Выводы по первой части
Выводы по первой части
Последовательность событий в оборонительном сражении на дальних и ближних подступах к Сталинграду имеет столько общих черт, что позволяет выявить некоторые общие принципы. Построив «свиньей» танковые и моторизованные дивизии, немцы проламывали передовые позиции и вколачивали танковый клин на глубину в несколько десятков километров в построение советских войск. К месту вклинения сразу же выдвигались танковые, реже стрелковые части и обрушивали на «свиное рыло» град контрударов. Продвижение противника останавливалось, немедленное образование «котла» откладывалось. [133] Однако постепенно танковые бригады теряли технику, и их возможности по сдерживанию противника уменьшались. Подошедшие к тому моменту к полю боя стрелковые дивизии без поддержки танков решительного результата добиться уже не могли.
Можно сколько угодно осуждать советское командование за поспешный ввод в бой танковых корпусов 1 и 4-й танковых армий. Однако альтернативой этому было окружение 62-й армии минимум на неделю раньше, чем это произошло в действительности. Поспешность ввода в бой и органические недостатки танковых корпусов являются, скорее, ответом на вопрос: «Почему бои на правом берегу Дона не закончились разгромом немцев?» Сценарий развития событий без танковых армий со всей ужасающей очевидностью показала ликвидация советского плацдарма в излучине Дона 15–20 августа 1942 г.
Хорошо известны слова Черчилля, сказанные им в палате общин во времена битвы за Британию: «Никогда еще в истории человеческих конфликтов не было случая, когда столь многие были бы так обязаны столь немногим». В какой-то мере эти слова можно адресовать советским танковым корпусам, осыпавшим контрударами наступавшие на Сталинград немецкие соединения. В составе обычной танковой бригады было всего около тысячи человек, гораздо меньше, чем в стрелковой дивизии. Танки бригад ходили в атаки без пехотной поддержки, огня артиллерии, несли большие потери. Но именно танковые бригады были достаточно подвижным средством в руках командования Сталинградского фронта для оперативного реагирования на возникающие кризисы. Танковую бригаду можно было бросить в 200–300-км марш навстречу прорвавшемуся противнику. Кроме того, не должно складываться впечатление, [134] что удары танков были для немцев вовсе безболезненными. При прорыве через оборону они неизбежно «снимали стружку» с пехотных частей немцев.
По большому счету вопрос был не в общих принципах использования танковых войск, а в их правильном тактическом применении. Быстрая переброска (часто своим ходом) и ввод в бой с марша — это типичная задача механизированного соединения. Сплошь и рядом советские и немецкие танковые дивизии или корпуса вступали в бой по частям, по мере прибытия в район проведения оборонительной операции. Причем это касается не только провальных, но и вполне успешных оборонительных операций. Например, по частям вводилась в бой дивизия СС «Тотенкопф» в ходе блистательного контрудара Манштейна под Харьковом в феврале — марте 1943 г. Проблема обеспечения эффективности использования подвижного соединения для контрудара лежит в плоскости его организационной структуры и тактики использования.
В этом отношении показательны предложения по организационной структуре танковой бригады в отчете заместителя командующего Сталинградским фронтом по автобронетанковым войскам генерал-майора танковых войск Новикова (орфография сохранена):
«На основе опыта проведенных боев считаю необходимым танковую бригаду иметь в следующем составе:
а) вместо двух батальонов в бригаде иметь три танковых батальона по 20 танков в каждом;
б) вместо мотострелкового батальона в бригаде иметь легкий мотострелковый полк трехбатальонного состава по 450–500 чел. активных штыков в том числе по одной роте автоматчиков;
в) артиллерийский дивизион 122-мм гаубиц в составе трех батарей по 4 орудия; [135]
г) минометный батальон в составе трех рот по 6 минометов в каждой роте;
д) противотанковую и зенитную артиллерию в прежнем составе в качестве транспортных средств иметь БАНТАМ или ВИЛЛИС;
е) разведывательную роту в составе взвод бронетранспортеров или Т-60, взвод пеших разведчиков, взвод мотоциклистов;
ж) ремонтную роту, тыловые подразделения и шта<б>бриг<ады> оставить в прежнем составе. В управлении бригады иметь начальника артиллерии и двух его помощников»{74}.
Отсутствие артиллерии калибром свыше 76-мм было существенным недостатком советских танковых соединений образца 1942 г. Без 122-мм гаубиц подавление противотанковой обороны противника встречало серьезные затруднения. Создание танковых корпусов весной 1942 г. было большим шагом вперед. Эксперименты с танковыми армиями летом 1942 г. также многое дали для создания советского танкового меча. Но подтянуться до уровня немецких мотомеханизированных соединений пока не удавалось. Описанная Новиковым структура напоминает боевую группу немецкой танковой дивизии, сочетающую танки, мотопехоту и гаубичную артиллерию.
Одной из проблем лета — осени 1942 г. стала утрата советскими танками той относительной «неуязвимости», которой они обладали в 1941 г. Снаряды новых типов наши танкисты иногда называли «термитными». Теперь немецкая артиллерия уверенно поражала даже тяжелые КВ. В отчете командира 158-й танковой бригады указывалось: «Противник имеет новую противотанковую [136] пушку порядка 57 мм калибра, которая с больших дистанций (1200 метров) легко пробивает броню KB, a снаряд ее воспламеняет машину»{75}. Речь идет, скорее всего, о кумулятивных боеприпасах к 75-мм противотанковой пушке ПАК-97/38. 57 мм получилось за счет измерения диаметра пробоины от кумулятивной струи.
Также против советских танкистов играли, казалось бы, второстепенные элементы конструкции танков — приборы наблюдения, промахи проектировщиков. В отчете, написанном по итогам боев под Сталинградом в июле — сентябре 1942 г. командиром 13-го танкового корпуса Т. И. Танасчишиным, указывались следующие недостатки «тридцатьчетверок»:
«5. В ходе боев с очевидностью установлено, что приборы наблюдения танка Т-34 не позволяют вести достаточный обзор в условиях пересеченной местности.
6. Пушка танка Т-34 пробивает броню всех немецких танков на дистанции 1200 метров и ближе. Самоходная же немецкая пушка пробивает броню танка Т-34 на дистанции 2 км. Для того чтобы иметь равноценное оружие, необходимо на часть (каждый десятый) танков монтировать 85-мм противотанковую пушку, равноценную немецкой самоходной. Причем настоятельно необходимо лоб и башню этой машины экранировать, доводя суммарную толщину брони до 250–300 мм и обеспечивая крыши башни и корпуса 100-мм броней.
7. Крупным конструктивным недочетом танка Т-34 является конструкция крыши моторного отделения, дающая возможность бутылкам с горючей смесью зажигать машину. Предлагается все каналы питания воздухом делать из-под брони, совершенно исключив какие бы то ни было отверстия в верхнем покрытии, что значительно [137] усилит стойкость танка против бутылок и мелких авиабомб.
8. Вторым крупным недочетом конструкции танка Т-34 оказалась башня, изготавливаемая Сталинградским танковым заводом, в которой от попадания болванки выкалывается треугольная щека. Башни Тагильского завода этих дефектов совершенно не знают, являясь вообще значительно более стойкими.
9. Третьим недостатком конструкции танка Т-34 является очень тонкое прикрытие баков. Предлагается во избежание пожаров танка от попадания болванки ввести экранирование баков с горючим. Лучше было бы переместить баки горизонтально на дно танка. В обоих случаях общая толщина брони и экрана должна быть 100–150 мм с воздушным зазором»{76}.
К слову сказать, на немецком танке Pz.IV топливные баки располагались именно на полу боевого отделения и были прикрыты броней. Доставшиеся в наследство от БТ баки в бортах боевого отделения Т-34 были бичом танка до самого конца войны. Усугублялись конструктивные недостатки снизившимся в обстановке военного времени качеством изготовления танков.
Потеря относительной «неуязвимости» и несовершенство организационной структуры приводили к тяжелым потерям бронетехники в ходе контрударов. Парировать возросшую поражаемость советских танков можно было соответствующими тактическими приемами. В этой связи любопытное описание немецкой тактики приводится в отчете командования 158-й танковой бригады: «До взлома противотанковой системы нашей обороны авиацией и артиллерией танки не вводит, а применяя их в тесном взаимодействии со своей пехотой, [138] для ведения огня с места (были случаи, когда танки простаивали на одном месте 3–4 часа, пока не взломится наша система ПТО его авиацией) в промежутках своих боевых порядков и на флангах разворачивает противотанковую артиллерию подвезенную на тягачах, непосредственно за танками. При встрече танков противника с нашей противотанковой системой танки останавливаются или уходят в укрытие, а его пехота при поддержке авиации ликвидирует узлы сопротивления, лишь после ликвидации танки вместе с пехотой врываются в нашу систему обороны, а авиацией препятствует нашему маневру в глубине»{77}. Что интересно, это описание практически дословно повторяет один из эпизодов действий советских танковых войск — бои, которые вел 13-й танковый корпус за Абганерово в начале августа 1942 г. Танки корпуса Танасчишина тоже могли часами стоять на месте и вести дуэль с обороной противника.
Говоря о Танасчишине, нельзя не упомянуть еще одного героя сражения за Сталинград — командующего 64-й армией генерал-лейтенанта М. С. Шумилова. По ряду причин он получил куда меньшую известность, чем его сосед из 62-й армии. Резервы, предназначенные для усиления фронта на направлении, где действовала 64-я армия, постоянно не доезжали до места назначения. Однако Шумилов малыми силами, подпирая оборону пехоты танками и смело оголяя противостоящие румынам участки, успешно сдерживал наступление противника. [139]
Данный текст является ознакомительным фрагментом.