Глава 6. В канун грозных испытаний
Глава 6. В канун грозных испытаний
в первых числах января 1911 года Колчак с помощью ответственных сотрудников штаба познакомился с общим состоянием флота и оперативной обстановкой на морях, проконсультировался по интересующим вопросам у бывшего начальника оперативной части, изучил содержание штабных дел. Лишь после этого он мог считать свое первое представление о текущем состоянии и боеготовности флота более или менее верным. А состояние флота было неоднозначным. Имелись и определенные сдвиги, и явный застой.
С удовлетворением новый начальник оперативной части отметил достаточно высокий научно-технический уровень проектирования и постройки кораблей всех классов, наметившийся прогресс в создании новых образцов артиллерийского и минно-торпедного оружия, тралов, средств наблюдения и связи, особенно радиотехнических, более организованный и целенаправленный характер боевой подготовки флота. Как должное воспринял отмену цензовой системы и создание более благоприятных условий для прохождения службы офицерами, для проявления ими своих способностей, инициативы и других командирских качеств.
Однако многое еще оставалось в запущенном состоянии, ряд важных и неотложных проблем флота не был разрешен. Средств на содержание и развитие флота, на оборудование баз и портов отпускалось недостаточно. Когда в июне 1908 года Колчак оставил службу в Морском Генеральном штабе, «малая» судостроительная программа, бесконечно обсуждавшаяся на разных высоких уровнях и за это время несколько измененная и расширенная, еще не была утверждена. Позже Александр Васильевич узнал, что эту измененную программу наконец-то с согласия Государственного совета утвердил Совет министров, но только для достройки ранее заложенных кораблей и постройки четырех новых линкоров для Балтийского флота. За отсутствием денежных средств строительство новых линейных кораблей для Черноморского флота было отложено. Летом 1909 года на Балтийском и Франко-Русском (Адмиралтейском) заводах в Петербурге были заложены линкоры «Севастополь», «Петропавловск», «Гангут» и «Полтава». И только в сентябре 1910 года Государственная Дума отпустила кредиты на постройку трех линкоров для Черного моря. Этим завершилась «малая» судостроительная программа.
Как представитель Генштаба Колчак вошел во все комиссии, где обсуждался проект десятилетней программы. Начальство возложило на него задание завязать и поддерживать тесные контакты с членами этих комиссий, а также с людьми аппарата Государственной Думы и других высоких инстанций и тем способствовать продвижению программы. Первая часть задания оказалась для Александра Васильевича не очень трудной: он умел расположить к себе нужных людей. Прошло немного времени, и обходительный капитан 2 ранга завоевал в деловых кругах репутацию не только знающего специалиста-моряка, но и человека, приятного в общении. С некоторыми же ответственными государственными чиновниками он наладил и внеслужебные отношения.
И тем не менее дело почти не двигалось вперед. Бюрократическая олигархия не переставала требовать от него разного рода справки, дополнения и пояснения к представленным сметам. И он, и сотрудники его части терпеливо готовили эти мало кому нужные и надуманные бумаги.
Колчак, надо отдать ему должное, обладал завидной работоспособностью, порой до ночи мог засиживаться за своими занятиями в служебном кабинете. Бывший коллега его по последнему походу на Дальний Восток, командир «Таймыра», капитан 2 ранга А. А. Макалинский писал ему в мае 1911 года: «Александр Васильевич! Искренне, от души Вас жалею и желаю Вам хоть немного отдохнуть от всей этой окрошки или винегрета. Помните, я еще в декабре Вам говорил, что радуюсь за штаб с Вашим назначением, и Вас мне жалко – сидите в угловой комнате штаба, душной и тесной, несмотря на свою величину; как Вас тормошат то справками, то запросами; как Вас тягают то в комиссию, то на одно заседание, то на другое, то на совещание, то туда, то сюда… Я знаю ведь хорошо Вашу работу и Вашу упорную усидчивость».
Вскоре у Колчака начали сдавать нервы, нередко срывался, вел с подчиненными себя не весьма корректно. Софья Федоровна, более других знавшая неуравновешенный, а порой и необузданный нрав мужа, больше всего боялась этих срывов.
– Саша, тебе надо отдохнуть, – мягко сказала она. – Ты не отдыхаешь фактически с девятьсот седьмого года. Да и то, какой это был отдых, когда ты постоянно пропадал в своем кружке да мотался с докладами по Петербургу и Кронштадту? Потом – экспедиция, и теперь снова штаб, эта сумасшедшая работа. Посмотри в зеркало: на кого ты стал похож! Весь серый, худущий, один нос остался. Если отпуск сейчас невозможен, так надо сменить обстановку. Или все-таки с осени пойти в академию?
К мысли о поступлении в Морскую академию он и сам возвращался не раз. Его намерение поначалу поддерживал и Макалинский, но тот в последнее время переменил точку зрения. «Академия не даст Вам многого, – писал Макалинский, – во всяком случае не больше того, что Вы сами, совершенно самостоятельно можете себе дать, при полной свободе времени и в известной обстановке. При этих условиях, скажу совершенно искренно, Вы можете с полным правом занять место в академии, но не в качестве слушателя, а в качестве самостоятельного лектора (уверен, что не из последних были бы)».
Колчак поддерживал постоянную связь со штабом командующего флотом Балтийского моря и более всего с начальником его оперативного отдела, капитаном 1 ранга О. О. Рихтером и флагманским штурманом флота, капитаном 2 ранга В. М. Альтфатером. Неоднократно встречался он и с командующим Балтийским флотом Н. О. Эссеном, которого знал еще по Порт-Артуру как прославленного командира крейсера «Новик», а затем броненосца «Севастополь». В один из весенних дней 1912 года, будучи в Морском Генеральном штабе, Эссен заглянул в кабинет Колчака. Поздоровавшись с капитаном 2 ранга и многозначительно очертив широким жестом ворох бумаг на столе, адмирал предложил Колчаку «поменять все это бумажное творчество на живое дело на флоте». Обещал сразу же дать в командование новый эскадренный миноносец.
Николаевская морская академия, где читал лекции А. В. Колчак.
Александр Васильевич не задумываясь принял предложение.
В апреле 1912 года капитан 2 ранга Колчак вступил в должность командира эскадренного миноносца «Уссуриец». Этот эсминец-угольщик, один из минных крейсеров последней постройки, входил в состав 1-й минной дивизии. Факт назначения Колчака в эту дивизию свидетельствовал о том, что Эссен оказывал ему свое благоволение. Как показали последующие события, адмирал стремился максимально использовать знания, опыт и трудолюбие Александра Васильевича не столько как командира, а как профессионала штабной службы.
В Либаву, где находился «Уссуриец», Колчак выехал поездом в конце апреля. Здесь он получил казенную квартиру, которая нуждалась в ремонте. Подрядчик из инженерной службы обещал произвести все необходимые ремонтные работы в течение лета. Тем временем на флоте начались маневры. Включившись в них, «Уссуриец» выходил в торпедные атаки на корабли «противника», ставил минные заграждения, нес дозорную службу. Начальным этапом участия своего миноносца в учениях новый командир остался доволен. Экипаж без заметных огрехов выполнил все одиночные и групповые упражнения. Столь же успешно прошел и второй этап учений. В итоге командующий флотом объявил благодарность всему его экипажу.
В летние месяцы, насыщенные боевой учебой в море, Колчака неоднократно отрывали по делам Генерального штаба. Переходя на флот, он оставил свои проекты оперативных документов в разной степени готовности. Офицеры штаба, продолжавшие работы Колчака, предпочитали не утруждать себя, а выведать замыслы автора. А вызвать его в Петербург, не считаясь с тем, чем он занят в данное время, им ничего не стоило. Чиновники знали, что вызов, подписанный начальником Генштаба, командующий флотом не отменит. В результате этого наряду со своей основной работой он вынужден был подготовить, например, записку о реорганизации центрального аппарата военно-морского ведомства, которую представил на рассмотрение высшим чинам русского флота в январе 1913 года. Эта же тема нашла отражение в его пособии «Служба Генерального штаба: сообщения на дополнительном курсе Военно-морского отдела Николаевской морской академии». В ней со ссылкой на опыт Русско-японской войны настойчиво рекомендовалось сократить число параллельных учреждений, а также подчинить их одному начальнику – командующему.
В начале сентября отряд кораблей Балтийского флота нанес визит в Данию. Поход командиры кораблей и штурманские офицеры использовали для изучения будущего театра военных действий, связисты – для тренировки в ведении радиопереговоров между своими кораблями в условиях сильных помех «противника» и в подслушивании радиопередач между «чужими» – иностранными кораблями. В плавании Колчак внимательно следил за навигационной прокладкой штурмана, для контроля места сам сделал несколько определений по солнцу, при подходе к берегам Дании нанес не показанные на картах отдельные приметные с моря объекты.
После заграничного плавания Колчак на «Уссурийце» в составе других миноносцев ушел в Гельсингфорс, а оттуда шхерами проследовал в район Биерке для продолжения отработки методов торпедной стрельбы. К концу сентября вернулся в порт Императора Александра III, а через несколько дней по приказу начальника 1-й минной дивизии перевел свой корабль в Либаву и поставил его на ремонт. На этом и закончилось его участие в кампании 1912 года.
В течение кампании Колчак ни разу не виделся со своей семьей. Софья Федоровна с ребенком и прислугой в конце мая выехала из Петербурга в Лифляндию, приняв приглашение дальних родственников погостить у них летом в Мюленгофе под Юрьевом. С этого времени и до поздней осени между супругами поддерживалась регулярная переписка, при этом чаще писала Софья Федоровна, а ее муж в связи со служебной занятостью отвечал редкими короткими письмами, почтовыми открытками и телеграммами. Жена писала о семейных делах, планах на будущее, своих занятиях и мечтах, здоровье своем и сына Славушки, благодарила мужа за денежную поддержку ее племянника-студента. Письма были проникнуты заботой и любовью, а также печалью о довольно долгой разлуке.
Вот некоторые из них.
2 июня 1912 года
«Дорогой Сашенька!
Славушка начинает много говорить, считать и поет себе песни, когда хочет спать. Чистый деревенский воздух сначала прямо опьяняет. Славушке, по-видимому, здесь очень нравится, он все просится – «гулять».
Мне очень жаль, но вся эта возня и переезд стоили больших денег. Ведь 200 рублей в месяц у нас выходило на самое необходимое, а тут были расходы на починку одежды моей и Славушкиной.
Как твои дела? Окончил ли ремонт твоего миноносца? Где ты теперь?
С нетерпением жду от тебя письма. Крепко тебя целую.
Твоя любящая Соня».
22 июня 1912 года
«Дорогой мой Сашенька!
Большое спасибо тебе за письмо от 14 июня. Как прошли маневры и цел ли твой миноносец? Я рада, что ты доволен своим делом.
Я боюсь, не было бы войны, тут об этом много говорили. Но я газет не читаю и знать ничего не хочу.
Славочка становится все забавней, конца нет выдумкам и шалостям, очень своенравный. Недавно была сильная гроза, Славочка слышит гром и говорит: «Боженька бегает».
Читала воспоминания и письма Лизелотты герцогини Пфальцской, жившей при дворе Людовика XIV. Умная, пылкая, несколько жесткая и грубоватая, но с головой самостоятельно мыслящей, но все же интересна при оригинальности личности. Было занятно читать, так как я была в Гейдельберге и живо себе представляю обстановку.
Читала роман о генерале Гарибальди по-итальянски. Вышиваю кроме того, разговариваю по-немецки и считаю дни.
Пиши про себя. Переменилось ли к тебе начальство, получив полмиллиарда на флот?
Твоя любящая Соня».
Несколько писем получил Александр Васильевич и от Кати и отца, проживавших на даче под Петербургом. Василий Иванович жаловался на здоровье, сообщал о семейных делах, делился с сыном газетными новостями.
В середине октября Александр получил краткосрочный отпуск и приехал в Мюленгоф. Время, проведенное с мужем, для Софьи Федоровны пролетело быстро. Провожая его в Либаву, она даже не пыталась сдерживать слезы.
– Опостылел, Саша, мне этот дачный дом. Не могу я без тебя. Очень горько и трудно ждать…
Но ждать оказалось недолго. В конце октября Александр Васильевич получил ключ от отремонтированной квартиры и вскоре вызвал семью в Либаву. Правда, сам он довольно часто уезжал в Петербург для чтения лекций по отдельным дисциплинам на офицерских курсах подводного плавания. Оставшуюся часть отпуска он с семьей (супругой, сыном Ростиславом и дочерью Маргаритой) в феврале 1913 года провел в Петербурге, у родных на Таврической, заметно потеснив большую семью Крыжановских.
В марте Колчак, по предложению Эссена, принял в командование эсминец «Пограничник». Миноносец был однотипный с «Уссурийцем», но с той лишь разницей, что на нем часто держал свой флаг командующий флотом. Перемещение, видимо, объяснялось желанием Эссена приблизить к себе нового командира корабля. В начале апреля пришла телеграмма от сестры о смерти отца. Извещение о кончине генерал-майора в отставке Василия Ивановича Колчака было помещено в петербургской газете «Новое время» за 5 и 6 апреля. Там же сообщалось о часах панихиды, дне и часе выноса тела покойного в Суворовскую церковь, расположенную напротив дома, и месте погребения. Похоронили Василия Ивановича 7 апреля на Успенском кладбище в селе Мурзинка, рядом с могилами жены и внучки[12]. Немного недотянул он до выхода в свет 18-го тома «Военной энциклопедии», в которой заботами сына была увековечена для потомков его военная биография.
Ни дня не задерживаясь в Петербурге после похорон, Колчак выехал в Либаву. Начиналась горячая пора подготовки к летней кампании с ее усиленной боевой учебой.
На совещании флагманов и штабных офицеров в начале мая, на котором присутствовал и командир «Пограничника», разговор шел о военных действиях на Балканах. Оттоманская империя, почти полностью вытесненная с Балканского полуострова, несла большие потери. Усилились противоречия и внутри Балканского союза на почве дележа территорий, освобожденных от турецкого ига. Эти противоречия, еще более обостряемые постоянным вмешательством в них Австро-Венгрии и Германии, недовольных победой балканских стран, в любое время могли привести к европейской войне. Учитывая такую опасность, адмирал Эссен считал необходимым держать наготове не только Черноморский флот, но и Балтийский. Он выдвигал перед слушателями целый ряд требований по повышению боеготовности Балтийского флота. Для обеспечения его боевой деятельности намечались широкие мероприятия по оборудованию Балтийского театра. В частности, предусматривалось установить артиллерийские батареи в районе Порккала-Удд, Ревель, создать базы: в Ревеле – главную операционную и в Кронштадте – основную тыловую. Планировалось сформировать Рижскую флотилию для действий в прибрежной зоне.
Колчак наблюдал за этим невысокого роста здоровяком в разных ситуациях: на флагманском корабле, когда флотоводец руководил боевыми учениями, отдавая приказания хорошо поставленным командным голосом, во время отдыха на «Пограничнике», где Эссен превращался в благодушного хозяина. Сейчас, в салоне крейсера «Рюрик», Александр видел перед собой прежнего, уверенного в себе командующего, настоящего боевого адмирала. После совещания адъютант командующего предупредил командира «Пограничника», чтобы он не уходил с крейсера и ждал вызова адмирала, который продолжал совещание с начальником штаба и флаг-капитаном уже в своей каюте. Через час адъютант пригласил Колчака к командующему. Он начал разговор с того, что необходимо усилить деятельность штаба, и в первую очередь оперативную работу.
– Рихтеру надо помогать, – сказал адмирал. – Был у меня на примете ему в помощники флаг-штурман Альтфатер, дельный, мыслящий офицер. Да вот забрали его, как вам известно, в Генштаб. Видно, в отместку за вас. Раз уж произошла такая перетасовка: Альтфатер – в Генеральном штабе, вы – у меня, ничего не остается другого, как приобщать и вас по мере необходимости к оперативной работе штаба флота. С вашим оперативным кругозором да штабным опытом, Александр Васильевич, вы окажете добрую помощь Оттону Оттоновичу. Да и для себя извлечете немалую пользу. А командовать «Пограничником» я вас пока оставляю. Он ведь – мой второй штаб.
После разработки в Генштабе оперативной документации для всех флотов быть на подхвате у флаг-капитана О. О. Рихтера Колчак не считал высокой честью, а вот находиться рядом с командующим у себя на миноносце и выполнять его поручения – такое положение не могло не льстить его самолюбию.
В течение лета 1913 года боевая подготовка на Балтике проводилась в соответствии с «Планом операций морских сил Балтийского моря» 1912 года, в котором на случай войны флоту выдвигалась главная задача: защитить Петербург с моря, не допустить высадки десанта. Для обеспечения успешного решения этой задачи предусматривалось создание минно-артиллерийской позиции, первоначально гогландской, а затем нарген-порккалауддской, получившей название центральной. Предполагалось оказать упорное сопротивление на такой заранее подготовленной позиции и не допустить прорыва противника в восточную часть залива.
Оперативный план 1912 года носил преимущественно оборонительный характер, поскольку Балтийский флот, состоявший фактически из одной эскадры устаревших кораблей, значительно уступал флоту вероятного противника Германии. По этому плану русский флот на Балтике к началу войны мог выставить два новых и два старых линкора, три броненосных крейсера, из них один новый – «Рюрик», шесть тихоходных крейсеров, 20 эсминцев, построенных после Русско-японской войны на добровольные пожертвования, несколько десятков малых устаревших миноносцев, шесть канонерских лодок, столько же минных заградителей, 11 подводных лодок и несколько тральщиков. Правда, в том же году в состав подводной флотилии вошла подлодка нового типа – «Барс», состоялась закладка четырех сильнейших по тому времени линейных крейсеров. В следующем году вступил в строй первый турбинный эскадренный миноносец на нефтяном топливе «Новик», унаследовавший, по предложению адмирала Эссена, имя его бывшего прославленного крейсера. На мерной линии на полном ходу эсминец, имевший водоизмещение 1260 т, показал мировой рекорд скорости – 37,3 узла. «Новик» оказался последним кораблем, построенным на оставшиеся средства от добровольных пожертвований. Изготовивший его Путиловский завод получил от Морского министерства заказ на постройку еще 36 таких же эсминцев. В том же году начали строить четыре легких быстроходных крейсера.
Заложенные для Балтийского флота и частично уже спущенные на воду корабли и подводные лодки в перспективе должны были значительно увеличить его боевую мощь, однако на ввод их в строй в ближайшие два-три года рассчитывать не приходилось. Поэтому подготовку к войне командование проводило с наличными морскими силами.
30 мая 1913 года в Лондоне состоялось подписание мирного договора между балканскими государствами и Турцией, а через месяц обстановка на юге Европы снова обострилась. На этот раз военный конфликт возник между Болгарией и ее бывшими союзниками – Сербией и Грецией. Яблоком раздора оказались земли Македонии. Против Болгарии выступила и Румыния, требовавшая передачи ей Южной Добруджи. Первой военные действия развернула Болгария, но, потерпев повсеместно поражение, 29 июля вынуждена была капитулировать.
Центральная минно-артиллерийская позиция Балтийского флота
Русский император, обеспокоенный ненадежностью защиты столицы с моря флотом, уповал на ее минную оборону. Пребывая в августе 1913 года с супругой на отдыхе в финляндских шхерах, он приказал провести в своем присутствии неподалеку от рейда Штандарт опытную постановку мин. В назначенный день и час к месту постановки прибыли из Ревеля минные заградители в сопровождении эсминцев, в составе которых находился и «Пограничник». Его командиру, капитану 2 ранга Колчаку, Эссен оказал большую честь: принять на свой корабль на рейде Штандарт императора со свитой.
Во время операции заградители шли строем фронта, сбрасывая мины, а «Пограничник» следовал в стороне и чуть позади флагманского минного заградителя «Амур», обеспечивая оптимальные условия для наблюдения за постановкой. Всей операцией руководил сам командующий флотом, тут же давая пояснения Николаю II. Постановка заграждения была выполнена успешно, и царь выразил свою благодарность Эссену и всему личному составу, участвовавшему в постановке. Позже на яхте «Штандарт» государь дал завтрак, на котором среди приглашенных находился и командир «Пограничника».
Осенью того же года весь цивилизованный мир облетела весть: русская Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана под начальством капитана 2 ранга Бориса Андреевича Вилькицкого (сына недавно умершего начальника Главного гидрографического управления) открыла ранее неизвестную обширную землю к северу от Таймырского полуострова. Были описаны архипелаг Северная Земля, острова М. Таймыр и Старокадамалого, нанесен на карту остров в Восточно-Сибирском море, наименованный в честь А. И. Вилькицкого. Двенадцать лет назад Колчак и Матисен проводили «Зарю» через тот же район и тоже в августе, но никакой земли не видели, как и их предшественники Норденшельд и Нансен. Слишком близко и они, и скандинавские ученые держались берега Таймырского полуострова. А стоило тем и другим отойти от мыса Челюскина миль на 20–25 к северу, и таившаяся веками от человеческого взора земля была бы уже открыта. Ведь минимальная ширина пролива, отделяющего открытую землю от материка, оказалась всего 28 миль. А ведь кое-что знали и тогда. Колчак помнил, что барон Толль, установивший северное простирание геологических структур у мыса Челюскина, говорил о возможном существовании островов к северу от Таймыра.
«Моряки Балтики активно готовились к войне, – подчеркивал депутат Государственной Думы Н. А. Савич. – Все верили в будущее России и родного флота, все радостно готовились к подвигу, на который их позовет долг перед родиной.
Работа кипела по подготовке личного состава, и по подготовке театра войны, и особенно по разработке основных идей возможной борьбы. Приятно было видеть эту дружную семью, окружающую любимого и уважаемого адмирала Эссена такою бодрою, такою решительною, такою радостною возможностью жертвенного подвига.
Среди этого кружка лиц – мозг нашего Балтийского флота – я встретил, опять на первых ролях, капитана 1 ранга А. В. Колчака. Он работал больше всех, был душою и мозгом оперативного отдела штаба. И в дружеских интимных беседах в каюте адмирала, где говорили и спорили после еды офицеры его штаба, голос Колчака звучал наиболее веско, с его мнением больше всего считались, он опять пользовался всеобщим уважением и авторитетом. Видно было, что им гордятся, им восхищаются.
Эта репутация была вполне заслужена. Тут он был в своей сфере, он знал, что хочет, знал прекрасно людей, своих товарищей, начальников и подчиненных, отлично понимал, что от каждого из них можно ожидать. Он ставил себе определенные, подчас очень смелые, но всегда продуманные цели, правильно оценивал обстановку и умел настоять на выполнении раз поставленных заданий. Он был правою рукой адмирала, его ближайшим и деятельным помощником. Его роль в период подготовки Балтийского флота к войне была огромна».
В сентябре 1913 года Александр Васильевич получил приглашение от начальника Николаевской морской академии прочитать в наступающем учебном году курс лекций по предмету «Служба Генерального штаба во флоте». Колчак принял предложение и зимой 1913/14 года, будучи в отпуске в столице, прочитал этот небольшой курс. Немного позже он был произведен в капитаны 1 ранга.
Тем временем начальник оперативной части флота Балтийского моря О. О. Рихтер был назначен командиром линкора «Слава». В связи с этим адмирал Эссен приказал Колчаку сдать «Пограничник», перейти на флагманский крейсер «Рюрик» и вступить в должность флаг-капитана, то есть начальника оперативной части флота. Теперь он становился одним из первых помощников командующего по разработке морских операций.
Боевая подготовка флота в 1914 году проводилась с еще большим напряжением сил. Уже в июле планировались двухсторонние маневры всего флота. Для «красной стороны» инструкцию подготовил Колчак. Однако Эссен отменил маневры, объявил повышенную боевую готовность флота и отдал распоряжения командирам и начальникам принять меры предохранительного характера и прежде всего установить постоянный дозор из крейсеров у входа в Финский залив, усилить охрану рейдов, держать отряд заградителей в полной готовности к постановке мин на центральной минно-артиллерийской позиции.
13 июня началась частичная эвакуация населения Либавы.
Назревала война. Она становилась реальностью.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.