Перед грозой

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Перед грозой

31 мая

Сегодня вечером в Тяньцзинь пришла наша артиллерия: 4 полевых орудия 2-й батареи Восточно-Сибирского стрелкового дивизиона под командою поручика Кобызского, при младшем офицере подпоручике Михайловском и при бравом фельдфебеле, украшенном шевронами, — Волоснухине. На все четыре орудия было взято 1200 снарядов. Орудия были легкого типа, образца 1877 года, калибра 3–4 дюйма. Полубатарея стала на берегу Пэйхо недалеко от 12-го полка. Лошадей держали на коновязи.

Благодаря заботам полковника Вогака и неизменному содействию французского консула и секретаря французского муниципалитета Сабуро, китайские поставщики стали доставлять в русский лагерь хлеб, яйца, зелень, быков и дрова. Воду получали из водопровода, построенного англичанами на берегу Пэйхо и снабжавшего по трубам все концессии хорошо профильтрованной питьевой водой из Пэйхо. Китайцы доставляли воду из водопровода в бочках для нужд русского лагеря. Грязно-желтая вода Пэйхо некрасива на вид, но не имеет ни запаха, ни привкуса, и ее можно пить прямо из реки с риском заболеть чем угодно.

В лагере правильными рядами выстроились солдатские походные палатки. С одной стороны двора были поставлены на коновязи кони, с другой стороны расположились двуколки и дымящие походные кухни. В глубине двора хлебопеки приспособили какой-то китайский домик для своей пекарни.

В иностранных и китайских магазинах стали показываться русские солдатики. В первый раз видя иностранный город и не говоря ни на одном языке, кроме своего родного, наши находчивые солдаты тем не менее чувствовали себя в Тяньцзине как дома. С записками или без записок от офицеров они не стесняясь ходили всюду, куда их посылали, отыскивали магазины, которые им были необходимы, Бог весть как объяснялись с иностранцами и умели всегда растолковать и объяснить, что им нужно. По-видимому, солдаты предпочитали иметь дело с китайскими купцами, так как знали несколько китайских слов из Порт-Артура. Они подолгу засиживались в китайских лавках, о чем-то беседовали, из-за чего-то торговались на русско-китайском наречии, о чем-то смеялись вместе с китайскими торговцами и расходились очень довольные китайским обхождением.

Видя целый полк русских солдат, беззаботно гуляющих по городу, весело распевающих свои удалые песни, от которых гремели стены зданий европейских концессий, европейцы сами повеселели, приободрились и нашли для себя новое развлечение ходить в русский лагерь и смотреть, как русские поют, едят свою кашу и пьют свой чай.

Был ли действительно чжилийский вице-король Юй Лу убежден в безвредности восстания боксеров и в полной безопасности европейцев, для чего ему нужно было совершенно не понимать положения дел, или же он был только игрушкою в руках пекинских узурпаторов и исполнял только то, что было ему приказано из Цзюнь Цзи Чу — Верховного Совета в Пекине, — однако он продолжал уверять иностранцев в том, что под его охраною им нечего бояться.

С другой стороны, из Пекина по-прежнему не было никаких известий, и посланники продолжали оставаться в осаде, отрезанные от всего мира.

Что касается адмирала Сеймура, то, по полученным известиям, он очень медленно подвигался вперед к Пекину, делая 2–4 версты в день.

Вогак полагал, что по указанным причинам 12-й полк должен немедленно и налегке двинуться в Пекин, не по разрушенной железной дороге, a по обыкновенной грунтовой, имеющей 120 верст до столицы. Обоз было предположено везти на китайских подводах. Сперва Анисимов согласился с мнением полковника Вогака, но достать подводы нигде не было возможности: китайцы ни за какие деньги не соглашались давать своих лошадей или телеги из боязни мести боксеров. Это неожиданное обстоятельство задерживало выступление в поход 12-го полка.

С своей стороны полковник Анисимов признавал весьма рискованным уходить в глубь страны, не имея за собой надежной базы, и полагал, что было бы более осторожно и целесообразно подождать с выступлением до тех пор, пока в Тяньцзине не будет собрано больше войск[51].

Осторожность полковника Анисимова и невозможность достать перевозочные средства были причиною того, что полк остался в Тяньцзине и был его славным защитником.

Весьма возможно, что, если бы 12-й полк ушел вслед за Сеймуром с целью скорее пожать лавры освободителей Пекина, он испытал бы ту же печальную участь, что и отряд английского адмирала.

Также возможно, что без своих доблестных защитников европейские концессии в Тяньцзине снова пережили бы резню 1870 года.

1 июня

Грозовая туча уже нависла над Тяньцзинем. Увы! это была не благодатная дождевая туча, которую китайцы уже два года ждали с отчаянием для своих полей. Это была надвигавшаяся гроза народной злобы, мести и ослепления.

Тяньцзинь пустеет. Напуганные слухами о неистовствах боксеров и об их скором нападении на город, встревоженные боевым видом Тяньцзиня, движением войск и бегством китайцев из европейских концессий, европейские семьи одна за другой покидают город и спешат уехать по железной дороге, пока она еще не разрушена, в Тонку, а оттуда на пароходе в Шанхай, а из Шанхая за границу.

Интернациональный цирк, который по странной случайности помещался на одном участке с русским лагерем, обклеил весь город длиннейшими афишами, но вместо ожидаемых сборов с публики принужден был начать сборы в дорогу и также весь разъехался.

Китайская прислуга, служившая у иностранцев, китайские повара, портные, прачки и конюхи, работавшие на европейцев, разбегаются. В городе невозможно заказать себе ни одного костюма, так как все шилось китайцами. Нельзя исправить часов даже у европейских часовщиков, так как мастерами были китайцы. Помыть белье представляет величайшие трудности, так как мыли китайцы. По городу волей-неволей приходится ходить пешком, так как ездить не на чем. Тяньзиньским джентльменам и леди приходится не только самим готовить обеды, подавать на стол, но и самим чистить свои сапоги и отели, самим всюду ходить, так как вся прислуга была китайская и послать некого.

Царство джентльменов, роскоши и комфорта в Тяньцзине кончилось, и наступает царство Робинзонов.

Красивые улицы Тяньцзиня пустынны и запущены. Тысячи рикшей, которые прежде стояли на всех перекрестках и как комары налетали на пассажира, желавшего поехать, бесследно пропали. На улицах можно встретить только военных разных наций, и лишь очень храбрые европеянки, не боящиеся остаться в Тяньцзине, иногда проезжают на догкарах и велосипедах.

Русская колония оказалась весьма храброй. Из русских дам еще ни одна не собирается уезжать, надеясь на защиту своих храбрых мужей и на 12-й полк.

Свободное от занятий время русские офицеры проводят в русских домах, главным образом в гостеприимнейшей семье М. Д. Батуева, у полковника Вогака, у Лаутерштейна, управляющего делами Старцева и у Садовникова, доверенного Русско-Китайского банка.

1 июня в 11 часов ночи сонный Тяньцзинь был встревожен выстрелами, раздававшимися с вокзала. Уснувший русский бивак мигом очнулся и, разобрав ружья, был готов идти по первому приказанию. Полковник Анисимов поскакал на вокзал и узнал, что вдоль линии железной дороги показались красные фонари, двигавшиеся на вокзал. Так как эти фонари могли принадлежать только боксерам, то взвод наших стрелков, охранявших вокзал, сделал несколько залпов по фонарям, после чего фонари исчезли.

Полковник Анисимов приказал биваку снова ложиться спать.

2 июня

2 июня весь обоз 12-го полка, все лошади и повозки были уже в Тяньцзине и находились на вокзале. Оставалось только грузы перевезти на бивак.

Вокзал был расположен на левом берегу Пэйхо, шагах в 200 от реки, к которой вела хорошо мощенная дорога, выходившая на мост. Мост был сделан из барок и разводился несколько раз в день для пропуска китайских джонок. Подпоручику 12-го полка Виноградову, начальнику саперной команды, было приказано исправить мост и улучшить его настилку, для того чтобы по мосту могли легко передвигаться обозы и орудия. Морские пушки Барановского охраняли мост и набережную. От моста до нашего бивака было также около 200 шагов.

В городе было получено известие, что боксеры назначили 19-й день пятой луны, соответствующий 2 июня русского стиля, для общего нападения на европейские концессии.

Анисимов и Вогак сочли поэтому необходимым усилить караулы, тем более что и накануне боксеры обнаружили странное движение к вокзалу. Было приказано поставить на вокзале вместо взвода полуроту. Заставы на Rue de Paris усилены. Кроме двух русских, поставлены французская и японская заставы.

Нападение боксеров ожидалось со стороны китайского города, вплотную подходившего к французской концессии. Это место, сжатое рекою Пэйхо, улицами Taku Road и Rue de Paris и пересеченное узкими китайскими переулками, считалось особенно опасным, так как здесь могло совершенно незаметно укрыться какое угодно количество боксеров. Тут требовалась самая бдительная охрана. Казачий пикет из трех человек, часовые и заставы были расположены таким образом, что могли по возможности наблюдать за всеми улицами и переулками, выходившими из китайского города на концессию.

Вечером в Тяньцзинь вернулся обратно поезд, вышедший утром с рельсами, шпалами, скреплениями, боевыми припасами, 1 орудием и провизией в распоряжение адмирала Сеймура. Однако поезд не мог добраться даже до Янцуня и принужден был прийти назад, так как далее путь был совершенно испорчен[52].

О судьбе адмирала Сеймура и его отряда, отрезанного от Тяньцзиня, ничего не было известно.

Возвращение назад поезда, посланного на помощь Сеймуру и вернувшегося ни с чем, было дурным предзнаменованием.

Поручик Блонский

Вечером все свободные офицеры 12-го полка обедали в нарядной столовой у Батуевых. Когда заискрилось шампанское, тосты за радушных хозяев сменились тостами за вновь прибывших защитников Тяньцзиня и их дам, оставленных в Порт-Артуре в тревоге и страхе перед неведомым будущим. Полковой оркестр, расположившийся в садовой беседке, сыграл марш, и затем полились томные тягучие звуки вальса. Звуки нежно колебали воздух тихого теплого вечера и манили грезами мира и далеких радостей. Гости слушали и забыли или хотели забыть, что боксерский кривой свежеотточенный меч был уж занесен над европейцами Тяньцзиня.

Веселая беседа и взаимные тосты продолжались недолго. Гости еще не встали из-за стола, когда была получена записка от командира полка, требующая, чтобы все офицеры немедленно прибыли на бивак. Обед расстроился, и офицеры, поблагодарив хозяев и не зная, в чем дело, поспешили в лагерь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.