Вердикт Суда народов

Вердикт Суда народов

* * *

С 1 по 29 сентября 1946 г. трибунал работал в закрытом режиме, готовя исторический приговор нацизму и его главным носителям. Подготовить вердикт Суда народов было очень непросто, даже имея в запасе месячный срок. Со временем часть тайн совещательной комнаты раскрыли сами же судьи, например член трибунала от США Ф. Биддл.

Благодаря его запискам мир узнал, что форму и структуру приговора разработал заместитель английского судьи Н. Биркетт и что существовали дискуссии об отношении трибунала к общему плану или заговору руководителей Германии. Представитель Франции Д. де Вабр и его заместитель Р. Фалько не находили признаков ни того, ни другого. К такой же оценке склонялся американский судья Ф. Биддл, поскольку до Нюрнбергского процесса понятия «заговор» в международном праве не было.

Член суда от СССР И. Т. Никитченко, его заместитель А. Ф. Волчков приводили довод за доводом в пользу того, что общий план или заговор реально существовал, вызвал тяжелейшие последствия и ему нужно дать соответствующую оценку. Англичанин Н. Биркетт занимал такую же позицию и доказывал, что признание наличия общего плана или заговора является принципиальным для трибунала, иначе процесс над нацизмом, его партией и государством превратится в суд над горсткой конкретных персон.

В результате появился компромисс. Трибунал признал наличие общего плана или заговора в подготовке и развязывании агрессивных войн, но не в совершении военных преступлений и преступлений против человечности.

В столкновении мнений рождались приговоры обвиняемым. В литературе отмечалась жесткость советских судей, которые якобы выступали за повешение всех обвиняемых. На самом деле смертной казни для всех требовал Главный обвинитель от СССР Р. А. Руденко. Однако советские судьи считали, что Дениц, Папен и Фриче заслуживают лишения свободы на десять лет, а Шахт и Фрик — пожизненного заключения.

Французская сторона выступала за пожизненное заключение для Йодля, Розенберга, Франка, Фрика, американская — для Розенберга и Фрика.

Судьи от СССР и Франции не собирались никого оправдывать. При этом французы не соглашались с повешением, а предлагали расстрел.

Долгим спорам способствовала то, что при малом и четном числе членов трибунала их голоса нередко делились на две равные части, тогда как для принятия окончательного решения требовалось минимум три голоса из четырех. В предварительном голосовании участвовали и помощники судей, но и тут нередко возникала «ничья».

Благодаря этому были оправданы трое подсудимых. Например, за осуждение Шахта выступали И. Т. Никитченко и Д. де Вабр, а Д. Лоренс и Ф. Биддл были против. Для вынесения наказания требовался третий голос, но поскольку его не было, Шахт был оправдан. Никитченко предлагал проводить решения двумя голосами, однако члены трибунала его не поддержали.

В некоторых случаях большинство прислушивалось к меньшинству. Судьи из стран-союзниц предполагали казнить осужденных через месяц после оглашения приговора. Советская сторона называла более короткий срок — восемь дней. Компромиссом стали пятнадцать дней…

Наконец, настал судный день — 30 сентября 1946 г., намеченный для объявления вердикта. К тому времени у большинства обвиняемых уже не оставалось иллюзий по поводу грядущего наказания. Смертная казнь перед значительной частью их стояла во весь рост.

Признаки приготовления к исполнению приговора едва не стали общим достоянием еще до выступления судей. В соответствии со статьей 25 Лондонского соглашения Контрольный совет по Германии создал для руководства казнями специальную комиссию из четырех генералов. В нее вошли: от СССР — П. Малоков, от США — Рой В. Рикард, от Великобритании — Э. Дж. Патон-Уолш, от Франции — Л. Морель. Комиссия пожелала присутствовать при чтении вердикта и потребовала предоставить в зале почетные места. Генералам возразил Главный обвинитель от США Роберт Х. Джексон: дескать, выставлять «палачей» напоказ до оглашения приговора не только неуместно, но и неэтично. Однако комиссия все-таки получила места в зале, правда не рядом с обвинением, а на галерке.

К началу судебного заседания в зале было яблоку негде упасть. Казалось, весь мир, все знаменитости, вся пресса устремились в Нюрнберг. Чтобы разместить больше гостей, накануне из помещения вынесли все лишние столы и заменили их стульями. Были отпечатаны пригласительные билеты двух цветов, чтобы один человек мог посетить только одно из двух самых важных заседаний. В последний день, когда выносились индивидуальные приговоры, билеты на галерку для посетителей были действительны по полдня.

Желающих запечатлеть этот момент было великое множество. Кинооператоры, фотографы мировых информационных агентств, газет, журналов планировали сделать сенсационные кадры, однако трибунал запретил съемки в зале. Охрана не пропускала людей с фото— и кинотехникой. Посты на входе тщательно проверяли пропуска и пригласительные билеты. Меры безопасности были усилены, о чем говорило, например, большое число постов и машин военной полиции у подъезда. Немцев в зал суда в заключительные дни вообще не пускали, кроме аккредитованных журналистов. Еще 29 сентября было приказано покинуть Нюрнберг женам обвиняемых.

…В половине десятого заняли свои места адвокаты, переводчики, стенографы. Как обычно, с интервалом в полминуты — минуту по специальному подземному переходу из тюрьмы и далее из дверей лифта в зал суда вводят поодиночке подсудимых. Их лица выдают колоссальное напряжение судного дня.

В десять часов раздается объявление маршала суда: «Встать! Суд идет!». Из дверей совещательной комнаты появляются судьи. Толстая папка в руках председателя суда Джеффри Лоренса и есть исторический, долгожданный, а для многих подсудимых роковой вердикт.

Монотонным и бесстрастным голосом в полной тишине лорд-судья начинает чтение. Документ очень велик. Весь день 30 сентября судьи по очереди оглашали его, но до формулировок индивидуальной ответственности подсудимых было еще далеко. Эта часть вердикта осталась на 1 октября…

Сначала были оправданы Шахт, Папен и Фриче. Зал встретил эти решения нарастающим гулом, в котором смешались эмоции и тех, кто отвергал, и тех, кто приветствовал их. Публика, как, впрочем, и судьи, не была едина в своих оценках. Было ясно, что таким же противоречивым будет и международный резонанс.

Коменданту суда приказывают освободить оправданных. В перерыве заседания они уже давали пресс-конференцию для многочисленных корреспондентов. В этом случае съемки не возбранялись, и в периодическую печать ушла лавина фотографий, запечатлевших довольные лица оправданных.

После перерыва, в 14 часов 50 минут началось последнее заседание трибунала. Скамья подсудимых была пуста. Их предполагалось вводить в зал поодиночке, зачитывая каждому соответствующую формулу. Эту часть приговора зачитывает председатель суда Джеффри Лоренс.

Как и ожидалось, первым узнал свою участь Геринг. Ровно в 15 часов он предстает перед судьями в сопровождении двух конвоиров. Лоренс читает приговор: «Обвиняемый Герман Вильгельм Геринг, Международный военный трибунал приговаривает вас к смерти через повешение».

Можно только поддержать замечание судьи, который подчеркнул: «Вина этого человека беспрецедентна, а преступления настолько чудовищны, что им не может быть никакого оправдания». Но надо было отдать должное самообладанию «наци № 2», на лице которого не дрогнул ни один мускул.

Вторым конвоиры привели Риббентропа, в руках которого была папка с уже ненужными бумагами, за ним — Кейтеля, Розенберга, Франка… Так перед судом прошли одиннадцать осужденных, получивших страшную весть о повешении (Борман был осужден на смерть заочно), семеро узнали сроки заключения в тюрьме.

В 15 часов 40 минут 1 октября 1946 г. трибунал завершил свою почти годичную работу. Страшный шум в коридорах Дворца правосудия ознаменовал это событие. Многочисленные представители прессы с топотом и толкотней бросились передавать в свои редакции сенсационные новости…