Провал «Зимней грозы»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Провал «Зимней грозы»

Само по себе окружение крупной группировки немецких войск не означало их немедленного уничтожения. Более того, имевшиеся к осени 1942 г. прецеденты окружения противника частями Красной армии демонстрировали высокую устойчивость противника к попаданию в «котел». Немцы отнюдь не спешили сдаваться в плен. Они также не воспроизводили типичного для окружений советских войск в 1941 г. сценария: распад «котла» на отдельные очаги сопротивления, отчаянные попытки как можно быстрее вырваться из них. Так, под Ржевом в январе 1942 г. был изолирован от основных сил 9-й армии XX армейский корпус. Вскоре с помощью контрудара связь с ним была восстановлена. Успешно оборонялись и были впоследствии деблокированы ударом извне гарнизоны Холма и Сухиничей (группа фон Гильза). Самым крупным окружением немецких войск на Восточном фронте до Сталинграда было окружение II армейского корпуса под Демянском. Во всех описанных случаях устойчивость окруженных войск обеспечивалась снабжением по воздуху. При этом в Демянском «котле» снабжалась группировка численностью около 100 тыс. человек. В «котел» возили транспортной авиацией даже сено для лошадей. При этом после «наведения моста», т. е. пробивания коридора к окруженному II корпусу, снабжение по воздуху не было полностью свернуто и продолжалось до самого конца демянской эпопеи. Вообще говоря, транспортная авиация использовалась немцами не только для снабжения окруженных, но и для поддержки соединений, имеющих плохие или растянутые линии снабжения.

Таким образом, к зиме 1942/43 г. была уже выработана четкая схема действий:

1) поддержание боеспособности окруженных за счет доставки боеприпасов, топлива и продовольствия силами транспортной авиации;

2) восстановление связи с основными силами действующих в этом районе немецких войск с помощью деблокирующего удара.

Воздушный мост начинает работать. Начало действий по первому пункту вначале могло вызвать только усмешку. 25 ноября командующий 4-й воздушной армией Вольфрам фон Рихтгофен записал в дневнике:

«Все наши „юнкерсы“ заняты обеспечением снабжения. Но у нас их всего-то чуть больше трех десятков. Из вчерашних 47 были сбиты 22, а сегодня еще 9. Так что сегодня мы одолели всего 75 т вместо положенных 300. У нас не хватает транспортных самолетов»[316].

Три десятка самолетов вместо нескольких сотен! Но это было только начало. Одной из своеобразных черт немецких вооруженных сил было последовательное исполнение даже откровенно дурацких приказов. Достигнутые на этом поприще результаты иной раз заставляют удивленно присвистнуть. После того как Гитлером было принято судьбоносное решение о снабжении 6-й армии по воздуху, командование ВВС Германии начало энергичный сбор сил транспортной авиации. Были подчищены не только транспортные подразделения, но и штабы, министерства и учебные части. Ситуация осложнялась тем, что около 250 транспортных самолетов было задействовано для снабжения войск в Африке.

К началу декабря для снабжения Сталинграда были собраны:

1) десять групп «Юнкерсов-52»: 9, 50, 102, 105, 172, 500, 700, 900-я бомбардировочные группы специального назначения (Kampfgruppe zur besonderen Verwendung), I и II группы бомбардировочной эскадры специального назначения;

2) четыре группы и две эскадры «Хейнкелей-111»: 5-я и 20-я бомбардировочные группы специального назначения, I группа 100-й бомбардировочной эскадры, III группа 4-й бомбардировочной эскадры, 27-я и 55-я бомбардировочные эскадры;

3) две группы «Юнкерсов-86»: 21-я и 22-я бомбардировочные группы специального назначения, 25 и 14 машин соответственно;

4) одна эскадра «Хейнкелей-177»: 50-я бомбардировочная эскадра (фактически одна группа, 20 He-177A);

5) одна группа дальней транспортной авиации, вооруженная «Фокке-Вульфами-200», «Юнкерсами-90» и «Юнкерсами-290»: 200-я бомбардировочная эскадра специального назначения.

Всего все эти подразделения насчитывали около 500 самолетов. Многие из них были сформированы специально для «воздушного моста» в армию Паулюса в конце ноября 1942 г. Как мы видим, для снабжения привлекался целый «зоопарк» разнотипных самолетов. Многие из них совершенно не подходили для задач транспортной авиации. Это в первую очередь устаревшие бомбардировщики Ю-86 и страдавшие от «детских болезней» Хе-177. Последние несли нагрузку даже меньше, чем более надежный Хе-111, а также они совершенно не годились для эвакуации раненых. Группа Хе-177 совершила только 13 вылетов, потеряв семь самолетов. «Рабочими лошадками» снабжения армии Паулюса стали Хе-111 и Ю-52. Первые базировались в основном на Морозовскую, вторые — на Тацинскую.

Статистика снабжения 6-й армии по воздуху выглядит следующим образом. В среднем в сутки удавалось доставлять:

с 25 по 29 ноября — 53,8 т;

с 1 по 11 декабря — 97,3 т;

с 13 по 21 декабря — 137,7 т.

В абсолютных цифрах это означало доставку в «котел» 269 тонн в период с 25 по 29 ноября, 1167 тонн с 30 ноября по 11 декабря и 1377 тонн с 12 по 21 декабря. С момента, когда «воздушный мост» начал работать, из «котла» было вывезено 18 410 человек больных и раненых солдат и офицеров 6-й армии.

Любопытно отметить, что в «котел» отправляли почту и, более того, принимали почту в обратном направлении. До 31 декабря в «котел» отправилось 73 тонны почты. Это означало, что каждый день в 6-ю армию доставляли самолетами примерно две тонны почты. Трудно сказать, насколько это было расточительно — поддерживать морально попавших в «котел» письмами из дома. Возможно, это просто была инерция поддержки временных окружений. В обратную сторону за то же время ушло всего 15 тонн почты — окруженные были не слишком многословны.

Манштейн готовит деблокирующий удар. Для латания образовавшейся в результате наступления двух советских фронтов бреши была создана группа армий «Дон». Она же должна была пробить коридор к окруженной армии Паулюса. Сама по себе идея создания еще одной группы армий в южном секторе советско-германского фронта возникла еще до перехода советских войск в контрнаступление. Летом 1942 г. группа армий «Юг» согласно плану кампании разделена на группы армий «А» и «Б». К ноябрю в состав группы армий «Б» входило семь армий, в том числе четыре армии союзников Германии. Такое большое количество армий, к тому же разбросанных на широком фронте, существенно затрудняло работу штаба группы армий «Б». Поэтому было предложено создать группу армий «Дон» под командованием румынского маршала Антонеску. Однако уже подготовленный в ОКХ приказ не был введен в действие, и группа армий «Дон» появилась на свет как пожарная команда. Ядром для создания ее управления стал штаб 11-й армии Э. фон Манштейна, спешно выведенный с центрального участка фронта.

«Удар мы нанесем здесь…» Командующий группой армий «Дон» Э. фон Манштейн работает с картой

Танки Pz.II на марше. В операции «Зимняя гроза» принимали участие даже эти устаревшие танки

Первой задачей группы армий «Дон» стало восстановление целостного и относительно устойчивого фронта. Только на различных «группах» его построить было невозможно. К 4 декабря в распоряжение Манштейна прибыли три свежих дивизии: 336-я пехотная дивизия из группы армий «Б», 7-я авиаполевая дивизия и 11-я танковая дивизия из группы армий «Центр». Также были обещаны 306-я пехотная дивизия, 17-я танковая дивизия и 3-я горная дивизия. Последняя так и не была получена, т. к. была растащена для парирования локальных кризисов в группах армий «А» и «Б». 17-я танковая дивизия прибыла только 17 декабря, уже слишком поздно, чтобы сыграть заметную роль в сражении.

Второй задачей группы армий «Дон» было пробивание коридора к 6-й армии. Первоначально Манштейн планировал нанести два деблокирующих удара: силами 4-й танковой армии из района Котельниково и армейской группой Холлидта с рубежа Чира в направлении на Калач. Этот вариант был изложен в приказе группы армий «Дон» на наступление с целью деблокирования окруженной 6-й армии от 1 декабря 1942 г. Операция получила кодовое наименование «Зимняя гроза» (Wintergewitter).

Главный удар силами 4-й танковой армии Г. Гота предполагалось наносить из района Котельниково по восточному берегу р. Дон. Для управления выделенными для наступления дивизиями с Северного Кавказа выводился штаб LVII корпуса. Корпусу подчинялись 6-я и 23-я танковые дивизии, 5-я и 8-я румынские кавалерийские дивизии.

Второй удар должен был нанести XXXXVIII танковый корпус. Ему подчинялись 11-я танковая дивизия, 336-я пехотная дивизия и 7-я авиаполевая дивизия. Они должны были очистить высоты к западу от Дона и захватить переправу у Калача. Соответственно 6-я армия должна была по сигналу «Удар грома» (Donnerschlag) ударить изнутри «котла» на юго-восток к реке Донская Царица навстречу 4-й танковой армии и на запад в направлении Калача. Точная дата начала наступления — 1 декабря — определена еще не была, но в любом случае операция могла начаться не раньше 8 декабря. Сдерживающим фактором, препятствующим немедленному переходу в наступление, было время на сбор сил. В частности, оттепель на Кавказе задержала выдвигавшуюся своим ходом 23-ю танковую дивизию.

Несколько дней спустя план операции был детализирован. Первой задачей LVII танкового корпуса было форсирование Аксая. Далее корпус нацеливался на Верхне-Царицынский и должен был выйти в тыл советским войскам на внутреннем фронте окружения Сталинграда. Правый фланг наступления предполагалось обеспечивать румынской кавалерией. Силы XXXXVIII разделялись по разным берегам Дона на две группы. 11-я танковая и 7-я авиаполевая дивизии должны были в коридоре между реками Лиски и Дон добраться до Калача. 336-я пехотная дивизия должна была наступать к югу от Дона с плацдарма у Верхне-Чирской. Таким образом, помимо прорыва к Калачу XXXXVIII корпус обеспечивал своим наступлением фланг LVII танкового корпуса на направлении главного удара. После пробивания коридора по нему должны были пройти сосредоточенные в районе Верхне-Чирской транспортные колонны.

Однако в план Манштейна вскоре вмешались многочисленные кризисы на Чире. В итоге штаб 3-й румынской армии докладывал: «В настоящий момент сил XXXXVIII танкового корпуса недостаточно для одновременной борьбы с прорывами и контрнаступлением, назначенным на 12 декабря»[317]. Манштейн доносил в ОКХ: «высвобождения 11-й танковой дивизии не предвидится». Рисковать устойчивостью чирского фронта было невозможно. От двух ударов пришлось отказаться, и основная тяжесть наступления легла на LVII танковый корпус.

Ошибка, едва не ставшая роковой. Интригу в последующие события внес тот факт, что советское командование неверно определило направление деблокирующего удара. Тем самым была повторена ошибка многих неудачных оборонительных операций Красной армии. Предполагалось, что удар будет нанесен по кратчайшему расстоянию между внешним и внутренним фронтами окружения. К тому моменту расстояние между линией обороны 6-й армии и фронтом на Чире составляло около 40 км. Автором версии о немецком ударе по кратчайшему направлению следует признать командующего Юго-Западным фронтом Н. Ф. Ватутина. Еще 25 ноября (т. е. до появления приказа Манштейна) он докладывал Сталину: «Противник с 24.11.42 начал усиленную переброску войск автотранспортом и сосредоточение их в районах Солин, Боковская, Поповка и в районе Тормосин, Нижне-Чирская. Всего к исходу 25.11.42 противник сосредоточил в районе Кружилин, Боковская, Поповка до трех новых дивизий и в районе Тормосин, Нижне-Чирская — свыше пд, усиленной танками. Переброски продолжаются. Сосредоточение резервов в районе Боковская и Тормосин свидетельствует о возможном намерении пр-ка нанести контрудары от Тормосин через Нижне-Чирская на север вдоль р. Дон с целью разорвать кольцо, замыкающее его сталинградскую группировку и от Борковская на восток с целью выхода в тыл наших войск». Такое предположение выглядело вполне логичным и обоснованным. Внешний фронт окружения стабилизировался по рекам Дон и Чир. В районе Нижне-Чирской, где Чир впадал в Дон, образовался выступ в сторону Сталинграда, дававший хорошие стартовые позиции для пробивания коридора к 6-й армии. Однако командование группы армий «Дон» предпочло наносить деблокирующий удар от Котельниково на Сталинград. Плацдарм у Нижне-Чирской было решено использовать для вспомогательного удара.

Как реакция на предположения Ватутина последовала директива Ставки ВГК № 170699 от 8 декабря: «Образовать с 9 декабря 1942 г. в составе Сталинградского фронта 5-ю ударную армию, включив в нее 4-ю гв. сд, 258, 300, 315, 87-ю стр. див., 4-й механизированный корпус, 7-й и 23-й танковые корпуса и 3-й гвардейский кк»[318]. Следует отметить, что это была не новая армия, подобная спасавшим Сталинград в августе — сентябре 1942 г. резервным армиям, а лишь управляющая надстройка. Она объединяла соединения, ранее входившие в состав других армий участвовавших в операции «Уран» фронтов.

Титул «ударная» занимал промежуточное положение между обычными и гвардейскими объединениями. 5-й ударной армии предстояло пройти долгий путь, завершившийся на улицах Берлина в мае 1945 г. Во главе вновь создаваемой армии поставили М. М. Попова с сохранением должности заместителя командующего Сталинградским фронтом. Задачами 5-й ударной армии было:

«а) Во взаимодействии с 5-й танковой армией уничтожить нижнечирскую и тормосинскую группы противника;

б) ни в коем случае не допустить прорыва противника из района Тормосин — Нижне-Чирская на соединение с окруженной группой противника в районе Сталинград»[319].

Впоследствии в своих мемуарах А. И. Еременко с досадой писал: «Неточные сведения разведки ввели в заблуждение не только Генеральный штаб, но и Верховного главнокомандующего. В связи с этим началось спешное подтягивание войск на борьбу с тормосинской группировкой, что приводило к ослаблению других участков фронта»[320]. В начале декабря 1942 г. Еременко, конечно же, не был так уверен в роли котельниковской группировки немцев.

В журнале боевых действий Сталинградского фронта в записи от 4 декабря делается осторожное предположение: «Не исключена возможность наступательных действий котельниковской группировки войск противника во взаимодействии с тормосинской группировкой с задачей: обеспечение выхода из окружения сталинградской группировки»[321]. Позднее эта схема лишь несколько уточняется в записи от 9 декабря: «Исходя из группировки противника и упорной борьбы за удержание района переправ в Нижне-Чирская и упорная оборона выступа у Мариновка обращенного в сторону р. Дон, который значительно сокращает дистанцию разрыва [между внешним и внутренним фронтами окружения. — А.И.], можно предполагать, что немецкое командование намечает провести операцию, имея направление главного удара из района Нижне-Чирская на Мариновка и вспомогательного вдоль жд Котельниково — Сталинград»[322]. Таким образом, позднейшее утверждение А. И. Еременко: «Уже с самого начала формирования этой группировки командование Сталинградского фронта опасалось, что основной удар будет нанесен именно этой группировкой из района Котельниково»[323] не находит документального подтверждения. Командование фронта было согласно с мнением Ставки в том, что главный удар будет нанесен из района Нижне-Чирской. Здесь советское командование трудно упрекнуть в неразумности и поспешности выводов. От Котельниково до внешнего фронта окружения немецкой 6-й армии было 110 км. Нижне-Чирская была на 45 км ближе.

Вместе с тем необходимо отметить, что 5-я ударная армия подчинялась не Юго-Западному фронту (являвшемуся инициатором распространения слухов о тормосинской группировке), а Сталинградскому фронту. Это давало руководству фронта определенную свободу маневра в использовании соединений армии М. М. Попова, чем оно вскоре воспользовалось. Впервые 5-я ударная армия появилась в оперативных сводках Сталинградского фронта 11 декабря. Ее части к этому моменту только завершали сосредоточение.

Формирование еще одной армии было не единственной мерой, нацеленной на внешний фронт окружения 6-й армии. Сражение кавалерии с танками у Похлебина имело важные последствия. Прибытие 6-й танковой дивизии было обнаружено, и еще до появления директивы Ставки на формирование 5-й ударной армии 4-й и 13-й механизированные корпуса были развернуты на внешний фронт окружения. Впоследствии 13-й корпус был подчинен 51-й армии и тем самым изначально оказывался на пути «Зимней грозы». Однако он был частично растащен и действовал в составе двух мехбригад. На 10 декабря в нем было всего 18 Т-34 и 13 Т-70.

Тем не менее не следует думать, что котельниковское направление обещало немцам легкую прогулку. Пауза, которая была представлена немецким командованием, была использована с толком. С 5 по 10 декабря было установлено 4400 мин и 638 артиллерийских снарядов в качестве фугасов. Из этого количества в полосе 57-й армии на внутреннем фронте окружения было установлено 1978 мин, а в полосе 51-й армии — 1208 мин и 638 артснарядов. Еще 1214 мин установил 13-й механизированный корпус. Одновременно было заминировано 11 мостов.

Немецкое наступление началось утром 12 декабря. Неверные предположения советского командования о планах противника обеспечили относительную внезапность и успех первого удара «Зимней грозы». Для наступления 6-я танковая дивизия была разбита на три мотопехотных группы и одну сильную танковую «бронегруппу» Хюнесдорфа (командира танкового полка). В последнюю были включены танковый полк и батальон пехоты на БТР, а также вспомогательные части. «Бронегруппа» была одним из вариантов боевых групп. Впоследствии, с распространением БТРов, формирование «бронегруппы» стало типовым решением для немецких танковых войск. Советская оборона была быстро взломана, и бронегруппа не только прорвалась вперед, не только разгромила артиллерию обороны, но и атаковала в тыл мешавшие продвижению соседней боевой группы советские части в Верхне-Яблочном. Успех первого дня наступления даже несколько ошарашил немцев. Хорст Шайберт, тогда командир танковой роты в 6-й танковой дивизии, писал:

«Учитывая собственную силу, полностью подтвержденную удачей прорыва, мы все же ожидали большего сопротивления, если не на самой передовой, так позднее, в низине у станции Небыково. Впрочем, эту низину, использованную для железной дороги на Сталинград и ограниченную глубокими балками, вряд ли можно было бы обойти моторизованными войсками, что давало оборонявшимся определенные преимущества»[324].

В 6-й танковой дивизии царило недоумение: где русские? В журнале боевых действий Верховного командования вермахта обстановка оценивалась следующим образом: «В группе армий „Дон“ сегодня утром перешла в наступление танковая группировка Гота, которая к 9.00 утра добилась хороших результатов. Дальнейшее развитие ее наступления не вызывает особой озабоченности у командования группы армий „Дон“, т. к. противостоящие Готу танковые части противника понесли большие потери в своей ударной силе»[325]. Как показали последующие события, командование группы армий «Дон» недооценивало возможности советских механизированных соединений на этом направлении.

Главный удар деблокирующей группировки 12 декабря приняла на себя 302-я стрелковая дивизия. До полудня она еще держалась, но далее была просто рассеяна. На следующий день в журнале боевых действий Сталинградского фронта ее состояние описывалось так: «Продолжала мелкими группами собираться в свх. Терновый, ст. Жутово». То есть соединение перестало существовать как модуль обороны 51-й армии. В построении армии образовалась обширная брешь. Для восстановления целостности фронта требовалось время. Средством сдерживания немецкого наступления на какое-то время могли стать механизированные корпуса и отдельные танковые части. На выявившееся направление главного удара начали растаскивать соединения 5-й ударной армии. Уже 12 декабря было принято решение развернуть 4-й мехкорпус на котельниковское направление. Реально корпус Вольского получил приказ 13 декабря. Советским танкистам предстояло сразиться с противником в маневренном сражении. До этого маневренные действия не были сильной стороной советских механизированных соединений. К тому же их основным противником должна была стать свежая 6-я танковая дивизия.

13 декабря наступающие немцы достигли рубежа реки Аксай и силами «бронегруппы» захватили мост через реку. Правда, радость была недолгой: после переправы одного танкового батальона мост проломился под танком командира боевой группы. Пришлось вызывать саперов и строить для танков сборный металлический мост через Аксай. Тем не менее к Верхне-Кумскому был выброшен отряд танков. Этот населенный пункт находился на полпути к последней водной преграде перед «котлом» — р. Мышкове.

На 14 декабря Еременко было запланировано нанесение контрудара по флангам вырвавшейся вперед группировки противника. Предполагалось нанесение удара по сходящимся направлениям двумя группами. Первую составляли 4-й механизированный корпус, 235-я танковая бригада, 234-й танковый полк и 87-я стрелковая дивизия. Мехкорпус и стрелковая дивизия были изъяты из состава 5-й ударной армии. Навстречу этой группе должен был наступать 13-й механизированный корпус. Задуманные А. И. Еременко «канны» несли на себе отпечаток некоторой поспешности. На отражение деблокирующего удара были поспешно брошены все попавшиеся под руку части. Не избежала этой участи 235-я отдельная огнеметная танковая бригада. Относительно этой бригады начальником штаба ГАБТУ полковником Кульвинским в октябре 1942 г. были даны вполне определенные указания. В частности, приказывалось: «Огнеметные танки использовать только по их прямому назначению, ни в коем случае не превращая их в линейные танки». Изначально предполагалось использовать бригаду огнедышащих танков против окруженной немецкой группировки. Они должны были выжигать узлы сопротивления обороняющихся с упорством обреченных пехотинцев противника. Но вместо этого им предстояло теперь столкнуться лоб в лоб с немецкими танками.

Начало «Зимней грозы» сразу же вызвало реакцию на самом верху. Уже вечером 13 декабря был отменен первоначальный план операции «Сатурн». И. В. Сталин мотивировал отказ от ранее намеченных целей следующим образом: «Операция „Сатурн“ с выходом на Каменск — Ростов была задумана при благоприятной для нас военной обстановке, когда у немцев не было еще резервов в районе Боковский — Морозовский — Нижне-Чирская»[326]. Главный удар направлялся теперь не на юг (к Ростову), а на юго-восток, на Морозовский. Таким образом, уже на второй день «Зимней грозы» советское Верховное командование отказалось от броска на Ростов. Журавлю в небе, т. е. отсечению путей отхода группе армий «А» на Кавказе, была предпочтена синица в руке в лице запертой в Сталинграде 6-й армии. В связи со сменой задач из наряда сил для «Сатурна» по приказу Сталина изымался 6-й механизированный корпус. Он передавался Сталинградскому фронту для использования против ударной группировки, рвущейся на выручку армии Паулюса. Вечером 14 декабря последовал приказ Сталина Василевскому: «Ввиду изменившейся обстановки на юге осуществление первого этапа операции „Кольцо“ отложить»[327]. 2-ю гвардейскую армию, в первую очередь мехчасти, предписывалось форсированным маршем выдвигать на юг. Она должна была сосредоточиться позади 51-й армии. В случае провала действий механизированных корпусов Сталинградского фронта на пути «Зимней грозы» встали бы свежие силы.

Все было бы прекрасно, если бы 2-я гвардейская армия была готова вступить в бой в случае провала контрудара мехкорпусов немедленно, т. е. 15 декабря 1942 г. Однако 15 декабря она была совсем не там, где ее обычно рисуют на картах сражения за Сталинград. Ее следовало бы изображать размазанным по железным и грунтовым дорогам вокруг «котла» облачком. Никакой гарантии успеха в обороне, никакой «подушки безопасности» у неправильно спрогнозировавшего направление главного удара противника Сталинградского фронта на тот момент не было.

Гвардейская армия. Новый герой драмы нуждается хотя бы в кратком представлении — «высокий блондин с аристократическими чертами лица». По своему названию 2-я гвардейская армия относилась к аристократии Красной армии, — гвардии. Однако начинала свой путь эта армия как 1-я резервная армия, сформированная 1 сентября 1942 г. в Тамбове. В нее вошли остатки соединений, выведенных с фронта на переформирование. В частности, первоначально в ее составе была 18-я стрелковая дивизия, разметанная по степи в излучине Дона в августе 1942 г. Позднее эта дивизия была исключена, а вместо нее вошли другие соединения, понесшие большие потери и потерявшие боеспособность под Сталинградом, — 33-я гвардейская стрелковая дивизия и 98-я стрелковая дивизия. Надо сказать, что выдвиженец Жукова, генерал-майор А. И. Утвенко, ставший под Ельней командиром дивизии в звании майора, демонстрировал стабильные высокие качества командира — его восстановленная 33-я гвардейская дивизия показывала на учениях лучшие результаты. 23 октября 1942 г., когда по приказу Ставки ВГК № 994276 резервная армия стала 2-й гвардейской, в ее состав вошли:

а) 1-й гвардейский стрелковый корпус — 24-я и 33-я гвардейские стрелковые дивизии, 98-я стрелковая дивизия;

б) 13-й гвардейский стрелковый корпус — 49-я гвардейская стрелковая дивизия, 3-я гвардейская стрелковая дивизия, 387-я стрелковая дивизия;

в) 2-й гвардейский стрелковый корпус (переформированный из 22-й гвардейской стрелковой дивизии).

В период формирования армии ею командовал генерал-лейтенант Я. Г. Крейзер, а начальником штаба был полковник М. Д. Грецов (бывший начальник штаба 1-го гв. кавкорпуса Белова). Когда пришло время идти в бой, ее командующим был назначен генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский (уже известный нам в качестве командующего 66-й армией в боях к северу от Сталинграда), а начальником штаба — генерал-майор С. С. Бирюзов. Соответственно Крейзер стал заместителем командующего, а Грецов — начальником оперативного отдела армии.

28 ноября 1942 г. было получено предварительное указание Генштаба на перевозку свежеиспеченной армии по железной дороге. К тому моменту 1-й гв. стрелковый корпус насчитывал 35 764 человека, 13-й гв. стрелковый корпус — 37 664 человека, 2-й гв. мехкорпус — 17 136 человек. Численный состав армии практически точно соответствовал тем штатам, по которым формировались соединения. Всего в составе армии было 90 564 человека — достаточно весомая сила для того, чтобы бросить ее на весы крупного сражения. 1 декабря были готовы расчеты на перевозку, и 3 декабря наконец было получено распоряжение на перевозку армии. Наступал момент, к которому бойцы и командиры готовились долгими неделями осени вдали от канонады фронта. В отличие от 6-й танковой дивизии Рауса, 2-й гвардейской армии нужно было преодолеть до Сталинграда не 4000 км, а примерно 700 км. По плану армия должна была уместиться в 142 эшелонах.

Однако в реальности перевозка 2-й гвардейской армии была далека от знаменитого, разыгранного словно по нотам развертывания германской армии в 1914 г. Это неудивительно — она проходила не по десятилетиями вылизываемым планам. Эшелоны не всегда подавались вовремя, погрузка происходила с земли по временным мостикам. Мостики ломались, автомашины падали, части тратили время на их подъем. Низкие темпы погрузки часто объяснялись неразвитостью станций. Также вместо запланированных 142 эшелонов армия загрузилась в 156 эшелонов. Район выгрузки был традиционным для прибывающих под Сталинград резервов — станции Арчеда, Иловля, Липки, Лог к северу от города. Здесь выгружались и гвардейские дивизии в августе, и участники битвы за семафор в сентябре. К вечеру 13 декабря, когда немцы уже вышли на р. Аксай, 2-я гвардейская армия была еще в пути. Кто-то еще двигался в эшелонах, кто-то был на марше в район выгрузки. Все части армии были еще к северу от железной дороги Сталинград — Калач. Из танковых частей прибыл только 22-й гв. танковый полк.

Только к 19.00 16 декабря армия Р. Я. Малиновского вышла на уровень 120 выгрузившихся эшелонов из 156. Именно эшелонов, выгрузившихся к северу от Сталинграда, что еще было половиной дела. От мест выгрузки еще надо было выйти в район к юго-западу от города. Журнал боевых действий рисует апокалипсическую картину ситуации сразу после прибытия: «Обозы отстали. Автотранспорт не работает за отсутствием горючего. Связь с выгрузившими частями отсутствует»[328]. Одним словом, полная готовность к разгрому по частям.

Сражение за Верхне-Кумский. К 14 декабря 1942 г. на пути наступающей группировки Гота не было никого, кроме разрозненных стрелковых частей и 4-го мехкорпуса. Это был один из тех случаев, когда, по крылатому выражению Черчилля, судьба многих зависела от немногих. У командира корпуса В. Т. Вольского не было права на ошибку. Он должен был биться у Верхне-Кумского как можно дольше, задерживая немецкое наступление до сосредоточения главных сил 2-й гвардейской армии. Пробивание коридора к окруженной армии Паулюса означало бы, что все те, кто сражался и умирал в раскаленной солнцем степи в июле и августа 1942 г., кто шел в последний бой в разрушенном Сталинграде, — все они погибли напрасно и остались бы неотомщенными.

4-й механизированный корпус отличался от танковых корпусов лета и начала осени 1942 г. прежде всего сильным мотопехотным звеном. При штатной численности 14 067 человек, к 1 декабря он имел по списку 11 703 человека. Танковый парк на ту же дату составляли 79 Т-34 и 77 Т-70, 97 БА-64. Вспомогательная техника корпуса насчитывала 78 легковых, 1244 грузовых, 119 специальных автомашин, 3 трактора «Ворошиловец», 3 трактора ЧТЗ, один трактор «Коминтерн», 73 мотоцикла с коляской, 23 без коляски. Количество автотранспорта внушает уважение — мехкорпус Вольского был уже действительно подвижным соединением Красной армии. Он мог маневрировать целиком, а не «перекатами». Вместе с тем нельзя не отметить слабость эвакуационных средств. Если бы корпусу пришлось отступать в стиле 1941 г., тракторы ЧТЗ и «Коминтерн» вряд ли бы смогли эффективно эвакуировать подбитую технику. В период с 1 по 11 декабря 4-й мехкорпус вел бои на рубеже реки Дон, и численность его несколько снизилась.

Надо сказать, что с самого начала Вольский заложил фундамент своего успеха — 36-я гв. механизированная бригада была выдвинута глубоко вперед, за реку Аксай, в район Водянского. Тем самым сразу была создана угроза вытянутому к Верхне-Кумскому бронированному «пальцу» LVII танкового корпуса. На обеспечении тыла танковой бронегруппы Раус был вынужден задействовать «Мардеры», противотанковую артиллерию и мотопехоту. 14 декабря Верхне-Кумский атаковали с востока огнеметные танки 235-й танковой бригады с 234-м отдельным танковым полком. Огнеметные КВ-8 были, в отличие от своего линейного собрата, вооружены 45-мм пушкой и огнеметом. Соответственно в бою с танками Pz.IV 6-й танковой дивизии они были совершенно беспомощны. Судя по всему, именно о них ведет речь Раус, когда рассказывает о безуспешных атаках советских войск на Верхне-Кумский. Немцами в этом бою было заявлено 36 уничтоженных советских танков.

Однако с утра 15 декабря по вытянутому к Верхне-Кумскому клину 6-й танковой дивизии был нанесен контрудар главными силами 4-го мехкорпуса. На тот момент корпус имел в строю 107 танков. Бригады корпуса атаковали Верхне-Кумский со всех сторон. В наступлении также принимала участие бригада огнеметных танков и батальон 87-й стрелковой дивизии. «Бронегруппа» 6-й танковой дивизии оказалась в весьма щекотливом положении. Пехоты у нее было мало, основная масса мотопехоты дивизии Рауса была еще на южном берегу Аксая и прикрывала фланги. Командир бронегруппы Хюнесдорф попытался оставить в Верхне-Кумском две роты танков, выйти и дать бой в чистом поле силами своих танков. Однако привело это к тому, что, пока основная масса танков Хюнесдорфа билась на подступах к Верхне-Кумскому, он был атакован и взят штурмом.

Бой в открытом поле также не принес немцам желаемого результата. 55-й отдельный танковый полк составлял резерв корпуса Вольского. В период контратак противника огнем с места и короткими выпадами наносил немецким танковым ротам чувствительные потери. Командовал полком подполковник Ази Асланов. Умелое маневрирование полка и огонь с места и из-за укрытий расстраивали боевые порядки немцев, и все их контратаки были отражены. Под ударами со всех направлений и под угрозой с тыла переправе через Аксай со стороны 36-й механизированной бригады корпуса Вольского немцы были вынуждены к вечеру оставить Верхне-Кумский. Следует сказать, что в своих воспоминаниях командир 6-й танковой дивизии Эрхард Раус в красках описал «вращающееся сражение» у Верхне-Кумского, в котором было уничтожено много советских танков. Такие заявки пока не находят подтверждения в советских документах: за 15 декабря 4-й мехкорпус потерял подбитыми и сгоревшими всего 12 Т-34 и 9 Т-70. Также Раус по памяти почему-то датирует «вращающуюся битву» 13 декабря, когда мехкорпус Вольского еще не подошел к полю битвы. Шайберт, автор книги «До Сталинграда 48 километров», более точно описывает события, опираясь на документы. По его данным, в ходе боя за Верхне-Кумский 6-я танковая дивизия потеряла безвозвратно 1 Pz.II, 13 Pz.III и 5 Pz.IV. В строю осталось 6 Pz.II, 28 Pz.III (всех типов), 5 Pz.IV и 2 командирских танка.

Командир 55-го тп подполковник Ази Асланов

Так или иначе, за два дня боев советскому мехкорпусу удалось не только предотвратить продвижение противника к Мышкове, но и заставить 6-ю танковую дивизию оставить Верхне-Кумский и отойти к Аксаю. Более того, еще один день (16 декабря) был потрачен немцами на ликвидацию угрозы со стороны 36-й механизированной бригады у Водянского.

Очередной раунд сражения у Верхне-Кумского состоялся 17 декабря. Задачей его защитников было прикрытие развертывания 2-й гвардейской армии на Мышкове. К тому моменту 4-й мехкорпус был усилен 85-й танковой бригадой в составе 17 танков (исправными бригада на утро 16 декабря насчитывала 2 КВ, 6 Т-34 и 6 Т-70), и 20-й истребительно-противотанковой бригадой в составе шести или семи 76-мм пушек и нескольких ПТР. Теперь противники поменялись местами: советский мехкорпус удерживал высоты южнее Верхне-Кумского, а немцы его атаковали. В этот момент в состав LVII танкового корпуса вошла 17-я танковая дивизия. Она была достаточно слабой и по ударным возможностям сильно отставала от свежей 6-й танковой дивизии, но в целом была заметной прибавкой в составе ударного кулака «Зимней грозы». К моменту прибытия на фронт она насчитывала 54 танка и 2300 человек в танко-гренадерских полках. 17-я танковая дивизия заняла полосу наступления слева от дивизии Рауса. Ее противником стал 4-й кавалерийский корпус.

Тем временем главный таран «Зимней грозы», 6-я танковая дивизия, предпринял попытку отбить Верхне-Кумский. Для наступления ей была придана бронегруппа из соседней 23-й танковой дивизии. Задачей дня был даже не захват самого Верхне-Кумского, а прорыв к Мышкове и захват плацдарма у Громославки. К слову сказать, у Громославки оставалась часть орудий 20-й истребительно-противотанковой бригады. То есть для советского командования возможный удар на нее входил в число возможных сценариев развития событий. Вряд ли захват плацдарма даже в случае успеха с ударом на Верхне-Кумский был бы для немцев простым делом.

В ходе наступления 17 декабря «бронегруппа» 6-й танковой дивизии выполняла весьма замысловатые маневры, пытаясь атаковать позиции на подступах к Верхне-Кумскому с фланга. В частности, был атакован правый фланг корпуса Вольского у высоты 146,9. После этого «бронегруппа» развернулась и направилась на запад, утюжить позиции советской мотопехоты. Однако во время этой вспомогательной атаки немцам удалось потеснить 20-ю истребительно-противотанковую бригаду и заставить отходить на Громославку, к Мышкове. В журнале боевых действий Сталинградского фронта появляется почти паническая запись о том, что противник вечером «продвигался на Громославку силами около 100 танков». К счастью, это предположение оказалось ложным.

Атаки на действительном направлении главного удара успеха немцам не принесли. В 14.20 17 декабря «бронегруппа» радировала Раусу: «Первая атака на Верхне-Кумский отражена из-за необычно мощной противотанковой обороны. Налет авиации никакого воздействия не оказал. Подбито несколько танков». Возможности 4-го воздушного флота к тому моменту были существенно ниже, чем летом. Вторая атака «бронегруппы» уже не состоялась из-за наступления темноты. Декабрьские дни были короткими и не давали возможности быстро исправить ошибку или наверстать упущенное время.

Важную роль в успехе обороны высот перед Верхне-Кумским сыграла мотопехота корпуса Вольского. Повествующий о происходящем со сдвигом на сутки Раус пишет о событиях 17-го числа: «Хорошо замаскированная русская пехота укрывалась в глубоких щелях группами от 2 до 4 человек и просто позволила двум танковым полкам прокатиться у себя над головой. Затем, используя многочисленные противотанковые ружья, каждое из которых мог обслуживать один человек, русские открыли огонь с близкого расстояния по слабо бронированным машинам батальона капитана Купера, нанеся ему тяжелые потери. Нашим танкам приходилось ждать или даже поворачивать назад на помощь панцер-гренадерам, которым пришлось покинуть машины и вести бой с невидимым противником в пешем строю. Вражеские позиции оказались настолько хорошо замаскированы в желто-коричневой степной траве, которая по цвету совпадала с одеждой красноармейцев, что обнаружить такую лисью нору можно было лишь провалившись в нее. Несколько несчастных немецких солдат были убиты прежде, чем сообразили, откуда по ним стреляют. Даже Люфтваффе не могли помочь в борьбе с этими невидимыми призраками. Никогда раньше наши танкисты не чувствовали себя столь беспомощными, хотя могли отбить атаку огромного количества русских танков»[329].

Ситуация принципиально отличалась от июля и августа 1942 г., когда советские танковые корпуса, бедные пехотой, были неспособны к самостоятельному сдерживанию механизированных соединений противника. Теперь на направление немецкого наступления был быстро выдвинут механизированный корпус, обладавший и пехотой, и танками, и некоторым количеством артиллерии.

18 декабря атаки 6-й танковой дивизии на Верхне-Кумский носили локальный характер. Немецкое наступление замедлилось, и чаша весов сражения стала клониться на сторону Красной армии. На рубеже р. Мышкова начали занимать оборону прибывшие дивизии 2-й гвардейской армии. Теперь, даже если бы заслон мехкорпуса Вольского оказался прорван, перед соединениями LVII корпуса не открылась бы свободная дорога навстречу Паулюсу. 18 декабря 4-й мехкорпус стал 3-м гвардейским мехкорпусом. Удивительно, но об этом сразу же узнал противник. Уже в 14.00 последовала радиограмма: «Сталин присвоил защитникам Верхне-Кумского звание гвардейцев». Возможно, на приобретшем черты позиционного фронте солдаты просто перекрикивались друг с другом из окопов. Красноармейцы после успешного боя не преминули сообщить противнику, что их упорство было оценено на самом верху.

Однако наращивание немцами силы удара LVII корпуса в конечном итоге все же привело к расшатыванию обороны теперь уже гвардейского корпуса. Немецкое описание боя дает ясную картину причин успеха немецкого наступления 19 декабря:

«Слева наконец 17-я танковая дивизия вышла на тот же рубеж, что и мы, так что наша дивизия могла прекратить обстрел противника на флангах и высвободить войска для дальнейшего продвижения вперед. Все внимание теперь сконцентрировалось на Верхне-Кумском, который подвергся систематическим атакам. Поскольку позиции противника были хорошо известны, налеты „Штук“ нанесли русским большой урон. Благодаря этому мотопехоте при поддержке штурмовых орудий удалось ворваться в село»[330].

В результате прорыва на правом фланге корпуса Вольского, где вступила в бой 17-я танковая дивизия, Верхне-Кумский оказался под ударом сразу с двух направлений. Как позднее было указано в отчете штаба 3-го гв. мехкорпуса, «стрелковый полк 1378, 59 МБр, попав под двойной удар полуокружены и частично уничтожены». Механизированные бригады под угрозой окружения вынуждены были отойти назад, на рубеж реки Мышкова. Однако 6-й танковой дивизии пришлось для захвата плацдарма на Мышкове выполнять обходной маневр довольно далеко на восток, к Васильевке.

Потери корпуса Вольского под Верхне-Кумским в период с 15 по 19 декабря составили 52 танка подбитыми и сожженными. Людские потери были довольно тяжелыми: 994 человека убитыми, 3497 человек ранеными, 1075 пропавшими без вести и попавшими в плен[331]. На 20 декабря в составе корпуса оставалось 6833 человека, 31 Т-34 и 19 Т-70. Действовавшая вместе с корпусом Вольского 85-я танковая бригада после боев под Верхне-Кумским к 19 декабря насчитывала только 1 Т-34 и 2 Т-70, т. е. потеряла почти всю имевшуюся матчасть.

В целом период с 11 по 20 декабря 1942 г. ознаменовался для Сталинградского фронта сравнительно низкими потерями. В эту десятидневку потери составили 12 718 человек (2776 убитыми, 5975 ранеными, 2304 пропавшими без вести и 1663 по другим причинам)[332]. Потери 4-го механизированного корпуса составили, как мы видим, едва ли не треть общих потерь фронта. В предыдущую десятидневку, с 1 по 10 декабря, когда войска фронта атаковали противника на внешнем и внутреннем фронтах окружения, потери составили 14 513 человек.

В пятидневных боях советскими войсками был достигнут несомненный успех: время до сосредоточения 2-й гвардейской армии было выиграно. Результативные действия механизированных корпусов у Верхне-Кумского позволили рокировать на направление немецкого наступления стрелковые части. Довольно сильная группировка была создана еще до сосредоточения 2-й гвардейской армии. Уже 18 декабря А. М. Василевский докладывал И. В. Сталину: «В затылок Вольскому по р. Мышкова и далее на Абганерово (внешний обвод бывшего Сталинградского УРа) развернуты 300, 98, 3 гвард., частично 87 и 38 стр. дивизии, имеющие задачей на этом рубеже прочно прикрыть окончательное сосредоточение Яковлева[333]. В районе ст. Гнилоаксайская, Водинский 17.12 подтянуты две танкбригады Сталинградского фронта, имеющие до 80 танков»[334]. Как мы видим, на построение заслона была растащена 5-я ударная армия: 300-я и 87-я стрелковые дивизии входили в ее состав по директиве Ставки на создание армии.

К утру 18 декабря из состава 2-й гвардейской армии разгрузилось уже 150 эшелонов из 156. 98-я и 3-я гвардейская стрелковые дивизии армии Р. Я. Малиновского к этому моменту уже занимали оборону на Мышкове, а 2-й гвардейский мехкорпус сосредотачивался в районе знаменитого разъезда «74 км», на фланге наступающей группировки Гота — Манштейна. На плане «Зимняя гроза» был поставлен большой и жирный крест.

Пожалуй, единственным временным промежутком, в котором мог иметь успех деблокирующий удар, был период с 14 по 16 декабря 1942 г. Если бы Готу удалось быстро преодолеть сопротивление 4-го мехкорпуса, 6-я танковая дивизия вышла бы в точку рандеву, достижимую изнутри «котла». Если бы мехкорпус Вольского потерпел поражение, то на пути к Сталинграду LVII корпус не встретил бы серьезного сопротивления. У советского командования просто не было войск, способных остановить свежую танковую дивизию немцев. Действующим фактором также были атаки Донского фронта на периметре окружения. В переговорах с Манштейном вечером 19 декабря Паулюс говорил: «Сегодняшние бои временно связали основную массу наших танков и часть ударной силы армии и показали, что в направлении Калач враг особенно силен в танках и артиллерии». В силу всех этих обстоятельств Манштейн уже не питал иллюзий относительно перспектив «Зимней грозы». Он докладывал Гитлеру: «Невозможно будет LVII танковому корпусу в одиночку соединиться с 6-й армией, не говоря уж о поддержании этой связи. Последним вариантом является прорыв 6-й армии в юго-западном направлении. По крайней мере большая часть войск и подвижное оружие армии будут сохранены»[335].

«Зимняя гроза» провалилась. Советские пехотинцы шагают мимо брошенного танка Pz.III. Котельниковское направление, конец декабря 1942 г.

Нет сомнений, что, если бы это происходило в 1944 г., 6-я армия рванулась бы навстречу свободе, бросая тяжелое оружие и технику. Именно так прорвалась из окружения 1-я танковая армия Хубе весной 1944 г. Однако в декабре 1942 г. еще не было примеров уничтожения окруженной группировки немецких войск Красной армией. Самому Сталинграду предстояло стать таким примером. Пока примера не было, начальник штаба группы армий «Дон» генерал Шульц безуспешно попытался уговорить командование 6-й армии пробиваться независимо от успехов деблокирующей группировки. В переговорах, которые состоялись между ним и начальником штаба 6-й армии Шмидтом 20 декабря 1942 г., Шульц предельно ясно сформулировал оптимальный на тот момент вариант действий:

«Точка зрения фельдмаршала [Манштейна. — А.И.] такова, что наступление 6-й армии по операции „Зимняя гроза“ должно начаться чем раньше, тем лучше. Нельзя ждать, пока Гот приблизится к Бузиновке. Мы все прекрасно понимаем, что ваши силы для атаки будут только ограниченными. Поэтому фельдмаршал и стремится к разрешению начала „Удара грома“. Битва за это разрешение в главном командовании сухопутных сил, несмотря на наше настояние, еще не закончена. Без оглядки на решение по „Удару грома“, фельдмаршал ясно указывает на то, что действия по „Зимней грозе“ должны начаться как можно раньше»[336].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.