Трагедия «тихого» Дона
Трагедия «тихого» Дона
Алексей Максимович был проинформирован о приготовлениях большевиков. Он попытался сплотить незначительные, имевшиеся у него воинские силы, улучшить их организацию и управление. 15 декабря для непосредственного руководства боевыми действиями войск он назначил Походным атаманом генерала А. М. Назарова, имевшего большой боевой опыт командования казачьими частями в годы Первой мировой войны, пользовавшегося авторитетом среди населения. Затем был сформирован штаб Войскового атамана для координации действий всех сил в пределах Донской области. Во главе этого органа управления был поставлен полковник В. И. Сидорин.
После создания органов войскового управления Каледин почувствовал себя увереннее и усилил нажим на Войсковое правительство, требуя больших полномочий. И на этот раз его усилия увенчались успехом. 20 декабря Войсковое правительство приняло решение об организации власти, которым предоставило Войсковому атаману права президента республики. Это был первый в российской истории случай учреждения президентского правления в одной из областей государства, не покушаясь на его целостность.
23 декабря директивой Войскового штаба были отменены отпуска офицерам и казакам из частей, расположенных на границах Донской области, к которым уже приближались красногвардейские отряды.
Несмотря на всю сложность складывавшегося положения, на более крутые меры Каледин решиться не мог, рискуя вызвать бурное недовольство крестьянства и казачества. В глубине души он надеялся, что большевики сразу не начнут наступление, появится время собрать силы для борьбы. В этих расчетах он ошибся.
Большевистские войска перешли в наступление в последних числах декабря. Первый удар был нанесен по железнодорожным магистралям, идущим на юг, с целью расчленения сил Каледина и украинской Центральной рады. Сводный отряд П. В. Егорова, насчитывавший около полутора тысяч штыков и сабель, овладел железнодорожными станциями Лазовая, Синельниково и Славянок, а затем городами Луганск и Никитовка. Столь же успешно проходило наступление и другого красногвардейского отряда, руководимого бывшим прапорщиком Р. Ф. Сиверсом. Калединцы были выбиты из Макеевки, красные подошли к Иловайской.
Однако вслед за этим части генерала Балабина, перейдя в контрнаступление, довольно легко и быстро вытеснили революционные войска с территории области. Небольшой казачий отряд полковника В. М. Чернецова смелым рейдом разгромил главные силы противника на станции Дебальцево. Это на некоторое время поумерило наступательный пыл большевиков, заставило их произвести перегруппировку и усиление своих войск.
Возникшая пауза была использована Калединым для того, чтобы еще раз попытаться объединить силы Донской области для сопротивления большевикам. По его предложению 29 и 30 декабря в Новочеркасске состоялся Областной всеказачий съезд. Выступая на нем, Алексей Максимович охарактеризовал обстановку, создавшуюся на Дону, красочно нарисовал возможные последствия этой войны как для казачества, так и для других социальных групп населения Дона и всей России. Две главные мысли присутствовали во всех речах Войскового атамана, произнесенных на этом съезде. Во-первых, он утверждал, что «не признав власти комиссаров, мы принуждены были создать государственную власть здесь, к чему мы никогда раньше не стремились. Мы хотели лишь широкой автономии, но отнюдь не отделения от России». Во-вторых, он призывал «для того, чтобы выжить, крестьянам, рабочим и иногородним необходимо с казаками договориться, понять друг друга и найти общий язык…»
Попытки призвать на защиту Дона, от которой уклонялись казаки, неказачье население, на первый взгляд были обречены на провал. Однако убедительным словом Каледину удалось сделать невозможное. По свидетельству активного участника съезда Митрофана Богаевского, вначале «Алексея Максимовича встретили молча. Ему не хлопали в ладоши… Но верили. В конце концов съезд с ним помирился – холодок растаял. Было решено для защиты Донской области от большевиков создать Временное объединенное донское правительство, обязав выполнять его решения как казачье, так и неказачье население».
Область войска Донского
Правда, эта акция оказалась слишком запоздалой. Также неудачно завершилась и вторая акция, имевшая целью объединить силы Каледина и Добровольческой армии в интересах защиты Дона. Как ни странно, но генератором этой идеи выступил Борис Савинков, который в это время появился в Новочеркасске. Посетив Каледина, он заявил, что как член бывшего Временного правительства считает необходимым участвовать в работе по созданию Добровольческой армии и координации ее деятельности с действиями других белых сил на юге России. Алексей Максимович после продолжительной дискуссии согласился с Савинковым, а затем они совместными усилиями убедили Алексеева и Корнилова в необходимости такого сотрудничества во имя спасения родины.
Было решено при Алексееве организовать специальное Политическое совещание, в состав которого вошли генералы Корнилов, Каледин, Деникин, Лукомский, Романовский, а также гражданские лица П. Е. Струве, П. Н. Милюков, Г. Н. Трубецкой, М. М. Федоров и Б. В. Савинков. Однако из-за возникших разногласий между членами это Политическое совещание просуществовало недолго и практически никакой роли в событиях, происходивших на Дону в начале 1918 года, не сыграло.
Положение усложнялось постоянными трениями, возникавшими в руководстве. «Я преклонялся перед глубоким патриотизмом, здравым смыслом всех решений Михаила Васильевича, – писал Богаевский. – Он весь горел служением своей великой идеи и, видимо, глубоко страдал, когда встречал непонимание или своекорыстные расчеты. Несмотря на свой возраст и положение, духовный вождь белого движения, политический руководитель и организатор его, он скромно уступал первое место Корнилову.
Корнилов был с ним иногда очень резок, чаще несправедлив. Но Алексеев терпеливо переносил незаслуженную обиду. Мне лично пришлось только один раз слушать от него после одной из таких вспышек фразу, сказанную бесконечно грустным голосом: «Как тяжело работать в таких условиях!»
И все-таки он работал. Работал много и достаточно плодотворно. Создавались общества помощи офицерам в Петрограде и в Москве, других крупных городах России. Придавая большое значение Сибири и Поволжью, туда были направлены представители Добровольческой армии во главе с генералом Флугом. Противобольшевистский фронт в лице офицерских организаций создавался в Нижнем Новгороде, Казани, Самаре, Царицыно и Астрахани. Произошли встречи Алексеева с представителями английской и французской военных миссий, с Савинковым, Струве, Милюковым, князем Трубецким. Вскоре при нем создается политическое совещание.
Михаил Васильевич всю первую половину января проработал над документом, получившим впоследствии наименование «Воззвание к народам Юга и Юго-Востока России». В нем формулировались цели и организационные основы Добровольческой армии.
Воззвание содержало три важнейших пункта.
Первый пункт определял, что создаваемая армия – «организованная военная сила, способная противостоять надвигающейся анархии и немецко-большевистскому нашествию».
И. П. Романовский.
«Первая непосредственная цель Добровольческой армии, – гласил второй пункт, – противостоять рука об руку с доблестным казачеством вооруженному нападению на Юг и Юго-Восток России. Все русские люди, собравшиеся здесь со всех концов нашей Родины, должны защищать до последней капли крови самостоятельность областей, давшим им приют и являющихся последним оплотом русской независимости, последней надеждой на восстановление Свободной Великой России».
В третьем пункте раскрывалась и вторая цель Добровольческой армии – она «должна встать на страже гражданской свободы, в условиях которой хозяин земли русской – ее народ – выявит через посредство избранного Учредительного Собрания свою державную волю, перед которой должны преклониться все классы, партии и отдельные группы населения». «Ей одной будет служить создаваемая армия, все участвующие в ее образовании будут беспрекословно подчиняться законной власти, поставленной этим Учредительным Собранием».
В заключение воззвания следовал призыв «встать в ряды Российской рати… всех, кому дорога многострадальная Родина, чья душа истомилась к ней сыновней болью».
Видя необходимость рассчитывать на собственные силы, Каледин в начале января 1918 года приступил к переформированию казачьих полков, комплектуя их исключительно личным составом четырех младших призывных возрастов, более всего способных вести высокоманевренные действия в условиях гражданской войны. Одновременно с этим он провел мобилизацию офицеров, приступил к организации партизанских и добровольческих казачьих частей и отрядов. Но эти мероприятия проходили крайне вяло. Население Донской области не откликалось на призывы своего Войскового атамана.
В это время началось решительное наступление советских войск в пределы Донской области. Со стороны Донбасса надвигались отряды Д. Е. Жлобы, А. Д. Пархоменко и 1-й Красной гвардии Донецкого бассейна полк. Из района Горловки, Луганска, Чертково наступали отряды Р. Ф. Сиверса, Ю. В. Саблина и Г. К. Петрова, общей численностью более 17 тысяч человек. На их вооружении находилось 48 артиллерийских орудий, 40 пулеметов и четыре бронепоезда. С юга на Дон устремились большевистски настроенные части 39-й пехотной дивизии под командованием «бывшего хорунжего и природного казака» А. И. Автономова. Общая численность наступавших советских войск достигала тридцати тысяч человек.
Кроме того, большевикам удалось нанести удар и по тылам противника. С этой целью 10 января 1918 года по их инициативе в станице Каменской, находившейся в тылу калединских войск, был созван съезд казаков – представителей революционных полков 5-й казачьей дивизии, других фронтовых частей, а также делегатов от рабочих и крестьян области. Съезд объявил о взятии власти на Дону в свои руки, низложении Войскового атамана и Донского Войскового правительства. Вместо него был образован Донской Казачий Военно-революционный комитет во главе с бывшим подхорунжим Ф. Г. Подтелковым и бывшим прапорщиком М. В. Кривошлыковым. Он призвал население Дона сразу же начать боевые действия против Каледина.
Каледин, с большим трудом сдерживая продвижение значительно превосходивших сил красных на внешнем фронте, постарался миром урегулировать внутренний эксцесс и избежать братоубийства среди казаков. С этой целью 12 января он направил в станицу Каменскую делегацию для переговоров. Напутствуя отъезжавших на вокзале, он говорил:
– Вы все-таки помягче с ними говорите… Я не знаю, в чем там дело, но если это действительно наши же донские казаки выбрасывают большевистские манифесты и поднимают боевой клич, то дела наши плохи.
Очень прошу, постарайтесь закончить дело миром.
Подтелков и его товарищи были настроены решительно. По приезде в Каменскую делегацию Каледина арестовали прямо на вокзале. Затем, после длительных ночных допросов, оскорблений и угроз, ее отправили обратно в Новочеркасск, снабдив ультиматумом. Алексей Максимович, встречая прибывших посланцев, благодарил Бога уже за то, что они вернулись живыми и невредимыми. С обсуждением требований, изложенных в ультиматуме, он решил не торопиться.
13 января в Новочеркасск прибыла большевистская делегация, возглавляемая самим Подтелковым. Каледин приказал встретить ее достойно и принять в большом зале областного правления. Для ведения переговоров Войсковой атаман и члены Объединенного Войскового правительства разместились по одну сторону огромного стола, а прибывшие по другую. Представителей прессы и охраны в зале не было, все присутствовавшие не имели не только огнестрельного, но и холодного оружия.
Заседание началось с того, что Подтелков огласил ультиматум, начинавшийся требованием, что «вся власть в области Войска Донского над войсковыми частями и ведении военных операций с сего дня переходит от Войскового атамана к Донскому Казачьему Военно-революционному комитету». Следовательно, все воинские формирования Объединенного Войскового правительства должны быть отозваны, разоружены и распущены. Их оружие, снаряжение и обмундирование должно быть сдано комиссару военно-революционного комитета.
Жесткие требования одной стороны, несогласие с ними и желание закончить дело миром другой привели к бурной продолжительной дискуссии, которая грозила перерасти в ссору. Желая не допустить этого и положить конец переговорам, которые явно заходили в тупик, взял слово Каледин.
– Сдача своего поста для Войскового атамана невозможна, – заявил он. – Нас будет судить страна, но она будет судить и вас за восстание. Это восстание против народа, и за него вас будет судить народ. Вы показали тот путь, по которому могут пойти другие. Этот путь ведет к братоубийству и анархии. Остановитесь, пока не поздно!
Нам известно, что вы выражаете не волю народа, а волю Смольного, – продолжал он. – Говорю вам и предупреждаю – не ошибитесь. Учтите, что порядок на Дону будут устанавливать не вы, а другие, те кому вы расчистите дорогу своей кровью и кровью братьев-казаков. Воля народа выражается не группой заговорщиков, а путем всеобщего, прямого, тайного голосования. У вас этого не было. Поэтому мы не признаем власти вашего комитета и на ваши требования о сдаче отвечаем, что не можем их принять.
За властью мы не стоим. Наша власть – исполнение воли народа. Войсковое правительство может быть сброшено, но вы этим проложите плохой путь, по которому могут пойти и другие. Им уже идут по всей России и это беда для всего ее народа.
Что же касается меня лично, то власть никогда не казалась мне сладкой. Я принял ее потому, что не считал себя вправе отказаться. И уже тогда я понимал, что придя на Дон с чистым именем, я, может быть, уйду отсюда с проклятием… Это мой крест и я намерен нести его до конца, каким бы он ни был…
С трудом закончив речь, Алексей Максимович повернулся и вышел в соседнюю комнату. Там он обессилено опустился в кресло и закрыл глаза. По щеке покатилась одинокая горькая слеза.
Переговоры ни к чему не привели. Вечером делегация под охраной казаков атаманского конвоя отбыла на вокзал, а затем специальным поездом к себе в Каменскую.
А между тем события на Донском фронте складывались не в пользу Каледина. 15 января отряд под командованием Сиверса, двигаясь в эшелонах с двумя бронепоездами, захватил Матвеев Курган. Спустя два дня он подошел к Таганрогу и совместно с восставшими рабочими 19 января овладел городом. Двумя днями раньше красногвардейский отряд Саблина занял станцию Зверево, а затем – город Судии. В это время отряд под командованием Петрова овладел Миллерово. В результате успешного наступления советских войск районы Донской области, остававшиеся в руках Войскового атамана, сократились по площади более чем в два раза.
В середине января военная удача, казалось, вернулась к белогвардейским войскам. 16 января отряд полковника Чернецова выбил красных со станции Лихая и станицы Зверево. Затем, оставив заслон в этих населенных пунктах, Чернецов повел наступление главными силами на станицу Каменскую, и овладел ею к исходу 18 января. На следующий день Каледин получил известие о том, что войска Добровольческой армии отбросили красноармейский отряд Сиверса от Таганрога, захватив при этом орудие, броневик и 24 пулемета.
Новый отряд красных, подойдя со стороны Дебальцево, смял немногочисленный заслон Чернецова и вернул станцию Лихая и Зверево. Чернецов, узнав об этом, повернул от Глубокой обратно, и, вновь разгромив противника, вернул населенные пункты. После этого, усилившись отрядом офицеров и юнкеров, храбрый полковник в ночь на 20 января овладел Глубокой.
Успехи белых были временными. Восстание рабочих, поднятое большевиками в Таганроге в ночь на 14 января, за пять дней тяжелых боев достигло своей цели. Власть в городе вновь перешла в руки Советов.
21 января, получив значительные резервы, красные окружили отряд Чернецова севернее Глубокой. Ожесточенный бой длился несколько часов и закончился поражением белогвардейцев. Чернецов был зверски убит. Путь на Новочеркасск с севера оказался открытым. В этот день Ленин телеграфировал Антонову-Овсеенко: «По поводу победы над Калединым и компанией шлю самые горячие приветы и пожелания и поздравления Вам! Ура и ура!»
Для удержания оставшейся территории Алексей Максимович с трудом мог выделить две тысячи штыков и сабель. Но они ежечасно таяли в боях с превосходящими силами противника.
23 января 1918 года в центре сосредоточения калединских сил в станице Каменской происходит съезд фронтовых казачьих полков и двух запасных полков. Попытка Каледина разогнать этот съезд закончилась неудачей. Посланный для этого 10-й казачий полк перешел на сторону большевиков. Съезд избрал Донской казачий Военно-революционный комитет во главе с бывшим урядником Подтелковым. Донской Ревком приступил к организации своих вооруженных сил, главкомом которых был назначен бывший есаул Герасимов.
Трудности сложившейся обстановки вынудили Каледина в очередной раз обратиться за помощью к руководству Добровольческой армии. 26 января он направил Алексееву и Корнилову телеграмму, приглашая их приехать в Новочеркасск на совещание, чтобы составить общий план военных действий на Дону. Но положение под Ростовом было настолько тяжелым, что ни один из приглашенных генералов не решился оставить войска и город. От лица Добровольческой армии на совещание поехал ее начальник штаба генерал А. С. Лукомский, не имевший полномочий решать принципиальные вопросы. Это было совсем не то, на что рассчитывал Войсковой атаман. Он понял, что командование Добровольческой армии больше не рассчитывает на поддержку со стороны казачества и поэтому едва ли станет отстаивать интересы Каледина, который оставался в одиночестве перед лицом грозного противника.
Генерал Алексеев, спешно формировавший в Ростове новые белогвардейские части, 27 января послал с нарочным письмо главе французской военной миссии в Киев, умоляя французского генерала прикрыть это направление хотя бы одной дивизией чехословацкого корпуса, располагавшейся тогда в районе Киева и Полтавы. Стараясь убедить своего адресата, насколько серьезно положение и как необходима помощь, Алексеев доверительно раскрывал в письме свои планы: «Донская область, – писал он, – была избрана мною для формирования добровольческих армий как территория, достаточно обеспеченная хлебом и входящая в состав, казалось, очень сильного своими средствами и своими богатствами Юго-Восточного союза. Казалось, что эта мощная политическая организация защитит без труда свою самостоятельность от большевиков. Я предполагал, что при помощи казачества мы спокойно создадим новые прочные войска, необходимые для восстановления в России порядка и для усиления фронта. Я рассматривал Дон как базу для действий против большевиков…»
Алексеев наперед считал, что сами казаки не пойдут «для выполнения широкой государственной задачи водворения порядка в России», но верил в то, что, защищая свою территорию, они обеспечат безопасность формирования белогвардейских частей. Теперь он должен был признаться, что он ошибся и в этом. «Казачьи полки, возвращающиеся с фронта, находятся в полном нравственном разложении. Идеи большевизма нашли своих приверженцев среди широкой массы казаков. Они не желают сражаться даже для защиты собственной территории», будучи «глубоко убеждены, что большевизм направлен только против богатых классов, буржуазии и интеллигенции, а не против области…» В результате получилось так, что Добровольческая армия не успевала развернуть формирование и наладить боевую подготовку, как на нее, еще слабую числом, легла вся тяжесть защиты Донской области. Ей нельзя уйти и на Кубань, потому, что кубанские казаки тоже «нравственно разложились» и Кубань вообще не может служить выгодной базой для будущих действий; уход же туда Добровольческой армии надолго отсрочит «начало решительной борьбы с большевизмом для восстановления порядка на территории государства». А без помощи она тем не менее будет вынуждена покинуть, «к общему для России и союзников несчастью», важную в политическом и стратегическом отношении территорию Дона. Алексеев просил прикрыть самое опасное для Донской области направление – с запада, что позволило бы Добровольческой армии «нанести мощный удар большевизму в других направлениях и окончить местную борьбу в нашу пользу», а затем перейти к решению «широкой задачи». Упрашивая французского генерала как можно быстрее принять решение о переброске на Дон дивизии чехословацкого корпуса, Алексеев предугадывал катастрофические последствия отсрочки: «Через несколько дней вопрос может решиться бесповоротно не в пользу Дона и русских интересов вообще».
Письмо Алексеева не достигло адресата: курьер, который вез его в Киев, был перехвачен советскими войсками, и оно вскоре появилось в «Правде» и других газетах.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.