Румыния вступает в войну

Румыния вступает в войну

14 (27) августа Коронный совет высказался за вступление Румынии в войну. Группа противников этого решения во главе с Петром Карпом оказалась в явном меньшинстве. Совет санкционировал союзный договор с Россией. В тот же день правительство выделило на нужды армии 200 млн леев¹. Красноречива и образна фраза из обращения Фердинанда к Коронному совету при объявлении войны Австро-Венгрии: «Теперь, когда я победил в себе Гогенцоллерна, я не боюсь ничего»². Русский посланник С. А. Поклевский-Козелл счел необходимым обратить внимание на эту фразу короля в своем донесении в Петроград, направленном на следующий день³.

14 (27) августа графу Чернину была вручена нота – с 21:00 того же дня Румыния объявила войну Австро-Венгрии. Центральной частью ноты было объяснение причин случившегося: «Присоединившись в 1883 г. к группе центральных держав, Румыния далека от мысли о забвении уз крови, связующих ее население с населением королевства (Венгрии. – А. О.), усматривая в дружелюбных отношениях с Австрией драгоценный залог своего внутреннего состояния, а также улучшения участи румын в Австро-Венгрии. Германия и Италия, основавшие свой государственный организм на основе национального принципа, не могли не признать законность основания, на котором покоилось их существование. Что же касается Австро-Венгрии, то в установлении дружественных отношений между ней и Румынией она получила гарантию дальнейшего спокойствия как внутри монархии, так и на нашей общей границе, потому что она не могла не знать, какой отзвук недовольство румынского населения находило у нас, угрожая каждый раз нарушением добрососедских отношений между обоими государствами. Надежда, которую мы возлагали на наше присоединение к Тройственному союзу, не оправдалась. В течение более 30 лет румыны в монархии не только ни разу не видели реформ, способных дать им хотя бы подобие удовлетворения их национальных устремлений, а, напротив, с ними обращались как с низшей расой, осужденной на угнетение, как с угнетенным элементом, образующим меньшинство среди разных национальностей, составляющих население Австрии»⁴.

Вывод был однозначен – Румыния вынуждена была воевать. В Бухаресте и других городах королевства царил воинственный энтузиазм. Объявленная мобилизация шла без заминок⁵. В обращении короля Фердинанда к народу и армии основной упор был сделан на необходимость объединения всех румын в одном государстве – враг был назван прямо: это была Австро-Венгрия, и только она: «Солдаты, я призвал вас пронести ваши знамена через границы, туда, где с нетерпением ожидают вас ваши братья, чьи сердца полны надежды. Тени великих воевод, Михая Храброго и Стефана Великого, чьи бренные остатки покоятся в землях, которые вы будете освобождать, поведут вас к победе как достойных наследников тех солдат, которые были победителями под Расбоени[6], Калугарени[7] и под Плевной[8]»⁶.

Американский посол, заставший эти события в Бухаресте, отмечал: «Как правило, румыны не расположены к демонстрациям своих чувств, даже к громким аплодисментам на публичных собраниях, но в это воскресенье, когда стало известно решение правительства, тысячи представителей всех слоев общества маршировали по улицам, выкрикивая приветствия своему королю и своей стране. После того как эта процессия завершилась и толпа рассеялась, я прошелся по маленьким улочкам и почти у каждого дома видел солдата, прощающегося с семьей или со своей любимой. Все выражения чувств указывали на то, что румыны воодушевлены только желанием помочь человечеству и освободить своих братьев»⁷.

Уже через полчаса после формального объявления войны румынский миноносец открыл боевые действия, выпустив торпеду по флагману австро-венгерской дунайской флотилии – монитору «Босна», находившемуся у Рущука. Торпеда прошла мимо, поразив стоявшую рядом баржу⁸. Новость о вступлении в войну нового союзника Антанты вызвала в Вене и в ставке Вильгельма II в Плесе эффект разорвавшейся бомбы – там не ожидали, что Бухарест решится на это ранее поздней осени 1916 г., если вообще решится…⁹ С конца лета в Вене уже не верили постоянным заверениям Братиану о соблюдении нейтралитета, но поддерживали переговоры о покупке урожая 1916 г. Немцы также при самом худшем развитии ситуации ожидали это выступление в середине сентября, к концу сбора урожая, – так что начало боевых действий было одновременно и долгожданным, и внезапным для центральных держав¹⁰.

Германия немедленно поддержала союзницу, объявив войну Румынии. Уже накануне этих событий на улицах Бухареста стали появляться демонстрации с призывами расправляться с немцами¹¹. Австро-венгерская и германская колонии в Бухаресте стали жертвой воинственных настроений румын первых дней войны. Граф Чернин вспоминал: «Я сам был свидетелем зрелища многих друзей из австро-венгерской колонии, грубо подгоняемых на улицах румынскими солдатами и затем заключенных в тюрьму. Мне пришлось видеть дикие и отвратительные сцены охоты за неповинными мирными жителями, и эта жестокая игра длилась в течение многих дней»¹². Было арестовано почти 400 человек, включая молоденьких девушек из состава прислуги немецкого и австрийского посольств, подозреваемых в шпионаже на основании… романтических историй с местными военными¹³. Румынские германофилы приумолкли и переквалифицировались в скептиков или ультрапатриотов. В стране началась бурная спекуляция всем, что можно было продать¹⁴.

На следующий день после объявления войны румынские войска пересекли границу с Австро-Венгрией в 18 пунктах¹⁵. 28 августа 1916 г., в понедельник, Николай II с явным облегчением записал в дневнике: «Наконец пришло давно ожидаемое известие о выступлении Румынии. Она объявила войну Австро-Венгрии. Наша кавалерия (3-я кав. див.) перешла Дунай в Добруджу, а пехота на судах подымается к Черноводам»¹⁶. Кроме того, 14 (27) августа, накануне вступления Румынии в войну, в Констанцу под флагом контр-адмирала П. И. Паттона пришел Отряд особого назначения – в его состав входили линкор «Ростислав», эсминцы «Завидный» и «Звонкий» и 2 подводные лодки¹⁷. Местное население бурно и радостно приветствовало русские войска¹⁸. 16 (29) августа в Петрограде прошла массовая демонстрация в поддержку нового союзника. Она началась около 17:00 на Невском проспекте. Несколько тысяч человек прошли до здания румынской миссии, где им был вручен флаг королевства и портреты его монарха. Радостное торжество продолжалось почти до 23:00. Весьма радостно этот день прошел и в Москве – румынские новости не закончились шествиями, но были самыми обсуждаемыми на улицах города¹⁹.

Перспективы казались радужными. Братиану надеялся на будущий нейтралитет Болгарии и даже задерживал выезд из страны австро-венгерского посольства. «Эта мысль очень улыбалась Братиано, – отмечал в своем дневнике австро-венгерский посол в Румынии, – потому что в готовности Болгарии пропустить поезд он видел гарантию того, что она не проектирует нападения. Но этот расчет недостаточно обоснован»²⁰. Через неделю после объявления войны Австро-Венгрии немецкое и турецкое посольства покинули Бухарест в одном поезде. Перед отъездом германский посол принц Адольф Шомбург-Липпе заявил, что даже если в его стране поймут, что война проиграна и что в распоряжении командования осталось всего 500 тыс. человек, то, прежде чем капитулировать, их пришлют в Румынию, для того чтобы преподать ей урок за коварство²¹.

Уже 29 августа немцы доказали серьезность этих намерений, организовав первый воздушный налет на столицу Румынии. Власти объявили об успешном его отражении²². Дирижаблю потребовалось только 23 минуты, чтобы достичь Бухареста, после того как воздушный корабль пересек пространство над Дунаем²³. Город был ярко освещен, команда немецкого воздушного судна имела прекрасную возможность навести его на цель и выбрать наиболее важный для бомбометания объект – это был ярко освещенный вокзал. Освещение было отключено слишком поздно, когда цеппелин «Z-181» был уже над городом²⁴.

Австро-венгерский посол граф Чернин успел еще застать первый налет цеппелина на румынскую столицу. Он так описал в своем дневнике увиденное: «Город съеживается как большой сердитый зверь, который, скрывая злобу, поджидает вражеского нападения. Нигде ни огонька, ни звука. И так весь большой город ждет, он притаился под чудесным звездным небом. Проходит четверть часа, двадцать минут, но вот, неизвестно откуда, раздается выстрел; и точно это был сигнал: со всех углов и концов начинают стрелять дальнобойные орудия: они гремят безостановочно, а полиция тоже храбро вторит им, продырявливая воздух. Куда они стреляют? Ровно ничего не видать»²⁵. На земле царила паника – в воздухе рабочее спокойствие. Германский воздушный корабль сбросил на город серию бомб (разрывные – зажигательные – разрывные – зажигательные) и ушел невредимым. Результатом бомбежки был пожар у железнодорожного вокзала²⁶.

Румынское правительство немедленно заявило протест. Оно заявило, что Бухарест – открытый город, и, следовательно, его бомбежка является варварским нарушением всех правил войны. Немцы ответили (и не без оснований), что столица Румынии – укрепленный город (что было правдой), и продолжили налеты²⁷. Сразу же весьма печальным образом сказалось полное отсутствие современной авиации и даже подобия зенитной артиллерии, что сделало Бухарест в первые дни войны беззащитной целью германских цеппелинов, а позже и авиации. Большого материального урона эти бомбежки не оказывали, но психологический эффект их был весьма велик²⁸. Ударов с воздуха настолько боялись, что в румынской прессе возникла и начала активно обсуждаться идея казнить по два интернированных или военнопленных за каждого убитого при авианалете. Только энергичные протесты американского посланника, представлявшего интересы воюющих с Румынией стран и их подданных, прекратили эту кампанию²⁹.

Прямым следствием этой, несколько экстравагантной, политики Братиану был военный разгром Румынии. Его расчеты на болгарский нейтралитет продержались всего несколько дней. Уже 17 (30) августа болгарский и турецкий посланники в Бухаресте потребовали свои паспорта³⁰. 1 сентября 1916 г. Болгария объявила войну Румынии. Манифест Фердинанда перечислял преступления коварного Бухареста перед Болгарией и призывал болгарских солдат освободить соотечественников в Добрудже – «очаге первого Нашего Царства». Причиной своего решения болгарское правительство назвало обстрел румынскими войсками 28 августа 1916 г. «болгарских дунайских городов Рущук, Свищов и др.»³¹. На самом деле досадный для румын и весьма удобный для болгар инцидент действительно имел место, хотя все обстояло несколько иначе, чем говорилось в манифесте Кобурга.

Ранним утром 28 августа 2-й дивизион австро-венгерских мониторов – 4 корабля – при поддержке 6 сторожевиков обстрелял румынский порт Журжево. В результате обстрела были подожжены нефтяные цистерны и береговые склады, потоплена часть стоявших в порту барж. Румынская артиллерия открыла ответный огонь. «Ни один корабль не получил попаданий, – вспоминал командир флотилии, – зато обстрел нанес ущерб городу Рущуку»³². По свидетельству Радославова, в результате действий румынских артиллеристов в городе были жертвы: 4 убитых и 9 раненых³³. Очевидно, это были перелеты. В сложившейся ситуации данный инцидент не мог не быть использован Софией в качестве повода к войне с Румынией, тем более что на этот раз к ней основательно подготовились. Фердинанд мог не сомневаться в том, что получит поддержку от Вены, Берлина и Константинополя.

Болгарское командование предвидело опасность. На румынском направлении была развернута 3-я отдельная армия генерал-лейтенанта Стефана Тошева в составе трех пехотных и кавалерийской дивизий, полком тяжелой артиллерии и гарнизонами Варны, Рущука и Видина³⁴. Вскоре она была усилена сводным германским отрядом полковника Боде. Всего в ее состав вошло 60 батальонов, 24 эскадрона, 38 легких, 8 гаубичных и 9 тяжелых батарей (из них 1 батальон, 3 эскадрона, 1 гаубичная и 2 тяжелые батареи – немецкие). Значительная часть солдат 1-й Софийской, 4-й Преславской и 6-й Бдинской дивизий, отличившихся в войнах 1912–1913 гг., были жителями пограничных с Румынией территорий. Боевой дух этих частей был высок, они жаждали получить возможность расквитаться с соседями за 1913 г.³⁵ По первоначальным планам германского командования предполагалось нанести удар армией Макензена в Добрудже, после чего снять наиболее боеспособные части с фронта и направить их к Систову, форсировать в районе этого населенного пункта Дунай и нанести оттуда удар по Бухаресту.

Для этого в рукав Дуная у Систова спешно переводился австро-венгерский мостовый парк (на пространстве от Белграда до Черновод на Дунае мостов не было), а в Добрудже собирались значительные силы – германский отряд, к стоявшим трем болгарским дивизиям добавлялись еще три турецкие из Адрианопольского района³⁶. Еще 18 августа союзники пришли к соглашению о сосредоточении 6-го турецкого армейского корпуса на границе с Добруджей³⁷. В состав корпуса входили две дивизии – 15-я и 25-я, в конце сентября турецкие войска на Дунае были усилены еще одной – 50-й дивизией. Турецкие части были вооружены немецкими винтовками, пулеметами и орудиями образца 1916 г., но в основном состояли из необученных новобранцев, которые, по словам болгарских военных, «производили впечатление башибузуков». Кроме того, все эти дивизии не были обеспечены конским составом и колесным транспортом, и это пришлось сделать болгарским властям³⁸. 2 сентября болгарские пограничные войска атаковали румын, в ряде пунктов границу стали переходить и части армии³⁹. Незадолго перед этим страну покинули дипломаты Австро-Венгрии и Болгарии. Окна в их поезде были закрашены черной краской – для сохранения военных секретов⁴⁰.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.