Расправа с сотней советских дипломатов

Расправа с сотней советских дипломатов

Английская контрразведка, понесшая такой урон в результате действий Лубянки, в свою очередь, вынашивала планы реванша. Реализация их была ускорена попытками КГБ внедриться не только в английскую дипломатическую службу и в секретные службы Лондона, но и в английское посольство в Москве.

Лубянка предприняла попытку сделать своим агентом самого английского посла в Москве — сэра Джеффри Харрисона. Она подослала к нему в качестве горничной резиденции посла молодую, красивую сексапильную девушку по имени Галина. И посол не устоял. Скрытой камерой они оба были сфотографированы в интимных позах, не оставлявших сомнений об их отношениях.

Показав послу эти фотографии, Галина со слезами на глазах сказала ему, что есть только один выход избежать разоблачения их связи и позора — снабжать КГБ той информацией, которая интересует Москву. Посол сообщил о случившемся своему другу, работавшему в Форин оффис, и был немедленно отозван в Лондон. Во время расследования Харрисон сообщил, что у него была всего лишь одна встреча с Галиной в помещении бельевой резиденции посла, и просил простить его за ошибку. Английских контрразведчиков озаботило прежде всего то обстоятельство, что в посольстве были установлены видеокамеры или фотоаппараты. Во время дальнейших «собеседований» с послом выяснилось, однако, что его предыдущие объяснения были «не совсем точными». Офицеры английской разведки обнаружили его письмо к Галине, в котором он признавался в своем увлечении. Сам он после этого рассказал, что встречи с Галиной были регулярными, и не только в Москве, но и в Ленинграде, на квартире «подруги Галины», то есть, вероятнее всего, на конспиративной квартире КГБ.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения английского правительства и спецслужб страны, были показания советского перебежчика Олега Адольфовича Лялина, официально сотрудника советского торгпредства в Лондоне, а на самом деле офицера КГБ.

С Лялиным произошла странная история, свидетельствовавшая о несогласованности в работе отдельных подразделений английских спецслужб и полиции. Его машина была задержана полицией за какое-то нарушение дорожных правил, и его препроводили в участок и оштрафовали на 50 фунтов стерлингов⁶³.

Позднее выяснилось, что спецслужбы и не думали его задерживать, так как они завербовали его за несколько месяцев до этого. Так как Лялину после инцидента пришлось бы покинуть Лондон, то он предпочел остаться в Англии, «попросив» политическое убежище⁶⁴.

Лялин назвал имена сотрудников различных советских учреждений в Лондоне и дипломатов, а также подтвердил те имена, которые ему были названы английской разведкой, — всего 105 фамилий⁶⁵.

Эта цифра ужаснула тогдашнего министра иностранных дел Алека Дуглас-Хьюма. Чепмен Пинчер по этому поводу замечает: «Возможно, что Громыко предпринял некоторые шаги в Кремле (для смягчения акции. — В.Я.), но министр иностранных дел СССР не имел влияния на КГБ, в отличие от своего английского коллеги, под контролем которого находилась Секретная служба». Может быть, это замечание и справедливо.

В результате из Лондона было выслано 90 дипломатов и сотрудников других советских учреждений, а 15 было запрещено возвращение в Англию после отпуска⁶⁶. В ответ на эти действия Британии советское руководство выслало 18 сотрудников английского посольства и других британцев из СССР.

Естественно, встает вопрос, были ли среди высланных советские разведчики. Конечно. Но значительная часть была выслана, вероятно, «по подозрению». Трудно предположить, что, при всем внимании к Англии, КГБ засылал туда в 10–20 раз больше своих агентов, чем в другие страны. Английское правительство было, видимо, напугано не количеством советских разведчиков, а тем, что им удалось проникнуть в святая святых — в английскую разведку и контрразведку⁶⁷.

Лялин сообщил также имена двух киприотов, которые работали на советскую разведку. Они, а также ряд британских граждан по его наводке были арестованы⁶⁸.

Небезынтересно отметить, что эта акция английского правительства вызвала различную реакцию в Британии. Лейбористская партия решительно осудила правительство за эти действия. Ее лидер Г. Вильсон охарактеризовал действия правительства как «политический заговор тори», а Денис Хили, один из видных руководителей лейбористов, объяснил действия правительства его «пошатнувшимся положением» и «затруднениями в победе на дополнительных выборах в парламент». Советские средства массовой информации, конечно, использовали эти заявления в интересах СССР.

И еще один вопрос. Называл ли Лялин фамилию Бланта среди тех, кого он предал? Возможно. Фамилия Бланта была, вероятнее всего, ему известна. Но английские спецслужбы к тому времени уже хорошо знали всё о Бланте, и едва ли они стали бы вновь возбуждать интерес к его делу. Им выгодно было, чтобы об Антони Бланте вспоминали меньше.

Другое дело, дезертировавший в 1958 году «советник посольства» в Лондоне Гордиевский, о котором я уже писал. Приводимые им сведения о Бланте можно условно разделить на две части: в первой он делает ссылки на свой «архив», но эти сведения о том или другом событии или факте были в основном известны и до него⁶⁹. Так, он говорит, что Бланту потребовалось почти два года на то, чтобы проникнуть в МИ-5, но это было известно и раньше из работ английских авторов. Далее. Гордиевский, к примеру, пишет, что основным источником информации о немецких войсках во время войны был Лео Лонг, и делает ссылку на самого себя, но то же самое раньше уже сказал в своей книге Джон Кастелло. Кстати, последний подвергает сомнению ряд показаний Гордиевского относительно «кембриджской пятерки» и лиц, связанных с ними. Таким образом, то «новое», что сообщает этот наемный агент, заставляет усомниться в правдивости приводимых им сведений. Так, Кастелло обращает внимание на то, что ГРУ будто бы раскрыло Гордиевскому идентичность «Элли». Но известно, что между этими двумя разведками существовало скорее соперничество, чем сотрудничество. Советская разведывательная служба, сообщает Кастелло, строго придерживалась правила, что разведчик должен знать только тот предмет, которым он занимается. Поэтому если Гордиевский не знал точно, кто был «Элли», то он не имеет оснований категорически утверждать, что предположение Райта, что Холлис и есть «Элли», является «сумасбродной выдумкой». Такому же сомнению подвергает Кастелло категорическое утверждение Гордиевского, что «Элли» был не кто иной, как Лео Лонг⁷⁰.