От Малоярославца до решительного отступления неприятелей

От Малоярославца до решительного отступления неприятелей

Ночное нападение Платова. – Колебание Наполеона. – Дело при Медыни. – Записка Бертье к Генералу Сансону. – Отступление Кутузова к Детчину. – Причины сего движения. – Наполеон решается возвратиться по Смоленской дороге. – Занятие Малоярославца Милорадовичем. – Паскевич идет к Медыни. – Движение Русской армии на Медынскую дорогу. – Отступление Наполеона.

13 Октября Наполеон хотел атаковать, а Князь Кутузов намеревался принять сражение. На рассвете не видно было в обгорелом, дымящемся Малоярославце ни одного неприятельского стрелка: все они, попрятавшись, сидели за развалинами домов и заборов. Мертвая тишина согласовалась с пасмурным днем и предметами опустошения, нас окружавшими. Во все утро французы не трогались. Милорадовичу приказано было отойти назад и присоединиться к армии. Полки авангарда, стоявшие во всю ночь под ружьем, отступали медленно. Неприятель пустил в них из города несколько гранат; они лопнули на воздухе, не причинив вреда. Одна легкая кавалерия наша осталась перед Малоярославцем, откуда неприятель, при отступлении Милорадовича, вывел несколько войск, протянул свое правое крыло по направлению к Медыни и по временам, но без цели, стрелял из пушек. В готовности принять Наполеона, Князь Кутузов ожидал известие об его движениях от Платова, который во время происходившего накануне сражения, с 20 казачьими полками, стоял отдельно от армии, влево, по берегу Лужи. Отсюда должен был Атаман наблюдать дорогу, ведущую из Боровска в Малоярославец, тревожить неприятелей в тыл и правый фланг и тем разделять внимание и силы Наполеона. В продолжение 12 Октября, когда шло сражение под Малоярославцем, не сделано было Платовым наступательного движения, а потому Князь Кутузов послал ему строжайшее повеление непременно произвести ночной поиск.

В ночь с 12 на 13 Октября Платов отрядил 3 сильные партии на левый берег Лужи. Выступив из лагеря, партии шли на одной высоте, находясь между собой в расстоянии версты. Часу в 4-м пополуночи переправились они через Лужу, двинулись с величайшей тишиной к столбовой дороге и остановились, увидя за ней бивачные огни неприятелей. Стали всматриваться и приметили тянувшееся по дороге войско, пешее и конное, имевшее между собой частые промежутки. Эго была артиллерия, следовавшая к Малоярославцу. Начальники казачьих партий съехались и, переговоря, положили ударить на орудие. Сперва пошли шагом, потом рысью, наконец с обычными криками высыпали донцы на дорогу, прямо на артиллерию, которая, завидя их, своротила в сторону, стараясь спастись по полям, но была настигнута, причем схвачено более 50 орудий. Пока одни из казаков поворачивали пушки, в намерении увезти их, другие кинулись на обозы, а иные понеслись далее за дорогу и наскакали прямо на 3 кавалерийских взвода, стоявшие неподвижно на месте. Посреди них находился Наполеон. При заре, только что занимавшейся, нельзя было приметить его. Казаки не атаковали регулярной кавалерии и продолжали в рассыпную колоть, забирая что попадалось. Наполеон очутился тут следующим образом. В 5-м часу поутру поехал он из Городни в Малоярославец, в сопровождении только 3 взводов, ибо остальной конвой не успел еще отправиться за ними. Дорогой у одного из его генералов, Паца, упал эполет. Он сошел с лошади поднять его и, наклонясь к земле, услышал справа конский топот и ржание лошадей. Едва успел он доложить о том Наполеону, как вся окрестность наводнилась казаками. Наполеон обнажил шпагу, принял влево, на поле, и остановился с 3 конвойными взводами и находившимися при нем чиновниками. Сумотоха подле дороги продолжалась, и тщетны были усилия и крики казачьих начальников, старавшихся собрать войска, ибо оно нашло в обозах бочонки с золотом. Между тем появились из Городни конвойные драгуны и конные гренадеры. Вместе с свитой Наполеона атаковали они Донцов и принудили их отступить. Наши благополучно переправились через Лужу, увезя с собой богатую добычу деньгами и 11 орудий, заблаговременно, при начале нападения, отправленных в лагерь Платова. В то же самое время Генерал-Майор Кутейников сделал набег близ Боровска, взял много пленных, отбил обоз с церковным серебром и между другими бумагами одну весьма важную, о которой вскоре будем говорить.

После тревоги Наполеон продолжал путь к Малоярославцу, обозревал поле сражения и нашу позицию, но не делал распоряжений к бою. Все сопровождавшие его Маршалы, без исключения, советовали не завязывать дела и поспешнее отступать. Они основывали свои заключения на двух причинах: 1) что Кутузов непременно примет сражение, которое как ни кончилось бы, но во всяком случае должно расстроить французскую армию; 2) что раненые останутся без приюта и помощи, а потому единогласно говорили о необходимости отступать к Смоленску, как можно скорее. Долго продолжались совещания и обозрение нашей позиции. Наполеон, ни на что не решившись, поехал обратно в Городню, в 5 часов после обеда. Так предложенное в течение 13-го числа Князем Кутузовым сражение не было принято неприятелем. Бездействие Наполеона повело нашего Полководца к заключению, что, без сомнения, противник его имеет какие-либо новые замыслы и что, не успев при Малоярославце пробиться на Калугу и изобильные места, Наполеон, вероятно, хочет открыть себе туда путь через Медынь на Юхнов. Князь Кутузов укрепился еще более в сем мнении, получив рапорт находившегося на Медынской дороге Генерал-Майора Иловайского 9-го о появлении авангарда Понятовского при Медыни и удачном с ним деле, подробности коего были следующие: стоявший между Медынью и Кременским казачий Полковник Быхалов известил Иловайского 9-го, что неприятель, с 4 полками кавалерии, одним пехотным и артиллерией, выступил из Кременского к Медыни. Иловайский пошел туда с отрядом и увидя, неприятелей на марше, в 6 верстах от Медыни, устроил засаду, поставил один казачий полк на левом крыле, а другой на правом и в этом положении ждал поляков, тянувшихся по большой дороге за Быхаловым. Как скоро они поравнялись с засадой, сделано на них стремительное нападение с флангов, а Быхаловым с фронта. Неприятель обратился в бегство, потерял 5 орудий и много пленных, в том числе Генерала Тишкевича, объявившего, что он составляет авангард корпуса Понятовского. Разбитые поляки отступили к Кременскому[468]. Тогда же получена Князем Кутузовым найденная Генерал-Майором Кутейниковым, в отбитом близ Боровска обозе, собственноручная записка Маршала Бертье к Начальнику топографического депо Сансону. Содержание ее было следующее: «Постарайтесь собрать сведение о старой дороге из Москвы через Боровск, Малоярославец и Песок, из Песок в Медынь, из Медыни в Вязьму, из Вязьмы и Калуги в Мосальск, из Мосальска в Ельню, из Ельни в Смоленск»[469]. Сия записка, появление Понятовского на Медынской дороге и соображение обстоятельств, что для отступления своего должен Наполеон избрать какой-либо другой путь, кроме голодной, разоренной Смоленской дороги, – все заставляло заключать о намерении его обратиться на Медынь и Юхнов. Желая предупредить Наполеона со стороны Медыни и в то же время не упустить из вида новой Калужской дороги, Князь Кутузов отошел, в ночь с 13-го на 14-е, к Детчину, а на позиции, занятой армией при Малоярославце, оставил Милорадовича. Платову и партизанам, Князю Кудашеву, Сеславину и Фигнеру велено наблюдать неприятеля, подходя к нему сколь можно ближе. Фельдмаршал доносил Государю о своем движении в следующих словах: «Легкие наши войска, простиравшиеся до дороги, ведущей к Медыни, по которой неприятель мог еще пробраться в Калугу, стали единогласно уведомлять, что корпуса его стремятся по сей дороге. Сие тем вероятнее, что на ней были уже сражения между нашими легкими войсками и неприятелями. Очевидно, что намерение Наполеона клонится к тому, чтобы всеми способами обойти нас к Калуге, почему, оставя сильный авангард под командой Милорадовича, 14-го числа пошел я к селу Детчину»[470].

Не было причины стоять долее при Малоярославце. Удержание его было необходимо для прикрытия флангового марша из Тарутина на новую Калужскую дорогу, но когда марш совершился удачно, дело шло не об обладании Малоярославцем, но о преграждении Наполеону пути на Калугу и Юхнов, что было гораздо удобнее исполнить при Детчине, чем при Малоярославце. Позиция у Детчина крепче, и расстояние от нее к Медынской дороге вдвое ближе, нежели от Малоярославца. Возражение, что, удаляясь к Детчину, Князь Кутузов лишает себя возможности преследовать Наполеона при его отступлении к Можайску, уничтожается тем, что тогда и повода не было думать о намерении Наполеона обратиться на Можайск, в страну, лишенную всех способов продовольствия, чему, кроме донесения от казаков о движении неприятелей на Медынь, служит доказательством и собственное, два дня продолжавшееся в Городне колебание Наполеона, касательно выбора путей отступления. Коль скоро Князь Кутузов приблизился к Медынской дороге и потом вышел на нее, Наполеону не оставалось ничего другого, как отступать на Можайск, Гжатск и Вязьму, по пепелищам сожженных городов и селений, где не было заготовлено никаких запасов и ожидал его голод. Но при отступлении Наполеона даже и по этой дороге Князь Кутузов, приблизясь к Медыни, приобретал возможность предупредить его кратчайшим путем у Вязьмы, Дорогобужа и Смоленска.

Когда наша армия прибывала к Детчину, 14 Октября поутру, Наполеон отправился опять из Городни к Малоярославцу. За ним шли гвардия и 2 кавалерийских корпуса. На половине дороги привезли ему из авангарда донесение об отступлении передовых постов наших от Малоярославца. Наполеон остановился, велел на поле разложить огонь и сел возле него. Куда и с какой мыслью отходил Князь Кутузов? Наполеону не было известно, а потому надлежало решиться на одно из двух: или идти вслед за Русской армией, сразиться с ней и, оттеснив ее, обеспечить свое движение на Юхнов, или тотчас, без сражения, отступать к Днепру. Избрать первое значило предаваться случайностям битвы и при поражении подвергнуться самым гибельным последствиям, не имея нигде твердой точки для опоры и сбора разбитой армии. Что касалось до второго предположения, идти к Днепру, то в сем случае предстояли два пути: на Медынь и Ельню или Можайск и Вязьму. Дорога на Ельню была короче, край цел, но Наполеон был уверен, что на ней встретит Русскую армию. От его прозорливости не ускользнуло намерение Князя Кутузова, который отошел от Малоярославца только потому, что, проникнув замыслы своего противника, хотел заградить ему все пути на полдень. Наполеон положил обратиться по Смоленской дороге, предпочитая бороться на ней с недостатком в продовольствии, нежели на другой быть поставленным в необходимость пробиваться силою туда, куда замышлял идти, выступая из Москвы. Повеления, тут же с поля между Городнею и Малоярославцем разосланные Наполеоном, заключались в следующем: 1) Даву с двумя пехотными дивизиями и кавалерией его корпуса идти весь день за Русским арьергардом, а вечером, в 10 часов, следуя общему отступательному движению армии, возвратиться к ней через Боровск и Верею, истребляя дорогой все, что можно[471], дабы тем остановить Русских и замедлить наше преследование. 2) Гвардии, корпусам Нея и Вице-Короля и всем тяжестям идти через Верею на Можайск. 3) Понятовскому остановиться на Медынской дороге у Егорьевского, для прикрытия отступления, а потом повернуть на Гжатск. 4) Корпусу Жюно, стоявшему в Можайске, и всем войскам, высланным по прежде данным повелениям из Вязьмы к Юхнову и Ельне, возвратиться в Вязьму и 5) Выслать из Вязьмы сколь можно более продовольствия навстречу армии, долженствовавшей возвращаться от Малоярославца к Вязьме. Разослав повеление или, как последствия показали, произнеся смертельный приговор своей армии и занеся первый шаг, низвергавший его с высоты беспримерного могущества, Наполеон возвратился в Боровск. Так совершился перелом похода и счастия Наполеона! От Малоярославца до Ватерлоо поприще завоевателя представляет уже не что иное, как цепь поражений, изредка освещаемую проблесками победы.

В молчании, с видом унылым, как будто предчувствуя свой тяжкий жребий, ибо они были уже обреченными жертвами судьбы, тронулись неприятели в обратный путь к Смоленску. Посреди печальных полков ехал Наполеон, задумчивый, рассчитывая с Бертье огромное, предстоявшее ему расстояние и время, когда можно будет достигнуть Смоленска и Минска, единственных на пути до Вильны городов, где были заготовлены запасы и снаряды. Только Даву остался у Малоярославца и прошел вперед еще несколько, но уже последних верст по земле Русской. Милорадович вскоре остановился, заметя, что неприятельская армия отступила и что за ним идет только авангард. С обеих сторон открылась канонада и без всяких последствий продолжалась несколько часов, после чего Даву тихо пошел назад к Малоярославцу, переправился через Лужу и расположился в 5 верстах за ней, на дороге к Городне. Милорадович занял Малоярославец, откуда писал Князю Кутузову: «Я оставил против Даву казаков, 4 полка регулярной кавалерии и 4 конных орудия для преследования. Пехоту разместил я по сю сторону города; егерей, с подкреплением двух полков, за городом на высотах, тоже по сю сторону Лужи»[472]. В Малоярославце из 200 дворов сгорело 180. Улицы были устланы трупами, обгорелыми и раздавленными проездом Французских пушек. Сотни раненых и умиравших лежали среди смрада курившихся домов. Одна церковь оставалась на площади, до половины сверху обгоревшая; в каменных стенах нижней ее части были пробиты неприятелями бойницы. Ее вход был так унизан Русскими пулями, что едва можно было различить находившийся над ним образ Спасителя. Содранные с образов медные оклады, с слабой позолотой или посеребренные, обманувши блестящей своей наружностью алчность грабителей, валялись по полу, вместе с расколотыми образами и лоскутьями риз, среди всякой нечистоты. Царские двери были выломаны, алтари исколоты, священная утварь разбросана. Образ Святыя Присно-Девы лишен очей, а образ небесного нашего Искупителя изъязвлен поругательно оружием осатанелых Европейцев. На одной церкви была Французская надпись: «Конюшня Генерала Гильемино». Кто из Русских, взирая на такие ужасы, не призывал небесного гнева на главу святотатцев?

Князь Кутузов остановился 14 Октября у Детчина, ожидая донесений о движениях неприятеля. Из Детчина отправил он на Медынскую дорогу младшего из всей армии по летам, но уже громкого своей службой, дивизионного начальника Паскевича, усилив 26-ю дивизию его одним драгунским полком, батарейной и конной артиллерией и дав ему следующее повеление: «Вы назначены следовать к Полотняным Заводам, на дорогу, идущую из Медыни в Калугу. Прибыв к Полотняным Заводам, сделайте привал на 2 часа, следуйте потом к Медыни и, не доходя 15 верст, остановитесь в удобном месте. Казачьи полки Быхалова и Иловайских 9-го и 11-го, находящиеся в Медыни, имеют состоять в вашей команде. Предмет назначения вашего заключается в том, чтоб иметь сию дорогу во власти нашей и воспрепятствовать покушению неприятеля, который был бы в равных силах с вами и имеющего намерение идти по сей дороге в Калугу, для чего давайте как можно чаще известия о неприятеле. Если все силы Наполеона оставят новую Калужскую дорогу, в таком случае наша армия перейдет к Полотняным Заводам»[473].

Прибытие армии к Детчину, в 37 верстах от Калуги, исполнило Калужан опасением. Они прислали нарочных в главную квартиру, узнать о предстоявшей им грозе. Князь Кутузов писал к Градскому Главе следующее: «Именем моим поручаю вам успокоить купеческое и мещанское сословие, которые, как я слышал, пустыми слухами приведены в волнение и опасность. Уверьте их, что я ищу дать врагу сражение, но никак не ретируюсь и что цель моя не в том состоит, чтоб выгнать неприятелей из пределов наших, но чтоб, призвав в помощь Всемогущего Бога, изрыть им могилы в недрах России. Уповайте на Бога, молите его о поддержании храбрости нашего воинства, исполняйте ваши обязанности и будьте спокойны. Вы есть и будете защищены».

Уверения Князя Кутузова не были напрасны. Едва Паскевич, перед рассветом 15 Октября, пошел к Медыни, как в 6 часов поутру получено от Милорадовича известие об отступлении неприятелей от Малоярославца к Боровску. Немедленно отдано было Фельдмаршалом три повеления: 1) Паскевичу как можно ускорять марш и не останавливаясь идти в Медынь. 2) Армии выступить из Детчина на Медынскую дорогу, к Полотняным Заводам. 3) Милорадовичу фланговым движением перейти из Малоярославца в Медынь, оставя для наблюдения неприятелей между Малоярославцем и Боровском Генерал-Майора Карпова, с пехотной бригадой, 5 полками казаков и несколькими орудиями[474].15 Октября поутру совершалось движение армии к Полотняным Заводам, откуда можно было действовать кратчайшим путем на Юхнов и Вязьму. Ежечасно стали приходить донесения, что Наполеон потянулся со всеми силами к Верее и отправлял обозы на Смоленскую дорогу. Отступление Наполеона обозначилось ясно, но еще нельзя быдо видеть: пойдет ли он из Боровска на Верею и Можайск или на Медынь и Юхнов, а потому, в ожидании полного развития предположений Наполеона, Князь Кутузов имел в Полотняных Заводах дневку. Она была также нужна для присоединения к армии парков и провиантских фур, отставших от армии при быстром переходе ее с старой Калужской дороги на новую. Стараясь не выпускать Наполеона из вида, Князь Кутузов послал вперед большое число легких войск. Платов, с 15 казачьими полками, и партизаны: Кайсаров, Князь Кудашев, Сеславин, Ефремов и Фигнер должны были в самой близости наблюдать неприятеля и теснить его. Графу Орлову-Денисову, с 6 казачьими полками, велено идти к Гжатску, имея в подкрепление 26-ю пехотную дивизию Паскевича. Давыдову, находившемуся с партией близ Вязьмы, послано в подкрепление 2 казачьих полка. Тогда же отовсюду партизаны извещали, что Французы при отступлении взрывают зарядные и патронные ящики. Платов доносил собственноручно так: «По всему видно, что гордый и дерзкий неприятель испошовал и поколебался; теперь направил лыжи. Бог, да поможет! Еще не то ему будет: по повелению Его Светлости Фельдмаршала нашего и совсем побежит»[475].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.