Последние сражения в Австрии
Последние сражения в Австрии
На падение Вены Гитлер прореагировал в Берлине весьма жестко. Он сразу же отдал приказ предпринять все необходимое, чтобы отбить город обратно. Был брошен лозунг: Берлин останется немецким и Вена снова будет немецкой! Потеря города на Дунае укрепила Гитлера в его решении встретить уже предвидимую катастрофу в столице Германии. «Я уже потерял одну столицу – Вену. Я не могу потерять еще и Берлин», – сказал он генерал-фельдмаршалу Шёрнеру, который 20 апреля снова появился в Берлине, чтобы вывезти из него Гитлера.
Командующий группой армий «Юг» попытался воспользоваться временем, пока Толбухин был занят штурмом Вены. Имелась определенная возможность стабилизировать фронт между Дравой и перевал Земмеринг в восточных отрогах Альп. Собственно, Земмеринг можно было удерживать благодаря тому, что генерал Рендулич перебросил сюда одну дивизию с южного фланга своей группы армий. Кроме этого он перебазировал маневренные части 2-й танковой армии и 6-й армии в неприкрытый район западнее Вены, между Земмерингом и Дунаем. Это удалось сделать в последний возможный для подобного маневра момент, так как 9-я гвардейская армия Толбухина уже 15 апреля подошла к Санкт-Пёльтену и овладела Тульном.
Тем временем маршал Малиновский тоже не сидел сложа руки. Войска правого фланга 2-го Украинского фронта во время сражения за Вену продвинулись в глубь Чехословакии. К середине апреля 40-я и 53-я армии вместе с двумя подчиненными им румынскими армиями дошли до реки Моравы и образовали плацдарм на ее правом берегу. Тем самым им удалось не только совершить бросок на 100 километров в западном направлении, но и установить тактическое соединение с чехословацким 1-м армейским корпусом, который входил в состав 4-го Украинского фронта.
С окончанием Венской наступательной операции – 13(15.– Ред.) апреля – Ставка Верховного Главнокомандования отдала приказ Толбухину прекратить наступление его войск на правом фланге по достижении поселка Трайзен (около 20 км южнее Санкт-Пёльтена. – Ред.). По решению Москвы 9-я гвардейская армия должна была быть отведена с фронта и дислоцирована в лесах западнее и юго-западнее Вены в качестве резерва. Толбухин также должен был передать 6-ю гвардейскую танковую армию в состав 2-го Украинского фронта. Вместо нее он получал под свое командование всю Дунайскую флотилию, перед которой была поставлена задача сосредоточиться в районе Вены. К 15 апреля войска 3-го Украинского фронта вышли на линию река Морава – Штоккерау – Санкт-Пёльтен – западнее Глогница (перевал Земмеринг) – восточнее Марибора и далее вдоль левого берега Дравы. Ставка Верховного Главнокомандования предписывала этим войскам укрепить достигнутые рубежи и перейти к обороне. «В случае отступления противника советские войска должны немедленно перейти в наступление, выйти на рубеж Фишбахские Альпы – Грац и закрепиться на нем».
Что же произошло? Из-за чего Ставка Верховного Главнокомандования отдала победоносным войскам Толбухина приказ перейти к обороне?
Над этой же загадкой предстояло думать и командующему группой армий «Юг». «Во второй половине апреля, – писал в своих воспоминаниях фон Рендулич, – обнаружился удивительный факт – перед фронтом группы армий русские работали над возведением того, что больше всего напоминало эшелонированную оборонительную полосу около 20 километров в глубину. Понять смысл этого мероприятия мы не могли, поскольку они никак не могли ожидать с нашей стороны наступления. Затем на большей части фронта южнее Дуная в последние дни апреля заработали громкоговорители русской пропагандистской службы, которые снова и снова повторяли несколько фраз: «Готовится величайшая измена в мировой истории. Если вы не хотите и дальше вести с нами войну вместе с капиталистическими державами, то переходите на нашу сторону!» Мы ломали себе голову над смыслом этого обращения. И тут мне все чаще вспоминалось сообщение Верховного главнокомандования вермахта о возможном окончании этой войны политическим путем. Последние события выглядели так, словно русские рассчитывают на то, что англосаксонские державы могут выступить против них.
Сейчас мы знаем, не в последнюю очередь из воспоминаний маршала Конева, что в период с начала до середины апреля Сталин и в самом деле питал подозрения, что Гитлер в последнюю минуту мог не только заключить сепаратный мир с западными державами, но и вступить с ними в военный альянс против Советского Союза. Переговоры Гиммлера с графом Бернадотом (кстати, без ведома Гитлера), зондирование ситуации относительно частичной капитуляции германского вермахта в Италии, развертывавшееся между Даллесом и обергруппенфюрером СС Карлом Вольфом в Швейцарии, и, не в последнюю очередь, намерение британцев наступать на Берлин были для Сталина подтверждениями его теории. Маршал Конев, который в апреле 1945 года командовал 1-м Украинским фронтом и сам в это время вел бои на подступах к Берлину, пишет в своих мемуарах следующее: «Мы не хотели думать о том, что наши союзники могут заключить соглашение с германским руководством. Но в любом случае, поскольку мы не только знали о многих фактах, но и об еще большем подозревали, мы не имели права закрыть глаза на подобную возможность». Отношение Сталина к Западу, к его «капиталистическим союзникам», которым он изначально не доверял из-за их «антинародной, антикоммунистической позиции», привело его к тому, что он сразу же поверил в возможность такой измены.
Во второй половине апреля центр тяжести усилий русских в Дунайском регионе находился в районе к северу от Вены. Войска 2-го Украинского фронта под командованием Малиновского развернули здесь свои операции с целью овладения городом Брно. В то время как правый фланг фронта наступал в Восточной Словакии, маршал на левом фланге своего фронта ввел в бой 6-ю гвардейскую танковую армию с пехотными силами для того, чтобы поддержать Братиславско-Брновскую наступательную операцию (25 марта – 5 мая) на австрийской территории. Его противником были сильно потрепанные части 6-й танковой армии СС и 8-й армии. «Небольшими боевыми группами мы вели безнадежные, но кровопролитные бои в маленьких поселках и на холмах Венского Леса. Зачастую наша артиллерия имела не более шести снарядов на одно орудие в сутки. Наши стрелки и пулеметчики получали боеприпасы, на картонных упаковках которых имелись зеленые нашлепки: «Внимание! Срок хранения превышен. Только для учебных целей!» Но мы были вынуждены использовать их в боях. Порой мы получали чешские боеприпасы, которые для нашего оружия были покрыты слишком толстым слоем жировой смазки, что порой приводило к воспламенению. Местное население не воспринимало нас более как свою защиту, но скорее как досадное стихийное бедствие. Прокоммунистически настроенные женщины сплошь и рядом проводили советских солдат тайными тропами по нашим тылам. Однажды они даже выбросили наших раненых, которых мы по необходимости оставили во дворе деревенского дома, обратно на улицу. Но другие, увы, немногие, оставались с нами, вместе с нами сражались и умирали вместе с нашими солдатами».
Политического руководства в эти дни практически не существовало. Доктор Юри, гауляйтер Нижнего Донау, постоянно был где-то в бегах. Когда его однажды разбудили известием, что в Мюнхене произошло восстание против национал-социализма, он поднялся с постели, стеная: «Но это совершенно невозможно, этого просто не может быть никогда!»
В то время, когда 8-я армия и 6-я танковая армия СС отступали, ведя арьергардные бои, командованию группы армий «Юг», непременно желавшему удержать, согласно приказу фюрера, Восточный фронт, пришлось решать новые проблемы. Части американской 3-й армии к середине апреля с боями продвинулись до Регенсбурга. К концу месяца американская 11-я танковая дивизия достигла Пассау. Поскольку мосты оказались разрушенными, а береговую линию обороняли солдаты фольксштурма, дивизия двинулась в район севернее Дуная. Вскоре после этого другие американские соединения форсировали реку Зальцах в районе Зальцбурга и начали медленно – не встречая особого сопротивления – продвигаться на восток. «При этом возникла удивительная картина, вполне способная сойти в качестве загадки, которую нам задало поведение русских. Под Ламбахом у группы армий был крупный склад продовольствия. К этому складу следовали колонны моей армии одновременно с американской колонной, везущей американскую же муку. Перемешавшись, наши армейские колонны вместе с американцами проследовали по автобану на Линц, после чего спокойно двинулись к своему месту назначения».
К этому времени западный фронт группы армий «Юг» (которая по воле командования сменила это уже неподходящее ей название и с конца апреля называлась группой армий «Австрия») проходил по линии Пассау – Халлайн (южнее Зальцбурга) и далее вдоль Тауэрнбана[128] до северной границы Каринтии. Чтобы предотвратить хаос, который бы мог возникнуть, если бы американцы зашли в тыл сражающимся против русских германским войскам, Рендулич после ослабления русских ударов южнее Дуная снял с фронта несколько дивизий (по большей части танковых дивизий войск СС). Им было поручено держать охранение в долине реки Энс, но также служить резервом – в случае, если Красная армия продолжит свое движение в долине Дуная на запад.
В конце апреля генерал-полковник Рендулич получил срочный приказ от главного командования сухопутных войск, гласивший: «Удержание Восточного фронта имеет решающее значение для судьбы рейха. Американцам следует оказывать все же только почетное, но сдерживающее их сопротивление. Перед русскими и американцами следует разрушать все мосты и пути сообщения». Тем не менее оставалось лишь вопросом времени вступление американских войск в Верхнюю Австрию, то есть туда, где были расположены самые крупные и важнейшие базы снабжения группы армий. Оказывалась при этом в опасности и австрийская военная промышленность, которая до сих пор относительно мало пострадала от американских воздушных бомбардировок и поэтому могла работать пока еще на полную мощность. Еще в конце апреля Рендуличу удалось пополнить парк боевых машин своих танковых дивизий на внушительное количество 65 «Тигров» и «Пантер», которые, как он впоследствии писал, сошли с работавших до последнего дня конвейеров танкового завода в Линце.
В эти дни венгерский министр обороны Берегфи издал один из своих последних приказов. Этот приказ имел гриф «Строго секретно», направлялся только командирам частей и не должен был «ни при каких обстоятельствах» попасть в руки немцев. Приказ определял поведение венгерских гонведов в течение последующих недель. Согласно этому приказу еще боеспособные и обученные части должны были продолжать боевые действия против Красной армии на стороне вермахта. Все остальные части и соединения, в том числе колонны беженцев, должны были немедленно следовать в область западнее линии Инн[129]—
Зальцах. «В случае приближения англо-американских или французских войск частям гонведов следует оставаться на месте. Старшему по званию офицеру следует поставить в известность об их присутствии оккупационные власти, также и от имени всех находящихся в этом населенном пункте венгерских военнослужащих и гражданских лиц». Одновременно Берегфи называл двух высокопоставленных венгерских генералов в качестве «представителей интересов тех войск, которые в будущем могут оказаться на иностранной территории». Он предостерегал гонведов от каких-либо противоправных актов относительно гражданского населения во время их пребывания на иностранной территории и от актов мести немцам. Венгерские войска, согласно этому приказу, также должны были ни в коем случае не расставаться со своим оружием.
Хорватская армия в это время также получила приказ покинуть свою территорию. 2 мая немецкий командующий войсками на юго-востоке получил известие о капитуляции находящихся в Италии германских войск. Этот факт, а также мощное продвижение югославских армий на запад свело на нет планы обороны Загреба. Генерал-полковник Лёр в тот же день сообщил руководителю Хорватии, что он отдал приказ об ускоренной эвакуации всех германских частей из Хорватии и рекомендовал Павеличу отдать такой же приказ его армии. Лёр понимал, что война должна окончиться через несколько дней и намеревался сдаться со своими войсками не югославам или русским, но англо-американцам. В Загребе хорватское правительство собралось на ночное заседание. Павелич отдал своим войскам приказ об отходе и направил одного из своих министров в Италию, где тот должен был вступить в переговоры с союзниками. Хорватский эмиссар отправился выполнять поручение и бесследно исчез.
4 мая Лёр покинул Загреб. Хорватское правительство примкнуло к отступавшим немцам и перенесло свое местопребывание в Клагенфурт. В последнюю минуту министрами был отвергнут план дать на хорватской земле «последнее крупное сражение перед гибелью». Теперь еще оставалась надежда на западных союзников, которые, возможно, в последнее мгновение захотят спасти хорватское государство. Тот факт, что германские сухопутные силы уже подписали мирное соглашение с западными союзниками[130], тогда как на Востоке еще шли упорные бои, питал иллюзорную надежду на сепаратный мир с западными державами.
В то время как дивизии Лёра в организованном порядке двигались из последнего района своих боевых действий «на родину» по шоссе Марибор – Целе, к ним примкнули в качестве арьергарда также и хорватские войска, уходящие на запад. В маршевых колоннах шли также и от 70 тысяч до 80 тысяч беженцев, которые не хотели ни при каких обстоятельствах попасть в руки преследующей их армии Тито. Этим же шоссе воспользовался и покинувший Загреб «поглавник» Анте Павелич.
Тем временем генерал-фельдмаршал Кессельринг был назначен командующим всеми расположенными на юге частями вермахта. Сразу же после этого назначения с ним связались как Лёр, так и Рендулич, чтобы прояснить ситуацию и скоординировать действия. Из Берлина уже несколько дней не поступало никаких известий, кроме единственного – от 1 мая о том, что Адольф Гитлер «пал в бою против большевизма» и что гроссадмирал Дёниц, находящийся в Плёне или Фленсбурге, стал его преемником. Рендулич вспоминает: «Политически смерть Гитлера именно к этому моменту рассматривалась как облегчение нашего положения… Спекуляции относительно возможности сотрудничества с западными противниками получили новую пищу… Я же решил для себя прежде всего по меньшей мере прояснить ситуацию с окончанием войны в Верховном главнокомандовании вермахта и ожидать от него соответствующей информации…»
После того как 6 мая восточнее Линца произошел непродолжительный, но тяжелый бой между американской 11-й танковой дивизией и 3-й танковой дивизией СС, закончившийся отступлением американцев, Рендулич направил начальника штаба 6-й армии генерала Гедке парламентером к Паттону, командующему американской
3-й армией. Гедке должен был передать Паттону личное послание, в котором Рендулич просил Паттона разрешить немцам доставить на Восточный фронт сквозь американские позиции медицинские средства, которые «складированы где-то на западе». Помимо этого Гедке имел еще одно задание – склонить Паттона к тому, чтобы тот позволил пройти сквозь американские позиции свежим германским частям, которые тоже «сосредоточены где-то на западе», для поддержки группы армий.
Представление Рендулича о политической ситуации едва ли могло быть в большей степени наивным. Или же он находился в полном неведении относительно сложившейся обстановки? Как только и можно было ожидать, Гедке получил от Паттона резкий отказ. «Как вы можете думать, что я позволю пройти через мой фронт войскам, которые явно предназначены для борьбы с нашими союзниками!» – с раздражением ответил Паттон немцам.
Теперь, когда были потеряны его последние надежды на продолжение войны с Красной армией, Рендулич принял решение окончить войну по крайней мере в своем районе. «Как-либо связаться с Верховным главнокомандованием вермахта было невозможно. Мне также не было ничего известно о том, как обстоит дело с переговорами командования вермахта с противником. Об этом, как и об условиях капитуляции, я узнал только утром 8 мая, то есть в тот момент, когда я сам уже был военнопленным. Тем не менее я отдал два своих последних приказа. Один из них требовал принимать меры для обеспечения тылов задействованных в боях частей против враждебных действий со стороны американцев вплоть до 8 часов 7 мая. Аналогичный приказ, направленный войскам Восточного фронта, имел, вероятно, своими последствиями стихийный распад фронта, поскольку я приказывал четырем сражающимся на Восточном фронте армиям начиная с вечера 7 мая с наступлением темноты отходить на запад…»
Связь 2-й танковой армии с Рендуличем была прервана с 5 мая. Командующий армией генерал де Ангелис со своей стороны отключил связь с группой армий «Австрия», которой был подчинен, и принял участие в совещании с генерал-фельдмаршалом Кессельрингом, на котором присутствовали также генерал-полковник Лёр и генерал Рингель. Речь на этом совещании шла прежде всего о предстоящей капитуляции. Генералы предпочитали капитулировать перед западными союзниками, чтобы избежать русского плена для себя и своих войск. В ходе этого совещания Рингель был уполномочен незамедлительно вступить в контакт с англичанами в долине реки Энст и побудить последних продвигаться как можно дальше на восток. Миссия Рингеля провалилась: командующий британской 8-й армией даже не принял германского генерала. Тем временем стало известно о капитуляции всего вермахта (8 или 9 мая), и поступило предписание установить контакт с русскими для сдачи оружия. Поскольку это было якобы отклонено русскими – они были готовы вести переговоры только с фронтовыми дивизиями, – «командование армиями не считало себя более обязанным пребывать на месте и приняло решение уходить как можно дальше на запад». Русские, а вместе с ними и болгарская 1-я армия и югославская 3-я армия, все не решались нанести удар по германским силам, и поэтому 2-й танковой армии удалось со всеми своими десятью дивизиями достичь зоны оккупации англо-американских войск и там сдаться в организованном порядке.
6-ю армию Балька, которая еще в первые дни мая была в состоянии успешно наносить локальные контрудары, капитуляция не застала врасплох. Хотя Бальк в течение последней недели не получал никаких политических, оперативных или тактических указаний, он был достаточно предусмотрителен и стал сам добывать информацию о положении дел. О продолжении борьбы в Альпийской крепости и так не могло быть и речи: 4 мая британские войска подошли к Линцу, а американские части прошли по дороге (шоссе и железнодорожная магистраль) через перевал Фернпас и под Куфштайном ступили на землю Австрии. На аэродроме в Юденбурге Бальк встретился с Кессельрингом и после разговора с ним принял решение. Поскольку среди ставших к этому времени известными условий капитуляции было и такое положение, что каждая германская часть должна стать пленником той страны, против которой она сражалась, Бальк принял решение развернуть свою армию и буквально в последние часы войны атаковать pro forma позиции американцев. Таким образом он хотел избежать русского плена. Бальк позднее рассказывал: «Армия тотчас же выступила маршем, оставив австрийцев. «Добровольные помощники»[131] также остались на месте. Вооружение остается с арьергардом. Ничто не выводится из строя. Все, кто только может, садятся на грузовые автомобили. Сейчас мы пожинали плоды того, что в свое время самым строжайшим образом экономили горючее. Направления движения: IV танковый корпус СС – в Каринтию к англичанам, III танковый корпус – через Лицен к американцам и обе горнострелковые дивизии – через горы в Верхнюю Австрию. Утром 8 мая, убедившись, что все покинули свои стоянки, мы с начальником моего штаба и прикомандированным офицером Генерального штаба тоже пустились в путь».
В этот момент Бальк еще не знал, примут ли западные державы капитуляцию его армии. Но он все же демонстрировал свой оптимизм как перед своими офицерами, так и перед еще остающимися на своих местах национал-социалистическими сановниками. «В Граце мы еще раз заглянули к местному гауляйтеру. В свое время мы с ним вполне успешно сотрудничали. Он отдал последнее ради обороны своей штирийской родины. Теперь он, совершенно потерянный, наблюдал последний акт завершающейся драмы. Я сказал ему, что он может делать все что угодно, но только не кончать жизнь самоубийством. Мы должны были дать немецкому народу отчет и не могли уклониться от этого».
В конце концов Бальк все-таки встретил американцев. Генерал Макбридж приказал доставить германского генерала в селение Киршдорф. Бальк повествует: «Прекрасный внешний вид и выправка солдат. Отдающие честь часовые. Безупречный прием. Поначалу сдержанно-холодное поведение с обеих сторон. Я излагаю все без утайки, а именно наше желание избежать русского плена. Он проявляет полное понимание, и через пять минут согласований по карте все было решено: наше выдвижение, район сбора армии, оцепление американцами для предохранения от преследующих русских. Прощание было куда сердечнее. По его телефону я сообщил мои указания оставшимся в Лицене. Затем мы двинулись обратно к армии, с совсем другим настроением, чем по дороге сюда. Армия будет спасена…»
По условиям капитуляции после 9 мая всякое передвижение войск должно было быть прекращено. С предельным напряжением последних сил находящимся в долине реки Энс частям все же удалось до вечера 9 мая без всяких помех пересечь американскую демаркационную линию. Когда 9 мая в районе Лицена появились русские танки, большая часть 6-й армии уже находилась в плену у американцев. Остальные смогли сдаться британской армии.
Как же складывалась ситуация с 6-й танковой армией СС? Вскоре после окончания боев за Вену 2-й Украинский фронт значительно превосходящими силами стал развивать наступление дальше на запад и на северо-запад. Русские быстро заняли Цистерсдорф с его нефтяными месторождениями и нефтеперерабатывающими заводами, и все попытки немцев отбить его обратно остались безрезультатными. Постепенно фронт армии стал сокращаться, один населенный пункт за другим переходили в руки русских. Сам же Дитрих как бы выпал из хода событий. Если поначалу он еще думал о том, что Гитлер возложит на него ответственность за потерю Вены, то по драматическому развитию событий в последние недели апреля и первые дни мая он понял, что в сумятице всеобщей катастрофы он может не опасаться каких-либо репрессий со стороны своего фюрера. Он пассивно и равнодушно взирал на все происходящее вплоть до последнего дня и вместе со своим штабом сдался подошедшим американцам.
Наоборот, интенсивной боевой деятельностью в первую неделю мая характеризовалось положение 8-й армии. Малиновский, который с 15 апреля готовил свое новое наступление на Брно, попытался прорвать фронт на широком пространстве. 26 апреля немцы были вынуждены сдать Брно. Состоявшая из 16 дивизий и все еще в значительной мере боеспособная 8-я армия с боями стала отходить в направлении на Прагу. Советская Ставка Верховного Главнокомандования, которая в первые дни мая была особенно озабочена освобождением Праги от немецкого господства, задействовала силы трех фронтов для уничтожения германских сил на территории Чехословакии. Главный удар должны были наносить 1-й Украинский фронт (Конев) с севера и 2-й Украинский фронт с юго-востока, в то время как 4-й Украинский фронт (новый командующий с конца марта – генерал армии Еременко) продолжал бы свое наступление с востока.
В соответствии с общим планом операции Ставка Верховного Главнокомандования направила необходимые директивы фронтам. Маршалу Малиновскому было поручено нанести основной удар из района южнее Брно в направлении на Прагу. Маршалу предстояло самое позднее между 12 и 14 мая выйти на рубеж городов Йиглава (Чехия) – Хорн (Австрия), после чего пробиваться к реке Влтаве и Праге. Часть 2-го Украинского фронта должна была одновременно продолжать наступление на Оломоуц. Поскольку в начале мая Сталин – когда Берлин пал, Гитлер был уже мертв и германский вермахт находился в состоянии распада – отказался от своих подозрений относительно совместного выступления немцев и англо-американцев против Красной армии, он приказал произвести перегруппировку сил в зоне действия 3-го Украинского фронта. Не только 6-я гвардейская армия перешла к Малиновскому, но и с 5 мая до сих пор находившаяся в резерве 9-я гвардейская армия влилась в ряды 2-го Украинского фронта, заняв свое место на участке между 7-й гвардейской армией и 46-й армией. Отсюда она должна была предпринять наступление в направлении на Нова-Бистрице – Пльзень.
7 мая началось наступление на Прагу. Малиновский задействовал для этой цели четыре общевойсковые армии, одну танковую армию и одну конно-механизированную группу, которые с воздуха поддерживали 1100 самолетов 5-й воздушной армии. Основной удар Малиновский осуществлял, как ему и предписывалось, из района Брно, разворачиваясь затем к участку германской 1-й танковой армии, которая входила в состав группы армий «Центр». 8-я армия, сосед справа 1-й танковой армии, должна была подвергнуться ударам советских войск только 8 мая.
Тем временем командованию 8-й армии стало известно о результатах переговоров Рендулича с американцами, после чего генерал-полковник уже 6 мая отдал приказ подчиненным ему командующим армиями о прекращении военных действий против американской армии с 8.00 7 мая. К вечеру того же дня эти армии должны были отойти с удерживаемых ими участков Восточного фронта в западном направлении. В то время как русские сосредотачивали на своем фронте артиллерийские и пехотные силы 8-й армии, генерал Крейзинг, равно как и другие командующие армиями группы армий, готовили добровольный отход с занимаемых ими участков фронта и отступление армий за американскую демаркационную линию. На участке 96-й пехотной дивизии (входившей в XXXXIII армейский корпус) все это выглядело следующим образом: «7 мая генерал Харрендорф еще раз собрал всех командиров своих частей на КП в Мариатале неподалеку от города Холлабрунн. Во время этого совещания царило весьма серьезное и подавленное настроение. Генерал сообщил, что под давлением неприятеля Австрия отделилась от Германского рейха и с 4 мая признана странами антигитлеровской коалиции в границах 1937 года как независимое государство. Ранним утром в Реймсе была подписана капитуляция германского вермахта[132]. Таким образом, война окончена, капитуляция, которая воспрещает всякие передвижения войск, вскоре должна вступить в силу. Речь сейчас может идти лишь о том, чтобы ускоренным маршем продвинуться как можно дальше на запад, чтобы попасть в плен к американцам, 3-я армия которых должна продвинуться до Линца и Ческе-Будеёвице. Сам генерал видит теперь свою задачу в том, чтобы по возможности избавить своих отважных солдат 96-й дивизии от ужасов русского плена…»
После этого вечером 7 мая, передав свой участок фронта моторизованному арьергарду, 96-я пехотная дивизия снялась с фронта и маршем двинулась в направлении на запад. Расстояние между русскими и американскими линиями составляло 90 километров. Этот марш представлял собой бросок в неизвестность, поскольку никто не знал, примут ли американцы капитуляцию дивизии. Так же как и другие командующие соединениями группы армий «Австрия» – за исключением 6-й армии, генерал Харрендорф должен был лично вести с американцами переговоры о капитуляции. Командиру американской 26-й дивизии он никак не мог втолковать, почему американский плен предпочтительнее, если также и русские должны в течение 14 дней отправить взятые ими в плен части на родину. В ходе четырехдневных настойчивых переговоров ему наконец удалось уломать американца. Тот сообщил, что готов принять капитуляцию 96-й пехотной дивизии в своей зоне.
Сковывающие военные действия прошедших недель и дисциплинированно и с тактическим мастерством проведенный отрыв от Красной армии позволили основной массе группы армий «Австрия», которая еще в мае насчитывала около 600 тысяч человек, практически в последние часы избежать русского плена. Лишь севернее Дуная, на отдельных участках 8-й армии, где германские части в ожесточенных боях держались против прорывающихся к Праге танковых, кавалерийских и стрелковых соединений Малиновского, им не удалось оторваться от наступавшей Красной армии. (Перед войсками 2-го Украинского фронта Малиновского с 1 по 9 мая капитулировало 85 507 солдат и офицеров противника, после 9 мая – 474 605. Всего в ходе Пражской операции 6—11 мая 1945 г. войска 1-го, 2-го и 4-го Украинских фронтов взяли в плен 860 тыс. солдат и офицеров врага, в т. ч. 60 генералов. Безвозвратные потери советских войск составили 11 265 чел. – Ред.) Ни на одном участке фронта группы армий «Австрия» американцам и русским так и не удалось соединиться друг с другом вплоть до общей капитуляции и установления согласованной между ними демаркационной линии, проходящей по рубежу Энс – Линц – Будеёвице.
Следующие за отходящими германскими частями войска Толбухина и Малиновского продвигались вперед довольно медленно. Хотя они также не верили в существование Альпийской крепости Гитлера (их разведка в этом отношении была куда лучше, чем американская), но все же продвигались на запад в высшей степени осторожно. На отдельных участках, например севернее Дуная, они приблизились к демаркационной линии с американцами лишь 11 мая – спустя два дня после общей капитуляции германского вермахта. Толбухин заявил американцам резкий протест против неоправданного приема теми капитуляции у германских войск. По его утверждению, он смог доложить Москве о взятии нескольких десятков тысяч военнопленных. (Перед войсками 3-го Украинского фронта Толбухина с 1 по 9 мая капитулировало 80 603 солдата и офицера противника, после 9 мая – 153 416. – Ред.) Среди них находились также многочисленные военнослужащие венгерских, хорватских и прежде всего антибольшевистских русских частей, на передачу которых Красной армии или армии Тито западные державы в конце концов дали свое согласие. Немцы из бывшей Балканской группы армии – группы армий «Е» – далеко не все смогли спастись от русского плена за американскими или английскими линиями. Около 150 тысяч солдат оказались в плену югославской армии. Их бывший командующий генерал-полковник Лёр, несмотря на то что уже пересек демаркационную линию западных держав, по собственной воле вернулся к югославам, чтобы уладить вопросы капитуляции находящихся на хорватско-словенской территории войск. Когда начальник штаба спросил Лёра, что он лично может ожидать от югославов, тот ответил: «Конечно, только смерти!» В этом он оказался прав. Позднее он был осужден как военный преступник (за расстрелы партизан), приговорен к смерти и казнен в июне 1946 года.
Какая же судьба ожидала теперь союзников и вассалов Германского рейха, которых конец войны застал в зоне действий группы армий «Австрия»?
С капитуляцией германского вермахта их роль тоже была сыграна. Те, кто не смог «раствориться» и каким-нибудь чудом исчезнуть в спасительной «загранице» (таких оказалось около 180 тыс. только предатели из числа граждан СССР). – Ред.) – за океаном, были опознаны американцами и позднее переданы русским или же новым правительствам восточноевропейских государств.
Хорватское правительство было взято в плен в городке Ройтте, что в 50 километрах к северо-западу от Инсбрука. Но среди плененных не оказалось поглавника Анте Павелича. Он и несколько самых его близких соратников покинули Загреб в первые дни мая 1945 года, бросив армию и народ на произвол судьбы. По фальшивым документам им удалось бежать через Италию в Южную Америку. Павелич вернулся в Европу лишь в 1955 году и умер в 1959 году в Мадриде.
Сербские политические эмигранты оказались куда менее удачливыми. Еще в конце апреля 1945 года Лётич попытался при посредничестве Германа Нойбахера переправить через Швейцарию в Соединенные Штаты двух церковных деятелей, Таврило и Николая, с тем «чтобы там были радетели за сербскую нацию». Этот план провалился. Сам же Лётич незадолго до конца войны упал в своем автомобиле в ущелье и погиб. Генерал Недич, другой сербский лидер, встретил конец войны в небольшом пансионе в австрийском Кицбюэле, где также пребывал и руководитель греческих изгнанников Гектор Цироникус. Некоторым сотрудникам этих людей своевременно удалось с фальшивыми швейцарскими паспортами скрыться в спасительной «загранице». Недич с несколькими своими приближенными остался. Нойбахер вспоминает: «Я предостерегал его от этого шага, но он сказал: «Я знаю, что понесу свою голову под мышкой, но я остаюсь!» Он был доставлен в Белград и там, будучи под следствием, покончил жизнь самоубийством.
Также в Кицбюэле встретили 9 мая румын Хория Сима и болгарин профессор Александр Цанков[133]. Однако они не стали ждать, когда за ними придут. Руководителю болгарского правительства в изгнании Цанкову удалось бежать из Европы. В середине 60-х годов он умер где-то в Южной Америке. Хория Сима тоже скрылся и жил под фальшивым именем где-то в Западной Европе[134].
Монсеньор Тисо и его правительство уже в начале апреля покинули Вену и бежали дальше на запад. В городке Кремсмюнстере они пережили вступление американской 3-й армии генерала Паттона. «Тисо пытался найти на немецкой земле помощь американской армии» после того, как ему не удалось вывезти в Швейцарию словацкие государственные ценности. Тисо и его сотрудники были выданы правительству Бенеша и предстали перед судом по обвинению в государственной измене. Тисо был повешен 18 апреля 1947 года в Братиславе.
Руководитель Венгерского государства Ференц Салаши провел апрель и первые дни мая в поселке Маттзе около одноименного озера неподалеку от Зальцбурга, в гостинице «Зевирт». Здесь же при нем хранилась и корона святого Иштвана. 28 апреля Салаши женился. Церемония, как вспоминал впоследствии местный пастор, «была очень простой, как у совершенно обычного человека». Венгерское правительство в последние недели войны было расквартировано в зальцбургском отеле «Австрийский двор», в котором также состоялось и последнее заседание венгерского Совета министров. Появился министр Кассаи, который накануне был уполномочен запросить через Веезенмайера правительство Германского рейха, какую позицию по отношению к оккупационным властям могла бы занять Венгрия. «Лицо его было пепельно-серым, он произнес сдавленным голосом: «Венгерское королевское правительство прекращает свое существование». Я взглянула на своих соратников, – вспоминала участница этого совещания фрау Катона, – а потом снова на Кассаи. Серые лица, пустые бездушные взгляды были мне ответом. Я чувствовала, что и сама выгляжу точно так же…» Кассаи продолжал: по его словам, Веезенмайер советовал членам правительства добровольно передать себя в руки оккупационных властей. «Никакой другой возможности не существует. Война проиграна, борьба заканчивается. Мы больше не противники, но побежденные». Германский полномочный представитель полагал, что за этим последует самое большее шестинедельное интернирование, пока дело не будет улажено. В заключение Веезенмайер поблагодарил правительство Салаши за верное сотрудничество, в результате которого Венгрия сражалась на стороне Германии до самого конца войны.
Салаши и его сотрудники были взяты в плен американцами и переданы будапештскому правительству. Все члены правительства периода Салаши предстали перед судом, были приговорены к смерти и, за исключением двух министров, повешены; сам Салаши был казнен в марте 1946 года.
9 мая в Дунайском регионе не только закончилась война, но одновременно началась новая политическая эпоха, которая принесла народам Юго-Восточной Европы мир, но отнюдь не спокойствие.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.