Глава 16. Начало конца

Глава 16. Начало конца

В последних числах апреля 1919 года началось контрнаступление Восточного фронта Красной армии. Его главная цель заключалась в том, чтобы, используя наметившийся кризис в действиях Западной армии Колчака, перехватить стратегическую инициативу, нанести решительное поражение противостоящему противнику. Контрнаступление включало ряд последовательных операций, объединенных единым замыслом. К нему привлекались 4-я армия (командующий М. В. Фрунзе, с 4 мая он одновременно возглавил Южную группу), 1-я армия (командующий Г. Д. Гай), Туркестанская армия (командующий Г. В. Зиновьев), 5-я армия (командующий М. Н. Тухачевский), 2-я армия (командующий В. И. Шорин), 3-я армия (командующий С. А. Меженинов). Непосредственное участие в контрнаступлении принимала группировка войск, насчитывавшая до 114 тысяч штыков, более 11 тысяч сабель, около 500 орудий, более 2000 пулеметов. Ей противостояли соединения Колчака, имевшие более 105 тысяч штыков, 26 тысяч сабель, более 300 орудий, около 1500 пулеметов.

Контрнаступление развернулось одновременно на трех направлениях – бугурусланском, сергиевском и вдоль Волго-Бугульминской железной дороги. На главном, бугурусланском, направлении в ходе упорных боев, несмотря на распутицу, советские войска добились успеха. 28–30 апреля Бузулукская ударная группа и войска правого фланга 5-й армии, форсировав реку Малый Кинель, 4 мая овладели станцией Бугуруслан. 24-я стрелковая дивизия за это время отбросила противника к станции Сарай-Гир. Однако колчаковцы продолжали еще теснить соединения 5-й армии на сергиевском и бугульминском направлениях, что создавало реальную угрозу флангу и тыловым коммуникациям Южной группы. В таких условиях М. В. Фрунзе 1 мая изменил направление наступления Бузулукской ударной группы и войск правого фланга 5-й армии с северо-востока на север и северо-запад, а также передал ей свой резерв – 2-ю стрелковую дивизию. Эти изменения несколько сужали задуманный охватывающий маневр, но нацеливали наступающие войска Южной группы на разгром наиболее опасной группировки Западной армии, которая наступала на сергиевском и бугульминском направлениях.

Бузулукская ударная группа и соединения правого фланга 5-й армии в боях со 2 по 4 мая прочно оседлали железную дорогу Самара – Уфа на участке от Сарай-Гира до Бугуруслана и создали опасность левому флангу и тылу главных сил Западной армии Колчака. Обстановка изменилась в пользу советских войск. Соединения Западной армии, действовавшие на сергиевском и бугульминском направлениях, перешли к обороне, а затем стали отходить к Бугульме. Однако командование Западной армии не теряло надежды восстановить положение и готовилось нанести по наступающим войскам Южной группы два сильных контрудара: с севера, из района Бугульмы на Бугуруслан, станцию Кинель – 2-м Уфимским и 3-м Уральским корпусами, которые по приказу Колчака объединялись во временную оперативную группу во главе с командиром 2-го Уфимского корпуса генералом С. И. Войцеховским, и с северо-востока, из района Белебея на Бузулук, – группой генерала В. О. Каппеля, которая включала Волжский корпус, перебрасывавшийся с 3 мая в район Белебея, и отходившие на восток остатки 6-го Уральского корпуса. Уральская и Оренбургская армии получили приказ захватом Уральска и Оренбурга содействовать успеху контрударов.

1 мая в контрнаступление перешла 2-я армия Восточного фронта красных. Ее Чистопольская группа, поддержанная огнем корабельной артиллерии Волжской военной флотилии, отбросила врага к Чистополю. Комбинированной атакой пехоты с фронта и речного десанта с тыла 5 мая город был освобожден. Спустя четыре дня Чистопольская группа вышла к реке Шешма. Сильными контратаками противник попытался остановить советские войска на рубеже реки. Город Старошешменск дважды переходил из рук в руки, но 13 мая был окончательно взят совместной атакой пехоты с фронта и десанта с тыла. Спустя три дня Чистопольская группа 2-й армии и Волжская военная флотилия вышли к устью реки Вятка. Таким образом, положение советских войск на стыке Южной и Северной групп улучшилось. Общим итогом первого этапа контрнаступления советских войск южнее Камы (с 28 апреля по 13 мая) стал прорыв колчаковского фронта в полосе шириной до 500 км и переход стратегической инициативы на главном, самаро-уфимском, направлении.

7 мая Верховный правитель выехал на фронт. Остановился в Екатеринбурге – ставке Сибирской армии. На первой же встрече генерал Р. Гайда, недавно произведенный Колчаком в генерал-лейтенанты, с присущей ему самоуверенностью успокоил адмирала, пообещав в кратчайшие сроки произвести перегруппировку и «двинуть войска вперед». Его оптимизм разделял 27-летний генерал, кавалер многих орденов, в том числе Св. Георгия 4-й степени (за взятие Перми) А. Н. Пепеляев, заявивший, что через полтора-два месяца вступит в Москву. Когда начали обсуждать обстановку в полосе Западной армии, только что оставившей Бугуруслан, заместитель Гайды генерал П. А. Богословский весьма нелестно отозвался о генерале Ханжине и в целом о командовании этой армии. Его поддержал Гайда, в словах которого выражалось не сочувствие коллеге, а нечто похожее на злорадное удовлетворение его неудачами. Колчак понял, что между командующими двумя смежными армиями нет дружеского контакта.

Генерал А. Н. Пепеляев, командующий Северной армией Колчака.

Здесь, в Екатеринбурге, адмирал открыл для себя и другую горькую истину: рухнул план намеченного соединения его войск с Добровольческой армией Деникина на Волге, лопнул и задуманный поход объединенных вооруженных сил на Москву. Не сбылась голубая мечта принимать торжественный парад победных ратей на Красной площади. Сорвался и другой, казавшийся таким реальным замысел соединения Сибирской армии с Северной армией генерала Е. К. Миллера, назначенного Колчаком главнокомандующим войсками Северных областей.

B Екатеринбурге Александр Васильевич встретился с представителями городских властей и буржуазной общественности. После обеда он произвел смотр екатеринбургских частей и награждение отличившихся в боях рядовых и офицеров. В заключение произнес перед войсками короткую речь, выразив надежду, что славная Сибирская армия с честью выполнит свой воинский долг перед многострадальной родиной.

10 мая Гайда пригласил адмирала, генералов Будберга и Сахарова на обед в занятый им особняк фабриканта Злоказова. Роскошная обстановка этого дома, стол, поражающий разнообразием и обилием блюд и дорогих вин, располагали к тому, чтобы на время отрешиться от тревожных мыслей.

Можно было только удивляться: каким образом этому, находящемуся на русской военной службе иностранцу Гайде в чужой стране удавалось обставить свою фронтовую жизнь с таким комфортом и богатыми излишествами, которых в походных условиях не имел даже покойный русский император Николай II? Но это выглядело пустяком по сравнению с тремя миллионами золотых рублей, которые затратил новоявленный чешский крез на экипировку своего личного конвоя в 350 человек. С присущей ему железной хваткой он вместе с особняком фабриканта прибрал к своим рукам и его суконную фабрику.

Непонятной в этой связи представлялась многим из ближайшего окружения Колчака позиция адмирала в отношении мародера Гайды. Лично Александр Васильевич никогда не имел никаких доходов, кроме служебного жалованья, и не пользовался особыми привилегиями даже на посту Верховного правителя. Поэтому для многих было странным то, что он сквозь пальцы смотрел не только на поступки Гайды, но и на многие мародерства подчиненных ему чехословацких легионеров.

Возвратившись в Омск, Александр Васильевич первым делом ознакомился с официальными докладами членов Совета министров. Затем потребовал остальную почту. Среди этой корреспонденции его внимание сразу же привлекла телеграмма на французском языке, посланная из Парижа министром иностранных дел Франции Верховному правителю. В ней содержалась строчка, тоже на французском языке, от Софьи Федоровны. Она сообщала мужу о себе, сыне и новый адрес в Париже. Адмирал тут же собственноручно составил текст телеграммы Сазонову с указанием суммы, которую просил передать жене.

Не разрешив кризиса на фронте, Колчак с неспокойной душой вернулся к разрешению кризиса в тылу, и прежде всего в омском правительственном кабинете. Частичное обновление его началось за день до отъезда адмирала на фронт. В этот день Верховный правитель утвердил: министром внутренних дел (вместо ушедшего Гаттенбергера) – директора департамента милиции Пепеляева, министром юстиции (вместо Старынкевича) – бывшего управляющего делами Тельберга, министром торговли (вместо Щукина) – министра финансов Михайлова с одновременным исполнением им двух должностей, министром просвещения (вместо Сапожникова) – Преображенского. На пост управляющего делами Совмина был утвержден Гинс с совмещением им прежних обязанностей председателя экономического совещания.

Остальные министерства возглавляли прежние лица, к которым, за исключением Степанова, претензий особых не имелось. Из-за Степанова же, продолжавшего сохранять за собой военное министерство, кризис правительственного кабинета все более обострялся, к тому же конфликт между ним и начальником штаба принимал скандальный характер. В беседе с генералом Сахаровым адмирал жаловался на ненормальные отношения между штабом Верховного главнокомандующего и военным министерством.

– Представляете, как трудно вести согласованный разговор с двумя генералами. При каждом важном вопросе мне приходится сначала мирить начштаверха с военным министром, а потом разбирать личные обиды последнего.

Некоторые министры жаловались Колчаку и на Петра Васильевича Вологодского, не управлявшегося с делами председателя Совета министров. Но здесь проявилась одна особенность в натуре самого адмирала. Он имел склонность быстро привыкать к своим подчиненным, а привыкая, доверял им настолько, что часто не замечал серьезных недостатков в их работе. И тем не менее Колчаку пришлось признать обоснованными обвинения, выдвинутые против его протеже Степанова. Знакомясь с фактическим состоянием дел в военном министерстве, он сам немало удивлялся, до каких размеров министр раздул свое ведомство, главный штаб и штабы военных округов. Проанализировав состояние дел, он 19 мая освободил несостоятельного министра от должности, поручив временное руководство военным ведомством генералу Д. А. Лебедеву.

17 мая Верховный главнокомандующий получил сообщение с фронта об оставлении Западной армией Белебея и дальнейшем отходе ее войск к востоку. На беду армии, подкрепить ее разбитые части свежими силами было невозможно из-за отсутствия резервов. От союзников помощи ожидать не приходилось. Дело в том, что еще в начале марта военное руководство Антанты заявило о невозможности отправки в Россию крупных контингентов войск «по соображениям морального порядка». Некоторая надежда на ослабление натиска красных на войска Ханжина у Колчака зародилась в связи с планами Антанты организовать наступление Северо-Западной армии Юденича. О стратегическом значении Северо-Западного Финляндско-Прибалтийского фронта Юденич писал Колчаку еще в январе 1919 года. Верховный правитель понимал это и оказал своему ставленнику финансовую поддержку. Но Юденичу при формировании армии для похода на Петроград необходима была военная помощь Финляндии. Финны могли ее оказать и даже сформировать собственную армию, но ставили условием предоставление государственной независимости своей стране после победы над большевиками.

Колчак, оставаясь верным идее «единой, неделимой России», не решался пойти на отделение от нее Финляндии. Тем не менее 28 апреля белофинны начали наступление на Олонецком направлении, имея целью отвлечь сюда главные силы советской 7-й армии и в дальнейшем соединиться с северными войсками интервентов. Воспользовавшись ослаблением левого фланга 7-й армии, перебросившей значительную часть войск против «Олонецкой добровольческой армии», 13 мая перешли в наступление белогвардейский Северный корпус и две белоэстонские дивизии. 15 мая они захватили Гдов, 17 мая – Ямбург (Кингисепп), 25 мая – Псков. Фронт приближался к Петрограду. Однако вскоре войска Юденича были разбиты.

Еще одна неприятная весть пришла в первых числах июня. В Омск поступила обширная телеграфная нота из Парижа за подписью глав пяти союзных держав.

В ноте говорилось о непримиримом отношении союзников к Советской власти, обещались омскому правительству материальная поддержка и содействие превращению его во всероссийское при условии, если оно возьмет на себя ряд обязательств: созыв после взятия Москвы Учредительного собрания, избранного на демократических основаниях, а при невозможности проведения свободных выборов – оставление прежнего (на 1917 год) его состава; обеспечение в Сибири гражданских свобод (свободного избрания муниципалитетов, земств и других общественных организаций, свободы вероисповедания), невосстановление помещичьего землевладения и сословных привилегий, признание независимости Финляндии и Польши, урегулирование отношений с прибалтийскими государствами, Закавказьем и Закаспийской областью и признание их де-факто, признание прежних русских долгов.

Колчак чем больше перечитывал это послание, тем больше распалялся. Приказал вызвать министра иностранных дел Сукина, а в ожидании его стал ходить из угла в угол по кабинету. Сукин, еще совсем молодой человек, поправил на носу роговые очки и с подобающей министру деловой строгостью принялся читать бумагу. Колчак продолжал свой нервный челночный променад.

– Ну как? – спросил он Сукина, закончившего чтение. – По-моему, это настоящий ультиматум, унижающий нас как независимое правительство.

– Похоже на то, – согласился министр. – Их требования можно расценить не иначе как вмешательство в наши внутренние дела.

– Вот именно. Послать бы их всех к черту, чтобы не лезли со своими наставлениями. – Колчак прекратил ходьбу и добавил: – И момент, заметьте, выбрали, чтобы прижать нас покрепче. – Он вернулся к столу и сел в свое кресло.

Командующий Сибирской армией чешский генерал Р. Гайда.

Некоторое время оба помолчали. Первым заговорил министр:

– Мне кажется, Александр Васильевич, у нас нет сейчас другого выхода, как соглашаться с союзниками. А когда придем в Москву, тогда пересмотрим их требования и, может, будем диктовать им свои.

Колчак подумал и, соглашаясь со своим молодым советчиком, поручил ему подготовить проект ответа на ноту. Сукин составил его с учетом рекомендаций русских послов и в духе согласия с условиями союзников, хотя принимаемые на себя обязательства по демократизации режима сформулировал в довольно расплывчатых выражениях. Адмирал внес две поправки: во-первых, отразить в письме несогласие с созывом Учредительного собрания 1917 года, поскольку в его состав входили большевики, и, во-вторых, разъяснить, что он не останется на своем посту ни на один день позже, «чем того требуют интересы России».

Близкими союзниками адмирала до недавнего времени были чехословаки. Верховный правитель первоначально предоставил им ряд льгот, в том числе право приобретать недвижимость в Туркестанском крае вопреки запрету на такого рода привилегии для других иностранцев. Первые разочарования в чехословацких легионерах появились у Колчака после самовольного оставления ими боевых позиций в «Пермской операции». В последующем все больше раздражало нежелание чехов воевать, доходящие до него слухи осуждения ими его режима, склонность их начальства к сближению с эсерами и меньшевиками, вызывающее всеобщее возмущение мародерство чехословацких офицеров. Наибольшую неприязнь Колчака вызывали два высших представителя Чехословакии в Сибири: генерал Сыровы и гражданский комиссар Павлу.

Неожиданно и впервые разгневал Верховного главнокомандующего и генерал Гайда. 26 мая чешский военачальник воспротивился распоряжениям начальника штаба Верховного главнокомандующего Лебедева, назвав их глупыми и вредными. Резкая критика Гайды в адрес начальства получила резонанс и в других армиях, недовольных непродуманными указаниями Ставки.

Разбирать конфликт решил сам Колчак, выехавший в Пермь 30 мая. Встреча с Гайдой проходила без обычных торжественных церемоний, в исключительно деловой фронтовой обстановке. Генерал доложил мотивы, по которым было невозможно согласиться с оперативными предписаниями штаба. Не в состоянии опровергнуть доводы Гайды, Верховный потребовал доложить оперативную обстановку на участке его армии. Доклад Гайды встревожил Колчака. Левый фланг Сибирской армии был разбит. Части 2-й советской армии, усиленные действующей на Каме красной Волжской флотилией, вели наступление на Сарапул; левым флангом 5-я армия продвигалась к реке Белой, а ее ударная группа действовала в направлении Бирска. Положение войск Гайды было тем более незавидным, что готовых резервов в тылу не имелось. На глазовском же направлении части Сибирской армии еще держали оборону.

Разобравшись с обстановкой в полосе Сибирской армии и приняв необходимые для локализации конфликта меры, Верховный правитель вернулся в Омск. Здесь его ожидал рапорт от морского министра Смирнова, командующего Речной боевой флотилией на Каме. В нем содержался подробный доклад о боевых действиях флотилии во главе с флагманским кораблем «Волга» 1 и 2 июня, во время оставления города Сарапула частями Южной группы Сибирской армии. На другой день от него же пришло и письмо. «Для спасения дела, – писал Смирнов, – умоляю Ваше превосходительство переехать с Вашим штабом ближе к фронту, чтобы иметь постоянное общение с командующими армиями». В письме рекомендовалось взять более авторитетного начальника штаба (храброго и честного, а Лебедева назначить командиром корпуса), вместо Вологодского поставить другого генерала. Подходящими на этот пост автор письма считал Дитерихса, Розанова, Сахарова и находящихся пока за границей Головина и Щербачева.

У Верховного правителя, как отмечали современники, было немало советчиков со своими идеями, предложениями и даже амбициями. И в этой пестроте суждений, мнений и советов Колчаку нелегко было разобраться. Познакомившись с очередными рекомендациями, Верховный велел письмо Смирнова подшить в дело, не внеся никаких кадровых изменений.

Вместе с тем он внес корректив в план дальнейших военных действий. По его решению Западная армия должна была отойти за реку Белую и, опираясь на эту водную преграду, остановить наступление красных на подступах к Уральскому хребту. С этой целью началось возведение оборонительных рубежей как на путях отхода войск, так и на конечном рубеже обороны.

9 мая разгромленная Уфимская группа войск Западной армии оставила Уфу и отошла к северо-востоку. Колчак рвал и метал, когда узнал, что отступающие части, боясь окружения, бросили раненых и огромные запасы продовольствия: 2 миллиона пудов зерна и 200 тысяч пудов гречневой крупы. Позицию за позицией сдавала Сибирская армия. Захватив 2 июня Глазов, она под натиском получившей подкрепление 3-й армии красных оставила его 13 июня, за два дня до этого сдала Воткинск и отступала своим левым флангом в направлении Кунгура.

В итоге к середине июня рубежи обороны колчаковских войск проходили через Уральск, Оренбург, Бузулук, Стерлитамак, станцию Аша, Оса, Оханск и несколько западнее Перми. Советские войска в полосе свыше 1200 километров нанесли поражение двум самым сильным армиям Колчака – Западной и Сибирской. По неполным данным, лишь с 1 мая по 19 июня колчаковцы потеряли только пленными свыше 26 тысяч солдат и офицеров, огромное количество вооружения, боеприпасов, материального имущества. Вся территория, захваченная во время весеннего наступления белогвардейских войск, была потеряна.

Колчак снял с должностей двух командующих армиями: Р. Гайду и М. В. Ханжина. Во главе Западной армии он поставил генерала К. В. Сахарова, руководство Сибирской и Западной армиями возложил на генерала Дитерихса. Оренбургская армия атамана Дутова и Южная группа генерала Белова были объединены в Южную армию под командованием последнего. В Сибирской армии создаются две оперативные группы: Южная во главе с генералом Л. А. Вержбицким и Северная под командованием генерала А. Н. Пепеляева.

23 июня советские войска Восточного фронта под руководством С. С. Каменева перешли в общее наступление, имея целью освобождение Урала. Колчаковское командование на помощь Сибирской и Западной армиям бросило пять дивизий только что созданного стратегического резерва. Но их оказалось мало для парирования удара мощной группировки советских войск, насчитывавшей 116 тысяч штыков, 13 тысяч сабель, более 500 орудий, 2,5 тысячи пулеметов, 7 бронепоездов и 42 самолета.

Южная группа Сибирской армии (командующий генерал Л. А. Вержбицкий), понеся за шесть дней боев ощутимые потери от 2-й армии красных, вынуждена была отойти за реку Ирень. Восставшие рабочие при поддержке частей 21-й стрелковой дивизии захватили Кунгур.

Северная группа той же армии под командованием генерала А. Н. Пепеляева, поддержанная своей боевой флотилией (она сплошь заминировала Каму выше Осы), с ожесточенным упорством отражала атаки 3-й армии и ее северного экспедиционного отряда. По этому отряду, действовавшему севернее Перми, семь колчаковских резервных полков нанесли сильнейший удар. Отразить его помогли отряду подоспевшие части 3-й армии.

29 июня красная Волжская флотилия форсировала Каму южнее Оханска и тем обеспечила возможность своим войскам начать решительное наступление на Пермь с юга. После двухдневных кровопролитных боев 3-я армия прорвала оборону белых и 1 июля овладела этим городом. Два полка колчаковских солдат сдались в плен. В тот же день Южная группа войск Сибирской армии, не сдержавшая накануне прорыв частей 2-й армии на реке Ирень, оставила Кунгур, а еще через три дня Сибирская армия оказалась рассеченной на две части: одна (южная) отступала на Екатеринбург, другая – на Кушву и Нижний Тагил.

Главная задача в июньском наступлении Восточного фронта возлагалась на 5-ю армию, действующую на златоустовском направлении и возглавляемую 26-летним командармом М. Н. Тухачевским. В ее состав входили четыре дивизии: 24-я, 26-я, 27-я и 35-я и отдельная кавалерийская бригада общей численностью 27,1 тысячи штыков, 1,8 тысячи сабель при 572 пулеметах и 93 орудиях.

Ей противостояла Западная армия генерала В. К. Сахарова, составленная из девяти пехотных дивизий, пехотной и кавалерийской бригад и насчитывавшая 27 тысяч штыков и 5 тысяч сабель с 370 пулеметами и 93 орудиями. При равенстве штыков и орудий в обеих армиях красные имели полуторное превосходство в пулеметах, но значительно уступали противнику по числу сабель. По плану, разработанному Тухачевским, его армии надлежало выполнить три последовательные операции, итогом которых должно быть взятие Златоуста. Успех сопутствовал будущему Маршалу Советского Союза.

Немалое значение для достижения успеха действий советских войск имело широкое развертывание партизанской борьбы в тылу противника. С самого начала боев партизаны и повстанцы поддерживали связь с красноярским комитетом партии, координировавшим их действия. Олчаковский, управляющий Енисейской губернией, еще в марте 1919 года, характеризуя Южно-Канский фронт красных, писал: «В настоящее время этот фронт настолько окреп, что для его ликвидации потребуется от трех до четырех тысяч регулярных войск и энергичное командование».

В мае белогвардейцы и интервенты начали наступление на самообразовавшуюся Степно-Баджейскую партизанскую республику. Развернулись ожесточенные бои, продолжавшиеся почти месяц. Только после этого партизаны оставили занимаемые районы и отошли в Туву.

А Верховного правителя, кроме военных, ожидали и непростые государственные дела. В области внешней политики прежде всего необходимо было добиться от ведущих иностранных держав признания своего правительства и дальнейшего получения от них военной помощи. На первый план выдвигалась задача создать благоприятное впечатление об омском режиме у следующего по Сибири американского посла Морриса, бывшего в недавнем прошлом далеко не сторонником адмирала. Специально подготовленные делегации от духовенства, зажиточного крестьянства и других общественных групп демонстрировали прибывшему в Омск американскому послу материалы о зверствах большевиков, их гонениях на Православную церковь. Решительный поворот взглядов Морриса в пользу колчаковского правительства наметился после его беседы с самим Верховным правителем и членами кабинета министров, заявлявшими о демократичности проводимого ими курса и заверившими посла о безоговорочном признании Россией всех своих долгов иностранным государствам.

В это же время Колчак пытался укрепить отношения с Японией, расширить с ней экономические связи, получить от нее военную помощь. Имелся проект, по которому омское правительство предоставляло японским компаниям преимущественное право в использовании природных богатств Дальнего Востока для изготовления необходимых колчаковской армии предметов военного назначения. В письме от 26 июня своему представителю в Токио Романовскому Верховный правитель требует ускорить получение генералом Суриным в Японии 50 тысяч винтовок и 10 тысяч патронов в месяц, указывает на полезность сотрудничества «нашей и японской контрразведок». В том же письме он дает задание добиваться присылки двух японских дивизий для охраны железной дороги к западу от Байкала, вплоть до станции Ишим, ввиду ненадежности чехословацких войск, к тому же готовившихся к эвакуации из Сибири.

Предпринимались меры к подавлению все разрастающегося партизанского движения в тылу. В первой половине 1919 года белогвардейцы и интервенты при подавлении сопротивления внутреннего народного фронта в Сибири расстреляли и замучили более 40 тысяч и бросили в тюрьмы 80 тысяч человек, свыше тысячи пленных красноармейцев стали жертвами «эшелонов смерти».

Грамота ВЦИК о награждении 27-й стрелковой дивизии Почетным революционным Красным Знаменем за взятие г. Омска от 25 ноября 1919 г.

13 июля Западная армия оставила Златоуст, на следующий день пал Екатеринбург. Получив об этом сообщение, Колчак, оставшись в кабинете один, в сердцах исколол ножом оба подлокотника своего кресла. 18 июля от Набокова поступила телеграмма о беспокойстве английского военного ведомства отступлением сибирских армий и о его желании узнать истинную причину такой неудачи. Верховный главнокомандующий ничем не мог успокоить англичан. Более того, он прекрасно понимал, что, преодолев Уральский хребет, красные войска увеличат темп своего наступления.

В это время противоборствующие стороны произвели некоторую реорганизацию своих вооруженных сил.

В Красной армии с 8 июля главное командование перешло к С. С. Каменеву, сменившему главкома И. И. Вацетиса. Командующим Восточным фронтом был назначен М. В. Фрунзе, 2-я армия была переброшена под Царицын. В состав оставшихся 3-й и 5-й армий дополнительно вошли 21-я и 5-я дивизии.

Произошли изменения и в структуре вооруженных сил Колчака. По его решению Северная группа Сибирской армии преобразовалась в 1-ю армию под командованием генерала А. Н. Пепеляева, Южная группа во главе с генералом Н. А. Лохвицким составила 2-ю армию, а из войск Западной армии была создана 3-я (сахаровская) армия. Она была усилена тремя дивизиями из стратегического резерва Верховного главнокомандующего.

17 июля советские войска, не давая передышки белым армиям, продолжили наступление. 5-я армия Тухачевского продвигалась на Челябинск и Троицк, 3-я армия – к востоку, частью сил – на Туринск. 24 июля 27-я дивизия 5-й армии с помощью рабочих отрядов, ударивших по белогвардейцам с тыла, взяла Челябинск, а 35-я дивизия перерезала железную дорогу Екатеринбург – Челябинск и совместно с 5-й дивизией заняла позиции к северу и северо-западу от города; к этому времени 26-я дивизия перехватила железнодорожную линию Полетаево – Троицк.

Генералы Лебедев и Сахаров решили провести контрнаступление. Их замысел был рассчитан на окружение и разгром 27-й и 35-й дивизий красных и захват Челябинска. Однако плохо разработанная и подготовленная операция была обречена на провал. В итоге авантюрного Челябинского наступления (по едкому замечанию Будберга, «Челябинского преступления») белые потерпели тяжелое поражение, понеся огромные людские и материальные потери. Советские войска взяли в плен до 15 тысяч солдат и офицеров, захватили более ста пулеметов, 32 исправных паровоза и 3,5 тысячи вагонов с различным грузом. Продолжая дальнейшее наступление, армия Тухачевского во взаимодействии с партизанами 4 августа заняла Троицк. К красным переметнулось много колчаковских солдат-фронтовиков из трех полков, воевавших в Румынии. Южная армия Белова оказалась отсеченной от основного фронта и вынуждена была продвигаться в Туркестан, 1-я, 2-я и 3-я армии белых отступали на Тюмень, Ялуторовск и Курган. Впереди себя колчаковцы гнали по железным дорогам эшелоны с имуществом, награбленным в оставляемых ими городах и селах.

В конце июля – начале августа 1919 г. в Омске состоялась конференция с участием адмирала Колчака, верховного уполномоченного союзников при нем У. Эллиота, посла США в Японии Р. Морриса, французского комиссара во Владивостоке Мартеля, генералов Грэвса, Нокса, Жанена, Мацушимы. В ходе конференции была достигнута договоренность о снабжении оружием, боеприпасами и снаряжением белых армий тех областей России, которые по соглашению между ними входили в сферу интересов той или другой из стран Антанты и США. Одновременно было решено сделать представление правительствам США и Великобритании о выделении для армий адмирала Колчака 310 тыс. винтовок, 500 млн патронов, 3 тыс. пулеметов «кольт», 40 тяжелых и 30 легких танков, 30 броневиков, 420 грузовых и 10 легковых автомобилей, 60 самолетов. Помимо этого Великобритания предоставила адмиралу А. В. Колчаку более 50 млн фунтов стерлингов в качестве финансовой помощи.

С рассвета 5 августа Александр Васильевич снова выехал на фронт, его линия проходила в 50 верстах западнее Тюмени, в 30 верстах севернее Шадринского, восточнее Челябинска (разъезд Пивкино) и юго-восточнее Троицка. Начатое К. В. Сахаровым наступление на Троицк было отбито. За челябинскую авантюру Колчак снял Лебедева с должности начальника штаба, временно назначив на место начштаверха и военного министра главнокомандующего генерал-лейтенанта Дитерихса. За неделю до этого адмирал освободил генерала Хорвата от поста Верховного уполномоченного на Дальнем Востоке, назначив его сенатором и главнокомандующим русскими учреждениями в полосе КВЖД. Еще раньше на должность командующего войсками Приамурского военного округа и главного начальника Приамурского края поставил генерал-лейтенанта Розанова.

В связи с резким ухудшением военного положения заместитель председателя Совета министров Тельберг внес предложение об образовании Военного совета Верховного правителя с введением в его состав всех ведущих министров. Причем чрезвычайный указ о создании этого органа он осмелился провести без окончательного согласия Колчака, и уже 13 августа состоялось его первое закрытое совещание. Александр Васильевич данную акцию оценил не столько как вынужденную меру, сколько как проявление к нему недоверия правительства.

Изменения произошли и в командовании Восточного фронта. Руководство фронтом перешло к бывшему генерал-майору В. А. Ольдерогге. Фрунзе возглавил новый – Туркестанский – фронт. Войска Восточного фронта, развернув наступление на просторах Западной Сибири, 9 августа заняли Тюмень.

16 августа войска Красной армии подошли к Тоболу. Между ними и белыми завязалась артиллерийская и ружейная перестрелка. Первые попытки красных перейти реку успеха не имели. Спустя сутки в связи с осложнением военной обстановки на фронт выехал Верховный главнокомандующий. Из окна поезда он видел, как навстречу тянулись огромные солдатские обозы. Адмирал был разгневан, когда узнал, что лошади, повозки, добро на них вопреки его приказу приобретены не за деньги, а отняты у местных крестьян.

20 августа советские армии заняли Ялуторовск и Курган и перешли реку Тобол. Сибирские полки и дивизии отчаянно оборонялись, переходили в контратаки, но все же были вынуждены отходить к востоку. Из трех командующих армиями лучшее впечатление оставил у Верховного Сахаров. Адмиралу импонировали его четкая оценка обстановки, готовность при малейшей возможности переходить к решительным наступательным действиям.

1 сентября Дитерихс повел сибирские армии в наступление. Верховный правитель приказал призвать под ружье в прифронтовой полосе всех мужчин в возрасте от 18 до 43 лет. В Омске в обстановке «патриотического» подъема началась добровольная мобилизация карпаторуссов, рабочих города самых разных профессий – от хлебопеков до ассенизаторов. В это же время Колчака воодушевила «патриотическая» идея генерала Иванова-Ринова собрать сибирских казаков и совершить с ними рейд по тылам противника. Адмирал произвел его в генерал-лейтенанты и ассигновал на обеспечение действий нового казачьего корпуса 100 миллионов рублей. В первых числах сентября началась атака сибирских конников на бригаду красных, которая была полностью разбита. Верховный правитель наградил Иванова-Ринова офицерским Георгием 4-й степени.

17 сентября на стенах домов Омска появилась «Грамота Верховного правителя». В ней сообщалось об успехах сибирских армий, о решении созвать Государственное земское совещание «для содействия мне и моему правительству… укрепления благосостояния народного». Далее в грамоте шли призывы к населению, к его «…полному единению с властью, прекращению партийной борьбы и признанию государственных целей и задач выше личных стремлений и самолюбий, памятуя, что партийность и личный интерес привели Великое Государство Российское на край гибели».

Колчак, находя положение своего фронта к концу сентября относительно благополучным (боевые действия против красных протекали с переменным успехом) и считая себя по-прежнему главой всероссийского правительства и его Верховным главнокомандующим, ознакомился с обстановкой на Северном, Северо-Западном и Южном фронтах. С информацией по этому вопросу, подготовленной Ставкой, выступил генерал Андогский. Его очень огорчило только что полученное сообщение о выводе английских войск с Севера, вызванном неспокойной внутриполитической обстановкой в Англии. Армия Юденича, ставшего военным министром искусственно созданного англичанами Северо-Западного правительства, была близка к овладению Петроградом. На Южном фронте к 25 сентября войска Деникина заняли всю железнодорожную магистраль Курск – Киев и оттеснили противника на 35 верст к северо-западу от Бахмача.

– На Восточном фронте, – продолжал Андогский, – по сводкам за 25 сентября, белые части заняли станцию Заводоуковская, ряд деревень к западу от нее и вышли к реке Тобол. За время боев захвачено более 2200 пленных, 63 пулемета и много всякого снаряжения. На курганском направлении наступление продолжалось вдоль линии железной дороги и южнее нее, взят ряд деревень в 40 верстах к востоку от Кургана. У Звериноголовска под натиском крупных сил красных белые части отошли вдоль тракта. В Семиречье положение без изменений.

Дитерихс отстранил Иванова-Ринова за неподчинение приказам командования. Но вскоре конференция казаков отменила приказ Дитерихса, и Иванов-Ринов вернулся на фронт. 29 сентября тяжело заболел военный министр Будберг, пролежав без сознания две недели. На его место Верховный правитель назначил генерала Ханжина.

Белые, продолжая теснить противника, 2 октября перешли реку Тобол, овладели Тобольском и приблизились к Ялуторовску и Кургану. Однако этот успех был временным.

14 октября 5-я, а вскоре и 3-я армии, развернутые по фронту на тысячу верст к югу от Тобольска, перешли в наступление. 3-я армия, форсировав Тобол, пробивалась вдоль железной дороги на Ишим и Тобольск. 5-я армия, ломая оборонительные рубежи, с боями теснила белых в общем направлении на Петропавловск. Колчаковцы отчаянно сопротивлялись, временами переходили в контратаки, но, не имея сил сдерживать наступающих, оставляли одну позицию за другой. Колчак приказал спешно отправить на фронт часть омского гарнизона, готовить резервы из рабочих, крестьян, чиновников и других мужчин, способных носить оружие. Дополнительная мобилизация по приказу Верховного правителя проводилась во всех городах, селах и деревнях к востоку от фронта. С востока на фронт с нарушениями графика движения, чинимыми на железнодорожной магистрали партизанами, шли эшелоны с американским вооружением и армейским снаряжением.

Тем временем соединения армии Пепеляева, оставившие Тобольск, преследовала 51-я стрелковая дивизия под командованием будущего Маршала Советского Союза В. К. Блюхера. Другие две дивизии (29-я и 30-я) той же 3-й армии действовали вдоль железной дороги Ялуторовск – Ишим, при этом командарм 29-й дивизии Матиясевич усилил эти дивизии бронепоездом «Грозный», где комиссаром был Иван Конев, впоследствии известный советский военачальник, в годы Великой Отечественной войны Маршал Советского Союза. От Кургана и Звериноголовска в направлении на Петропавловск вела наступление 5-я армия под командованием Тухачевского.

Белые армии отступали под прикрытием арьергардных частей. Впереди отступавших войск или вместе с ними на восток по трактам двигались жители сел и деревень, большей частью богатые и зажиточные крестьяне. 30 октября соединения 5-й армии вступили в Петропавловск. 4 ноября 3-я армия с боем взяла Ишим. Открывался путь на Омск.

Последняя фотография А. В. Колчака.

Верховный правитель принял решение защищать Омск, прекратив начавшуюся уже эвакуацию гарнизона. Главнокомандующим обороной был назначен генерал К. В. Сахаров, впоследствии автор воспоминаний «Белая Сибирь» (Мюнхен, 1923 год). Колчак приказал задержать готовые к отправке на восток поезда с персоналом военного министерства. Оставшиеся в своих служебных помещениях военные и гражданские чиновники не могли продолжать работу из-за отсутствия упакованных для отправки документов. По приказу возвратились в Омск отдельные части из Новониколаевска, отправленные туда совсем недавно. Однако уже через два дня стало очевидным, что наступление красных не сдержать. Фронт откатывался к Омску, Сибирская армия разваливалась на глазах. Колчак понял, что приближается конец. Сахаров внес только сумятицу в и без того нервозную обстановку. Он, конечно, был храбрым генералом, но все же, по словам Будберга, оправдывал свое училищное прозвище «Бетонная голова».

Как ни скрывала официальная омская пресса действительного положения на фронте, о подходе Красной армии к Омску свидетельствовали прибывающие в город беженцы с запада. Заметную часть их составляли священнослужители, одних архиереев собралось около 5 тысяч. Беженцы расположились за городом, многие со скотом. Они строили землянки, обогревались кострами. На соборной площади всенародно служили молебны, в которых принимали участие защитники православной веры, «крестоносцы».

В городе начиналась паника. На железнодорожном вокзале скопились «эмигранты» из центральной России, стремившиеся выехать на восток. Их опережали офицеры-дезертиры из местного гарнизона, спешившие в том же направлении под видом служебных командировок. В учреждениях военного ведомства и казармах был вывешен приказ Колчака: «Офицеры и солдаты! Объявляю вам, что Омск не будет сдан. Все командировки и отпуска отменяются. Всякий военный, едущий и идущий от Омска к востоку, объявляется дезертиром. Враги вступят в город, только переступив через мой труп».

Впрочем, этой участи адмирал только что счастливо избежал. В день его рождения хорошо одетая дама передала для него через адъютанта «подарок». Самого «новорожденного» в этот момент на месте не оказалось, а «подарок», пролежавший некоторое время в приемной, неожиданно взорвался. Адъютант был убит.

Верховный правитель бросил на приближающийся фронт все резервы, морской батальон, даже часть своего личного конвоя. К ним присоединилась небольшая часть добровольцев из дружин «святого креста и полумесяца».

К Верховному правителю заявился весь иностранный дипломатический корпус с предложением взять под международную охрану омский золотой запас и вывезти его во Владивосток. Адмирал пребывал в мрачном настроении и огорошил дипломатов резким ответом:

– Я вам не верю. Золото скорее оставлю большевикам, чем передам союзникам.

Он уже дал распоряжение готовить к отправке все ценности, находящиеся в городском банке, так же как и специальные для них блиндированные вагоны.

Накануне отъезда Колчак подготовил шифрованное письмо министру иностранных дел в Париже Сазонову, «высоким комиссарам» союзных правительств и русским послам Крупенскому, Кудашеву и Бахметьеву с обоснованием отступления Сибирской армии и оставления Омска. Крайне тяжелые условия, отмечал он, снабжения войск Сибирского фронта и значительное численное превосходство большевиков вынудили сибирские войска к глубокому отходу и временному оставлению г. Омска – резиденции Российского правительства. Подобно тому как французское правительство в 1914 году под влиянием обстановки на фронте вынуждено было оставить на время Париж, российское правительство временно переносит свою резиденцию в Иркутск. Российское правительство приносит эту жертву во имя сохранения армии для дальнейшей борьбы с большевиками. Вопреки фактам в письме говорилось о высоком моральном духе сибирских войск, которые после некоторого отдыха приобретут могучий наступательный порыв. Далее шло обращение за помощью к правительствам дружественных держав.

На другой день пять литерных поездов (один с золотым запасом) в сопровождении усиленного конвоя и двух бронепоездов (спереди и сзади) были отправлены из Омска на Восток. Отдельный вагон с надежной охраной занимал Колчак, к которому в пути перешла Тимирева, выехавшая на день раньше. Вслед за колчаковскими поездами двинулись в путь Ставка, штабы, ведомства, все дипломатические иностранные миссии со своими воинскими конвоями.

В опустевшем от начальства и иностранцев Омске главнокомандующий Сахаров провел совещание с двумя новыми командармами, молодыми генералами Войцеховским (2-я армия) и Каппелем (3-я армия). Защищать Омск до последних сил главком приказал армии Войцеховского, на армии Каппеля и Пепеляева возлагалась задача прикрывать эвакуацию.

Приказ, отданный Войцеховскому, был явно нереален. Его малочисленная армия не могла обеспечить защиту города на всех вероятных направлениях наступления противника.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.