ИЗМЕНА

ИЗМЕНА

«Лишний член в управлении войском»

Моро, потеряв больше половины войск, 39 пушек из 40 и почти весь командный состав, не имел сил даже поставить заставы на горных перевалах. Он немедля распорядился от отводе войск к Ницце и эвакуации награбленного из Генуи морем. Суворов вечером после победы, когда его войска по пятам преследовали противника, дал союзной армии приказ к общему наступлению на Ривьеру, согласно его диспозиции от 24 июля. Разгром главных сил французов позволял надеяться, что, выступив следующим утром, 5 августа, уже 6-го войска Розенберга и Дерфельдена будут в Генуе (Д IV. 311).

Но 5 августа Суворову уже «все было не мило». Австрийцы доложили, что, невзирая на его приказы, продовольствия и мулов для похода нет. Наступление откладывалось, как полагал Суворов, на несколько дней. Отвечал за обеспечение армии, а значит, и за этот откровенный саботаж, барон Мелас, которому император Франц I доверил политические дела в Италии^{168}. В тот же день на Суворова обрушился рескрипт Франца I, подписанный 29 июля, до битвы при Нови, когда Вена была в ужасе от угрозы наступления французов. Император требовал во избежание больших потерь воздержаться от завоевания Ривьеры, оставить мысль о вторжении в Савойю и тем паче во Францию.

В приложенном к рескрипту предписании гофкригсрата Суворову предлагалось исключить корпус графа Кленау из плана наступления на Геную и отвести его для охраны края в Тоскану. Фельдмаршал знал, зачем это нужно. Австрийцы собирались разоружить антифранцузское ополчение итальянцев в Тоскане, как они уже сделали в Северной Италии, и оккупировать центральную часть полуострова, как ими был захвачен его север.

Фельдмаршал суть политики союзников прекрасно понимал. Он еще перед походом в Италию говорил послу в Вене Разумовскому: «Если правительство австрийское станет действовать в пользу свою более чем в пользу общую, труды наши будут тщетны, даром прольется русская кровь и все пожертвования России будут напрасны». Восстанавливая после изгнания французов итальянские королевства, их войска и администрацию, Суворов сознавал, что действует против корыстных интересов Австрии. «Полная справедливость требует, — писал на этот счет император Франц, — чтобы значительные потери в людях, понесенные государством моим в продолжение почти одиннадцатилетней войны, вознаграждены были чужими областями, исторгнутыми у неприятеля».

То, что Австрия хочет захватить Италию, а Англия не желает видеть русских в Средиземном море, не веря (и совершенно напрасно) в их бескорыстие, — было понятно. Но эти противоречия не должны были, по здравому рассуждению, проявиться до победы над очень сильным и крайне опасным противником — революционной Францией. Суворов не мог представить себе глубины безумия, порождаемого жадностью. Он прямо писал, что не направить ныне удар на Париж — значит самим мостить французам ступени к Вене! Отвергнуть союзников в Италии, оттолкнуть русских, — да Австрия «не с ума ли сошла»? Ведь это значит — быть неизбежно порабощенными французами! Что ж, Вена сделала свой выбор и пала под пушками Наполеона. Воистину прав был полководец, когда говорил, что вывеска дураков — гордость, а посредственных умов — подлость.

Фельдмаршал до последнего момента надеялся на возможность победного завершения кровопролитнейшей многолетней войны в Европе. Собрав в кулак русские корпуса, он все еще планировал наступление во Францию, чтобы, как минимум, разгромить войска Директории, собиравшиеся для реванша в Италии. Но большая часть его войск, вся артиллерия, понтоны и снабжение были австрийскими. И гофкригсрат силился через голову фельдмаршала руководить ими из Вены! «Хотят править операциями за 100 верст», — жаловался Суворов в письме Ростопчину, но еще не сдавался: «После Генуэзской операции буду просить об отставке формально и уеду отсюда. Более писать слабость не позволяет» (Д IV. 314).

Францу I он ответил ядовито-вежливо, что корпус Клейнау, дабы обезопасить Тоскану от возвращения французов, должен не отступать на юг, а «теснить правое крыло неприятеля до Генуи, где его поражение закончит армия через Савойю». Он вернется в Тоскану после победы. Хотя и это решение неразумно, «когда нам предстоит еще упрочить за собой плоды вчерашней победы, то есть овладеть Ривьерой генуэзской и прикрыть границы Пьемонта покорением Ниццы… Для подобного предприятия необходимы немалые силы, по обширности берега морского и свойству горной страны. Я сам, как верный слуга, конечно желаю приобрести Ривьеру генуэзскую с крайним, по возможности, сбережением людей. Важнейшей выгодой вчерашней победы считаю именно то, что она облегчит трудности предстоящего нам предприятия и сохранит много крови. Равно и все доселе одержанные мною победы и завоевание столь обширной страны тем в особенности меня радуют, что не стоили армии значительных потерь». Отвергнув указания императора как устаревшие, Суворов решил подсластить пилюлю. Похоже, он даже солгал: «Я никогда не считал возможным в эту кампанию проникнуть в Савойю и во Францию, а только имел в виду упорядочить свои завоевания и доставить армии спокойные квартиры на зиму в западных горах и в пределах Пьемонта» (Д IV. 313).

Указ австрийского императора, безумные предписания гоф-кригсрата, отсутствие продовольствия и транспорта не могли отвратить Суворова от удара на Савойю. Туда должен был отступить Моро, имевший свыше 20 тысяч солдат, там формировалась для вторжения в Италию армия генерала Шампионе (18 тысяч, с дивизией Тюрро в Валисе — 26 тысяч). «Все известия подтверждают, — писал Суворов 6 августа, — что неприятель беспрестанно усиливается в Савойских долинах… После взятия Генуи и по вступлении в Савойю мы тотчас обратимся всеми силами к защите Пьемонта» (AIV.315).

Но заставить австрийцев следовать его плану Суворов не мог. Уже на следующий день, 7 августа, фельдмаршал сообщил начальнику военно-походной канцелярии Павла I в Петербург, что лишен возможности управлять войсками — все получают приказы от гофкригсрата. «Я столько духом изнурен, что насилу говорю. Лишний член в управлении войском… Сколько ни мужаюсь, но вижу, что должен скоро в каком ни есть хуторе или гробе убежища искать» (Д IV.319).

В тот же день Суворов доложил Павлу I о следствиях нарушения принципа «пользоваться победой». Благодаря промедлению союзников «неприятель, побитый при Нови… усиливается со стороны Савойи и уже чинит поиски на наши туринские посты… в намерении с обеих сторон совокупного на нас наступления». Одновременно из Швейцарии, где Гельветическая армия генерала Массена (65 тысяч) два месяца не испытывала беспокойств от 78 тысяч солдат эрцгерцога Карла, неприятель «отворил себе проход в Ламбардию», сбив австрийцев с альпийских перевалов. «Обстоятельства эти и неготовность транспортных мулов заставили отложить экспедицию на Ривьеру. Армия станет в Асти, между Турином и Алессандрией» (Д IV. 316). Можно представить гнев Суворова, вынужденного союзниками к отводу войск и «подлой обороне» от врага, собирающегося атаковать с трех сторон!

Сдача перевалов Сен-Готард и Сен-Бернар открывала французам тыл союзной армии, защищенный только 13 тысячами солдат бестолкового генерала Гадика, которого Суворов давно просил сменить. Разумеется, и с этими силами предгорья Альп можно было удержать. 7 августа фельдмаршал попытался отвратить Гадика от дурной стратегии распыления армии по кордонам, объясняя, что большой подмоги ему не выделит: «Главная армия соединяется 9/20 числа при Асти на случай комбинированного нападения неприятеля… Армия должна иметь все силы свои в готовности для отражения неприятеля или для отхода, а потому можно отрядить в распоряжение ваше к Милану только от четырех до пяти тысяч человек» (Д IV. 318).

Тем не менее фельдмаршал оттянул свою 67-тысячную армию назад, к Асти, а к Милану двинул 10-тысячный корпус храброго генерала Края. Однако французы, выполнявшие старый план 4 августа «произвести общую атаку со всех сторон», получив вести о разгроме при Нови, предпочли не спускаться с перевалов (Д IV.317, 320). Уверившись в этом, Суворов 11 августа вернул Края назад (Д IV. 322), а Гадику преподал курс оборонительного (!) искусства:

«Обязан обратить внимание Ваше на ту военную истину, что кордонная линия всегда может быть опрокинута: неприятель по своему произволу устремляет силы на один пункт, между тем как обороняющийся, оставаясь еще в неизвестности, имеет свои силы рассеянными. По этой причине с неудовольствием вижу я раздробление корпуса Вашего, без сомнения, довольно значительного… Из числа 13 000 человек остаются при Вас… только два батальона. Я желал бы, все пути и тропинки заняты были не для того, чтобы защищать каждую из них, но чтобы только наблюдать. Для этого достаточны одни легкие войска. Главные же силы должно держать в совокупности, чтобы выждать на каком-нибудь пункте нападения неприятельского, или идти к нему навстречу и отрезать его. Таким образом войска выигрывают время и успеют раскрыть намерения неприятеля прежде, чем он нападет» (Д IV. 323).

12 августа, предлагая барону Краю выделить небольшую часть войск для прикрытия Милана, Суворов посоветовал в обороне «стараться получать достоверные сведения о движениях противника, узнавать точнее о направлениях и силе наступающих и отступающих колонн неприятельских и в особенности об именах их начальников. Ни одного поста не должно считать крепостью. Нет стыда уступить пост превосходному в числе неприятелю. Напротив, в том и состоит военное искусство, чтобы вовремя отступить без потери. Упорное же сопротивление для удержания иного поста стоило бы сильной потери, между тем впоследствии пришлось бы все-таки уступить пост превосходному неприятелю… Уступленный пост можно снова занять, а потеря людей невозвратима; нередко один человек дороже самого поста» (Д IV.324).

К «величайшей осторожности» призывал Суворов и графа Кленау, при 9-тысячном корпусе которого состоял полк донских казаков. Ободряемый фельдмаршалом, граф вел наступление вдоль моря на Геную, несмотря на запрет из Вены, угрозу Ломбардии, отвод союзных войск к Асти и то, что «операция против Ривьеры остановлена на некоторое время». 7, 13 и 16 августа, когда корпус Кленау, взяв несколько крепостей, подошел к Генуе, оставалась надежда, что австрийцы возьмут город и восстановят в нем «строжайший порядок» без серьезного сопротивления и потерь (Д IV. 318, 325, 328, 330). Лишь в конце месяца посланный Францем I генерал Фрелих настиг графа и отобрал половину солдат, а казаков отослал к Суворову. Остатки корпуса были атакованы французами и с большими потерями отступили (Д IV. 341).

В день, когда Суворов рекомендовал графу Кленау принять капитуляцию Генуи и обеспечить в городе «безопасность собственности» обывателей, все его планы в Италии были уничтожены рескриптом Франца I, подписанным 6-го и доставленным 16 августа. К нему прилагался рескрипт Павла I от 21 июля^{169}. Два императора приказывали главнокомандующему «поспешно» вывести русские войска из Италии в Швейцарию и соединиться там с корпусом Римского-Корсакова, который вступил в Альпы в начале августа.

Павел I, ничего не сообщая Суворову, провел об этом переговоры с Австрией и Англией. Их задачей было удалить русских из Средиземноморья. В идеале это давало возможность уничтожить армию Суворова во время осенней войны в горах, без снабжения и снаряжения, против превосходящих сил французов и швейцарских революционеров. Как минимум, русские были бы связаны и обескровлены этой войной. В любом случае бассейн Средиземного моря оставался на разграбление англичан и австрийцев.

Союзников особенно радовало, что виновником спланированного ими поражения русских становился, как командующий, сам Суворов, страшно раздражавший их своей непобедимостью. Павел I, лично одобривший этот коварный план, был обманут обещанием совместного с союзниками наступления на Францию. Он предложил фельдмаршалу «привести в действо план наступления во Францию через Франш-Конте, составляя армией вашей центр, имея правым флангом эрцгерцога Карла, а левым австрийскую армию в Италии, и предоставив им, по мере движений ваших, следовать вперед или оставаться на месте».

О том, что наступать придется из Швейцарии, занятой сильной французской армией во главе с талантливым генералом Массена, Павел I не думал. Что нельзя организовать вторжение во Францию с гор, через которые армия не получит снабжения, он не понимал. Император не мог даже осознать, как гибельно наступать в центре, под ударами Рейнской армии с севера, Савойской и Итальянской с юга, Массена и швейцарцев с тыла, при «бесстыдно» стоящих на месте союзниках (Д IV. 344). Франц I в своем рескрипте вновь запретил наступление в Ривьеру — это при Суворове, — а без него австрийцы тем более не стали бы беспокоить французов. Как изволил выразиться Франц I, за положение в Италии можно больше не опасаться.

Получив императорские рескрипты, Суворов мгновенно оценил трагичность распоряжений, причем в первую очередь для союзников. В следующем году Бонапарт, с невеликими войсками, одним ударом вышвырнет австрийцев из Италии, а Моро добьет их на Рейне. Неразумные союзники потеряют оплаченные большой кровью завоевания, Австрия утратит значение великой державы, а Англия — всякое влияние на континенте. Лишь остров Мальта, как мечтал Павел I, вернется под власть рыцарского ордена, а на Ионическом море сохранится созданная победами Ушакова Республика семи островов…

Допустить такое развитие событий Суворов не мог. Он отказался подчиняться императорским рескриптам. Ведь на «поспешном исполнении предположенного движения в Швейцарию» настаивал Франц I, а Павел I просил его осуществить безумный план, «коль скоро возможно будет». Это «возможно» фельдмаршал лояльно к своему монарху истолковал как карт-бланш на завершение войны в Италии в течение еще двух месяцев (Д IV. 337).

17 августа Суворов прямо написал Францу I: «Я имею глубокое убеждение, что с потерей Италии нет возможности завоевать Швейцарию, а потому из этой страны можно отделить только часть сил в пользу Швейцарии, когда они сделаются для Италии ненужными». Ослабить союзные войска в Италии можно лишь после «совершенного поражения неприятеля в графстве Ниццком и Савойе и наступлении позднего времени года, когда действия в горах уже становятся невозможными». Это произойдет через пару месяцев, «в продолжение которых и в Швейцарии война может принять лучший оборот с прибытием туда значительного подкрепления из российских войск».

Суворов подчеркнул, что нельзя вдруг отделить русские войска от австрийской армии, на которой лежит все снабжение. «Ни один из корпусов императорских российских войск, находящихся в Италии и Швейцарии, не снаряжен таким образом, чтобы мог действовать отдельно» от австрийцев. Он просил, «чтобы российские войска, назначенные в Швейцарию, снабжены были необходимыми запасами, амуницией, орудиями, зарядами, патронами, понтонами, с потребной прислугой и упряжью, а также надлежащим числом офицеров генерал-квартирмейстерского штаба». Без этого выступление в Швейцарию невозможно (Д IV. 332).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.