14. Встреча на Доггер-банке

14. Встреча на Доггер-банке

На лето 1913 г. крейсер снова включили в состав Учебного отряда Морского кадетского корпуса, в котором теперь числились также крейсер "Олег", канонерские лодки "Сивуч", "Храбрый", учебное судно "Рында", "Верный" и "Воин", портовое судно "Котка", шхуны "Моряк", "Забава" и непременно баржа, на которой первые уроки навигационного искусства проходили многие поколения воспитанников.

Командование отрядом по-прежнему брал на себя директор Морского корпуса вице-адмирал А.И. Русин.

Бывшие гардемарины вспоминали: "Отношение нашего выпуска к адмиралу Русину было всегда неизменно хорошее, как и его отношение к нам. Самым популярным плавающим вождем у молодежи был, конечно, адмирал Н.О. Эссен, готовивший личный состав возрождающегося флота. Мы считали, что на берегу адмирал Русин шел в ногу со "школой Эссена", удвоив энергию, подхлестнув подготовку будущих офицеров. Действительно, благодаря энергии адмирала, корпус и по уровню оборудования классов, и по содержательности и глубине учебного процесса ушел далеко вперед от доцусимского уровня.

Говорили, что лорд Бересфорд в составе парламентской комиссии обстоятельно знакомившийся с корпусом, "был в восторге" от того, что увидел ("Колыбель флота", навигационная школа, Морской корпус, 17011951", Париж, 1951, с. 198-199)".

"Россия", как и прежде, служила главной учебной базой корпуса.

Огромный корабль-ветеран с его необъятными палубами, продолжавшими носить следы жестокого сражения 1 августа 1905 г., и обширными рядами орудий, оставался особенно притягательным живым свидетелем доблести флота, пробуждал в юношах призвание к службе, укреплял патриотизм, помогал усваивать морские науки, порядок и дисциплину.

К осени снова встал вопрос о пополнении штата команды и размещении на корабле назначенных в заграничное плавание 304 учеников унтер-офицеров (они проходили предварительную подготовку на учебном судне "Рында") и почти втрое увеличившегося (за счет мичманов, прикомандированных в качестве сменных начальников) состава офицеров. Их теперь на корабле вместе со священником насчитывалось 46 человек. Еще было 19 кондукторов, 115 унтер-офицеров и 437 рядовых, а всего с учениками 921 человек.

Новый поход начали в 10 ч 30 мин 28 сентября 1913 г., когда снялись с бочек на Большом Кронштадтском рейде. Миновав входные бочки, обменялись с крепостью салютами в 7 выстрелов и продолжили курс к Толбухину маяку. В 2 ч дня отслужили напутственный молебен и в 3 ч 30 мин простились с комиссией, занимавшейся определением и уничтожением девиации. Она вернулась в Кронштадт на портовом буксире.

3 октября в Немецком море во время маневра "человек за бортом" долг истинного моряка проявил капитан английского траулера "Мэри". Решив, что на "России" произошло действительное несчастье, он полным ходом устремился к сброшенному с крейсера буйку. Возвращаясь, предложил купить у него свежую рыбу, но состоялась ли покупка, командир в донесении не говорил. Возможно, счел расход дорогим и непредусмотренным, и ограничился благодарностью за проявленное человеколюбие. Замечательно, что английский капитан уже не помнил зла на русских моряков, совсем недавно, в 1904 г., в такую же осень и где-то неподалеку – у Доггер-банки, – расстрелявших флотилию занятых промыслом рыбаков из Гулля.

В Плимут пришли утром 4 октября. 1820-мильный путь проделали со средней скоростью 12 уз. Грустные размышления от созерцания громад целой дивизии британских дредноутов отчасти скрашивало дружеское отношение к русскому командиру со стороны английских адмиралов. Считая себя в семье союзников, "Россия" в дни стоянки на рейде Плимута поднимала флаг одновременно с дредноутами – на час позже, чем это полагалось (в 8 ч) в русском флоте. Но распорядок сохранили прежний.

Броненосный крейсер "Россия". 1910-е гг. Вид с юта на кормовой мостик

В состав команды на время плавания приняли находившегося в Англии на излечении матроса с эсминца "Пограничник" Василия Никифорова. Проделав череду визитов, приемов и встреч с официальными лицами, продолжая занятия с учениками и пополнив запасы угля, 12 октября вышли в океан для следования к о. Мадера. На сигнал английской станции с пожеланиями счастливого плавания ответили благодарностью за гостеприимство. Вечером следующего дня священник провел с командой "духовно-патриотическую беседу" на тему создания земли российской. Шли на 16 котлах, имея 11,5 уз хода. Размахи качки на борт с 19° увеличились до 35°. Брызги обдавали даже 44-фунтовой высоты (над ватерлинией) носовой мостик, несколько раз огромный корабль черпал воду полными бортами. Такой большой океанской зыби, писал командир, ему встречать не приходилось. Тем не менее крейсер держался отлично, а машины работали прекрасно и не было надобности уменьшать скорость. В среднем она составила 10,7 уз. Обходя машинные и кочегарные отделения, командир всегда убеждался "в бодром духе команды".

17 октября на подходе к рейду г. Фунгал отслужили благодарственный молебен в честь чудесного спасения императорской семьи при крушении поезда близ станции Борки. Крушение тогда в 1888 г. произошло по вине министра путей сообщения адмирала К.Н. Посьета (1819-1898), пренебрегавшего ограничениями скорости для тяжелого императорского поезда. Но власти было удобно это адмиральское головотяпство возвести в ранг государственного религиозного праздника, неукоснительно отмечавшегося во все годы существования самодержавия. Бюрократия и тогдашний самодержец чудесным образом "крышевали" адмирала, столь же бездарно погубившего в 1888 г. фрегат "Александр Невский", но продолжавшего до самой кончины оставаться вторым по списку среди полных адмиралов, осыпанным неисчислимым множеством наград, милостей орденов и званий – от генерал-адъютанта (1866 г.) до почетного члена МТК (1892 г.). Ничтожнейший, но до безумия амбициозный вельможа, все счастье карьеры которого состояло в приближении к великому князю Алексею Александровичу (с 1858 г. в роли "состоящего" при будущем генерал-адмирале, с 1870 г. – в роли его "попечителя") остается и в нашей истории символом маразма бюрократии, выморочности и обреченности режима.

Перечень офицерского состава крейсера "Россия" в 1913 г.

(Из строевого рапорта командира в МГШ от 4 октября 1913 г.)

В адресованном морскому министру строевом рапорте командира "России" от 8 февраля 1914г. № 131 о приходе корабля в Брест полная численность экипажа составляла 912 человек, включая 277 учеников строевых унтер-офицеров. В списке офицеров, оставшемся неизменным по сравнению с рапортом от 4 октября 1913 г. 22 мичмана, начиная с Д. И. Федотова, и еще четыре мичмана, начиная с М. К. Бодашкова (они ошибочно были названы вахтенными офицерами вместо вахтенных механиков) числились "прикомандированными" к офицерскому составу крейсера "Россия".

В рапортах от 4 и 17 октября, 1 ноября, 6 декабря 1913 г., мичман де Кампо-Сципион значился состоящим в экипаже крейсера и исполнял обязанности вахтенного офицера.

В этот "праздник" священник прочел для команды лекцию, как писал командир, "о царствующем доме Романовых и о чудесном спасении царской семьи при крушении поезда у станции Борки". Таким, увы, оставался уровень всех тогдашних "политбесед" ничего не стоивших в сравнении с картинами равенства, свободы и царства социальной справедливости, которые на тайных сходках рисовали матросам агитаторы из эсеров и большевиков. Имелись они, как это выяснилось в 1914 году, и на "России". Никто из офицеров не хотел задуматься о том, что Россия была уже на пути к тому, чтобы, как сказал наш современник, "проиграть XX век".

Рыцарство, воспитанность и морская культура в духе уже ушедшего XIX в. продолжали еще царить на океанских просторах. На одном из переходов "Россия" по просьбе встречного парусника уступила ему дорогу, а на пути к о. Барбадос другой встречный парусник предупредительно поднял сообщение, что он идет из Чили в Нант. Здесь же на рейде образец старомодной деликатности, скрытой иронии или "бдительности" проявил капитан парохода английской компании "Уайт Стар", приславший на усмотрение командира "России" пленку, отобранную на пароходе, с извинениями за то, что ее сделали без разрешения русского командира. Поблагодарив англичан, командир вернул им пленку.

Приняв на зыби 1450 т угля в мешках по 6 пудов с лихтеров и простившись с пришедшим на рейд знаменитым, башенным шведским крейсером "Фильгия", 23 октября проложили курс на Барбадос. Ранее было разрешено, чтобы не терять время на непроизводительные для учебы короткие стоянки, отказаться от захода на Тенериф. В походе в условиях непрекращающейся зыби в бакштаг (размахи 15°-20°) продолжали занятия. Для практики рулевых переводилось управление рулем с носового мостика на задний, в боевой пост в румпельное отделение.

На Барбадосе 1 ноября застали английскую крейсерскую эскадру, направляющуюся в Вест-Индию, и знакомый по о. Св. Фомы германский учебный парусник. Английский офицер, прибывший с поздравлением от адмирала, передал его просьбу перенести ответный визит на следующий день. Немецкий командир поднял сигнал "Добро пожаловать", на что и "Россия" отвечала сигналом благодарности. На флагманском крейсере "Суффолк" во время приема и танцев для местного общества, куда был приглашен и командир "России" с пятью офицерами, поднятый на грот-мачте Андреевский флаг вместе с флагом адмирала освещали прожектора всех крейсеров эскадры.

Но днем англичане, успев уже вываляться в грязи, высаживая под дождем десант из 1200 человек, поспешно ушли, сорвав бал, готовящийся в их честь. Немец также внезапно покинул рейд, не успев провести обещанную гребную гонку с "Россией". У англичан при съемке с якоря вышла "загогулина": флагманский крейсер, стоя без фертоинговой скобы, ушел быстро, а второй со скобой возился 45 мин.

Приняв в предшествующие дни 2000 т угля (грузили рабочие-негры), 19 сентября вышли к о. Сент-Винцент. Свидетельствуя о безукоризненных внимании и предупредительности консула (датский подданный, совмещавший эту должность и в интересах других держав), командир просил наградить его орденом Станислава 3 степени и выражал недоумением по поводу решения отечественного МИДа упразднить существовавшее уже 23 года консульство. Такое намерение, учитывая ожидающиеся скоро открытие Панамского канала, командир считал неоправданным.

На рейде вулканического острова (г. Кингстаун оставался в полуразрушенном состоянии после извержения вулкана в 1902 г. и урагана в 1908 г.) пробыли с 20 по 26 ноября. Как всегда, команду и учеников увольняли на берег. На переходе к острову Санта-Лючия 26 ноября в день Георгиевского праздника провели молебствие, после которого командир провозгласил здравницу за Его Императорское величество, всех георгиевских кавалеров и георгиевских кавалеров, имеющихся на крейсере. Около полуночи 30 ноября – на третий день пути к о. Ямайка – произошла неожиданная авария. В 23 ч 55 мин при уменьшенной с 12 до 10,5-уз скорости (чтобы подойти к острову в светлое время 1 декабря) корабль содрогнулся от сильного взрыва. Из люков церковного отделения показались клубы пара. Вахтенный механик мичман Стриж, уже готовясь сдать вахту, в 23 ч 50 мин находился в левом машинном отделении и, подписывая сменные "рапортички", услышал звук взрыва в правой машине.

Взрыв произошел в результате разрушения на мелкие куски в правой машине крышки ее цилиндра низкого давления. "Силой взрыва, – говорилось в строевом рапорте командира, – приподняло броневые плиты машинного люка над бывшей средней машиной и выворотило деревянную настилку в виде щитов над плитами". Взрывом выбросило с койки спавшего в отсеке ученика строевых унтер-офицеров Алексея Тищенко, которому при падении плит и настила придавило ногу. Проявив исключительное самообладание, пострадавший успел подсказать товарищам, что ногу от обрушившихся щитов надо освободить с помощью лома. А повреждения ноги оказались тяжелые и множественные, надежд на ее сохранение было мало, но доктор, очистив рану от осколков костей и рассчитывая на удачный исход, воздержался от ампутации.

Прибывший из команды броненосца "Три Святителя" матрос 2 статьи, срока службы 1913 г. Тищенко (из крестьян Полтавской губернии), по свидетельствам сменных начальников, был одним из лучших и очень волновался о том, что теперь ему может быть уж не стать унтер-офицером. Даже под наркозом он бредил "высказывая патриотические чувства". Чтобы не ухудшать положение раненого сильной качкой, которая тотчас бы резко увеличивалась, если бы крейсер остановился для разобщения остановленной правой машины, решили ее не разобщать от гребного вала и продолжали идти под левой машиной. Опасаясь за ее гребной винт, старший механик счел допустимым идти не более чем 8-уз скоростью. При удержании курса руль при этом "ходил 18° лево".

Следом произошла еще одна неприятность: оказалось, что в предшествующую стоянку группа матросов (один кочегар и три машиниста) избили трюмного унтер-офицера 2 статьи Бабушкина. Приговор корабельного суда (отдача в дисциплинарные батальоны по полгода и на год, кроме одного, признанного невиновным, с переводом в разряд штрафованных) командир утвердил. Так на корабле появились три арестанта. В этот день 1 декабря, когда доктор оперировал ученика унтер-офицеров, а суд разбирался с "бойцами уголовного права", крейсер пришел не рейд города Кингстаун. Раненого с согласия местных властей перевезли в береговой госпиталь, где весьма опытный врач (участник Бурской войны) нашел возможным отказаться от ампутации ноги Алексея Тищенко.

Инженер местного испанского завода уверял, что крышку взамен разбитой он изготовить может, но осмотрев оборудование завода, механики корабля остановились на единственно возможном решении – провести работы в ближайшем пригодном для этого порту – американском Нью-Порт-Ньюисе. Для перехода в этот порт приготовили к действию обе машины. Эти работы местный завод брался выполнить за восемь дней.

Со своей стороны начальник Механического отдела ГУК генерал-лейтенант В.П. Ведерников (1859-?) в случае, если переход нельзя совершить под одной левой машиной, предлагал для устранения риска повреждения машины предпринять меры по полному отключению из действия цилиндра низкого давления правой машины. Но командир, учитывая выполнение уже значительной части предварительных работ и не видя никакого риска повреждений, решил пренебречь мнением начальника механического отдела, считая его частным, а потому не обязательным. Безопасным переход под обеими машинами считали и механики корабля, и инженеры верфи.

Во время стоянки провели и значительную культурную акцию. На обедне 8 декабря на крейсере вместе с командой присутствовало около 100 православных жителей Ямайки – выходцев из Сирии). Для незнающих русский язык вместе с судовым священником службу на английском языке вел и православный священник-мулат. Он прибыл из США, имея документы и рекомендации Просвещенного епископа Рафаила. Командир прибывшего 9 декабря английского крейсера " Б ер в и к" (он зашел для приема из Англии рождественских подарков и доставки их на Бермуды), вспомнив знакомство с командиром "России" на Барбадосе, прислал по своей инициативе своего старшего штурмана. Имея опыт пятилетнего плавания на Бермуде, он, доставив свои карты, сообщил подробную информацию по лоции и на Бермудских островах, которые могли быть полезны "России".

"Весьма симпатично" относились к русским и американцы с пришедшего с Гаити (для праздников Рождества в менее жарком климате Ямайки) с посыльного судна "Игл". Тем же им отвечали и русские.

Кормовой герб броненосного крейсера "Россия"