Владимир Ульянов по прозвищу Ленин
Владимир Ульянов по прозвищу Ленин
…Мы вспоминали о майоре Владимире Ульянове. Он погиб в Чечне в сентябре 2003 года. Сотрудники группы «А» по большей части люди не сентиментальные, но тут что-то в них сломалось. Рассказ о Володе давался трудно. Чем дальше вспоминали, тем тяжелее становилось осознание истины: какого человека потеряли.
«Приказ есть приказ, – горько признался один из друзей Ульянова. – Его не обсуждают, а выполняют. Только не стоят эти „духи“ Володиной жизни».
Говоривший умолк, и мне показалось, что мыслями, душой он уже не здесь, в московском кабинете «Альфы», а там, в далекой, враждебной Чечне.
Приказ действительно был сложным. Если не сказать больше – практически невыполнимым. Нельзя утверждать, что приказание «взять живым» такое уж новое и редкое для бойцов группы антитеррора. Разумеется, начальник, отдавая подобную команду, осознает всю меру опасности, которой подвергает собственных подчиненных. Ведь этот приказ сразу обезоруживает спецназовцев. Живым – значит, живым. То есть напасть и голыми руками скрутить врага.
А если враг вооружен? У него, как говорят «альфовцы», «длинные стволы», то есть автоматы, и, конечно же, неотъемлемые спутники человека на войне – гранаты.
А если его союзница – темная, хоть глаз выколи, южная кавказская ночь?
А если тот, кого надо «взять живым», не простой бандит, а высокопоставленный эмир? И у него всегда есть боевое прикрытие?
А если эмиров двое? И повязать их надо невдалеке от базы террористов? Да не в сельском доме, не в городской квартире, а в чистом поле.
Тут, простите, и дураку ясно, на какое архисложное дело посылали бойцов группы «А»
Откровенно говоря, командировка в Чечню осенью 2003 года была крайне напряженная. Выезжать по «адресам» (то есть туда, где по оперативным данным находились террористы) приходилось почти каждый день. Всем было понятно: этот «график» диктует война. Но применение такого подразделения в «горячем режиме» не есть хорошо. Может наступить привыкание к обстановке. Это как у саперов: первая обязанность командира – следить, не «замылился» ли глаз, не появилась ли самоуверенность в действиях подчиненных, не утратили ли они чувство опасности. Тогда стоп! Первое дело – отдых, никакой боевой работы. Иначе беда, неминуемая гибель.
Так и в «Альфе». В те дни нужен был отдых. Но отдыха не было. Радовало одно – «адресные» выезды давали свои результаты.
В этой командировке подразделение группы «А», в составе которого находился майор Ульянов, успешно работало в горах. Несмотря на яростное сопротивление бандитов, без потерь взяли их базу.
Владимир действовал профессионально. Как сказал один из его сослуживцев, «он мог все: и азимут взять, и по компасу в горах пройти, быстро оценить обстановку, посадить „вертушку“».
После разгрома горной базы боевиков группа продолжила работу на равнине.
Вот тогда и были получены агентурные данные, что один из высокопоставленных террористов может находиться по определенному «адресу».
Провести захват приказали бойцам «Альфы» и соседнего подразделения Центра специального назначения ФСБ.
«Соседи» должны были осуществлять блокирование дома и прилегающей местности, «альфовцам» поручался непосредственно захват террориста.
Выехали на двух машинах. Впереди, в штурмовой группе, по боевому расчету должны идти так называемые «щиты» – сотрудники с пуленепробиваемыми щитами, за ними – остальные.
Однако подвела техника. Что поделаешь, в Чечне она далеко не новая. Словом, заклинило боковую дверь «Газели». Выходили через заднюю, запасную. Счет идет на секунды: главное – не дать врагу опомниться. Перестраиваться нет времени. И Владимир двинул вперед, оставив позади спасительные «щиты». В ту минуту он вряд ли думал об опасности.
«Можно ли было подождать „щиты“ и под их прикрытием ворваться в дом?» – задал я вопрос бойцам группы антитеррора.
Разумеется, можно, но… Есть риск потери эффекта внезапности.
Владимир первым «влетел» в дом. Именно этот термин использовали его боевые товарищи, когда рассказывали о спецоперации.
Бандит успел выхватить из-под подушки пистолет-пулемет Стечкина, но выстрелить ему майор Ульянов не дал. Террориста скрутили. Это была хорошая, профессиональная работа.
Они возвратились к себе на базу, и вскоре пошла оперативная наводка по горному району. Известно было мало. Вся информация умещалась в несколько рубленых фраз. «Два эмира. Вооружены. Рядом база боевиков. Ночь. Взять живыми. Остро необходима информация».
«Все верно, – скажет потом один из сотрудников, – информация нужна. Но где агентура?»
С агентурой, судя по всему, было туго. Отсюда и приказ: взять живыми.
С рассветом 8 сентября группа бойцов выдвинулась в близлежащий населенный пункт. Условия, что и говорить, самые комфортные. Далеко от места дислокации «Альфы», зато близко к базе террористов.
Чтобы не «засветиться», «альфовцы» превратились на время в чеченцев: одежда, бороды. И даже передвигались на любимом транспортном средстве боевиков.
«Нас было мало, – рассказывает сотрудник группы Павел Б., – шесть человек. Работу начали засветло. Выехали на рекогносцировку, осмотрели поляну, где предстояло брать бандитов.
Откровенно говоря, там и смотреть-то нечего: небольшая поляна, направление, откуда должны двигаться эмиры. Вот и все.
В общем, думали, ломали голову, как лучше провести операцию. Никак ее лучше не провести. Вариантов вообще не было. Если бежать из леса на полянку, будь хоть спринтером-олимпийцем, не успеешь. Из тебя решето сделают»
Было понятно и до этого, а теперь стало яснее ясного – работать придется «без брони». В бронежилете по такой местности, с этакой задачей – никуда. А тут ведь не только бандюг этих надо взять, но и вытащить их из-под носа у базирующихся рядом подельников.
Закончили рекогносцировку, обсудили все «за» и «против», доложили руководству свои соображения. И… получили подтверждение прежнего приказа: брать живыми. Что ж, на войне как на войне. Переоделись в военную форму, приготовили бесшумное оружие.
Работать предстояло двумя группами по три человека.
«Мы выжали из этой ситуации все, что могли, – считает боец „Альфы“ Андрей В. – Наступила темнота. Группа захвата замаскировалась в кронах деревьев на опушке поляны. Террористы появились через 12 минут после того, как мы заняли позиции.
Вышла луна, но видимость была плохая. Правда, фигуры боевиков просматривались на фоне неба.
Владимир работал в первой группе, я во второй. Они смогли взять бандита живым, но Ульянов был тяжело ранен. То ли бандюга успел выстрелить, то ли его прикрытие?..
Наша группа выходила на второго террориста. Он начал стрелять, и мы его уничтожили.
После этого, понятно, из района надо уходить. Мы до конца надеялись, что Володя выживет, он дышал, хрипел. Но ранения оказались несовместимыми с жизнью.
Считаю, нам удалось выполнить сложную задачу: взяли вооруженного бандита, ночью, в лесу. У бандюг были автоматы с подствольными гранатометами, гранаты.
В то же время я убежден – ни одна ценная информация не стоит жизни, особенно жизни такого человека, как Володя Ульянов.
В свои 38 лет он горел на службе. Потеря такого сотрудника очень ощущается в коллективе. Это не просто звено из цепочки вылетело, целый пролет. Найти замену Володе трудно, а может, и невозможно».
По спецоперации остается добавить, что потом был трудный отход, эвакуация. Двигались по ночному лесу около часа. Навстречу с базы «Альфы» выдвинулась бронетехника.
За жизнь Владимира боролся врач группы «А», замечательный медик, но шансов спасти боевого товарища у него не оставалось.
Так погиб майор Владимир Ульянов. Помните, товарищ сказал, что с его смертью не звено в цепочке, а целый пролет вылетел. И замену найти трудно, а может, и невозможно.
Что ж, такие слова говорят не о каждом. Даже соблюдая старое мудрое правило: об ушедшем или хорошо, или ничего.
Кем же он был, Володя Ульянов? Каким он был?
Мама, Светлана Петровна, рассказывает о том, что в детстве Володя был тихим, стеснительным мальчиком.
Случалось, его обижали. Хорошо, что рядом всегда оказывался старший брат Андрей. Он и старше-то всего на год и три месяца, но рос бойким, шустрым, умел защитить младшего брата.
«Я его все время учила, – вспоминает мать, – давай сдачи, не бойся. Вот и выучила на свою голову».
С годами характер Володи стал меняться, крепнуть. В юности это был уже не тот маменькин сынок, которого мог обидеть всякий. Мечтал стать летчиком. Чтобы быть ближе к небу, увлекся парашютным спортом. Правда, пилотом так и не стал, но окончил авиационный приборостроительный техникум.
Мать все больше улавливала в нем свои черты. Она сама в юности то в аэроклуб записалась, то в военкомате напросилась на курсы радистов.
Срочную службу Владимир тянул в десанте, в Прибалтике. Там впервые в его солдатской учетной карточке появится запись: специальность – войсковой разведчик.
После армии десантник Ульянов вернется в родную Москву, пойдет на завод «Мосприбор» слесарем-сборщиком радиоаппаратуры. Работал хорошо, начальство не могло нарадоваться на передового сборщика. Так прошел год, второй… Его хвалили, ставили в пример, а Владимир начинал чувствовать, что тихий, чистенький цех, размеренная жизнь, спокойная работа – это не его заводь. От тишины, чистоты, спокойствия, о которых иной только и мечтает, Ульянова начинало воротить с души.
Ему снились армейские соленые марш-броски, десантирование в тыл противника, рейды их взвода глубинной разведки. Он не выдержал, написал в свою десантную часть: мол, желаю вернуться кем угодно, прапорщиком, к примеру. Только бы окунуться в эту мужскую, настоящую, кипучую жизнь.
Его еще помнили, согласились принять. Пришел вызов. И он уже готов был бросить завод, а вместе с ним и вечерний авиационный институт, в котором уже проучился год. Но тут встретился однажды Владимиру старый товарищ по техникуму Игорь Солдатенко. Краем уха Ульянов слышал прежде, что Игорь служил где-то в КГБ. Но где, не говорил. А тут почему-то рассказал. То ли настроение Володино почувствовал, то ли услышав, что он собирается в свою часть вернуться, пожалел. Ведь и в «Вымпеле» настоящие мужики нужны.
Тогда еще Володя не знал и знать не мог, что такое «Вымпел», но небольшого, намеками рассказа товарища хватило, дабы понять – это то, настоящее, о чем он мечтал всю жизнь.
Разошлись, договорившись, что Игорь порекомендует руководству подразделения Владимира Ульянова, которого он знал уже не один год.
Порекомендовал. Володю пригласили, побеседовали, он успешно прошел все «вымпеловские» тесты, сдал нормативы по физподготовке и был зачислен в подразделение в 1989 году. Получил звание прапорщика.
Кстати, прапорщиком, прежде чем получить первое офицерское звание – младший лейтенант, отходил пять лет. Тот, кто служил, знает: срок немалый. Раньше офицером не стал не потому, что плохо работал. Как раз таки работал отлично, быстро набирался опыта, а вот за званиями никогда не гнался. Хотел в первую очередь настоящим спецом стать, матерым.
Пять лет, которые он прослужил в «Вымпеле», были годами непростыми.
Еще не успела закончиться афганская война, а уже вспыхнул Нагорный Карабах. И начались бесконечные командировки в районы межнациональных конфликтов – Степанакерт, Ереван, Баку, Тбилиси, Кишинев, Душанбе, Вильнюс.
В своей книге «„Альфа“ – моя судьба» Герой Советского Союза генерал-майор Геннадий Зайцев, который к тому времени уже был назначен на вышестоящую должность, скажет так: «Я знал, что группой „А“ затыкают дырки в „горячих точках“ страны».
То же было и с «Вымпелом» и его бойцом прапорщиком Ульяновым. В качестве примера, чтобы понять обстановку тех лет и накал событий, обратимся к тому же Зайцеву.
«В Баку мне довелось лично руководить бойцами „Альфы“, „Вымпела“ и „Витязя“ выполняя поставленные руководством КГБ задачи», – пишет он.
Какие это были задачи и что происходило в Баку в январе 1990 года?
Откровенно говоря, через полтора десятка лет многое из тех событий забыто, а надо бы помнить. Хорошо помнить. Тогда станет более понятно, через какие огни и воды, опасности и страдания прошли сотрудники наших спецподразделений.
В одной из газет было опубликовано письмо беженки из Баку Н. Таржимановой. Его, кстати, в своей книге приводит генерал Зайцев.
«Там творилось что-то невообразимое. С 13 января начались погромы, и мой ребенок, вцепившись в меня, кричал: „Мама, нас сейчас убьют!“.
А после ввода войск директор школы, где я работала (это вам не на базаре), азербайджанка, интеллигентная женщина, сказала: „Ничего, войска уйдут – и здесь на каждом дереве будет по русскому висеть“.
Мы бежали, оставив квартиры, имущество, мебель. А я родилась в Азербайджане, да и не только я: там еще бабушка моя родилась!..»
Улицы Баку были увешаны плакатами: «Русские, не уезжайте: нам нужны рабы и проститутки». Всюду пылали костры погромов, русскоязычных, армян убивали и жгли прямо на привокзальной площади. Начались обстрелы колонн бронетехники, входящих в город, нападения на воинские части, склады.
Вот в такой по-настоящему боевой обстановке набирался опыта Владимир.
Все закончилось в октябре 1993 года событиями у Белого дома. Прапорщик Ульянов, как и большинство его товарищей, после передачи «Вымпела» в МВД в милицию уходить не пожелал.
Ему предложили место в весьма уважаемом в те годы подразделении – в Главном управлении охраны. Он согласился, служил в так называемом выездном отделении, в личной охране.
Служба, как и в свое время работа на заводе, шла своим чередом. Жена Светлана, едва успокоившаяся после его боевых командировок, с тревогой следила за настроением мужа. Как могла, уговаривала, находила веские, на ее взгляд, аргументы: мол, и безопаснее здесь, и денежнее, и времени свободного для семьи, для сыновей побольше.
Владимир слушал жену и умом понимал: права его Светка, все так – и денег больше, и времени, и душа у супруги на месте. Но в том-то и дело, что его душа не находила места. Не любил он, ненавидел однообразие и размеренность.
Всего год с небольшим продержался Ульянов в Главном управлении охраны – и запросился в «Альфу».
В группе «А» многие его знали, вместе мотались по «горячим точкам». Словом, зачислили в подразделение.
Как скажет о нем потом сослуживец:
«Володя пришел к нам такой веселый, с шевелюрой волос. Глаза горят, жизнерадостный! Это подкупало.
Обычно люди, когда приходят к нам в подразделение, немного робеют, смущаются, взвешивают каждое слово. А он вел себя естественно. Да это и понятно, за плечами уже немалый опыт – служба в „Вымпеле“, в управлении охраны. Он очень быстро и органично вошел в коллектив».
Однажды в «Альфе», когда говорили о нем, кто-то из сотрудников спросил меня:
– А вы знаете, какое прозвище у него было?
Я лишь пожал плечами.
– Ленин. Кстати, у него и позывной такой же…
– Это потому что Владимир Ульянов?..
– Да, но не только.
– А еще почему?
Сотрудник задумался:
– Как бы вам объяснить? Он был очень любознательным, много знал, умел и готов был общаться на любую тему.
– Например?
– Например, компьютеры. Классно в них разбирался, в последнее время увлекся фотографией. Я уж не говорю о боевых специальностях.
Да, осваивая боевые специальности, он старался дойти до самой сути, стать мастером. Был классным специалистом в парашютной подготовке, которой, кстати, начал заниматься еще в юности.
В армии, потом в «Вымпеле», позже в «Альфе» в тонкостях познал минно-взрывное дело.
«Он был настолько хорошим специалистом-подрывником, – сказал о нем сослуживец Сергей Е., – что все взрывные дела во время работы на Северном Кавказе всегда возлагались на него.
В Чечне главная наша задача – задержание главарей бандформирований. На счету Владимира Ульянова их много. Даже трудно перечислить.
Как правило, он был всегда на острие, учитывая его подготовку и большой опыт.
Трудно выделить какой-нибудь особый случай. В любой операции перед сотрудником нашего подразделения стоят индивидуальные цели. Не бывает одинаковых задержаний. Однако не было ни одного случая, чтобы он не выполнил поставленной задачи».
Володя Ульянов, без сомнения, был талантливым спецназовцем. Он умел найти нетрадиционные, оригинальные подходы к делу.
Летом 2003 года группа бойцов «Альфы» работала по определенному «адресу». У чеченского села их высадили «вертушки», и сотрудники вышли к одному из домов. Огляделись. На первый взгляд, дом был безлюден, засовы закрыты с внешней стороны, все заперто.
Обычно, не теряя время, пользуясь щитами, прикладами, а то и просто ногами, вышибается дверь, и спецназ врывается в помещение. Так поступили и на этот раз. Но дверь оказалась крепкой, не поддалась.
Прозвучало обычное, привычное для всех предложение: взорвать дверь накладным зарядом.
– Стоп, – остановил товарищей Ульянов, – пока готовим заряд, подрыв, уйдет время, шум. Через минуту я открою дверь. Засекайте…
Он вытащил складной нож, отвертку, раскрутил замок, и бойцы проникли внутрь.
В доме никого не было.
– А печка-то теплая, – сказал Ульянов. – И во дворе армейский дизель. Откуда он здесь?
И сделал заключение:
– Мне кажется, в доме есть схрон с оружием.
Догадку Владимира подтвердили и приборы, которые он развернул.
Ульянов стал копать. Выкопал большую яму, но ничего не нашел. Начинало темнеть, следовало покинуть эту опасную зону, а Владимир досадовал:
– Не мог я ошибиться. Тут есть оружие.
Действительно, через несколько дней сообщили: майор Ульянов оказался прав, наши войсковые подразделения обнаружили в доме склад с оружием. Он был зарыт еще глубже. Владимир не успел добраться до него, не хватило времени.
Таким он был в деле, на службе. Однако не одной службой жив человек. Хотя порой казалось, что у Владимира Ульянова служба и есть вся его жизнь. Даже когда родился сын, он был на службе, в командировке в одной из «горячих точек».
Когда я спросил у матери, чем он занимался в свободное время, Светлана Петровна ответила: у него и свободного времени не было. Не припомню сына с газетой на диване.
Да, диван был не в чести у майора Ульянова. Вот спорт – другое дело. Или повозиться с сыновьями, что-нибудь смастерить для них своими руками – турник или детские кроватки.
Несмотря на свою разговорчивость, общительность, про работу в семье говорить не любил. О том, что он служил в «Вымпеле», в семье не знал никто. Жена все это время была уверена, что муж служит прапорщиком в воинской части. Работа у него тихая, непыльная, поскольку занимается он связью. Правда, когда уходил из «Вымпела» в управление охраны, пришлось кое-что рассказать.
Но про то, что переходит в «Альфу», жена и мать узнали всего за день до выхода Владимира на новое место службы. И только потому, что по традиции в семью для беседы должен был прийти его непосредственный начальник.
Примерно то же было и с наградами. Переезжая на новую квартиру, которую получил Владимир с семьей, жена случайно в тумбочке, в ящике стола наткнулась на сверток. Развернула и ахнула – медали! Одна из них была «За отвагу».
Теперь в семье хранится и золотая звезда Героя России.
…У Володи Ульянова было два друга – Пашка и Олег. Они дружили с детства. В июле 2003?го, перед последней командировкой Володи, встретились. Посидели. Выпили. Посмеялись. Вспомнили детство.
Вдруг Володя, глядя на друга, сказал:
– Ты что-то постарел, Паша.
– А ты, Володя, как?
– Я еще как огурчик. Хочу, Паша, чтобы вы меня запомнили молодым.
И засмеялся.
Эту историю мне рассказала мать Владимира, Светлана Петровна.
– Тогда за столом мы приняли эти слова за шутку. А вспомнили о них после гибели Володи, – вздохнула она. – Теперь часто думаю: может, это предчувствие было у него?
Кто знает, может, и предчувствие. Но слова его трагически сбылись: его запомнили молодым. Как сказал один из сослуживцев – веселым, жизнерадостным, с шевелюрой волос. И глаза горят!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.