«Это жизнь, браток…»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Это жизнь, браток…»

Стоял январь. В Санкт-Петербурге было холодно и промозгло. Ольга Васильевна Дудкина в то утро вернулась домой уставшая. Она работала в аэропорту «Пулково?1» контролером. Смена выдалась обычная, только что ночная. Но ей не привыкать. Уж не первый год приходится проводить ночи на рабочем месте. И вроде ничего. А тут – то ли погода, то ли конец недели. Накопилась усталость…

Решила прилечь. Казалось, и не уснула вовсе, забылась в какой-то полудреме, полусне.

Вдруг телефонный звонок. Вскочила, добежала до телефона, схватила трубку. И явственно, четко услышала голос младшего сына Вити, Витеньки: «Привет, мамка!».

Он с детства звал ее «мамкой». Не мамой, не мамочкой, а именно мамкой. Может, кому-то со стороны это слово и резанет слух, но только не ей. Как и во многих семьях, у них был свой, только им, Дудкиным понятный язык общения, и обращение «мамка» звучало для нее лучшей музыкой. К тому же Виктор умел вложить в это слово столько любви и нежности, что у матери замирало сердце.

Вот и теперь сердце чуть не выскочило из груди, она хотела крикнуть ему: «Витенька», позвать его, но не успела. Сын только и сказал две фразы: «Привет, мамка! Поздравляю тебя с днем рождения!..» И дальше гудки, гудки.

Ольга Васильевна испуганно вскочила на кровати и. проснулась. Она была в спальне, в руке – ни трубки, ни телефона. И только в ушах звенел веселый Витин голос: «Привет, мамка!».

Она разрыдалась. В спальню на шум прибежал муж, обнял за плечи:

– Ты чего, мать?

– Меня Витя поздравил с днем рождения.

Евгений Филиппович стал успокаивать жену, но та не могла сдержать рыданий. Она вспомнила все до мельчайших подробностей… Нет, не как он погиб. Это она знала только по рассказам его друзей, принимавших участие в том бою. Она вспомнила, как он родился.

Служили они тогда в Прибалтике, в Латвии. Вернее, служил Евгений Филиппович, а они при нем, как семья офицера-пограничника – жена, старший сын Толя, которому исполнилось всего два с небольшим годика.

И вот у них появился новый член семьи, младший. Поначалу хотели назвать его Володей. Бабушка прислала телеграмму, настаивала на Володе. Так и сяк примеряли к нему это имя – не подходит. Она еще тогда сказала мужу: «Посмотри, какой он красивый, гордый. Назовем его Виктор. Победитель будет».

Евгений Филиппович, еще раз придирчиво поглядев на сына, с женой согласился. Так Дудкин-младший стал победителем.

Рос он ребенком веселым, общительным и добрым. С детсадовских времен ни отец, ни мать не могут припомнить, чтобы Виктор с кем-то конфликтовал. Умел жить в ладу с окружающими людьми.

В школу, в первый класс его не брали. Маленький, щупленький, но учиться хотел, к школе готовился. Пришлось родителям идти в районный отдел образования, доказывать, что сын может, способен. Доказали. И вправду, учился Виктор хорошо. Очень старался, много читал. Все прочитанное принимал близко к сердцу. Мать порой даже пугалась из-за этого. Помнится, прочитал книжку Владимира Короленко «Дети подземелья» и расстроился до слез. Жалко стало бедных детей.

Он и потом через всю жизнь пронесет эту обостренную чувствительность к людям, к людскому горю, несчастьям.

Однажды, будучи в Петербурге, он забрал отца после смены в аэропорту. Ехали поздно вечером на автомашине и вдруг на перекресте улиц Дальневосточной и Коллонтай увидели стоящий трамвай. Горел зеленый свет, но трамвай не двигался. На обочине разглядели лежавшую женщину. Виктор сразу среагировал, они остановились. Но дозвониться по мобильнику до «Скорой помощи» почему-то не удавалось. Связь прерывалась.

Он позвонил домой, матери, объяснил ситуацию, попросил вызвать «Скорую». Ольга Васильевна засомневалась:

– Сынок, может она пьяная?..

– Мамка, какая разница, это человек… – услышала в трубке.

Она тут же набрала телефон «Скорой помощи», пересказала ситуацию, назвала перекресток, а оператор переспрашивает:

– Кто звонит, кому плохо?

И тогда мать ответила словами сына:

– К сожалению, не знаю ни фамилии, ни имени. Да и какое это имеет значение – человеку плохо.

«Знаете, – скажет потом Ольга Васильевна, – он хоть и сын наш младшенький, а учил нас быть добрее, человечнее, не черстветь душой».

После окончания 8?го класса сначала старший сын Дудкиных – Анатолий поступил в Ленинградское суворовское военное училище, а через два года и Виктор.

Он как-то позвонил из суворовского училища и спрашивает: «Мамка, как дома?». Ольга Васильевна все сразу поняла. Поговорила, успокоила Виктора, рассказала, что с отцом все время думают о нем. А когда в конце разговора сказала: «Ну, сынок, пока.», он ей признался: «Знаешь, мамка, я помню каждый гвоздь на стене в нашем доме. Все-все помню.» Ребенок еще, мальчишка, он очень скучал по дому.

Он вырастет, а трогательное отношение к родному дому у него останется на всю жизнь. Нет, родители не понуждали их, не заставляли, как это нередко бывает, идти в суворовцы, выбирать военную профессию. «Не помню случая, – вспоминает Анатолий Дудкин, – чтобы родители говорили, что ты должен избрать эту профессию, стать тем-то. Они с детства, аккуратно, умело подвели нас к осознанному выбору будущей мужской профессии». Так что иного пути братья Дудкины себе не представляли.

Еще в 3?м классе десятилетним мальчишкой Анатолию задали обычное школьное сочинение на тему: «Кем ты хочешь стать?». Он написал: морским пехотинцем. Через пять лет, уже в 8?м классе, на этот вопрос ответил так же, только уже конкретизировал: «Офицером морской пехоты».

Младший брат был под стать старшему. Он не просто мечтал стать офицером, но упорно готовился к этому.

Хотел быть ловким, сильным. Мечтал заняться тяжелой атлетикой. В районе, где они жили, работала такая секция, но для взрослых, юношей туда не брали. А вот его взяли. И он, единственный из пацанов, таскал железки вместе со взрослыми.

По выпуску из суворовского Анатолий стал курсантом Московского высшего пограничного училища. Когда он перешел на 3?й курс, в списках первокурсников появилась фамилия его младшего брата.

А вот лейтенантами они стали практически вместе, в один год.

В середине 90?х, когда офицеров в погранвойсках катастрофически не хватало, было принято решение осуществить выпуск по сокращенной программе, после окончания 3?го курса. Разумеется, с присвоением лейтенантского звания.

Виктор высказал желание уйти служить в войска на два года раньше. Молодого лейтенанта Дудкина направили в Северо-Кавказский регион.

Правда, попал он служить совсем не в спецназ и даже не в боевое подразделение, а в самое что ни на есть тыловое – командиром строительного взвода. В погранвойсках всегда много строили, и работы было хоть отбавляй. Виктор не испугался этой весьма далекой от его «спецназовской» мечты должности.

Самое интересное, когда он стал «пробиваться» в «Вымпел», воинская профессия Виктора не испугала командиров спецподразделения. «Строитель так строитель, – пошутил один из сотрудников. – Главное, чтобы человек был хороший».

Разумеется, в понятие «хороший человек» вымпеловцы вкладывают многое: характер, коммуникабельность, психологическую устойчивость, поведение в бою, разумеется, высокую физическую подготовленность и еще многое другое.

«Нам ведь не пыль с пирогов сдувать, а в бой идти вместе с этим человеком. Отсюда и требования. Высокие ли они? Судите сами. Если на кону стоит собственная жизнь и жизнь товарищей, кто же будет поблажки делать», – признался командир подразделения, который в свое время брал к себе комвзвода строительных частей погранвойск лейтенанта Виктора Дудкина.

…Теперь уже вряд ли удастся выяснить, когда у него зародилась мечта попасть в подразделение специального назначения «Вымпел». Ни мать с отцом, ни брат точно этого не знают.

Однажды он объявил в семье, что хочет в спецназ. Отец, Евгений Филиппович, офицер-пограничник, ясно представлял себе, что это значит. С матерью они пытались отговорить Виктора, но он твердо стоял на своем.

В 1997 году Виктор Дудкин стал оперуполномоченным отряда «Вымпел». Когда мать спросила, трудно ли попасть в этот отряд, он ответил: «Из сотни берут одного.»

Виктор гордился принадлежностью к легендарному спецподразделению.

«Это был его выбор, – сказал брат Виктора Анатолий Дудкин, майор погранвойск, который служит на контрольно-пропускном пункте „Выборг“. – Его заветное желание попасть в „Вымпел“. Он всю жизнь стремился быть сильным, отважным, грамотным офицером.

Знаете, в новой команде „ВымпелаВиктор оказался среди своих, близких ему по духу людей. Несмотря на все сложности походной жизни, опасности войны, он был счастлив. Многое приобрел, многому научился. Но никогда не кичился своими знаниями, умением. Не стремился показать свое превосходство, ничего не выставлял напоказ.

Был прост. Но всегда сохранял достоинство. Если ему по какой-то причине не нравился человек, просто уходил от него. И в то же время мог высказать правду в лицо. Не боялся.

Человек он был компанейский, с веселым нравом. На все случаи жизни у него свои смешные истории, анекдоты.

Ценил дружбу. Его любили родные, друзья. Жил по принципу: если не я, то кто. Это его кредо».

Так что и подразделение обрело в Дудкине надежного бойца, доброго товарища, человека веселого, юморного, неунывающего.

В отделе Дудкина прозвали «Малышом», оттого что росточка он был небольшого. Однако к нему в полной мере относится поговорка: «Мал золотник, да дорог».

Теперь, когда его нет, это ощущается с особой силой.

* * *

…Так уж получается, что вот уже много лет «Вымпел» живет на войне. А на войне жить тяжко. Для души тяжко и для тела. Бытовые условия – полевые, походные, пища, что называется, фронтовая, далека от домашних разносолов, любимая жена, дети далече – все это создает сложный психологический фон. Но самая главная тяжесть войны – это близость смерти. На войне она самая верная спутница. Словно тень в ясный день, следует неотступно по пятам бойца. Каждый чует ее присутствие.

Давит ли это на психику? Еще как. Кому же хочется умирать, оставив жену вдовой, детей сиротами. В мирное-то время. Ведь официально войны у нас нет, просто идет антитеррористическая операция в далекой Чечне. Большинство обывателей и знать не хотят, где эта Чечня и что там происходит.

Это в сорок первом вся страна поднималась на Великую, священную. Теперь все по-другому. Тоже, как ни крути, фактор, не прибавляющий настроения.

Так что на чеченской войне не до веселья. А ведь еще Александр Твардовский писал:

Жить без пищи можно сутки,

Можно больше, но порой

На войне одной минутки

Не прожить без прибаутки,

Шутки самой немудрой.

Нельзя сказать, что Виктор Дудкин был в своем подразделении этаким Васей Теркиным, но, пожалуй, многое от него почерпнул. Любил шутку, за словом в карман не лез, в разговоре мог вставить дельное, не пустое слово. А главное – на мир смотрел светло и чисто.

В одной из командировок в Чечню стояли они под Хатунями. Жили в палатке. Осень, грязь… Спать, откровенно говоря, было не на чем. И тогда кто-то из ребят раздобыл носилки. Обычные носилки, на которых таскают раненых и убитых.

На них и спали. Виктор Дудкин лежал на первых от входа носилках.

Зашли к ним как-то в палатку гости, спецназовцы из 45?го полка ВДВ. Как гостей не усадить, не угостить? Стали предлагать присесть, а те с недоверием отказались: «Вы что, мужики, спать на носилках – плохая примета».

Вымпеловцы только руками развели, мол, кресел нет, ребята, а Дудкин рассмеялся: «Да я уже пятый день ногами к выходу сплю, и ничего, нормально».

Что и говорить: умел Виктор подбросить веселую нотку даже в весьма минорное настроение.

Ну, да ладно носилки, можно сказать, это предрассудки, а вот шутить после падения вертолета, в салоне которого сам находился, мог действительно только неунывающий «Малыш».

«В мае 2000 года, – рассказывает сослуживец Дудкина Сергей В., – мы возвращались после выполнения боевой задачи. Дело было под вечер. Долго ждали вертолет.

В группировке у нас много добрых знакомых, предлагали остаться, заночевать, но вертолет все-таки прилетел.

В нашем отделе ребята суеверные, обычно перед полетом не фотографируются, а тут ни с того ни с сего встали в кружок и „щелкнулись“.

Погрузились, значит, полетели. Случилось все под Ведено. О том, что произошло, рассказывал командир экипажа, с которым мы в госпитале в Моздоке в одной палате лежали.

Оказывается, вертолет уже практически до места назначения долетел, и тут приказ командиру: из-под Ведено забрать раненого. Пошли забирать. Считай, дошли, заходим на посадку, и вдруг машину стало закручивать.

Один из наших, глядя в иллюминатор, сказал: „Ну, все, падаем…“

Ударились о землю. Нас вытащили, кто больше пострадал, кто меньше, а у Дудкина ни синяка, ни царапины.

Когда его спросили, мол, как ты удачно приземлился, „Малыш“ со свойственным ему юмором ответил: „Все тяжелые, я легкий. Пока все падали, я парил в невесомости“».

До сих пор в их кабинете в управлении «В» Центра специального назначения на стене висит фотография обломков того рухнувшего наземь вертолета. Только чудо могло спасти бойцов «Вымпела» от гибели. И оно случилось. Однако много чудес не бывает. Даже на войне.

* * *

Эту белую лошадь майор Виктор Дудкин увидел за три дня до гибели. Никто не увидел, а он разглядел. Пробурчал себе под нос: «Задолбали меня эти кони».

– Ты про что, Витя? – спросил кто-то из бойцов. Он указал в поле. И тут у всех округлились глаза. Действительно, белый конь без седока, без привязи, мчался по полю. Бойцы заговорили о чем-то другом, пытаясь отвлечь Виктора, а он, как зачарованный, смотрел на скакуна, провожая его долгим взглядом.

О чем он думал в эту минуту? Кто знает? Может, вспомнил, что ходит по Чечне среди русских бойцов не то легенда, не то поверье: якобы увидеть белую лошадь, которая скачет без седока, – все равно что увидеть собственную смерть.

Кто-то вдруг сказал, что и перед падением вертолета Виктор тоже видел лошадь. И ничего. Пронесло.

Прошел день, другой, третий… А ночью на 22 июня 2004 года бандиты напали на город Назрань. Среди жизненно важных объектов блокированным оказалось и здание управления ФСБ. Там базировался отдел сопровождения оперативных мероприятий. Полтора десятка сотрудников были окружены. Их забрасывали гранатами, поливали из пулеметов.

Сотрудники отдела вступили в бой, но силы были неравны. И тогда руководство отдало приказ: бойцам «Вымпела» выдвинуться из Владикавказа, где они базировались, в Назрань и оказать помощь осажденным.

Две небольшие группы бойцов – одна на БТР?80, вторая на автомобиле «Газель» – поспешили в захваченный город.

На въезде в Назрань по небольшой колонне был открыт огонь. Командир подал командиру «К машине», все спешились и передвигались в пешем порядке.

Группа, в составе которой действовал майор Виктор Дудкин, двигалась в головном дозоре. Бойцы уже находились в районе центрального рынка, недалеко от здания МВД Ингушетии, когда по ним открыли шквальный огонь. Такому же интенсивному обстрелу подверглась и основная группа, которая передвигалась на бронетранспортере.

Бандиты устроили классическую засаду в городе, желая одним ударом уничтожить как головной дозор, так и ядро основной группы. Однако не вышло. «Вымпеловцы» вступили в противоборство и в течение часа уничтожили огневые точки террористов.

Однако бандиты яростно атаковали. Головной дозор в составе пяти человек двигался вдоль улицы. Справа и слева типичные для Ингушетии высокие, двухметровые кирпичные заборы. Впереди – ярко освещенный витриной магазина кусочек улицы. Два сотрудника уже успели проскочить этот опасный пятачок, третьему – Андрею Чернышу – не повезло. Его «взяли в вилку»: очередь впереди, очередь сзади и удар по нему. Андрей, мощный, двухметровый мужик, рухнул на спину.

В это время командир головного дозора услышал крик майора Дудкина:

– Прикрывай!

И увидел, как метнулся Виктор к распластанному на асфальте Чернышу.

«Пока я расстреливал магазин, – расскажет потом Павел Б., – Виктор был жив и бежал спасать Андрея. Когда менял магазин, он уже добежал и упал рядом с ним.

С той стороны к ним пытался подойти еще один наш сотрудник Николай, с этой я, пока не понял: если сделаю еще попытку, буду лежать там третьим.

Место хорошо освещено, но, чтобы погасить витрину, надо было опять же выйти под огонь боевиков.

Позже много раз, анализируя ситуацию, приходил к выводу: не каждый способен под кинжальным огнем подняться, как Виктор, и броситься на помощь товарищу.

Мы переговаривались с ним по рации. В эти тяжелые минуты я начинал нервничать, но он „остудилменя своими сообщениями по рации. Наверное, я должен был его поддержать. Но вышло наоборот. Спокойным голосом „Малыш“ доложил: „Андрюха – 200, я – 300“.

Одна из пуль попала ему в область крестца, в нервнососудистый пучок. Он доложил мне по рации: „Уменя нет ног“. Виктор не чувствовал ног.

Андрей Черныш, ростом под два метра, здоровый мужик, но Дудкин не задумываясь кинулся его вытаскивать».

…Около часа длился бой. К головному дозору подошла основная группа и прикрыла Черныша и Дудкина броней БТРа. Бойцы «Вымпела» подняли Черныша, чтобы погрузить в бронетранспортер. Доктор подразделения начал оказывать первую помощь Дудкину. Виктор был еще жив.

В этот момент две гранаты из РПГ, выпущенные террористами, ударили в боковую и лобовую броню боевой машины, следом заговорили пулеметы. Врач прикрыл своим телом Дудкина, и граната, пробив борт, ударила ему слева, в подмышку. Остальные бойцы получили осколочно-пулевые ранения.

В ходе боя к основной группе присоединились четверо наших пограничников, среди которых тоже был тяжелораненый.

Посовещавшись, решили: те, кто способен передвигаться, эвакуируются к тыловому дозору, к «Газели», те, кто может вести боевые действия, – остаются на месте.

В это время бандиты, заметив отходящую группу спецназовцев, решили, что на поле боя никого не осталось, и перебежками двинулись туда. На самом деле семеро бойцов остались на прежнем месте и ожидали террористов.

Боевики уже показались, до них оставалось метров десять – пятнадцать, и в это время в кармане начальника отдела сработал мобильный телефон. Зазвучал гимн Советского Союза. Вот уж воистину на войне от комичного до трагического один шаг!

Пришлось боевиков забросать гранатами. Все равно им не удалось уйти.

А Виктор Дудкин жил еще некоторое время, но спасти его не удалось.

* * *

Один из его товарищей по подразделению сказал мне: «Знаете, у меня воспоминания о Викторе вызывают самые теплые эмоции: таким солнечным парнем он был! В грязи, в дерьме, грубо говоря, в холоде, одна шоколадка на троих, а вода из лужи, и он никогда не унывал, не падал духом. И нам не давал унывать».

Говорят, что любимой присказкой «Малыша» была фраза: «Это жизнь, браток, она жестче». Он произносил ее, когда кто-то начинал жаловаться. Но сам жаловаться не любил.

Любил совсем другое. Отца с матерью очень любил. Ольга Васильевна вспоминает:

«Когда приезжал домой, обнимал нас, садился близкоблизко, нежно брал руки в свои крепкие ладони и просил: „Ну, мамка, расскажи…“

Подарки дарил. Как-то пошли вместе в магазин, а он: „Папа, вот этот галстук больше тебе подойдет. Давай-ка я тебе куплю…“ Он покупает и, как малое дитя, радуется подарку. Отец порою мечтал: „Надо подсобрать денег да краски хорошие купить“. Знаете, он рисует, а краски нынче дороги. Так Витя на 50?летие отцу удивительные краски купил. Сказал: „Живите, мои родные в радость, а я вам всегда помогу“».

Однако тут, судя по всему, сын унаследовал родительские черты. Мать с отцом с малых лет радовали сыновей подарками. Разумеется, это были скромные, недорогие вещи. Главное – внимание и любовь к детям, считали Дудкины-старшие, а не стоимость подаренного.

Помнится, однажды Евгений Филиппович подарил сыновьям к празднику альбомы для фотографий. Виктору достался альбом со звездой Героя на обложке. Тогда отец не придал этому значения. Случайность. Какие были альбомы в магазине, такие и купил. Но тот, что со звездой, достался именно Виктору.

Сын погладил ладонью обложку.

– Золотая звезда, папа. Такие Героям вручают?

– Такие, сынок, – ответил отец и на годы забыл об этом случае.

А когда Виктору за мужество и героизм посмертно присвоили звание Героя России, вдруг неожиданно всплыл, выкатился из уголков памяти тот давний разговор, подарок, и его сын, глядящий на золотую звезду на обложке альбома.

Случайность ли это или мистика? А может, судьба уже тогда подавала знаки, да они не заметили, не осознали.

Хотя справедливости ради надо сказать: Виктор Дудкин, как бы это поточнее выразиться, спокойно относился и к званиям, и к наградам. Он так однажды и сказал брату, когда тот заметил, что догнал, мол, меня в звании, хоть и младше по возрасту: «Знаешь, я честно делаю свое дело, а за званиями, наградами не гонюсь. Заметят – хорошо, не заметят – не это важно».

Действительно, для него было важно другое.

Как-то мама Виктора приехала в дом отдыха в Троицке. Сын часто навещал ее, а потом устроил матери экскурсию по Москве и пригласил в ресторан. Когда подошел официант, Виктор широко улыбнулся: «Это моя мама! Несите-ка всего понемножку». И стал перечислять блюда.

Ольга Васильевна испуганно прошептала: «Сынок, зачем мне столько?!». «Хочу, мамка, чтобы ты испробовала много вкусненького», – ответил он.

А после ресторана хитро спросил: «Мамка, ты не устала? У нас еще одно мероприятие». Оказывается, вместе с Дудкиными в Риге служили Артюшины. Они дружили семьями. Теперь Артюшины жили в Москве. Виктор отыскал их и устроил маме встречу со старыми друзьями. Хорошая получилась встреча. Вот такой подарок.

…Да, мать вспомнила все. Начинался ее день рождения. Первый день рождения без Виктора. Они присели с мужем на кухне. Евгений Филиппович разлил по бокалам вино.

– За тебя, мать!..

А мать все слушала, не зазвонит ли телефон. Умом понимала – нет ее Витеньки, погиб он, – а сердце все надеялось, что вновь раздастся в трубке веселый голос сына:

– Привет, мамка! С днем рождения тебя!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.