Польская кампания 1794 г
Польская кампания 1794 г
Рескрипт Екатерины II П. А. Румянцеву о поручении ему главного начальства над войсками на границах Польши и Турции
25 апреля 1794 г.
Граф Петр Александрович!
Всегда я надеялась, что где идет дело о пользе службы моей и о добре общем, вы охотно себя употребите, в чем и имела уверение, как письмами вашими, так и через детей ваших. Время к тому теперь настоит, и я не сомневаюсь, что вы, приняв знаком истинной моей к вам доверенности и особливого благоволения, поручение главного начальства над знатною частью войск моих по границам с Польшей и Турцией, в трудных нынешних обстоятельствах употребите ваше рвение и ваши отличные дарования, которыми не один раз доставляли вы славу оружию российскому. Знаю, что телесные силы ваши не дозволят вам снести всех трудностей военных, но тут нужно главнейшее ваше наблюдение и ваше руководство ими. При помощи Божией дела исправлены и до желаемой степени доведены будут. От вас зависит избрать место для пребывания вашего по соображению разных удобностей в получении известий и в снабжении наставлениями. Будьте в прочем уверены, что труд, вами объемлемой на пользу Отечества, принят мною будет в полной его цене и с особливым признанием. Дай Бог, чтобы вы преуспели в подвигах ваших и тем, новую оказав услугу, новую себе приобрели славу. Пребываю непременно вам доброжелательна
Екатерина
Реляция П. А. Румянцева Екатерине II о победе над неприятелем при Холме
1 июня 1794 г., Ташань
Всемилостивейшая государыня!
Генерал-поручик фон Дерфельден имел дело с неприятелем при Хелме[121] и его совершенно разбил. Я спешу вашему императорскому величеству, близости ради, как я и перед сим всеподданнейше доносил, его краткий рапорт к генералу Салтыкову в оригинале и с от него присланным курьером представить.
Вашего императорского величества верноподданный
Граф Петр Румянцев-Задунайский
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о вступлении австрийских войск в Краковское, Сандомирское, Люблинское и Хелмское воеводства
24 июня 1794 г., Ташань
…В самое то время, что я был занят, всемилостивейшая государыня, отысканием надежнейших средств к удержанию спокойствия в остатке Волыни[122], видя, что бригадира Львова малые отряды только жертвой там взбешенной и вместе скопляющейся хищной шайке быть могут, явился у меня австрийский поручик Генрих, коего генерал граф Салтыков за благо судил к нему от генерала Гарнонкурта писанными письмами ко мне прислать, и где его сей генерал уведомляет, что он, по велению императора, вступает в Краковское, Сандомирское, Люблинское и Хелмское воеводства…[123] сокращение моего, мне казалось, по обстоятельствам и делу, самому быть тут наилучше приличествующим, хотя поручик Генрих меня наисильнейше уверял, что Краков от короля Прусского австрийцам уступлен и их войсками уже действительно занят и что все сие с взаимного согласия сего короля и императора чинится, который, по мнению его, может быть, по сей причине и поспешил уже в Вену возвратиться.
Я ожидаю всевысочайших повелений от вашего императорского величества относительно сего предмета, и я велю между тем занять остаток Волыни по границу Хелмского воеводства и больше к стороне Бреста.
Вашего императорского величества верноподданный
Граф Петр Румянцев-Задунайский
Письмо П. А. Румянцева А. В. Суворову об укреплении главных береговых постов
7 июля 1794 г., Ташань
Сиятельнейший граф, высокопревосходительный господин генерал-аншеф и кавалер, милостивый государь мой!
Я очень уверен, что бдение вашего сиятельства объемлет вам вверенное в целом и всех вам подчиненных, и что усугубляется прилежность и труд в лучше возможном укреплении главных и береговых постов, и что вы найдете способы малые части войск тем родом расположить, что они не всякой раз на одном месте, но часто во многих и умножительно видимы будут, видя, что число людей на неподвижных постах через долготу времени известным, а через то и к нападению на них притягательнейшим становится. Я имею честь быть с почтением наиотличнейшим
вашего сиятельства всепокорнейший слуга
Румянцев-Задунайский
Из письма П. А. Румянцева А. В. Суворову о переходе в наступление
7 августа 1794 г., Ташань
Сиятельнейший граф, высокопревосходительный господин генерал-аншеф и кавалер, милостивый государь мой!
Новости из Константинополя и все другие из Турции уверяют нас, по крайней мере на настоящее время, о удержании покоя и мира с сей стороны; и напротив, по тем, что мы имеем из Польши и Литвы, становится в свое время ничто значущей неприятель час от часу дерзче и хитрее. Соображая все сии обстоятельства по мере, сколь много туркам верить до?лжно, и наше собственное внимание, по равнодушию, что соучастники в общей вине и особливо в малом рачении в восстановлении безопасного сношения и сообщения оказывают, от нас требует, – я нахожу быть очень надобным и полезным сделать сильной отворот сему дерзкому неприятелю, и так скоро, как возможно, от стороны Бреста и Подляского и Троицкого воеводств, дабы через то общие действия с прусскими войсками на Висле и наших одних в Литве лучше возможно облегчены и к их цели доведены быть могли; и что теперь тем удобнее бы учиниться могло, ежели бы на австрийцев уверительно считать можно было, что Хелмское и Люблинское воеводства их войсками действительно уже заняты были. К сему назначению суть уже действительно два корпуса командированы, состоящие каждой из одного генерал-майора, трех батальонов пехоты, пяти эскадронов кавалерии и двухсот пятидесяти казаков с четырьмя орудиями полевой артиллерии.
Вид города Хелм.
Гравюра. XVIII в.
Ваше сиятельство были всегда ужасом поляков и турок, и вы горите всякий раз равно нетерпением и ревностью, где только о службе речь есть. И по моей ревности к лучшему оной, я должен всевещно желать, чтобы ваше сиятельство предводительство сих обоих корпусов только на сие время на себя приняли, видя, что ваше имя одно в предварительное извещение о вашем походе подействует в духе неприятеля и тамошних обывателей больше, нежели многие тысячи. Я бы очень хотел, чтобы ваше сиятельство сии войска некоторой частью из тех, что под вашей командой в Брацлавской губернии лежат и к подобным действиям уже довольно приучены, предмету мерно усилили. Но отдаление оных и, главное, поспешность, с которой все сие учиниться должно, делает сие почти невозможным, и надобная прибавка должна из ближайших мест учиниться. Я ожидаю с большим нетерпением ответа вашего сиятельства и того уведомления, что вы касательно надобного усиления войск назначить изволите и какие наставления вы, под вашей командой находящимся генералам, дадите…
Вашего сиятельства всепокорнейший слуга
Румянцев-Задунайский
Из рескрипта Екатерины II П. А. Румянцеву об очищении от польских войск Литвы
7 августа 1794 г., Царское Село
Граф Петр Александрович! Повелением нашим от 16-го прошедшего июля предписали мы занять и от войск вам вверенных черту, там означенную. Ныне же, получив новые сведения о происходящем в Польше и предполагая, что после покорения Варшавы толпы бунтовщиков, там бывших, выйдя на сей берег Вислы, возмогут обратиться или в Литву, или через Буг к Волыни, по первому предположению, за благо признали мы учинить генералу князю Репнину новое подтверждение о немедленном и деятельном с его стороны приведении в исполнение предписанных повсеместных наступательных действий…
…Дабы очистить Литву и выгнать мятежников, повелеваем вам немедленно для закрытия и обеспечения левого его фланга, а равно и для преграждения, чтобы мятежники не могли впасть в Волынь и распространить бунт в близости пределов наших, отправить от войск, под начальством вашим состоящих, сильный корпус к Бугу, которому предлежит занять не токмо все пространство правого берега сея реки от границы Галиции до Брест-Литовского, но и постановить твердый и сильный пост при городе сем так, чтобы не токмо вся граница Изяславской губернии до Пинска прикрыта, но и вся земля до Буга действительно была в руках наших, так расположив тут войска наши, чтобы в случае покушения мятежников могли бы и сильный отпор им учинить и никак не допустить их прорваться на наш берег сея реки; в отвращение чего повелите назначаемому от вас начальнику сих войск иметь частые сношения и верную связь как с нашими войсками, в Польше и Литве действующими, так и с начальниками войск австрийских, в Люблинское и в Хелмское воеводства вступивших, каким по возможности и подавать руку помощи…
…Во вторых: генералу-поручику Ферзену предписано, когда дела при Варшаве возымеют конец, что, кажется, вскоре и последует, перейти немедленно на сей берег Вислы, и в случае если бы мятежники, вытесненные из помянутого города и бегущие из толпы главного бунтовщика[124], обратились к Волыни, стараться поражать их с тылу и рассеять; в то время, когда войска генерала-поручика Дерфельдена имеют выйти навстречу к ним, ударить и довершить истребление оных; а потому генерал-поручик Ферзен и должен будет соединиться с корпусом Дерфельдена…
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о вступлении австрийских войск в Волынь
9 августа 1794 г., Ташань
Всемилостивейшая государыня!
В моем всеподданнейшем от 31-го прошедшего доносил я вашему императорскому величеству всенижайше, что молчание австрийцев, по там наведенным причинам, мне очень удивительным и вовсе непонятным быть казалось. Теперь, когда я по моему от 6-го сего месяца всенижайшему донесению все надобное к сильному отвороту дерзкому неприятелю в Польше и Литве распоряжался, делают они мне оный с стороны Волыни. Они вступили уже действительно в оную и ищут вашего императорского величества войска вытеснять из оной по своему обыкновению, не очень щадя обстоятельства. И хотя по всем правам союзов я бы полагать имел, что сие с соразумением и согласием всех участвующих держав и уверительно по чему-либо решительному между ними и неприятелем чинится, но как то без всякого с их стороны предварительного уведомления и к стыду наших к ним посланных и там командующих вовсе нечаянно произошло, и по тем воспрещениям, что они относительно доходов и разных поставок для войск вашего императорского величества издают, некоторые даже того мнения суть, что сие к лучшему и к помощи поляков учинено, – то я берусь, всемилостивейшая государыня, за такие меры и правила, чтобы посредством оных, первому, ежели бы то действительно существовало, ни в чем не помешать, а в вовсе противном ничего того не упустить, что вашего императорского величества дальнейшие всевысочайшие повеления требовать могут…
Письмо П. А. Румянцева генерал– фельдцейхмейстеру П. А. Зубову о действиях австрийцев в Польше[125]
9 августа 1794 г., Ташань
Милостивый государь мой граф Платон Александрович! Австрийцы берут не только Хелмское воеводство, но и всю часть Волыни, что под сим именем остается. Судя о делах вообще, я должен верить, что сие или по решительном бое под Варшавой, или по принятым условиям от трех участвующих держав чинится, но я боюсь, чтобы не было последствием того молчания, что я подозревал быть притворностью. Ваше сиятельство видите все в близости, и вы найдете, может быть, мою заботу напрасной, но в отдаленности и в совершенном незнании кажутся все обстоятельства и все предметы много увеличиваемыми в оном – и тем более, что тут от угадки зависит, и малейшая перемена в вине общей даст всему вовсе иной оборот. Я вам буду всегда привязан сердцем и душой.
Вашего сиятельства всепокорнейший слуга
Граф Румянцев-Задунайский
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II с приложением сведений об австрийских войсках
12 августа 1794 г., Ташань
…Не имея других известей почти вообще, как большой частью подысканных и выдуманных, и особливо относительно размещения австрийских войск в от них занимаемых воеводствах и о их расположении к содействию в вине общей, были употребляемы все возможные способы – и наконец удалось одному на то высланному ротмистру войск вашего императорского величества пробраться до лагерей тех, что обще с прусскими под предводительством их короля осаждают Варшаву. И я его отправляю, всемилостивейшая государыня, с сим моим всеподданнейшим донесением, по причине, что он, как кажется, с вниманием все замечал и на все довольно исправно записки сделал; особливо на случай, ежели бы непосредственные донесения оттуда еще некоторые помешательства иметь могли… И как из их[126] обещаний и из их поведения вообще очень внятно явствует, что они не отвечают нималейше расположениям дружеским или же и суть прямо противны переписке, что была ведена по случаю ими занимаемых и точно именованных воеводств и вследствие того, то я писал к послу вашего императорского величества в Вене, дабы он сообщил тамошнему министерству, что воеводства Волынское и Владимирское не суть в числе тех и были с начала возмущения всегда, как им из сей переписки самой известно, заняты войсками вашего императорского величества, и чтобы он дал чувствовать то во всей силе изречений, насколько сия нечаянность должна озабочивать ваших генералов, кои при всех случаях долгу мерное и по счастливо существующему союзу обоих высоких держав взаимно довлеемое строго и буквально наблюдают.
Вашего императорского величества верноподданный
Граф Петр Румянцев-Задунайский
Из письма П. А. Румянцева А. В. Суворову о плане операций в Польше
20 августа 1794 г., Ташань
Сиятельнейший граф, высокопревосходительный господин генерал-аншеф и кавалер, милостивый государь мой!
Нечаянное вступление австрийских войск в воеводства Волынское и Владимирское, кои от начала польского возмущения войсками ее императорского величества заниманы были, и поспешное движение, что из оных корпус генерал-майора Буксгевдена должен был сделать по повелению господина генерала-аншефа и кавалера князя Николая Васильевича Репнина, расстроили во многом мой план; но, с другой стороны, я смею уповать, что я через во походе к Острогу находящейся корпус и, главное, через ваше назначение командиром оному, всевысочайшую волю ее императорского величества наисовершеннейше выполняю, как ваше сиятельство то, из при сем к вашему единственному знанию в копии приложенного всевысочайшего ее императорского величества повеления, коим я ущастливлен был, наивнятнейше увидеть изволите[127]. Но как нет возможности предвидеть и предварять событий, где не незнакомое число войск, но целая земля воюет и где неприятель вдруг во многих местах и во многих тысячах видится и ожидается и там внезапно является, где бы он, судя воински, никак и быть не мог; и я могу полагаться совершенно в том на столь многоизвестную ревность и прозорливость вашего сиятельства, что подобные ухищрения и бег притворный неприятеля бдения вашего сиятельства не минуют, что все кучи оного и главнейше те, от которых многие и другие и частью и целое возмущение зависят так на походе, как в окольностях Бреста, всякий раз наголову побиты и рассеяны будут; и что ваше сиятельство при буквальном наблюдении главных артикулов при сем следующего всевысочайшего предписания ее императорского величества во всем так поступать и ваши главные движения в том роде распоряжаться будете, что они неприятелю, как на Варшаву или на Гродно целящие казаться, и собственные границы через то совершенно обеспечены будут, и что ваш поход от Острога будет через воеводства Волынское и Владимирское и большой частью вдоль Буга и сходственно моему тоже здесь в копии приложенному письму к австрийскому генералу графу де Гарнонкурту, и без подания повода к каким-либо малейшим жалобам с их стороны; и что ваше сиятельство предуведомите о том их ближайшего генерала и, как я думаю, господина Шульца, которой, как мне кажется, в Дубне находиться должен, через нарочного и письменно в выражениях наидружественных, а обывателям воеводств Брестского и Подляшского через ближайшие земские комиссии, ваше вступление в оные тоже письменно возвестите…
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о необходимости похода на Варшаву
23 августа 1794 г., Ташань
…Желательно бы было, всемилостивейшая государыня, чтобы союзники вашего императорского величества, кои все сбереженные части Польши захватили, ускоряли упокорением или взятием Варшавы, главного скопища возмущения, в замену того равнодушия, что так часто являлось в сей войне, и, главное, при случае под Радомом, и в малом рачении о беспечном сообщении вообще. Я основываю сие мое послание и мнение по причине, что следствия бесполезно потерянного времени или дурно оконченной кампании могут статься опасными и для них самих, но где естественные разности видов и польз частных, всякий раз препоной непреодолимой всем тем бывают, кои общественное лучшее в себе заключают, там трудно предвидеть и предварять.
Иоганн Баптист Ламни Старший. Портрет светлейшего князя Платежа Александровича Зубова.1793 г.
Я умедлил нечто с сим моим всенижайшим донесением, и только по причине, что я был в ожидании лучших объяснений на мои всеподданнейшие от 6-го, 9-го и 12-го сего месяца учиненные, и я прилагаю к сему все те известия, что между сим временем ко мне дошли, при особливом описании и между другими и некоторые вновь нечто беспокоящие новости из Турции и Молдавии, и равномерно копии моим письмам к графу Гарнонкурту, и послу вашего императорского величества в Вене, и к генералу графу Суворову-Рымникскому. И я смею себя ласкать, всемилостивейшая государыня, что я через сии последние и, главное, через скорое движение корпуса сего генерала и виды, с которыми я его к сей команде назначил, высочайшую волю и мнение вашего императорского величества, что ваше высочайшее повеление от 7-го тоже в себе заключают, частью выполнил…
Сообщение П. А. Румянцева А. В. Суворову о занятии поляками Бобруйска и возможном движении их в Изяславскую губернию[128]
26 августа 1794 г., Ташань
Милостивый государь мой!
Несколько часов после, что я имел рапорт от господина генерал-майора и кавалера Шереметева о впадении мятежников в местечко Бобруйск, я получил таковой же от господина генерала-аншефа и кавалера графа Ивана Петровича Салтыкова с приложением от господина генерала-аншефа и кавалера князя Николая Васильевича Репнина о том же; и последний полагает, что неприятель может пройти через Мозырский повет, им совершенно преданный, в Изяславскую губернию, а первый приказал командующим корпусами обращать внимание на промежуток той губернии к стороне Пинска и Любашева: место, что лежит вовсе не с той стороны, где неприятель впал и откуда его вовсе ожидать было не можно.
Я имел все причины сомневаться в истинности сих известий, так как теперь имею оным дивиться, что сие случиться могло тогда, когда ушедший неприятель от Слонима в окружностях Сельца и Березы между болотами и лесами от господина генерала-поручика фон Дерфельдена близко надзирается, и Хомск, где тоже часть оного находится, позади с их обоих мест, а местечко Бобруйск почти на границе Белорусской и, следовательно, позади Несвижа, Слуцка и Пинска лежит, кои тоже отряды господ бригадиров Дивова и Львова прикрывают. И я уверен совершенно, что ваше сиятельство, будучи уведомлены о сем происшествии, по соображении всех обстоятельств примете с вашей стороны такие меры, что сему дерзкому неприятелю уверительно обратной путь пресечен будет.
Я имею честь быть с почтением наиотличнейшим вашего сиятельства всепокорнейший слуга
Граф Петр Румянцев-Задунайский
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о появлении польских войск в Могилевской и Изяславской губерниях и о снятии осады Варшавы[129]
29 августа 1794 г.
Всемилостивейшая государыня!
На сих днях уведомлял генерал князь Репнин генерала графа Салтыкова, что неприятель из-под Вильно пробрался неприметно, аж вплоть под рубеж Могилевской и Изяславской губерний.
Вильгельма II. Но в итоге они не сумели добиться успеха, а когда в их тылу начались партизанские действия, сняли осаду и отошли к своим границам. (Примеч. ред.)
Михал Стахович. Польские повстанцы привозят в Краков захваченные русские пушки.
Первая четверть XIX в.
Сие известие меня крайне удивило, и я взялся за такие меры, кои в подобных, никак не ожидаемых приключениях берутся, и я приказал, чтобы два батальона стрелков, кои только что устраиваются, поспешно шли к Овручу, где большая куча малой шляхты земскому правлению кажется быть опасной и всегда подозреваемой. Но известие, что я получаю в сию минуту от генерала графа Суворова-Рымникского о снятии осады варшавской, превосходит уверительно, всемилостивейшая государыня, всякое воображение возможное, ежели бы оное действительно последовало. И я поспешаю вашему императорскому величеству о сем всеподданнейше донести, видя, что сия перемена нечаянная может вообще других мер и правил требовать…
Из письма П. А. Румянцева А. В. Суворову о появлении польских частей в Минской губернии
1 сентября 1794 г., Ташань
Сиятельнейший граф, высокопревосходительный господин генерал-аншеф и кавалер, милостивый государь мой!
Я получил рапорты вашего сиятельства… и я вижу и в сем походе наисильнейшие действия ваших несравненных воинских качеств. И я уверяюсь, что ваше сиятельство поло?жите порядок всему и будете делать вовсе розное употребление из известий, что к вам доходят, как то доселе в сей стороне чинилось. Я не могу сомневаться, чтобы ваше сиятельство не были уведомлены и о впадении, что неприятель дерзнул сделать в губернию Минскую и почти вплоть к белорусскому рубежу, и что ваше сиятельство уже уверительно взяли ваши меры, сходственно с новейшими известиями, что к вам доходить будут о сем неприятном и вовсе неожидаемом приключении; и я приказал двум батальонам пеших стрелков наиспоспешнейше идти к Овручу, где все было тоже в тревоге, чтобы удержать дух волнующийся в узде и обеспечить старые и новые границы…
Рескрипт Екатерины II П. А. Румянцеву о действиях в связи с отступлением прусских войск от Варшавы
1794 г.[130]
Граф Петр Александрович! Не ожидаемое известие, что прусский король вознамерился снять осаду Варшавы и отступить к границам своим, по причине возродившихся мятежей в собственных пределах его полуденной [южной] Пруссии, причиняя нам новые заботы в умножении способов наших, устремляемых к желаемому и столь нужному скорейшему окончанию замешательств польских побудило нас дать следующее здесь в списке [копии]предписание генералу князю Репнину, усилив его еще двумя пехотными полками, из Ревеля [Таллина] следующими в Ригу, и возложив на него скорейшее обнятие Литвы и, за оставлением тут нужных постов для соблюдения в спокойствии и в повиновении земли сей, обратить к Бугу возможное число сил. От вас зависеть будет присоединить к оным и войска, отряженные от вас, под начальством генерала графа Суворова-Рымникского, над коими приняв команду и обеспечив уверенность в спокойствии пределов наших, обратить его наступательно до берегов Вислы, изгоняя мятежников за сию реку, дабы по крайней мере очищением правого берега оной обезопасить себя от набегов сих мятежников и доставить войскам нашим уверенные и спокойные зимние квартиры, представляя вам так его наставить, чтобы он в случае могущих встретиться благоприятных обстоятельств и возможностей в вероятном успехе, не упустил пользоваться не ожидаемым поляками нападением его на самой город Варшаву. Важнейшую бы вы оказали заслугу Отечеству, если бы изобрели средства и доставили возможности поразить и разорить сие гнездо мятежников, покуда настоять будет еще удобное к тому годовое время, чем не токмо еще вновь превознесли бы вы славу свою и славу войск российских вящим посрамлением действий короля Прусского, но и отняли бы ту наглость от мятежников, коя неминуемо возрастать будет при отступлении перед ними прусского короля. Сие есть единое средство в настоящем дел положении, как наискорее кончить сию войну и отвратить многие вражды, при продолжении оной возродиться могущие. Ваше к нам усердие и любовь к Отечеству известны нам, и мы уверены, что ежели есть токмо возможности, вы ничего к пользам дел наших не упустите и ничего для достижения предлежащей цели не пощадите. В сем удостоверении с особливым благоволением пребываем вам всегда благосклонны
Екатерина
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о победе под Брестом
16 сентября 1794 г., Ташань
Всемилостивейшая государыня!
Сию короткую, но по своему содержанию весьма важную весть о вновь одержанной победе под Брестом имеет счастье сложить к вашим ногам племянник генерала графа Суворова-Рымникского, полковник князь Горчаков. Сей генерал в своем рапорте, что здесь в копии следует, говорит, что войска вашего императорского величества платили отчаянному неприятелю недаванием пощады, и я должен прибавить к тому, что они имя ваших верных и храбрых воинов и через то и вашего императорского величества всевысочайшую милость всемерно заслуживают и что искусство и ревность горячая предводителя к службе вашего императорского величества и подражания достойной пример в его подчиненных воздействовали главнейше в сей знаменитой победе на преодоление той жестокой упорности, кою дерзкой неприятель и при сем случае оказал…
Из письма П. А. Румянцева А. В. Суворову о победе у Бреста
25 сентября 1794 г., Ташань
Сиятельнейший граф, высокопревосходительный господин генерал-аншеф и кавалер, милостивый государь мой!
Я начинаю сие моим всеусерднейшим поздравлением с вновь вами к славе оружия ее императорского величества и ее вещественной пользе одержанной победой за Брестом. Она есть столь важна, по ее существу, сколь редка в своем роде, будучи, следовательно, четвертой, едва в стольком числе дней. Она надлежит уверительно к тем, кои сию истину совершенно подтверждают, что большое искусство и горячая ревность предводителя и подражания достойный пример в подчиненных преодолевают все в соображении возможные труды и упорности. Я умедлил нечто в том уповании, что я буду иметь скоро всевысочайшие повеления относительно ваших дальнейших действий и надобные объяснения о происшедшем в Литве; первые я действительно получил, а других жду я еще…
Будучи одушевлены ровными поводами, я взял смелость уверить ее императорское величество, что ничто в том упущено не будет, что есть только в способах и в возможности, и что я на сей конец жду с минуты до другой мне от господина генерала и кавалера князя Репнина надобных объяснений, от которого к сему потребные войска с теми, что ваше сиятельство предводите, соединиться должны; но как между другим, мимо сей помощи множайшее в сих предприятиях и от поведения союзных зависит и, главное, на сих двух вопросах основываться должно: останутся ли войска прусские поблизости Варшавы и цесарские в Люблине, или отдалятся те и другие в свои владения, видя, что в первом случае, ежели бы их действия в прочем и с большой сноровкой шли, неприятель все будет бояться внезапного нападения на Варшаву и не посмеет уверительно разделять свои силы; и что тогда мы можем легко дойти до Вислы и против Варшавы нечто решительное сообща с ними предпринять; но во втором, которое, кажется, уже отчасти оказывается, будет неприятель уверительно все свои силы против нас напрягать, будучи в сем пункте вовсе обеспечен, и мы не можем обойтись тогда, чтобы не занять Люблина – так для предписанных наступательных действий, как к прикрытию наших чрез то открытых обширных границ, и что в случае, ежели бы австрийские войска действительно оставили Люблин, от корпуса генерала-поручика Ферзена тотчас учиниться должно.
А. О. Орловский. Битва русских и поляков на мосту.
Первая четверть XIX в.
При всем сем, и как бы то ни было, я имею все причины быть очень уверенным, что от вашего сиятельства четырехкратное поражение претерпевшей неприятель будет, по крайней мере, на сей раз только о своей собственной беспечности заботиться, и что ничто не избежит ни от вашего внимания, ни от вашего проницания, что только к лучшему службы и к достижению всевысочайших видов ее императорского величества оказываться будет, и что вы из всего того всякой раз часть наиполезнейшую извлекать будете, и что между сим временем мои вам от 7-го и 15-го сего месяца под № 134 и 145-м сообщенные мнения и заключения[131] о предпринимаемых мерах, так в ваших действиях, как в предварительном обеспечении границ чрез назначение корпуса при Остроге уже к вам дошли, и что господин генерал-аншеф и кавалер князь Николай Васильевич Репнин тоже все ваши требования удовлетворил.
Вашего сиятельства всепокорнейший слуга
граф Петр Румянцев-Задунайский
Из сообщения П. А. Румянцева А. В. Суворову об отступлении австрийских войск от Люблина
5 октября 1794 г., Ташань
…Сему всему дурному вообще, так как и всем затруднениям, что вы терпите в сообщении с господином генерал-поручиком Ферзеном и в ваших дальнейших действиях, и всем тем нелепым известиям, чем вновь границы Изяславской губернии встревожены были, есть единственной и единой виной нечаянное и от нас вообще утаенное отступление австрийских войск от Люблина и подступное [коварное] занятие посреди наших войск лежащих мест. Я нахожу, что ваше сиятельство очень хорошо сделали учреждением между Брестом и Люблином довольно сильного поста, через что вы оба сии пункта равномерно подкрепляете, и что через близость Радзина и Люблина Висла непрестанно чрез партии надзираема и тем способы неприятелю к его переходу или к доставлению жизненных средств чувствительно отягощены будут.
Я имею честь быть с почтением наиотличнейшим вашего сиятельства всепокорнейший слуга
Румянцев-Задунайский
Реляция П. А. Румянцева Екатерине II о победах А. В. Суворова, пленении Костюшко и бесплодности австрийских маневров
7 октября 1794 г., Ташань
Всемилостивейшая государыня!
Войска вашего императорского величества под предводительством генерала графа Суворова-Рымникского продолжают бить неприятеля, где он только показывается, как то 26-го прошедшего месяца и под деревней Селище случилось, и что все в при сем всеподданнейшем донесении, приложенном в копии рапорте помянутого генерала, наивнятнейше явствует. Я прилагаю к оному и другие копии – с писем австрийского генерала де Гарнонкурта к вышеупомянутому генералу и генералу графу Салтыкову и с письма вашего императорского величества посла графа Разумовского. Известия, коих содержание подтверждает больше, нежели когда мыслей образ и так часто оказанное поведение сих союзных, а наибольше счастливое происшествие через низложение и пленение Костюшки, то совершенно, что все их нечаянные отступления и неприятелю под рукой чиненная помощь не служили ни к чему вяще к превознесению вам единым, всемилостивейшая государыня, довлеемой славы. И хотя я о сей победе только по словам к генералу князю Репнину посланного подполковника Тучкова через генерал-майора графа Разумовского из Острога уведомляюсь, то я не упустил однако же мое мнение генералу графу Суворову-Рымникскому сообщить, и кое к сему моему всеподданнейшему донесению тоже в копии прилагается.
Вашего императорского величества верноподданный
Граф Петр Румянцев-Задунайский
Анджей Тадеуш Бонавектура Костюшко (Косцюшко)
(1746–1817)
Письмо П. А. Румянцева П. А. Зубову об успехах А. В. Суворова
7 октября 1794 г., Ташань
Милостивый государь мой граф Платон Александрович!
Начало отвечает совершенно всеобщим мнениям о несравненном Суворове. Боже изволил, чтобы дальнейшие следствия, кои главнейше от содействия иных корпусов князя Николая Васильевича[132] зависят, имели то же или лучшие успехи – и чтобы везде совершенное согласие господствовало; средство, кое к лучшему естественным образом, нежели все иное способствует. Я буду на всю мою жизнь вашему сиятельству усерден и предан.
Ваш покорнейший слуга
Граф Румянцев-Задунайский
P. S. [Князь] Николай Васильевич слышал от своего курьера, что ехал через Люблин, что австрийцы собираются в Галицию, чего от них в сей раз, а особливо, что король Прусский за Краковское и Сандомирское воеводство паки сильно спорит, ожидать надобно есть.
Письмо П. А. Румянцева А. В. Суворову о предательских действиях австрийцев
9 октября 1794 г., Ташань
Сиятельнейший граф, высокопревосходительный господин генерал-аншеф и кавалер, милостивый государь мой!
В моменте, что я получаю ваш рапорт № 428-й, я поспешаю вам отвечать и вам сообщить мои мнения на в нем содержащееся: австрийцы, кои оставили Люблин вовсе не в пору и пресекли через сие ваше сообщение с господином генералом-поручиком Ферзеном, гнездятся теперь там по той причине единственно и едино, что мы оный занять хотим, и что польские войска оный в сем виде опорожнили, дабы обратить все их силы против нас. Они нам оставляют только Владимир из части Волыни, что они занимают, который весь сгорел и лежит по обстоятельствам вовсе в мертвом углу, и молчат, как я вижу поныне, вовсе о низложении и пленении Костюшки, что ваше сиятельство из моего под № 183-м отправленного наивнятнейше видеть изволили. И я жду с нетерпением, что вы по сему вовсе неожиданному и наивсесчастливейшему происшествию предприняли. По сему буду делать дальнейшие распоряжения, относительно в границах и в Волыни находящихся войск, следовательно, и Орловского полка, который к корпусу генерал-майора графа Разумовского присоединен.
Я имею честь быть с почтением наиотличнейшим вашего сиятельства всепокорнейший слуга
Румянцев-Задунайский
Реляция П. А. Румянцева Екатерине II о движении войск А. В. Суворова к Варшаве
11 октября 1794 г., Ташань
Всемилостивейшая государыня!
Генерал граф Суворов-Рымникский идет большим шагом к Варшаве, и его партии делают поиски над неприятелем со многим успехом. Он вызывает как генералов вашего императорского величества, так и союзных, на сильнейшее содействие, и по многим причинам надобно бы сего ожидать, но я боюсь, что ежели пруссаки не предуспеют того сделать сами и одни, что и сей самопомысльный случай встретит много препятствий и те же предрассуждения и недоразумения, кои еще все время истинной виной малого внимания на целое, или на общественное, были. Что до австрийцев, то они никак не опоздали занять Люблин по-прежнему так скоро, как дело шло, чтобы по изгнании неприятеля занять сие место войсками вашего императорского величества, и что по многим уважениям по тогдашним обстоятельствам всевещно очень надобным было, и откуда неприятелю, при вовсе коротком времени, что он там быть мог, однако же удалось бригадира Владычина, что пленных конвоировал, и некоторые посты на границе Изяславской губернии встревожить. Я прилагаю при сем моем всеподданнейшем донесении при особом регистре разные письмена, и между другими те распоряжения, что генерал граф Суворов-Рымникский сделал относительно пленных и что я ему в сем виде приметил.
Вашего императорского величества верноподданый граф
Петр Румянцев-Задунайский
Звезда и крест ордена Св. Георгия 1-го класса
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о действиях русских войск на пути к Варшаве и об общей обстановке
18 октября 1794 г., Ташань
Всемилостивейшая государыня!
Войска вашего императорского величества, что генерал граф СуворовРымникский предводит, были 11-го сего месяца в Соколах почти на половине пути к Варшаве, и где от него прежде высланная партия взяла знамя воеводства Подляшского и там собравшиеся кучи войск вовсе разогнала, трех из оной убила и одного пленила. Сей генерал не упоминает ничего даже в своих рапортах о Мокрановском и других неприятельских генералах, что с их корпусами из Литвы ушли; почему я не без основания заключать должен, что они его упредили и стоят между ним и Варшавой или находятся уже в ее окопах. Он мне сообщил свою переписку с австрийскими и прусскими генералами и письмо его прусского величества со своим ответом на оное. Что до первых, то они в их в известном разуме почти непозволенном роде всегда те же, но не можно без многого удивления видеть, всемилостивейшая государыня, те поводы, по которым его прусское величество требует поспешного приближения к Висле генерала графа Суворова-Рымникского. И ежели пленение Костюшки и другие с тем сопряженные обстоятельства…[133] не переменят мысли сего короля, то могут наши предприятия великие затруднения встретить в покорении сего несчастного города и еще много больше во взятии квартир в его близости, и чтобы в виде, для которого то учиниться имело и под чем я отнятие способов к доставлению жизненных средств разумею, не было бы настолько полезным, насколько тягостным для войск, видя, что все в окольности сего несчастного очага лежащие обитания вовсе опустошены быть должны…
Письмо П. А. Румянцева А. В. Суворову о возможности одержать победу над поляками без помощи союзников
18 октября 1794 г., Ташань
Милостивый государь мой!
Я имею ваши рапорты… с их приложениями, я не вижу в первых ничего далее о Мокрановском и других неприятельских генералах, что шли с их корпусами из Литвы, и я должен заключать, что вся сия куча станет вам на пути к Варшаве, ежели они не были разогнаны нашими в Литве действующими войсками. Я нахожу в последних ответы его прусского величества и австрийского генерала графа де Гарнонкурта малоудовлетворительными по моим заключениям в № 187: первый по поводам, по которым вы проситесь поспешить к Висле, и другой по объяснениям, что там касательно Владимира и реки Вепржа, и особливо сношения с Варшавой, наводятся, и кои вам теперь то очень внятно оказывают, чем сии войска и их генералы вообще занимаются. Я очень уверен, что ваше сиятельство, так как все иные против неприятеля действующие генералы, очень скоро вовсе новые наставления иметь будете, к которым естественным образом и пленение Костюшки и многие через то открытые обстоятельства повод дают, и что ваше сиятельство между тем сим случаем воспользуясь и без всякого содействия союзных, через соединенные собственные силы теперь трепещущего неприятеля одолеете и все к вящей славе ее императорского величества обратите, коей она единственно и едино довлеет, и что вы не по держанному воинскому совету и не по нужде, но по победе в ваши квартиры возвратитесь. Что до отвода пленных и взятой артиллерии, то я приказал господину генералу майору графу Разумовскому так поступать, как вы в том с господином генерал-аншефом и кавалером князем Николаем Васильевичем Репниным согласитесь, видя, что ваши назначения главнейше в рассуждении пути вовсе разные были. Я имею честь быть с почтением наиотличнейшим вашего сиятельства всепокорный слуга
Граф Петр Румянцев.
Письмо П. А. Румянцева И. П. Салтыкову о мероприятиях по очищению Волынского и Владимирского воеводств от австрийских войск
20 октября 1794 г.
Я получил вашего сиятельства рапорты… с их приложениями, и я вижу, что при Клеване побитый и рассыпанный неприятель через от австрийских войск занятые места подкрался и, в целом, так на пути, как на границе, многие замешательства вновь причинил. Сего ради я сужу нужным, чтобы ваше сиятельство, по проходе пленных от корпуса генерал-поручика Ферзена, ежели они через Луцк поведутся, господину генералу-майору графу Разумовскому в Олику идти и в околичностях оной и Луцка кантонир-квартиры взять приказали, а австрийскому генералу, что в близости командует, о сем приключении в дружеских выражениях изъяснили, насколько учиненное для польз обеих высоких союзных держав предосудительным есть, и чтобы по сему поводу себя вновь в неприятной непринужденности видите их команду просить, чтобы их войска из Волынского и Владимирского воеводств вышли, кои через императорские российские войска от неприятеля очищены и так давно занятыми были; я приказал чтобы пять рот стрелков к стороне Владимержица и Степана расположились и тоже под командой господина генерала-майора графа Разумовского состояли, и чтобы беспечное сообщение с вашим сиятельством и с в Бресте и в Минской губернии находящимися войсками главным предметом внимания и рачений сего генерала всякой раз было.
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о победах русских войск под Броком и у Кобылки
24 октября 1794 г., Ташань
Всемилостивейшая государыня!
Победоносные войска вашего императорского величества находятся уже соединенно и почти под Прагой[134] и продолжают побеждать неприятеля, где они его найдут, как то и вновь 15-го сего месяца под Кобылкой, под непосредственным предводительством генерала графа Суворова-Рымникского, и 13-го числа под Броком, под командой генерала-майора графа Валериана Зубова, учинилось, и при котором случае много пленных сделано и одно знамя и несколько пушек взято…
Малое согласие, что наблюдают союзные, было уверительно и здесь виной, что Мокрановской, коего я в моем всеподданнейшем донесении № 40 и от 18-го сего месяца полагал быть уже в Варшаве, мог при сем случае спастись. И хотя я не имею веры достойных уведомлений о союзных войсках, где они действительно теперь находятся, и какое число неприятельских войск в обороне Праги назначено, и какие укрепления там сделаны были, и вообще о расположениях сих войск и обывателей Варшавы, но я не могу почти в том никак сомневаться, что войска прусские отступили от Закрочима и что он, Мокрановской, там Буг переходил и при Кобылке разбитый корпус только его ход закрывать выслан был. И я должен быть очень уверен, что генерал граф Суворов-Рымникский, имея теперь лучшие и подробнейшие показания от многих пленных генералов, и главнейшие от Костюшки, о состоянии Варшавы и о расположении там замкнутой кучи, кончит сей поход или упокорением, или спалением сего мятежнического гнезда, ежели они пощады не предварят [предварительно не попросят].
Вашего императорского величества верноподданный
граф Петр Румянцев-Задунайский
Резня в Праге.
Польская гравюра. Первая половина XIX в.
Из рескрипта Екатерины II П. А. Румянцеву по поводу побед при Крупчице и Бресте
26 октября 1794 г., Санкт-Петербург
Граф Петр Александрович! Мы уже предварили вас о том удовольствии, с каковым приняли мы первые известия от вас, присланные об успехах, одержанных генералом графом Суворовым-Рымникским, от вас отряженным, над мятежниками польскими разбитием их 6 сентября при Крупчице, а потом 8-го того ж месяца и совершенною победою при Бресте, которой следствия при добрых распоряжениях ваших и при усердных подвигах наших генералов и всего воинства скорое и благополучное тамошних дел окончание нам обещают. По получении от вас подробных донесений о помянутых победах, одобренных за отличные их действия, удостоили мы знаков особливого нашего монаршего благоволения.
Из письма П. А. Румянцева А. В. Суворову о сосредоточении польских войск у Праги и Варшавы
29 октября 1794 г., Ташань
…Я вижу в прочем теперь очень внятно, что ваше сиятельство все обстоятельства и происшествия, следовательно, и все то, что касается до вашего предприятия, с лучшей пользой службы соображаете, и что ваше сиятельство все то в себе самих и в соревности ваших подчиненных находите, чего вы от помощи союзных ожидали. И то уверительно не без удивления, что все старания и предложения вашего сиятельства в сем виде были вовсе тщетны и без всякого уважения на поводы, чтобы там наводили и на саму видимую пользу общественных действий; и что сие единственно и едино виной было, что Варшава могла без помехи жизненными средствами запасаться, и что все войска возмущенных способы нашли, как из Литвы, так и из Пруссии скрытым ходом к Варшаве пробраться – и теперь оную и Прагу саму, коя тоже хорошо укреплена, соединенными силами и по всему видимому наивсекрайнейше и отчаянно оборонять[135]. Я долженствовал полагать и то по рапортам самим вашего сиятельства, что прусские войск их пост при Закрочиме оставили и что Мокрановской недалеко от того Буг переходил, но теперь оказывается сие вовсе напротив, и что генерал Фаврат тамо неподвижно стоит, и что Мокрановской Буг при Броках перешел…
…Я рассматривал со многой прилежностью мне присланный план, по которому Прага, хотя бы и слабо, но двойным укреплением обведена, из которых, по мнению искусства знающих мужей, при взятии одного останавливаться не должно и удерживаться вовсе не можно; и я оканчиваю сие с тем удостоверением, что все уже учинено, что только в способах и в возможности находится и что ваше сиятельство еще один раз, и то перед вашим приближением к Праге, испытали союзных по крайней мере так далеко подвигнуть, что каждой от своей стороны хотя бы доказательствами неприятеля пугал, коему никакой надежды ко спасению и действительно не остается, разве в своем ускорении той или другой державе.
Я имею честь быть с почтением наиотличнейшим вашего сиятельства всепокорнейший слуга
Граф Петр Румянцев-Задунайский
Реляция П. А. Румянцева Екатерине II о взятии Праги
30 октября 1794 г., Ташань
Всемилостивейшая государыня!
Вчерась сказал я генералу графу Суворову-Рымникскому в моем письме, что он уверительно все то в себе самом и в соревности своих подчиненных найдет, что ему на помощи союзных отходит; и сегодня овеществилась сия мысль через от него присланного курьера совершенно. Прага победоносными войсками вашего императорского величества штурмом с малой потерей наших и без всякой чужой помощи взята.
Большое число пушек там добыто и многие тысячи от неприятеля пленными сделаны. И я спешу, всемилостивейшая государыня, сей рапорт, как по отношению к своему свойству редкий и по своему содержанию очень важный в подлиннике и с тем самим, через кого я его получил, к вашим ногам сложить[136], в твердом уповании, что Варшава теперь больше о своем спасении как о способах к своей обороне помышляет и великодушию вашего императорского величества предпочтительно перед другими державами подвергнется – и тем сия в каждом разуме вредная война к вам, всемилостивейшая государыня, единственно и едино довлеемой славе кончится.
Вашего императорского величества верноподданный
граф Петр Румянцев-Задунайский
Награды за взятие Праги: офицерский крест и солдатская медаль
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о взятии Варшавы
9 ноября 1794 г., Ташань
Всемилостивейшая государыня!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.