Глава 30. Необходимое и возможное

Глава 30. Необходимое и возможное

Сделать надо было ещё многое. АНК досталась в наследство ситуация, когда миллионы южноафриканцев жили в ужасающей нищете. Установив политическую демократию, мы столкнулись с задачей повышения уровня жизни народа и преобразования Южной Африки (говоря простыми словами предвыборного манифеста АНК) в такую страну, где всем будет жить лучше.

Уже за первый срок работы демократического правительства — после почти 350 лет расового и колониального угнетения — был зафиксирован значительный прогресс. Строились дома, школы, больницы, миллионам людей в бедных районах были подведены вода и электричество, велась раздача земли. Были предприняты срочные меры для помощи бедным и обездоленным. Дети и беременные женщины получили бесплатное медицинское обслуживание. Более четырёх миллионов учеников начальной школы впервые стали получать в школе обеды — в мои школьные годы это была привилегия только белых детей. Расширился круг социальных пособий, были повышены пенсии и укреплена финансовая дисциплина. Новая конституция и декларация о правах гарантировали людям права и достоинство, каких прежде не существовало. Шло восстановление и развитие экономики. Была заложена база для фундаментального преобразования страны, и Южная Африка, прежде бывшая в мире отщепенцем, откуда не принимали даже школьных спортивных команд, стала признанным и высоко оцениваемым членом мирового сообщества.

К сожалению, настроения большинства белых южноафриканцев застряли в болотах прошлого и в собственных эгоистических интересах — и это в стране, заселённой в основном африканцами. Несмотря на щедрую руку примирения, протянутую Манделой, слишком много белых были не склонны принять новый дух, нужный южноафриканцам, чтобы преодолеть наследие расизма и создать общий патриотизм. Многие игнорировали тот факт, что примирение невозможно, пока большинство чёрных живут в ужасающей бедности. Огромные различия между имущими и неимущими были катализатором неспокойствия и барьером против объединения. Значительное большинство белых упрямо цеплялось за привилегии прошлого и не высказывало склонности к малейшим пожертвованиям, которые способствовали бы перераспределению доходов от богатых к бедным. Нигде это не было более наглядно, чем среди богатых белых в таких фешенебельных местах, как Сандтон в Йоханнесбурге. После многих лет жизни с субсидиями за счёт чёрных они отказывались платить по возросшим муниципальным тарифам, которые давали бы средства в пользу находящегося в худших условиях чёрного городка Александры. После десятилетий молчаливого согласия с апартеидом они поспешно прибегли к протесту буржуазии и бойкоту из-за увеличения тарифов на несколько сотен рандов в месяц — при том, что уровень жизни здесь был одним из самых высоких в мире.

Было непросто найти белого, который признался бы, что когда-то он поддерживал апартеид. Наиболее горластыми были те, кто бряцал поддельными антиапартеидными заслугами, подтверждая старую поговорку, что после войны высовываются странные герои. В то же время большинство белых обвиняло АНК за волну преступлений, терзавших страну, как будто преступность была новостью для Южной Африки. Они напрочь отказывались признать, что корни проблемы заключались в голоде, безработице и в той системе, что служила исключительно интересам их привилегий. К сожалению, они страдали коллективной потерей памяти, когда речь заходила об ужасающей ситуации, состоящей из бедности, конфликтов, изоляции и тяжкой напряжённости, в которой проживало большинство населения в годы апартеида. «Собирать чемоданы в Перт» — даже в Парагвай — и в другие адреса стало распространённым делом.

Многим белым нужно заметить слова судьи Рейна, заслуженного ветерана войны. Он выступил на памятной встрече в честь фронтовиков-евреев в октябре 1995 г. на йоханнесбургском кладбище Уэст-парк, где я присутствовал. После слов о справедливой войне против Гитлера и за уничтожение нацистского зла он обратился к чудесным переменам в Южной Африке.

Всё будет улучшаться, заявил он, поскольку социально-экономические условия будут улучшаться, а уровень преступности — снижаться. Он осудил пессимистов, запасавшихся продуктами и свечами в преддверии выборов в апреле 1994 года, а потом предвещавшими конец света, т. к. Южная Африка ещё не стала страной молочных рек и кисельных берегов. Он спросил, забыли ли белые южноафриканцы мерзость, коррупцию и приём на работу по кумовству в годы апартеида; миллиарды, исчезнувшие в бантустанах; финансовые афёры, бывшие нормой. Коррупция не исчезла, но со сменой правительства исчезла скрытность и появились группы по расследованию. И он напомнил аудитории ещё об одном чуде: о многих видных деятелях правительства, которые годами сидели в тюрьмах и подвергались пыткам. Тем не менее, не было мести, горькой неприязни и нападений на белых из-за того, что они были белыми. Судья Рейн вопрошал, сколько белых были бы столь великодушными.

Перед впечатляющим монументом в честь тех, кто отдал свои жизни во Второй мировой войне, он сказал, что бывшие солдаты знают, что такое стоять против врага и никогда не впадали в отчаяние, сражаясь с гитлеровцами. Преобладал и торжествовал дух непокорённости, восставший против диктаторства. Судья призвал аудиторию воспользоваться удобным случаем и принять участие в создании новой страны. Я тепло поздравил судью Рейна, произнёсшего выдающуюся речь, текст которой я раздаю по сей день.

Приближаясь к концу века и началу нового тысячелетия, мы не питали иллюзий по поводу усилий, необходимых, чтобы преодолеть вековую пропасть, разделявшую богатых и бедных.

Несмотря на неудачи первых в истории попыток построить социализм и зная о проблемах и ошибках, которые привели к крушению Советского Союза, я продолжаю считать, что социализм, как средство создания справедливого и человечного мира, по-прежнему возможен. Только общественная система, основанная на удовлетворении человеческих нужд, а не на личной наживе и неограниченной жадности — позволяющая всем людям пользоваться плодами созданного ими общего богатства — может создать возможность уничтожения всех видов дискриминации и дать работу и образование всем. Но это возможно только тогда, когда люди готовы будут работать для общества столь же усердно, как и для себя лично. Это благородный идеал, к которому человечество снова и снова возвращается после жестоких уроков истории. Важный урок, который следует извлечь из попыток построения социализма в двадцатом веке, состоит в том, такое дело может преуспеть только при наличии динамичной и незастывшей демократии.

При оценке ошибок и перегибов, совершённых во имя социализма, большинство коммунистов указывают на то, что Советский Союз большую часть — если не всё — времени своего существования был осаждён контрреволюционными силами; на однопартийное правление и перецентрализованную командную экономику; на последовательное «смазывание» рыночных законов; на догматический подход к идеологии и мнение, что теория была верна, а ошибки совершены в практике. Но каковы бы ни были недостатки и неудачи, я убеждён, что в будущие годы человечество будет вглядываться в достижения СССР, как в источник глубокого вдохновения. Опыт работы в правительстве в условиях всех сложностей созданной нами широкой демократии породил во мне здравое уважение к разделению власти между исполнительными, законодательными и судебными органами — французский философ Монтескье проверяет и уравновешивает то, что мой старый школьный учитель Тедди Гордон вкладывал в наши головы в стенах КЕС. Случались дни в министерстве обороны, когда я страстно желал, чтобы у нас было больше власти, но понимал, как легко испортиться при несдерживаемом её использовании. В бывших соцстранах концентрация государственной власти, когда исполнительные и законодательные функции как бы сосредотачивались в одном органе, затуманивала демократию, позволяла партии злоупотреблять властью, привела в конце-концов к отрыву её от народа и стала важной причиной последующего распада. Парламентская демократия, хотя и невообразимая во времена Карла Маркса, если она подлинная и используется для выражения широких народных интересов, может — при активном участии масс — создать основу для лучшей жизни для всех. Я верю, что это вполне может быть основой для построения в будущем социализма, того, что Крис Хани выражал, восклицая три простых слова: «Социализм — это будущее».

Какие бы сложные причины ни определяли крушение социалистической модели двадцатого века, а о них будут ещё спорить в последующие столетия, освободительная борьба в Южной Африке сделала нас твёрдыми сторонниками власти закона и такой демократической системы, которая и представительна, и включает в себя активное участие масс. Борьба создала в нас веру в самопожертвование, в управление с помощью личного примера, в храбрость, целеустремлённость и революционную мораль — каковы бы ни были условия.

Мне кажется, что Куба и Вьетнам, какими маленькими они ни были, сумели — так же, как Китай, где проживает четверть человечества — сохранить социалистическую модель, потому что они богаты этими качествами. Это те качества, что мы называем субъективными факторами и которые персонифицировались жизнями Че Гевары и других героев-коммунистов. В отличие от перечисленных стран явно более могучий Советский Союз при Горбачёве рассылался. И хотя надо учитывать экономические трудности, но была и фатальная потеря уверенности и воли у руководства, которое не смогло подправить советскую систему, а вместо этого открыло её для уничтожения.

Об этом я сказал в Йоханнесбурге на митинге, посвященном тридцатилетию гибели Че Гевары в Боливии. Я выступал перед собравшимися вместе с моим старым другом Анжело Долмао, когда-то возившим нас с Элеонорой по Кубе, а сейчас ставшим кубинским послом в Южной Африке. Здесь были представители от более 300 кубинских врачей, работавших, в основном, в отдалённых сельских районах Южной Африки, где постоянно не хватало докторов, поскольку южноафриканские врачи предпочитали работать в городах. Кубинцы были приглашены по инициативе министра здравоохранения Нкосазаны Зумы и свою работу исполняли в лучших традициях кубинского интернационализма.

В конечном счёте, изменения зависят от того, что возможно в конкретных исторических условиях — от объективных факторов. В 1917 году социалистическая революция в России была и необходима, и возможна. За ней последовали феноменальный рост экономики и героическая защита социализма от империалистической интервенции в 1918-22 годах и от жуткого вторжения нацистской Германии в 1941 г. В ретроспективе представляется, что условия для поддержания экономической модели, альтернативной глобальному капитализму, не материализовались. Было ли это результатом провала в соревновании с мировым капитализмом (часть объективного фактора) или капитуляцией воли (субъективный фактор) — тема для дебатов, которые будут длиться долго. Хотя социалистическая модель на нашей планете является необходимостью для устранения голода, войн и эксплуатации — потому что капитализм никогда не мог этого сделать — но с крушением Советского Союза она получила чудовищный удар.

То, чего мы сможем достичь в Южной Африке или где-то ещё, ограничено тем, что необходимо и что возможно в сегодняшнем мире. Новый век покажет, есть ли устойчивая альтернатива глобальному капитализму, которая преодолеет голод и нищету двух третей человечества. История показала, что люди всегда будут стремиться к лучшей жизни и будут объединяться в действии. Я верю, что двадцать первый век увидит возрождение социалистической альтернативы в новых созидательных формах и союзах, гармонично согласующих в международном масштабе субъективное с объективными условиями.

В середине 1980-х годов Табо Мбеки, всегда рациональный стратег, высказал в Лусаке глубокую мысль: «Освобождая себя, мы должны творить нашу собственную историю. Этот процесс по своей природе заставляет активистов составлять планы, а потому требует способности измерять причины и результаты; бить в нужном направлении, а потому уметь различать сущность и конкретное событие; двигать к победе миллионы людей как единое целое и, следовательно, развивать умение соединять необходимое с возможным».