«…в смерть твою поверить невозможно»
«…в смерть твою поверить невозможно»
…Волк в упор смотрел на Витьку. Огромный, исхудавший за зиму, матерый зверь напряженно оценивал ситуацию. Он был уже немолод, опытен и одним ударом мог бы сбить девятилетнего мальчонку наземь. А потом беспощадные клыки сделают свое дело.
Но волк почему-то медлил. Может, оттого, что этот человеческий детеныш повел себя не так, как ведут обычно люди при встрече с ним – не испугался, не попятился назад, не испустил сдавленный ужасом крик.
…Витька Ромашин забежал за скирду конопли, чтобы справить малую нужду. Утром не успел, забыл: мать с теткой подняли его с постели ни свет ни заря, торопили – надо было поспеть на мельницу.
По дороге Витьку прижало, и он, поотстав от матери и тетки, сиганул за скирду. Расстегивая на ходу штаны, буквально налетел на волка. Тот не отступил, не оскалился.
Витька на всю жизнь запомнил волчьи глаза. Никогда больше он не встречал таких глаз. Став пограничником, какой только живности не перевидал – и живой, и мертвой, но то были особые глаза. Страшные? Да нет. Хотя он понимал, какой зверь перед ним. И рассказы деревенских, хочешь – не хочешь, сами в уши лезли: волки нападают на людей, режут скот, приходят на околицу села. Да что там рассказы, собственными ушами слышал по ночам леденящий душу волчий вой.
Голубые были глаза у волка, небесно-голубые, словно на бегу черпнул из бездонной сини он кусочек неба.
Дул ветерок, гнал поземку, шевелил подпалую шерсть на боках волка.
Витька расстегнул штаны и помочился на скирду конопли. В конце концов, не мочить же штаны.
Волк еще постоял секунду-другую и, развернувшись, шагнул в поле, к лесу, потом сделал крупный прыжок и пошел наметом через снежную целину.
Там его увидели Витькины мамка с тетушкой, подняли крик: «Волк! Волк!». С мельницы раздались ружейные выстрелы. А Витька Ромашин еще долго смотрел вслед уходящему волку. Он точно знал: синеглазому эта пальба нипочем. И вправду, волк в несколько прыжков перемахнул снежную целину и скрылся в лесу.
…Через сорок лет сын Виктора Ромашина Сергей, боец спецподразделения «Вымпел», также лицом к лицу столкнется с волчьей стаей. Ведь дудаевский режим взял за символ волка. Была даже написана песня, как под чистыми зимними звездами щенились волчицы и появились на свет мужчины, бойцы, смелые и беспощадные.
Эта песня стала гимном Чечни. Она звучала часами на улицах и площадях городов и сел, прославляя волчью стаю. Только в этой стае не было благородных голубоглазых вожаков. Волки в человечьем обличии, с оружием в руках летом 1996 года возьмут в кольцо общежитие ФСБ в Грозном и предложат его защитникам сдаться. Тогда Сергей Ромашин скажет всем, оставшимся в общежитии, – и своим сотрудникам, и оперативникам, и водителям:
– О сдаче даже не думайте. Кто посмеет дернуться, пристрелю лично.
Место для подвига
Когда в 1967 году у пограничника Виктора Ромашина в поселке Пограничный Приморского края родился сын, будущее его, как мне кажется, было предопределено. И хотя счастливый отец и мать тогда ни о чем таком не думали, факт остается фактом – прошли годы, и Сергей стал курсантом пограничного училища.
Откровенно говоря, отец готов был принять любой выбор сына. Но он выбрал его, отцовскую стезю. Хотя нельзя сказать, что парень уже с рождения спал и видел себя в зеленой фуражке. Были годы, когда Сергей мечтал выучиться на врача.
Потом, уже став офицером, когда порой речь заходила о каких-либо сложностях в службе, улыбался и шутил:
– Вот был бы медиком и горя не знал.
Интересно, что его детская мечта каким-то образом передалась младшей сестре. Она увлеклась медициной и стала врачом.
Сергей рос бедовым парнем. Он был очень внимателен к родителям и сестре, общителен и открыт к товарищам, и все-таки главная черта в его характере – смелость. Она проявилась в нем рано.
В четвертом классе (в ту пору Виктор Михайлович служил в Биробиджане) вместе с двумя друзьями-сорванцами забрался на высокую скалу. Скала – страшно глянуть, высотой с пятиэтажный дом. И что же? Это не остановило Сергея и его друзей. Они спрыгнули со скалы в сугроб. К счастью, все закончилось благополучно.
Виктор Михайлович, конечно, провел воспитательную беседу с сыном, но потом вдруг вспомнил скирду, волчьи глаза, шерсть, которую шевелил зимний ветер, и понял: никуда не денешься – гены есть гены. И надо как-то привыкать к этим смелым, но таким волнительным для них с матерью поступкам сына.
В старших классах школы, уже в Южно-Сахалинске, Сергей нашел себе новое занятие – делать заплывы в заливе Анива. Аргумент – надо готовить себя физически к поступлению в пограничное училище. Аргумент, конечно, веский, и против него не попрешь, но отца волновало только одно – почему заплывы длились часами, и на такое расстояние, что тело и голова пловца терялись где-то за горизонтом. Уговоры не помогали. Единственное, чего добился Виктор Михайлович, так это обещания, что на всякий случай Сергей будет с собой брать какое-то плавсредство: небольшое бревно, доску, например.
Теперь, с годами, Ромашин-старший понимает: несмотря на их родительские треволнения, сын был прав. Он действительно серьезно готовился к пограничной службе. И, возможно, его многочасовые заплывы-тренинги выработали в нем устойчивость к стрессовым ситуациям, умение противостоять стихии, не терять самообладания.
Много дало и Московское высшее пограничное командное училище КГБ СССР им. Моссовета.
Здесь он увлекся восточными единоборствами. У них в училище был хороший тренер, японец. Как вспоминает отец: «Я ведь и сам офицер, немало повидал, но тренировки у них были жуткие – бегали по животам, по спинам друг другу. Зимой ходили по снегу босиком. Но зато мозолей на ногах я у него никогда не видел. Он просто протирал сапоги».
Получив отменную профессиональную и физическую подготовку, в 1988 году лейтенант Сергей Ромашин убыл на Север, на Кольский полуостров, на пограничную заставу. Вступил в должность заместителя начальника. Особенность службы была такова, что основное служебное время приходилось проводить на отдаленном посту, который располагался впереди заставы еще на несколько километров.
Однажды зимой во время обхода границы замначзаставы лейтенант Ромашин и двое его подчиненных попали в снежную бурю. Несколько часов пограничники боролись за свою жизнь. Однако силы покинули молодых солдат, и, казалось, не было возможности поднять их из сугробов. Но Ромашин не собирался сдаваться: уговаривал, поднимал, тащил на себе пограничников. И, по сути, спас их. Вместе они дошли до заставы.
В советские времена часто повторяли фразу о том, что в жизни всегда есть место подвигу. Ее, откровенно говоря, затаскали, затерли от частого употребления, но она очень верна. Теперь, когда те времена далеки, а подвиг совсем не в почете, хотелось бы вернуть в наш обиход это выражение. Ибо подвиг необходим, я бы сказал, жизненно необходим сегодня.
А вспомнилась мне эта фраза вот почему. Сергей Ромашин совершил подвиг в бою неслучайно. Почему? Да потому, что он всегда был готов к подвигу. Судите сами.
…В одной из командировок в Чечню Сергей защитил, а возможно, и спас от гибели женщину-проводницу. Случалось так, что ее преследовал какой-то военный железнодорожник. Он был вооружен, с автоматом. Трудно теперь разобраться, какая ссора между ними произошла, но «путеец» был крайне раздражен и взволнован. Кончилось тем, что проводница забежала в купе и закрылась, а железнодорожник в ярости сорвал с плеча автомат, передернул затвор. Еще секунда, и очередь бы прошила купе.
Ромашин не раздумывал. Уговаривать «кипевшего» автоматчика не было времени. Вот тогда и пригодились «жуткие тренировки» и приемы Гошин-рю. Сергей пошел на автомат. «Путеец», к счастью, выстрелить не успел. От удара он очутился в глубоком нокауте. Ромашин забрал оружие и сообщил об инциденте железнодорожному руководству.
Не сомневаюсь, найдутся люди, сидящие ныне в мягких, теплых креслах, которые, прочитав эти строки, лишь пожмут плечами: зачем рисковал, зачем подставлялся? А может, тот дурак с автоматом не выстрелил бы? А если бы, наоборот, он «ударил» в Ромашина? Все возможно. Могло быть и то, и другое, и даже третье. И поздно было бы разводить руками. К счастью, ничего не случилось. Выстрелы не прозвучали, здравствует женщина, и разъяренный «желдорпутеец» не оказался в тюрьме.
Вот и «активная жизненная позиция», как говорили прежде, и «место подвигу». Назовите как хотите, это не так уж важно. Важно другое – жаль, что в нашем обществе мало Ромашиных.
«Сергею нравилось „пахать“»
Так жил на земле Сергей Ромашин. Надо было – заплывал за горизонт, надо было – шел на автомат. И все-таки мне кажется, что его предыдущая жизнь была только подготовкой к подвигу.
Но тогда вполне закономерен вопрос: а какова была его предыдущая жизнь? Ведь не каждый же день ему приходилось идти на автомат. Это правда. К счастью, мы пока не дожили до таких времен.
Все, с кем пришлось мне встречаться, кто знал Сергея Ромашина, служил с ним, в первую очередь отмечали в нем высокий профессионализм. Он был военным до мозга костей. Проявлялось это даже в мелочах. Казалось бы, что тут особенного – сотрудник спецподразделения назвал автоматный магазин «рожком». Тем более что в «Вымпел» попадают люди и с гражданки, не имеющие военного образования.
Однако Сергей мимо такого «безобразия» пройти не мог. Он терпеливо объяснял, что сотрудник такого боевого подразделения должен изъясняться правильно и называть вещи своими именами.
Вспоминает сослуживец Ромашина, боец спецподразделения «Вымпел» Андрей Я.:
«Серега меня раз и навсегда отучил называть радиостанцию рацией. „Знаешь, – сказал он однажды, – «рация» говорят в милиции, а у нас в «Вымпеле» – радиостанция“ Это мне крепко запомнилось.
То же самое и с гранатами. Многие называют „лимонкой“ гранату Ф?1. Помню раскатистый хохот Сергея, когда он услышал, как молодой сотрудник обозвал „эфку“„лимонкой“. „«Лимонка», «лимонка»… – говорят только «гражданские пончики» (так он в шутку называл штатских), а ты боец спецназа. Граната Ф?1, и другого названия не имеет. Понял?“ – спросил он.
Сомнения не было, боец понял и запомнил урок на всю жизнь.
Сергей прекрасный профессионал, главное – человек он был хороший».
Действительно, как сказал один из его командиров: «У Ромашина душа нараспашку».
Кто-то из ребят вспомнил, как еще молодым, начинающим сотрудником, назначенным для дальнейшего прохождения службы в «Вымпел», в первый раз приехал на КПП подразделения. Разумеется, волновался, переживал: все-таки новое место службы, новый коллектив. С таким тревожным настроением и переступил порог бюро пропусков. И тут же навстречу ему поднялся коренастый парень, широко улыбнулся, протянул руку: «Я – Ромашин Сергей…»
Потеплело на сердце у новичка. Кстати, они потом подружились, служили в одном отделе, вместе воевали в Чечне, защищали общежитие ФСБ в Грозном, оба были ранены.
Хочется добавить и еще одну немаловажную деталь – Сергей Ромашин любил спорт, особенно восточные единоборства. Осваивать их начал еще в училище, продолжил, когда уже служил в управлении по борьбе с контрабандой и коррупцией, в экономической контрразведке, управлении спецоперации, и, конечно же, в «Вымпеле».
Инструктор школы «Гошин-рю Айкибудо» Олег Мирошин в одном из своих интервью так рассказывает о Ромашине:
«Сергею нравилось „пахать“ он выкладывался не тренировках. Увлекся литературой о дзэн-буддизме. Согласно правилам „Пути воина“ готовил себя к различным жизненным ситуациям.
В жизни был простым и трезвомыслящим парнем, любил пошутить, посмеяться».
К этим словам остается добавить, что решением школы «Гошин-рю Айкибудо» за стойкость духа, смелость и человечность Сергею Ромашину посмертно присвоили почетный 1?й дан (черный пояс).
«Почетные» пленники?
С тех пор, как совершил свой воинский подвиг майор Сергей Ромашин, прошло десять лет. Срок немаленький. Много воды утекло, многое изменилось. И многое, увы, забылось. Поэтому начать хотел бы не с самого боя, а с заметок генерала Виктора Михайловича Ромашина, отца Сергея. Сохранился блокнот, в котором заполнены всего несколько страничек. Написаны они тяжело, нервно. А по-другому тогда и быть не могло. Ведь записи сделаны в сентябре 1996 года, через месяц после гибели Сергея, когда отец искал его, летал на опознание в Ростов, в Чечню. Но тем они и ценны. В них нет причесанности, оглядки на власть, верхи… В них есть важное – обостренный нерв правды, реальная, трезвая оценка той ситуации. Горькая, но истинная.
Именно поэтому я и начинаю с заметок Виктора Михайловича, которые к счастью, сохранились.
«Теперь о впечатлениях и выводах, сделанных в ходе поездки, – пишет генерал Ромашин. – Думаю, что на своем веку повидал немало и у себя дома в России, и на войне в Афганистане. Более того, почти вся моя служба прошла на границе, где, как известно, наиболее остро чувствуются наши внутренние и внешние проблемы.
В поездке по Чечне меня зародились большие сомнения, что это народно-освободительное движение, что это праведная война. Это далеко не так. Народ подогрет, раскололся. Есть немало людей здравомыслящих, которые выступают против сепаратистов, против того, что принесла на их землю дудаевщина.
Яндарбиев, Масхадов должны четко понять: Чечня – неотъемлемая часть России, им без нас не прожить.
Но мне сдается, обратное дудаевцам подсказали как раз из России, скорее всего из Кремля и его окружения. Может, не словами, а делами.
Посудите сами. Они объявляют себя независимыми от России, воюют с Россией, а мы перекачиваем им деньги, большие деньги, нефтепроводы гонят сырье, подается электроэнергия, строители возводят дома, школы. Какой-то бред. Позиция умалишенных.
Начинаем добивать банды, загоняем их в горы, где жить-то трудно, а не то что воевать, а из Москвы дают команду: „Стоп“. Начинаем мириться.
Притом управляют этим процессом чеченские бандиты. Знаю: связи у них с Москвой колоссальные.
Один из российских депутатов, под парламентским прикрытием, побывал у Дудаева. Приехал оттуда в стельку пьяным и потребовал у наших военачальников охрану.
Ему с удивлением сказали: „От кого охрану? Вы находитесь на территории, контролируемой федеральными войсками“. Стало быть, от дудаевцев ему охрана не нужна, он своих боится. С чего бы это? На кого работает сей „демократ“ и ему подобные?
Мир нужен всем: и нам, и чеченцам. Но мир не любой ценой, так же как и война – не любой ценой. Дело в том, что цена превысила все допустимые нормы».
Вот такие оценки, что называется, по горячим следам. Оценки, на мой взгляд, вполне справедливые. Будь по-иному, возможно, Сергею Ромашину и не пришлось бы совершать свой подвиг и погибать в двадцать восемь годков.
Рассказывает товарищ Сергея по подразделению «Вымпел» Андрей Я.:
«Наша летняя командировка в Чечню 1996 года заканчивалась. 7 августа запланирован обратный вылет в Москву. „Альфа“ уже должна была нас менять.
5 августа вечером мы с Серегой возвратились в Грозный, поселились в общежитии ФСБ. Заметили, что людей в Грозном очень много, ну как в Москве, на Тверской. Рынки работают, народ снует, толпится.
6?го утром пошли в наше управление ФСБ, чтобы позвонить домой. Пришли. Серега дозвонился, я нет, никого дома не было.
Оказывается, пришла шифровка из Москвы, в ней две новости – одна хорошая, другая плохая. Плохая – это то, что командировка наша продляется на неопределенное время, а хорошая – Сереге Ромашину присвоили звание майора. Так что он успел сразу и порадоваться, и опечалиться.
Мы, конечно, рванули на рынок, взяли бутылку водки, чтобы обмыть Серегину звезду.
В этот же день женщины на рынке стали распространять листовки, в которых говорилось, что ожидается нападение на Грозный и мирных жителей просят уходить. Позже поползли слухи, что якобы в город уже просачиваются боевики.
А у нас тишина полнейшая, во дворе дети гуляют, рынок работает. Из управления ФСБ, правда, предают: боевики входят в город, готовьтесь, баррикадируйтесь.
7?го утром, говорят, город практически захвачен бандитами. Где-то далеко слышна стрельба. Наш связист удивляется: „Что-то я не пойму: с одной стороны вроде стреляют, война, а с другой песняка давят“. А там рядом стадион „Динамо“, и вправду какой-то концерт идет.
То, что война пришла и на наш порог, стало ясно вечером, часов около шести. У общежития появилась группа чеченцев, человек десять. Предложили сдаться. Сказали, что они уже захватили здание МВД и все, кто вышел, стали почетными пленниками, им дали коридор. Берите, мол, только табельное оружие и спускайтесь».
В общежитии в это время было около 90 человек. Вроде сила немалая.
Да что толку. В основном водители, сотрудники комендатуры, опера. Что называется, люд не боевой, не обученный, в руках оружия, как правило, не державший и, естественно, не воевавший.
Настоящих бойцов всего 9 человек – «вымпеловцы» во главе с майором Сергеем Ромашиным. Оборону общежития возглавил полковник Алексеев. Он героически погиб. Посмертно ему присвоили звание Героя России.
Алексеев, собственно, и начинал вести переговоры. А в это время Ромашин уже рвался в бой. Когда услышали предложение чеченцев о некоем почетном плене, Сергей просто вскипел: «Это кому, бандитам, уродам этим, сдаваться!». И схватился за винторез: «Я им сейчас покажу плен».
Его остановил сослуживец: «Подожди, Серега, у них видеокамера. Ты сейчас выстрелишь первым, они заснимут. Козыри в их руках».
Тем временем защитникам общежития на обдумывание дали 15 минут. Местные жители из окрестных домов ушли, а позиции на верхних этажах, крышах, чердаках заняли бандиты.
После того как чеченцы получили отказ от сдачи в плен, около семи часов вечера начался массированный обстрел общежития со всех сторон.
«Вымпеловцы» обороняли правое крыло здания. Уже темнело. Огонь не стихал. С крыши на пятый этаж к ним спустился один из защитников общежития.
– Мужики, у нас одни водилы, стрелки еще те, боюсь, не удержим крышу. Помощь нужна.
Нужна так нужна. Ромашин, как старший, мог бы отправить кого-то на подмогу, но решил идти сам. Подхватил винторез и успокоил бойца.
– Не дрейфь. Крышу мы никому не сдадим.
Там, на крыше, в ходе боя он уничтожил нескольких бандитов и сам получил ранение.
«Садануло Серегу очень сильно, – признался один из участников того боя, – ранение проникающее, пуля, судя по всему, легкое задела, прошла под броником и согнулась в букву„Г“.
Его спустили вниз, на третий этаж, там мы нечто вроде лазарета устроили, только без медиков. Что поделаешь, не оказалось среди нас врачей. Перевязали Сергея, как могли.
А ночи душные. Днем жара, дышать нечем. Вода закончилась. Пришлось воду брать из баков, в которых уборщицы прежде тряпки половые отжимали. И ничего, расстройства желудка ни у кого не случилось.
Ночью бандиты подогнали бензовоз к стене общежития и подожгли. Но ничего у них не вышло.
В эту же ночь мы с Серегой вместе сидели у стены, много говорили. Он периодически терял сознание, засыпал. Опять его спускали на третий этаж, в лазарет.
Утром 8?го, помню, духота, чадит бензовоз, голова гудит после ночного боя, в общем, настроение на нуле. А тут еще из управления передают, мол, к вам на выручку две колонны шли, но в засаду попали, подорвали их. Однако все нормально, успокаивают, одна колонна все-таки движется, только совет: берегите патроны. Ну, коли советуют беречь патроны, значит, помощи не жди. И вдруг видим – Серега! Перевязанный, в кровавых бинтах, сам поднялся с третьего этажа к нам на пятый. Улыбается и говорит: „Мужики, я с вами. Все это фигня: бандиты, чечены, – прорвемся“».
«Никто не собирается вытаскивать…»
…Непрерывные бои давали себя знать. Среди обороняющих был уже один погибший и несколько раненых.
Бандиты тем временем придумывали все новые «подлянки». То делегацию женщин пришлют к общежитию, те орут, мол, уходите отсюда, из-за вас наши дома страдают, то некий мужичонка забрел на первый этаж – оказывается, пришел услуги свои предложить по выводу защитников из окружения. Потом и вообще танк подкатил, из него вылез танкист, славянской наружности, кричит: «Выходите, я уполномочен командованием организовать для вас проход». Какой проход, если кроме одного танка никого нет?
Пришлось этих услужливых парламентеров проводить подальше от общежития и снова отбивать атаки бандитов.
Шли вторые сутки обороны общежития. На помощь надеяться не приходилось, и тогда было принято решение в ночь с 8?го на 9 августа прорываться к своим. Загвоздка была только в одном. Защитники не ведали, где находятся свои. Казалось, что захвачен весь Грозный, Чечня и свои только в Ставрополье. Теперь, когда защитники общежития собираются вместе, шутят, смеются: мол, надо же, хотели в Ставрополье прорываться. Но тогда было не до смеха.
Словом, решили выходить несколькими группами. Договорились, что «вымпеловцы», кроме раненых, остаются на обороне и выходят последними.
Первая группа, в основном водители и опера, двинулась ночью и удачно проскочила. Это вселило надежду на успешный отход.
Во второй, решили, пойдут раненые и группа прикрытия. Естественно, Ромашина включили в эту группу.
Но бандиты уже опомнились и приняли меры, прямо на проспекте установили пулемет. Под его огонь и попали выходящие.
Вспоминает боец группы «Вымпел», участник обороны Андрей Я:
«Когда пошла вторая группа, пулеметчик начал крошить всех налево и направо. Там погибло человек тридцать, наверное.
Потом я встретил водителя, мне тогда было 24 года, а ему уже за 30 лет. Он подошел ко мне, обнял и расплакался: „Представляешь, я всю ночь пролежал лицом в грязи под пулеметным огнем, чтобы подумали, что я мертвый“.
Какая-то часть из этих людей вернулась обратно, но многие, как Сергей, не возвратились.
Помню, они идут к общежитию, я стою, всех спрашиваю: „А Серега, Серега-то где?“ Пожимают плечами, а кто-то говорит: „Да он зашел уже“.
Я поднялся наверх, на второй этаж, начинаю искать, не нахожу. Опять спрашиваю: „Где Серега?“ Вроде бы, говорят, проходил. Выхожу опять на улицу, нет Ромашина. Опросили одного, другого, пятого и поняли: он действительно не смог вернуться. Но говорили, что все-таки кто-то прорвался. Надеялись, может, среди них и Серега.
Однако, забегая вперед, скажу. Когда 11 августа мы вырвались и вышли к управлению ФСБ, стали там искать Ромашина. Нет, отвечают, не видели».
После неудачной попытки второй группы прорваться оставшиеся в общежитие вновь перешли к обороне.
Сражались 9?го, 10?го числа, днем 11 августа. Над городом кружили самолеты и методично сбрасывали бомбы. Это повторялось каждую ночь. Бомбы, судя по сотрясанию земли, домов, оказались мощными. Они ложились все ближе и ближе.
Порой, что греха таить, приходила мысль: если уж суждено погибнуть, то лучше под своими бомбами.
Один из участников обороны позже признался, что после очередной ночной бомбежки ему казалось – утром глянет в окно и представится взору такая картина: от Ставрополья до Грузии вокруг ничего, и только одиноко стоит их общежитие.
Но утром он выглянул в окно и увидел не пустыню от Ставрополья до Грузии, а воинственных чеченцев, собравшихся в их дворе, где еще четыре дня назад играли дети. Чеченцы замыкали круг и начинали свою ритуальную пляску с дикими выкриками и воем.
– Ну что, – сказал кто-то за спиной, – сейчас отпляшут и пойдут на штурм.
– Пойдут, так встретим, – ответил другой.
В это время, пока чеченцы «паровозили» по кругу, связист Сашка собрал несколько издыхающих аккумуляторов, подключил их к радиостанции и попытался вновь выйти на связь с управлением ФСБ. Вышел, спросил: собираются нас вытаскивать отсюда?
Из управления что-то далекое и неразборчивое пробулькало, а рядом, словно из соседней комнаты, влезая в наши частоты, прозвучал ясный и четкий голос с чеченским акцентом.
– Никто вас не собирается вытаскивать… – И бандит засмеялся.
Сашка разбил станцию о стену, а «вымпеловцы» поставили пулемет на выходе, на случай штурма.
Но штурма в этот день не было. Чеченцы закончили пляску, и все затихло.
10?го вечером решили уходить. Однако сделать это надо было незаметно. Но как? Выход из общежития контролировали бандиты. В этом никто не сомневался. И тогда бойцам улыбнулась судьба.
Дело в том, что уже несколько дней они успешно применяли тактический прием: воевали из общежития, а отбив огневой налет, через пролом в стене уходили в соседнее здание, которое примыкало к общежитию. А боевики обстреливали пустую коробку.
Подумали, что неплохо бы из этого здания незаметно улизнуть. Проблема была только в одном: прежде в этом доме располагалось отделение Сбербанка, и на окошках – решетки.
Пока обсуждали, как убрать решетку, не поднимая шума, то ли от выстрела, то ли от детонации на их глазах решетка упала. Получилось, что судьба сама указывала им дорогу.
Бойцы забросили на подоконник матрац и двинулись в путь. Ночью пошел дождь, и это тоже помогло.
Они залезли в какой-то пустой дом, переночевали, а утром на них вышли ребята из комендатуры. Кстати, командачи, те самые водители, дежурные, как сказал один защитник общежития, «хлопнули по сто грамм для храбрости и пошли нас вытаскивать».
В этом бою погиб прекрасный парень, прапорщик Сергей Солдатенко. Тихий такой, скромный, неразговорчивый, в очках, все с книжкой сидел. И позывной у него был подходящий – «Профессор».
…Так последняя из групп, в которой были и бойцы «Вымпела», вышла к своим. И только их командир майор Сергей Ромашин не вышел. Погиб.
Из записок генерала Виктора Михайловича Ромашина.
«Понедельник, 9 сентября 1996 года. Месяц, как погиб наш сын Сергей Ромашин. Погиб в бою в Грозном. В ночь с 8?го на 9 августа.
3 сентября его похоронили. Похоронили достойно, по-человечески. Я признателен за это руководству ФСБ, Антитеррористического центра, управлению „Вымпел“.
Нашел я его 26.08, а опознал окончательно в четверг 29.08.1996 года. В пятницу тело было доставлено в Москву, в госпиталь ФСБ, поздно вечером.
В Ростовской судебно-медицинской лаборатории я не узнал, скорее почувствовал, что это он.
Попросил прислать стоматологическую медкарту Сергея, а сам вылетел в Чечню. В Северном побеседовал с оставшимися еще в аэропорту очевидцами последнего боя Сережи. Записал детали его поистине самоотверженного поведения до и после ранения. После чего вылетел в Ханкалу вертолетом.
Представился там нашему 40?летнему генералу ФСБ, руководителю военной контрразведки в Чечне, который предпринимал все возможное, чтобы помочь мне.
Провел ряд встреч с теми, кто хоть что-то мог сказать и сделать в розыске сына. Теплилась надежда.
Вечером из Ростова-на?Дону поступила информация от начальника управления военной контрразведки ФСБ о том, что прижизненная формула зубов Сергея и найденного тела идентичны. Не верилось. Не хотелось верить.
Попросил врача-стоматолога, который лечил Сергея, прилететь в Ростов-на?Дону из Москвы. Помог Главком Внутренних войск.
Делать в Чечне больше нечего, и на следующий день вылетел в Ростов-на?Дону на окончательное опознание с участием специалистов лаборатории, врачей-стоматологов, представителей АТЦ ФСБ.
Тяжкое и очень горькое это дело. Куда деваться. Не хотелось верить, но это был наш сын. Правду говоря, я его уже узнал на видеокассете, но очень не хотелось верить. Очень. И все же сомнения были, пусть ничтожные, надуманные, но были.
Прощай, мой сын! Вечный покой тебе и слава. Спасая других, ты пожертвовал своей жизнью.
Вел себя геройски и погиб, как герой, не дрогнул в критическую минуту, не запятнал честь и достоинство настоящего офицера».
К этим словам остается добавить: майор Сергей Ромашин по достоинству награжден Золотой Звездой Героя России. Его именем названа школа № 3 города Южно-Сахалинска, которую он окончил. Там же, на Сахалине, ежегодно проводятся спортивные соревнования по рукопашному бою на приз Героя России Сергея Ромашина.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.