АВСТРИЙСКАЯ РАЗВЕДКА В РОССИИ ПЕРЕД ВОЙНОЙ

АВСТРИЙСКАЯ РАЗВЕДКА В РОССИИ ПЕРЕД ВОЙНОЙ

Разведывательное бюро Генерального штаба австро-венгерской армии вело на территории Российской империи активную разведывательную работу, которая перед началом Первой мировой войны значительно усилилась. Как доносило в Генштаб созданное еще в 1903 году «Разведочное отделение» (русская контрразведка), в 1913 году из 30 австрийских офицеров, легально посетивших Россию, шесть являлись установленными разведчиками. Но помимо них австрийский Генштаб засылал своих шпионов в Россию под видом мирных обывателей, коммерсантов, журналистов, представителей торговых и промышленных фирм. Австрийские разведчики, выезжавшие в Россию для сбора разведывательных сведений, выдавали себя за путешественников, туристов, отпускников. Особо популярным прикрытием было изучение ими русского языка.

Как докладывал в рапорте на имя начальника контрразведывательного отделения (КРО) Московского военного округа подполковника Отдельного корпуса жандармов Туркистанова сотрудник КРО Буячкин, 21 октября поездом в Москву прибыли два австрийских офицера — капитаны австрийского Генштаба Гюнтер Вильгельм и Кюнцель Рудольф. Проверкой по учетам КРО было установлено, что В. Гюнтер уже посещал Россию с разведывательным заданием в 1911 году, имея чин лейтенанта. Целью его поездки было ознакомление с южными районами России и дальнейшее следование в Турцию.

Военная контрразведка взяла под наблюдение обоих австрийских шпионов, которые уже в начале ноября отправились в поездку по России. Первоначально они посетили Санкт-Петербург, где проявляли повышенный интерес к армейским объектам, а также военным заводам. В январе 1914 года их видели уже в «третьей столице» Российской империи — крупном промышленном и торговом центре Нижнем Новгороде, а в феврале того же года Г. Вильгельм и Р. Кюнцель посещают уже Ригу, Вильнюс, Варшаву, другими словами, «инспектируют» приграничные военные округа Российской империи.

22 февраля 1914 года Гюнтер и Кюнцель совершают разведывательную поездку по Поволжью и Средней Азии, которая в только 1870 году вошла в состав Российской империи. 23 февраля по телеграмме из Москвы русская военная контрразведка в Самаре взяла обоих шпионов под наружное наблюдение. Поначалу они вели себя как обычные туристы: осмотрели достопримечательности, купили открытки и марки, а во второй половине дня из гостиницы отправились… на пивоваренный завод, принадлежавший их соотечественнику, австрийцу фон Вакано, якобы отведать знаменитого Жигулевского пива. Фон Вакано уже давно подозревался контрразведкой в ведении шпионской работы на территории России.

После двухчасового пребывания в гостях у Вакано оба австрийских разведчика вместе с ним отправились на автомобиле в промышленную зону Самары, где располагался трубный завод — крупное предприятие, выполнявшее оборонные заказы. Здесь они провели визуальную разведку объекта, после чего возвратились в гостиницу и на следующий день выехали в Оренбург, где провели около суток. Здесь они также осуществили визуальную разведку промышленных и военных объектов, приобрели фотографии с различными видами города и благополучно отбыли в Ташкент.

Получив из Оренбурга сообщение контрразведки о поездке австрийских разведчиков, начальник контрразведывательного отделения Туркестанского военного округа жандармский ротмистр Пригара разработал и осуществил хитроумную оперативную комбинацию. По маршруту следования поезда на станции Казалинск в купе к Гюнтеру и Кюнцелю подсел секретный сотрудник контрразведывательного отделения. Ему удалось достаточно быстро завязать знакомство со шпионами, которые представились ему офицерами запаса австрийской армии, а Кюнцель даже дал свой домашний адрес в Вене.

Через некоторое время на станции Джусалы австрийские шпионы вышли из вагона и сфотографировали эту станцию. На вопрос агента русской контрразведки они ответили, что в настоящее время якобы состоят профессорами геологии Венского университета и командированы в Россию для изучения местности.

Оказавшись в Туркестане, оба австрийца продолжили разведывательную работу. Они посетили города Ташкент, Самарканд, Бухару, Коканд, Ош, Андижан, где фотографировали крепостные сооружения, воинские казармы, железнодорожные станции и делали в записных книжках всякого рода пометки секретного характера. Одновременно они вступали в разговоры с местными жителями. Так, по пути из Ташкента в Коканд они пытались опрашивать железнодорожников о российской крепости в городе Кушка, закрытой для доступа иностранцев. Интересовало их таже отношение местного населения к русским.

Российская контрразведка, следившая за каждым шагом австрийских шпионов и установившая их связи, взяла под наблюдение персонал фирм «Проводник», «Искандер», «Шиндель», контор Ганыиина и Шаревского. Их, как правило, возглавляли постоянно проживающие в России австрийские подданные. В ряде городов эти австрийцы сопровождали разведчиков в путешествии по стране или встречались с ними на вокзалах для передачи секретной информации.

Из Средней Азии Гюнтер и Кюнцель отправились из Красно-водска морским паромом в Баку, Тифлис и Владикавказ, где занимались той же деятельностью. Возвратившись в Москву, оба австрийских шпиона сразу же посетили генеральное консульство Австро-Венгрии, где, по всей вероятности, оставили собранные сведения в виде разведывательного доклада или ряда донесений, и тем самым избавились от улик.

Докладывая в апреле 1914 года окружному генерал-квартирмейстеру штаба Московского военного округа о поездках австрийцев, подполковник Туркистанов отмечал: «Мне кажется, что цель этих командировок — несомненно, военная разведка, что подтверждается еще и тем обстоятельством, что офицеры эти не столько заняты изучением русского языка, для чего им естественно надлежит жить в Москве, а большую часть своего времени посвящают разъездам по России. Борьба с такого рода разведкой является почти бесполезной, потому что офицеры эти не всегда ведут записи, а производят разведку маршрутов, а отчасти и дислокации войск на память, получая также важные сведения изустно от своих соотечественников, осевших в каждом уголке России»[29].

Весьма активно работала и военная контрразведка Австрии. Командированный примерно в то же время в Вену капитан российского Генерального штаба Плеханов сообщал, что ему весьма трудно вести на территории этой страны сбор интересующих разведку сведений. И офицерская среда, и в целом представители других сословий общества весьма сдержанно, если не сказать враждебно, относились к русскому офицеру. Вокруг русского военного разведчика усилиями австрийской контрразведки была создана своего рода «полоса отчуждения», затруднявшая выполнение им задания Генштаба.

В период успешного продвижения Русской армии в Галиции контрразведка арестовывала лиц прорусской ориентации, брала в заложники волостных старост и православных священников. Позднее, опасаясь репрессий, православные священники были вынуждены уходить вместе с Русской армией. Так, до начала 1916 года с отступающими русскими войсками ушел 71 православный священник, 125 духовных лиц было интернировано, 128 расстреляно и 25 подверглись судебным репрессиям.

Роковую роль в развязывании этих репрессий сыграла брошюра отдела военной цензуры при генерал-квартирмейстере штаба Киевского военного округа, озаглавленная «Современная Галиция». Она была выпущена в июне 1914 года и представляла собой сборник сведений о политических партиях Галиции и об отношении ее населения к России. В брошюре были перечислены прорусские организации, на которые могли рассчитывать русские войска, а также названы поименно все члены этих организаций. Уже в самом начале войны сведения, содержащиеся в этой брошюре, добытой агентом Макса Ронге в штабе 24-го Русского корпуса, стали обвинительным материалом против многих русофилов и главной уликой против их лидера, члена рейхстага Маркова. 4 августа он был арестован, отправлен в Вену и там осужден. Остальным лидерам прорусских партий пришлось срочно покинуть Австрию и искать убежище в других странах, прежде всего в России.

Русской военной разведке и контрразведке на Западе противостояли мощные специальные службы Германии и Австро-Венгрии, тесно координирующие свои усилия. В предвоенные годы спецслужбы, возглавляемые В. Николаи, арестовали 1056 человек, подозреваемых в шпионаже. Судами было осуждено 135 разведчиков, среди которых было: 107 немцев, из них 32 уроженца Эльзаса и Лотарингии, 11 русских, 5 французов, 4 англичанина, 3 австрийца, 2 голландца, по одному американцу, швейцарцу и люксембуржцу. В. Николаи пишет в своих мемуарах: «Шпионаж проводился в пользу Франции в 74 случаях, России — 35, Англии — 15, Италии — 1, Бельгии — 1 и в девяти случаях в пользу нескольких из этих стран одновременно»[30].

Вальтер Николаи, доживший до Второй мировой войны и весной 1945 года взятый в плен советскими войсками в Тюрингии, в городе Нордхаус, в сентябре того же года был допрошен следователями НКГБ. На Лубянке Николаи рассказал советским контрразведчикам много интересного. Он подтвердил, что «германскому Генеральному штабу до начала войны 1914–1918 годов были известны: дислокация русской армии, добытая через агентуру отдела Ш-б, расположение русских гарнизонов, в особенности на границе, характер вооружений, подготовка и снаряжение русских войск»[31].

Весьма полезными, по его словам, оказались наблюдения майора Генерального штаба германской армии барона Э. фон Теттау, прикомандированного во время Русско-японской войны к штабу генерала А.Н. Куропаткина, командовавшего во время войны войсками в Маньчжурии. Его донесения побудили германское военное командование внести изменения в тактику германской армии в Первой мировой войне. Перед войной германской разведке, по словам В. Николаи, удалось также выявить районы сосредоточения крупных ударных группировок и направления возможного наступления Русской армии.

В. Николаи назвал имена офицеров разведки, засылавших агентуру в Россию. Он показал, что в Кенигсберге этим занимался майор Темп, в Алленштейне — майор Фолькман, в Данциге — майор Весте, в Познани — майор Людерс, в Бреславле (Вроцлаве) — Гудовиус. В Берлине поступавшую от агентуры информацию обрабатывал майор Нейхофф. На допросе обер-шпион германского рейхсвера отрицал факт вербовки агентуры в высших кругах петербургского общества и осуждал Макса Ронге за то, что тот в своих мемуарах назвал имена некоторых австрийских агентов. Такой он моралист, этот полковник Николаи!

В принципе германская разведка не нуждалась в вербовке агентуры в российском высшем свете, где, как уже упоминалось выше, имелась «германская партия». К чему вербовать агентуру, тайно встречаться с ней, когда можно напрямую обращаться к этим лицам с просьбами любого рода. Учитывая, что говорить о «германском засилии» в высших сферах в те времена считалось «дурным тоном», разведчики В. Николаи чувствовали себя там как рыба в воде, приобретая агентуру влияния в любых интересующих их кругах. Как говорится, и дешево, и сердито. Ведь в дореволюционной России немцев насчитывалось свыше двух миллионов, и далеко не все они были ремесленниками, кондитерами или колбасниками.

В свете этих соображений осуждать М. Ронге за то, что тот назвал имена некоторых из своих агентов Вальтеру Николаи было, конечно, легко. Впрочем, это нисколько не помешало ему несколько ранее, встретившись с одним из руководителей русской военной разведки эпохи Первой мировой войны Н. Ба-тюшиным, оказавшимся в эмиграции в Германии, предложить последнему передать немцам списки русской заграничной агентуры. Нетрудно предположить, каковой была бы судьба этих людей, особенно в годы разгула нацизма. Неизвестный агент иностранного отдела ОГПУ, которому стало известно содержание их разговора, доносил в Москву, что русский генерал вежливо, но твердо отказал Николаи в его просьбе, заметив, что это было бы «неэтично».

По словам В. Николаи, ценные военные сведения для германского генштаба добывали германские военные атташе в Петербурге: генерал фон Лауэнштейн, полковник фон Лютвиц, полковник граф Позодовский. Вряд ли это соответствовало истине на сто процентов, но важная роль военных атташе в ведении разведки в мирное время не подлежит сомнению. Однако В. Николаи полностью отрицал все факты вербовки его службой представителей русско-немецкой знати. Как мы уже упоминали, не исключено, что прибалтийские бароны работали на него безвозмездно в силу «двойной лояльности».

По окончании допросов В. Николаи был помещен на спецдачу под Москвой, где написал мемуары. Нам довелось ознакомиться с ними, и, поверьте на слово, ничего примечательного в них мы не обнаружили: все только общие рассуждения и никакой конкретики. Поистине, верно говорится, что разведчику язык дан для того, чтобы скрывать свои мысли.