Большая стратегия
Большая стратегия
Для понимания причин катастрофического развития ситуации имеет смысл рассмотреть штатный сценарий. Под штатным сценарием подразумевается развитие событий в той последовательности, которая в наилучшей степени устраивала Красную армию в плане достижения наивысшей готовности к войне.
Разработчиком документов советского военного планирования являлся начальник Генерального штаба Красной Армии. Соответственно, руководителями оперативных разработок были последовательно Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников (до августа 1940 г.), затем — генерал армии К. А. Мерецков (до февраля 1941 г.), а в последующем — генерал армии Г. К. Жуков. Непосредственными исполнителями были генерал-майор А. М. Василевский (северное, северо-западное и западное направления), генерал-майор А. Ф. Анисов (юго-западное и южное направления), а также генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Документы такой важности и секретности в СССР писались от руки на бланках «Народный комиссар обороны СССР».
Заголовок у советских военных планов 1940 года был «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза». Результат размышления Б. М. Шапошникова над новым профилем границы был отражен в документе, датированном 19 августа 1940 г. По мнению Бориса Михайловича, следовало построить планирование вокруг следующих тезисов: «Считая, что основной удар немцев будет направлен к северу от устья р. Сан, необходимо и главные силы Красной Армии иметь развернутыми к северу от Полесья. На Юге — активной обороной должны быть прикрыты Западная Украина и Бессарабия и скована возможно большая часть германской армии. Основной задачей наших войск является нанесение поражения германским силам, сосредоточивающимся в Восточной Пруссии и в районе Варшавы; вспомогательным ударом нанести поражение группировке противника в районе Ивангород, Люблин, Грубешов, Томашев»[48]. Фактически основной идеей плана является воспроизведение действий русской армии 1914 г., штурм цитадели Восточной Пруссии ударами с северо-запада и в обход Мазурских озер.
Однако руководство Генерального штаба меняется, и соответствующие изменения претерпевают советские военные планы. К. А. Мерецков к тому моменту уже имел печальный опыт штурма линии Маннергейма зимой 1939/40 г., и перспектива взламывать куда более совершенные укрепления немцев в Восточной Пруссии его явно не прельщала. Ось советского военного планирования стала смещаться на юг. Следующий вариант плана появляется 18 сентября 1940 г. Основные задачи войск обрисованы в нем следующими словами: «Главные силы Красной Армии на Западе, в зависимости от обстановки, могут быть развернуты или к югу от Брест-Литовска с тем, чтобы мощным ударом в направлениях Люблин и Краков и далее на Бреслау (Братислав) в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне; или к северу от Брест-Литовска, с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней. Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны, в условиях же мирного времени считаю необходимым иметь разработанными оба варианта»[49]. Всего в составе Юго-Западного фронта по «южному» варианту развертывания предполагалось иметь «70 стрел[ковых] дивизий; 9 танковых дивизий; 4 мотострел[ковых] дивизии; 7 кавалерийских дивизий; 5 танковых бригад; 81 полк авиации»[50]. В составе Западного и Северо-Западного, соответственно, «55 стрел[ковых] дивизий; 7 танковых дивизий; 3 мотострел[ковые] дивизии; 3 кавалерийских дивизии; 6 танковых бригад; 1 авиадесантная бригада; 59 полков авиации»[51]. В сентябре 1940 г. еще наблюдается дуализм, попытка составить два плана. Один вариант должен был развить идеи Б. М. Шапошникова, второй же придавал первой операции советских войск принципиально иную форму, смещая центр сосредоточения на территорию Украины.
Зацикливание на 1941 г. приводит к тому, что люди иной раз не желают видеть событий и документов ни до, ни после 1941 г. Ритуальные пляски вокруг неподписанных «Соображений…» от 15 мая 1941 г. во многом бессмысленны. Документ от 15 мая 1941 г. действительно не подписан, но он лишь является версией «Соображений…» 1940 г. Поэтому об общих тенденциях в советском военном планировании можно говорить вполне уверенно. Советские планы первой операции носили наступательный характер и предусматривали разгром угрожающего СССР противника собственным наступлением.
5 октября 1940 г. у И. В. Сталина состоялось совещание, на котором присутствовали К. Е. Ворошилов, С. К. Тимошенко, В. М. Молотов и К. А. Мерецков. Темой совещания был доклад «Об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке в 1940–1941 гг.». В ходе обсуждения Генеральному штабу в лице К. А. Мерецкова было поручено доработать план с учетом развертывания еще более сильной главной группировки в составе Юго-Западного фронта. 14 октября 1940 г. доработанный «южный» вариант плана был утвержден в качестве основного. Одновременно было решено продолжить работу и над «северным» вариантом. Но интерес к мучительному «прогрызанию» укреплений в Восточной Пруссии явно пошел на убыль. Сроком готовности обоих планов было назначено 1 мая 1941 г.
Детализирует план, разработанный А. М. Василевским под руководством К. А. Мерецкова, разработка М. А. Пуркаева, датируемая декабрем 1940 года. Этот документ известен как «Записка начальника штаба КОВО по решению Военного совета Юго-Западного фронта по плану развертывания на 1940 год». Записка Пуркаева интересна тем, что это один из немногих опубликованных источников, дающий информацию о задачах отдельных армий. Общая задача Юго-Западного фронта выглядит так: «Ближайшая стратегическая задача — разгром, во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта, вооруженных сил Германии в районах Люблин, Томашув, Кельце, Радом и Жешув, Ясло, Краков и выход на 30-й день операции на фронт р. Пилица, Петроков, Оппельн, Нейштадт, отрезая Германию от ее южных союзников. Одновременно прочно обеспечить госграницу с Венгрией и Румынией. Ближайшая задача — во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта окружить и уничтожить противника восточнее р. Висла и на 10-й день операции выйти на р. Висла и развивать наступление в направлениях: на Кельце, Петроков и на Краков»[52]. Задачу предполагалось решить силами семи армий. Группировка, сосредотачиваемая против Южной Польши, должна была нанести удары в форме, сходной с излюбленными немцами «каннами», наступление флангов по сходящимся направлениям с обороняющимся центром.
Однако выполнение плана первой операции не могло начаться в произвольный момент. То есть Сталин не мог в один прекрасный день встать не с той ноги, поднять трубку и позвонить начальнику Генерального штаба Красной армии: «Я решил поверить Рамзаю, давайте зададим немцам жару». От момента принятия политического решения до начала выполнения плана первой операции требовался подготовительный период продолжительностью несколько недель. Согласно записке М. А. Пуркаева, первые дни войны должны были выглядеть так:
«1-й этап — оборона на укрепленном рубеже по линии госграницы. Задача — не допустить вторжения противника на советскую территорию, а вторгнувшегося уничтожить и обеспечить сосредоточение и развертывание армий фронта для наступления.
[…]
Главные силы армии сосредоточиваются до 27 дня мобилизации за линией Ковель, Луцк, р. Стырь, Броды, Львов, Грудск Ягельонский, Самбор, Дрогобыч, Стрый, Станислав и далее по р. Днестр»[53].
Сколь-нибудь активные задачи на этом этапе получала только авиация: «Воздушные силы ЮЗФ решают следующие основные задачи:
1. В тесном взаимодействии с наземными войсками уничтожают живую силу наступающего пр[отивни]ка, массируя удары на главных направлениях.
2. Последовательными ударами по установленным базам и аэродромам, а также боевыми действиями в воздухе уничтожают авиацию противника.
3. Истребительной авиацией прикрывают сосредоточение, развертывание и действия армий фронта.
[…]
6. Мощными ударами по железнодорожным узлам: Краков, Кельце, Калиш, Крейцбург, Ченстохов, Бреслау, Ратибор, Брно, Оппельн нарушить и задержать сосредоточение немецких войск»[54].
Как прямым текстом указывается в записке, сосредоточение основных сил может быть произведено к 27-му дню мобилизации. Условно это можно назвать «нажатием красной кнопки». То есть после нажатия «красной кнопки» в Москве начинается процесс, который займет почти месяц, и лишь после этого будет собран плановый наряд сил. Только после этого можно было приступать к выполнению следующего пункта записки Пуркаева: «2-й этап операции — наступление. Задача — ближайшая задача фронта. Глубина — 120–130 км. Начало наступления с утра 30-го дня мобилизации. Средний темп продвижения — 12–13 км».
Интересен в описании второго этапа в записке Пуркаева наряд сил и их распределение по армиям. Вот как должна была выглядеть группировка войск Юго-Западного фронта перед началом первой операции (дается в сокращенном составе, без артполков, УРов и авиации, перечисление с севера на юг):
«5 армия. Состав: четыре управления ск; двенадцать стр[елковых] дивизий; одно управление мк; две танковых дивизии; одна мотострелковая дивизия; одна моторизованная бригада; три отдельных танковых бригады;
19 армия. Состав: два управления стр[елковых] корпусов; семь стрелковых дивизий; две моторизованных бригады; одна отдельн[ая] танковая бригада;
6 армия. Состав: пять управлений стр[елковых] корпусов, пятнадцать стр[елковых] дивизий, три танковые бригады, одна моторизованная бригада;
26 армия. Состав: пять управлений стр[елковых] корпусов; одно управление механизированного] корпуса; пятнадцать стрелковых дивизий; две танковые дивизии; одна мотострелковая] дивизия; три танковых бригады;
12 армия. Состав: управлений] стр[елковых] корпусов — четыре; стрелковых дивизий — одиннадцать; танковых дивизий — одна; управлений кав[алерийских] корп[усов] — одно; кавал[ерийских дивизий] — две;
18 армия. Состав: два управления стр[елковых] корпусов; шесть стрелковых дивизий; одна танковая бригада; одна моторизованная бригада;
9 армия в составе: два управления стрелк[овых] корпусов; восемь стрелковых дивизий; три кавалерийских дивизии; две танковые бригады; одна моторизованная бригада».
Поскольку записка писалась в декабре 1940 г., до формирования 30 механизированных корпусов, в ней присутствуют танковые и моторизованные бригады. Понятно, что в период от декабря до июня 1941 г. планы менялись, перераспределялись роли между армиями. Последний плановый наряд сил по предвоенным планам дает нам записка Ватутина от 13 июня:
«III. Распределение сил по армиям на Западном и Юго-Западном фронтах
Западный фронт:
3А — 8 дивизий, из них: сд — 5, тд — 2, мд — 1;
10А — сд — 5;
13А — 11 дивизий, из них: сд — 6, тд — 2, мд — 1, кд — 2;
4А — 12 дивизий, из них: сд — 6, тд — 4, мд — 2;
резерв фронта — 8 дивизий, из них: сд — 2, тд — 4, мд — 2.
Юго-Западный фронт:
5А — 15 дивизий, из них: сд — 9, тд — 4, мд — 2;
20А — сд — 7;
6А — 16 дивизий, из них: сд — 10, тд — 4, мд — 2;
26А — 15 дивизий, из них: сд — 9, тд — 4, мд — 2;
21А — 13 дивизий, из них: сд — 8, тд — 2, сд — 1, кд —2;
12А — сд — 4;
18А — 8 дивизий, из них: сд — 5, тд — 2, мд — 1;
9А — 12 дивизий, из них: сд — 4, тд — 2, мд — 1;
резерв фронта — 7 дивизий, из них: сд — 4, тд — 2, мд — I»[55].
Если мы посмотрим на группировку советских войск Юго-Западного фронта на 22 июня 1941 г., то увидим в ней мало общего с нарядом сил на первую операцию по запискам Пуркаева и Ватутина. Во-первых, в построении войск фронта вообще отсутствуют и 19-я армия (записка Пуркаева), и 20-я, и 21-я армии (записка Ватутина). 19, 20 и 21-я армии находились на 22 июня довольно далеко (более 300 км) от границы. Количество войск в подчинении имеющихся армейских управлений на 22 июня 1941 г. также существенно отличается от планового. В подчинении штаба 5-й армии было пять стрелковых дивизий (45, 62, 87, 124 и 135-я), в подчинении 6-й армии — три стрелковые дивизии (41, 97 и 159-я), в подчинении 26-й армии — три стрелковые дивизии (72, 99 и 173-я), в подчинении 12-й армии — шесть стрелковых дивизий (вскоре часть из них будет передана 18-й армии). Разница, прямо скажем, в разы относительно планового наряда сил на первую операцию.
Немецкие войска, напротив, были плотно построены вдоль советской границы. Поэтому их удары были для растянутых в нитку советских дивизий просто сокрушительными. Фронт неудержимо покатился на восток. Причем кризисная обстановка сложилась не только на направлениях ударов немецких танковых групп, но и на направлениях наступления полевых армий немцев. Наступление пехотных соединений 17-й армии на Львов заставило командование 6-й армии подпирать фронт своих стрелковых соединений дивизиями 4-го механизированного корпуса. Поэтому сильнейший механизированный корпус Юго-Западного фронта фактически не принимал участия в танковом сражении в районе Дубно.
Что же произошло? Была слишком поздно нажата «красная кнопка», запускавшая процесс сбора сил для первой операции. Наряд сил на первую операцию состоял из трех групп:
1) армии и подчиненные им соединения, постоянно находившиеся у границы;
2) стрелковые корпуса, постоянно дислоцированные в глубине территории особого (приграничного) округа;
3) армии внутренних округов.
Немцев фактически встретила завеса из пункта 1). Пункты 2) и 3) требовали от нескольких дней до нескольких недель на доставку из глубины округа или же из внутреннего военного округа. Выдвижение было начато только в середине июня 1941 г., когда данные о готовящемся германском нападении стали почти бесспорными. Только 13 июня 1941 г. руководство Киевского особого военного округа получило директиву наркома обороны и начальника Генштаба Красной Армии на выдвижение «глубинных» стрелковых корпусов ближе к границе. Началось выдвижение «глубинных» соединений округа 17–18 июня. Сроки выдвижения и пункты назначения корпусов были определены следующим образом: «31-й стрелковый корпус из района Коростеня к утру 28 июня должен был подойти к границе вблизи Ковеля. Штабу корпуса до 22 июня надлежало оставаться на месте; 36-й стрелковый корпус должен был занять приграничный район Дубно, Козин, Кременец к утру 27 июня; 37-му стрелковому корпусу уже к утру 25 июня нужно было сосредоточиться в районе Перемышляны, Брезжаны, Дунаюв; 55-му стрелковому корпусу (без одной дивизии, остававшейся на месте) предписывалось выйти к границе 26 июня, 49-му — к 30 июня»[56].
Точно так же лишь в июне было начато выдвижение войск внутренних округов ближе к границе. Занять положение по предвоенным планам (в частности, записке Ватутина) они уже не успевали, и де-факто армии были перенацелены на Западное направление. Все говорит о том, что советское высшее военное руководство осознало в последний момент нереализуемость предвоенных планов. Ни о каком ударе с целью разгрома противника у советских границ уже не могло быть и речи. Поэтому предвоенное построение с акцентом на Юго-Западное направление переиграли в накачку войсками Западного направления. Было очевидно, что именно здесь противник нанесет свой главный удар, и, если случится что-то страшное, лучше иметь побольше войск под рукой для латания дыр во фронте. Так оно и произошло: Западный фронт рухнул после окружения его главных сил к западу от Минска. Образовавшаяся дыра была прикрыта армиями внутренних округов, предназначавшимися первоначально для формирования ударной группировки в львовском выступе.
Сценарий развития событий в условиях, когда «глубинные» стрелковые корпуса и армии внутренних округов не заняли назначенные им места, был предсказуемо катастрофическим. К сожалению, в советской историографии некоторые моменты не разъяснялись и не детализировались. Например, в «Военно-историческом журнале» № 6 за 1981 г. были даны сведения о соотношении сил приграничных округов и противостоявших им немецких групп армий. В частности, в группе армий «Юг» (6, 11 и 17-я немецкие армии, 1-я танковая группа, 4-я румынская армия) были учтены 26 пехотных дивизий, 4 легкопехотных дивизии, 2 горно-егерские дивизии, 3 охранные дивизии, 5 танковых дивизий и 4 моторизованные дивизии, 13 румынских пехотных дивизий, 2 пехотные, 3 горнострелковые, 3 кавалерийские, 1 механизированная румынские бригады, 1 пехотная, 1 кавалерийская и 3 механизированные венгерские бригады. В составе войск КОВО и ОдВО авторами статьи в ВИЖ учитывались 45 стрелковых дивизий, 5 кавалерийских дивизий, 20 танковых и 10 моторизованных дивизий. Итоговое соотношение сил на Юго-Западном направлении получается 0,8 к 1,0 в пользу советских войск. Естественно, это соотношение сил порождает спекуляции на тему позорного проигрыша Приграничного сражения Юго-Западным фронтом и последующего отступления к старой границе, а затем и к Днепру.
Соотношение 0,8 к 1,0 не учитывает пространственного фактора и практического значения с точки зрения рассмотрения не имеет, может использоваться только как абстрактная справочная величина. В непосредственное соприкосновение с противником в первый день войны могли вступить только 16 стрелковых дивизий КОВО. Это были как раз те самые приграничные дивизии, которые обсуждаются в нашей лемме. Над ними у войск 6-й, 17-й армий и 1-й танковой группы имелось двойное общее превосходство, доведенное на направлении главного удара под соотношения 3,6:1 в пользу немцев. Второй эшелон армий прикрытия границы составляли одна стрелковая дивизия (135-я), одна кавалерийская дивизия (3-я) и четыре механизированных корпуса (8 танковых и 4 моторизованных дивизии), которые находились в 50–100 км от границы. При разгромном соотношении сил приграничных дивизий и перешедшего в наступление противника эти соединения вынуждены были расходоваться на подпирание фронта и частично на контрудары. Еще 15 стрелковых дивизий (с севера на юг: 193, 195, 200, 140, 146, 228, 80, 139, 141, 130, 169, 189, 190, 198 и 109-я стрелковые дивизии), одна кавалерийская дивизия (5-я) и 4 механизированных корпуса (8 танковых и 4 моторизованных дивизии) находились в 100–400 км от границы. Эти номера дивизий выше уже встречались — речь идет о «глубинных» соединениях КОВО, содержавшихся в сокращенных штатах мирного времени и несколько накачанных резервистами. Эти дивизии в первые несколько дней войны чисто технически не могли принять участие в отражении удара противника. Соответственно, их войска группы армий «Юг» могли начать поедать, уже почти расправившись с приграничными соединениями, как это и произошло в реальности.
То же самое, только в куда худшем даже с точки зрения брутто-численности войск, наблюдалось в Западном особом военном округе. В «Военно-историческом журнале» № 6 за 1981 г. насчитали соотношение сил 1,7:1 между группой армий «Центр» и войсками ЗапОВО. Понятно, что с учетом пространственного расположения войск (2, 47 и 21-й стрелковые корпуса в глубине, вне оперативной связи с приграничными армиями) неизбежно наступал коллапс возглавлявшихся Д. Г. Павловым армий Западного фронта.
Немцы обладали одной толстой, плотной линией войск против трех тонких советских, разделенных сотней и более километров. Поэтому они сначала (обладая численным превосходством в штуках дивизий) разгромили приграничные соединения. Затем они вышли на рубежи, занимаемые «глубинными» соединениями округов (обладая все тем же численным превосходством). Следующими были уже армии внутренних округов (на Западном направлении). Поскольку над очередным эшелоном советских войск немцы также обладали численным превосходством, итог борьбы был опять же предсказуемым.
Для того чтобы нажать «красную кнопку» вовремя, требовались достаточно весомые основания. Нажатие «красной кнопки» в мае 1941 г. создавало угрозу попадания в щекотливую ситуацию: войска собраны, армия мобилизована (допустим, скрытым порядком), а противник не нападает. Что здесь прикажете делать? Нападать первыми? Возвращать армию в места постоянной дислокации? Последний вариант опасен тем, что противник, во-первых, может-таки напасть согласно собственным планам, а во-вторых, может запустить ответный процесс и также оказаться у границы с развернутой и мобилизованной армией.
Хороший пример действий по сценарию с ранним нажатием «красной кнопки» дает нам арабо-израильская война 1967 г. Перестрелки на границе между Израилем и Сирией все больше грозили перерасти в войну. Количественное и качественное превосходство израильской армии над сирийской было таково, что любой удар Израиля по Сирии неизбежно приводил к коллапсу последней. Египет не мог позволить безнаказанно разгромить своего союзника. Поэтому президент Египта Г.-А. Насер предпринял ряд шагов, призванных удержать Израиль от удара по Сирии. 16 мая египтяне потребовали вывода войск ООН с Синайского полуострова. Одновременно на Синай вводились египетские войска. К 22 мая там была собрана 100-тысячная группировка, удвоившая постоянно дислоцировавшийся на полуострове контингент. После ввода войск Насер объявил о блокаде Тиранского пролива, лишавшей Израиль возможности использовать Эйлатский порт. Это был серьезный удар по экономике Израиля.
Однако президент Насер даже представить себе не мог, какую бурную реакцию вызовут его демарши. Израиль, с его призывной армией, опиравшейся на призыв резервистов, был очень чувствителен к возможному внезапному нападению. Уже 17 мая в Израиле была объявлена мобилизация резервистов. Последней каплей стала блокада Тиранского пролива. Премьер-министр Израиля Эшкол назвал ее в Кнессете 23 мая «актом агрессии против Израиля». Блокада и усиление египетских войск на Синае расценивались израильской разведкой как подготовка к атаке на Израиль. Однако нельзя не признать, что эти предположения были ошибкой. Время для «окончательного решения» израильской проблемы было более чем неподходящее. С 1962 г. Египет втянулся в гражданскую войну в Йемене и задействовал там значительные силы своей армии. Планом действий египетских войск на Синае был чисто оборонительный план «Кахир», предусматривающий занятие нескольких ключевых точек в глубине полуострова. Предполагалось пропустить израильские танковые клинья в глубь полуострова и дать бой на этих выгодных по условиям местности позициях. Перспектива поддерживать Сирию активными действиями привела к разброду и шатанию военного планирования. Характерная деталь: одна из бригад египетской армии наездила по пустыне еще до войны 1200 км — командование никак не могло решить, где ей находиться в новых условиях. Более того, блокада Тиранского пролива была лишь продекларирована, но не осуществлялась физически.
В итоге израильская армия была мобилизована, а арабы все не нападали. Как мы знаем сейчас, нападать-то они вообще не собирались. Все ограничивалось риторикой в прессе. Между тем мобилизация резервистов давила на экономику Израиля, а разведка убеждала в неизбежности египетского удара. Что было делать в такой ситуации? Распускать резервистов по домам и оказаться перед лицом возможного нападения арабских стран с малочисленной армией военного времени? Судьбоносное заседание кабинета министров Израиля началось в воскресенье 4 июня в 8:15 утра. Руководитель военной разведки А. Ярив сообщил, что, по его данным, египетская армия переходит от оборонительной группировки к наступающей с явным намерением занять Эйлат. В действительности египетские войска выдвигались ближе к границе в готовности вступить в войну только в случае израильского нападения на Сирию. Однако однозначной интерпретации действий египтян у израильской разведки не было. После семичасового обсуждения израильским кабинетом министров было принято решение бить первыми. В 7:00 утра израильского времени (8.00 египетского) 5 июня около 40 «Миражей» и «Мистэров» поднялись в воздух и понеслись в сторону моря. Несколько минут спустя за ними взлетели еще 40 машин, а потом еще 40. Вскоре в воздухе уже были две сотни самолетов. Что было дальше — общеизвестно: разгром авиации Египта на аэродромах, оккупация Синая, Западного берега реки Иордан, Голанских высот и международная изоляция. Франция, ранее исправно поставлявшая Израилю военную технику (основу ВВС Израиля в 1967 г. составляли французские самолеты), отказалась делать это в дальнейшем. Ответом на вопрос «почему погибли 800 солдат и офицеров Израиля в июне 1967 г.?» будет «потому что у руководства страны не выдержали нервы».
В итоге в 1973 г. Израиль оказался в сложном положении. На этот раз арабы действительно готовили атаку на Израиль, но делали это без лишней помпы. Мобилизацию армии, ложившуюся тяжким грузом на экономику, проводить на каждый чих соседей было невозможно. Шанс на «превентивный удар» был использован в 1967 г. Атака соседей второй раз уже не лезла ни в какие ворота. Поэтому, когда нападение все же состоялось, армия Израиля встретила его неотмобилизованной. Мобилизация проходила уже под грохот пушек на границе.
Советское руководство в 1941 г. находилось в куда более сложных условиях, чем руководство Израиля в 1967 г. Если израильская армия чувствовала по крайней мере качественное превосходство над соседями, то РККА не испытывала такого же чувства превосходства над Вермахтом. Напротив, это Вермахт имел за плечами опыт двух успешных кампаний. РККА же имела опыт, выявивший массу недостатков в подготовке войск Финской войны. Кидаться на сильного противника, не имея для этого оснований, кроме расплывчатых данных разведки, было почти безумием. Помимо этого, свой отпечаток на оценку ситуации накладывала специфика СССР с его большими расстояниями от мест постоянной дислокации армий внутренних округов до границы. Это в маленьком Израиле можно поднять резервистов и за день, максимум два растолкать их по нужным участкам границы. В СССР требовалось везти резервистов по железной дороге одну-две недели. То есть мобилизация даже без ее объявления могла быть вскрыта противником и привести к сползанию к войне. Замечу также, что руководству Израиля в 1967 г. было морально намного легче: в средствах массовой информации арабских стран не было недостатка в громких заявлениях о скором разгроме еврейского государства. Напротив, немцы весной 1941 г. не спешили обличать «жидобольшевиков» в прессе и на радио.
Сталин в 1941 г. находился между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, опасность оказаться с неотмобилизованной и недоразвернутой армией вынуждала реагировать на любые изменения в обстановке. С другой стороны, проведение мобилизации и масштабных мероприятий по созданию на Западе группировки сил для первой операции могло привести к вступлению в войну без весомых на то оснований. Понятно, что фактор возможности так называемого «внезапного нападения» учитывался. Никто не ждал, что будут заранее присылать бумагу с классическим «иду на вы», т. е. официальным объявлением войны. Однако очевидное забвение формальностей не отменяло стандартного набора событий перед началом военных действий. Но этого стандартного набора не было. Не было прощупывания на дипломатическом уровне возможности получения от СССР тех или иных материальных благ или территории. Не было прямых обвинений (например, в сотрудничестве с Англией, с которой Германия находится в состоянии войны). Что бы ни говорили, но нападение Германии на СССР в 1941 г. было особым случаем в истории войн. Немецким руководством было заранее принято решение на безусловное силовое решение проблемы. Поэтому никаких демаршей, которые могли бы дать основания для нажатия на «красную кнопку» и запуска процесса сбора войск у границы, попросту не было. Напротив, на дипломатическом уровне немцы просто молчали как рыбы. Информацию, которая могла служить достаточным основанием для «красной кнопки», могла дать разведка. Но до самого последнего момента, когда нажатие «красной кнопки» могло дать положительный результат, разведка весомых доказательств не представляла. 31 мая 1941 г. начальник Разведывательного управления Генерального штаба Ф. И. Голиков докладывал:
«Общее распределение Вооруженных сил Германии состоит в следующем:
— против Англии (на всех фронтах) 122–126 дивизий;
— против СССР — 120–122 дивизии;
— резервов — 44–48 дивизий»[57].
При этом разведка не отмечала заметного акцента в группировке немецких войск. Голиков докладывал, что:
«Распределение по направлениям немецких сил против СССР следующее:
а) в Восточной Пруссии — 23–24 дивизии, в том числе 18–19 пехотных, 3 моторизованных, 2 танковых и 7 кав. полков;
б) на варшавском направлении против ЗапОВО — 30 дивизий, в том числе 24 пехотных, 4 танковых, одна моторизованная, одна кавалерийская и 8 кав. полков;
в) в Люблинско-Краковском районе против КОВО — 35–36 дивизий, в том числе 24–25 пехотных, 6 танковых, 5 моторизованных и 5 кав. полков;
г) в Словакии (район Зборов, Пренов, Вранов) — 5 горных дивизий;
д) в Прикарпатской Украине — 4 дивизии;
е) в Молдавии и Северной Добрудже — 17 дивизий, в том числе 10 пехотных, 4 моторизованных, одна горная и две танковых дивизии;
ж) в районе Данциг, Познань, Торн — 6 пехотных дивизий и один кав. полк»[58].
Последней строкой доклада Голикова была: «В заключение можно отметить, что перегруппировки немецких войск после окончания Балканской кампании в основном завершены». Глядя на эту картину распределения сил, мы не видим ярко выраженных ударных группировок. Количество подвижных соединений немцев в Румынии примерно равно их числу на Западном направлении против Западного особого военного округа.
Советское руководство можно понять: запускать процесс накопления войск у границы, усугубленный тайной мобилизацией, было просто опасно. Для его запуска нужна была прочная опора. Либо политические демарши противника, либо не допускающие двоякого толкования данные разведки. Ни того ни другого у высшего руководства СССР в период, когда нажатие «красной кнопки» еще могло дать положительный результат, попросту не было.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.