«Крест на святую Софию!»
«Крест на святую Софию!»
По сложившейся у нас традиции, Османскую империю, существовавшую больше пяти веков, принято представлять некоей «империей зла». Россия, начиная с XVII века, много раз воевала с Турцией за избавление своих православных единоверцев и славянских единоплеменников от жестокой власти мусульманских султанов-халифов. В основе русской политики в отношении Турции лежало благородное стремление возвратить древнюю столицу Византии — Царьград-Константинополь, переименованный басурманами в Стамбул, — под скипетр православных государей. Так это веками виделось отсюда.
Османская империя всегда признавала право на свободу вероисповедания всех её подданных — мусульман, христиан различных церквей, иудеев. Во всех русско-турецких войнах Россия всегда выступала нападающей стороной. Россия активно участвовала во всех международных сговорах, имевших целью расчленение и уничтожение Османской империи. Россия поддерживала сепаратистские движения в Османской империи. Так это не может не видеться оттуда, с турецкого берега.
Понятно, что практически любой из существующих взглядов на историю русско-турецких отношений субъективен. Отметим, однако, такие несомненные объективные факты.
Первый — граница европейских владений Османской империи являлась конфессиональной границей не между исламом и христианством, а между православием и католичеством. Второй — из всех государств позднего Средневековья именно Османская империя в наибольшей степени может считаться новым Римом, геополитическим преемником древней Римской империи. Османская империя включала в себя почти все те территории, что и Римская (за исключением Западной Европы и Марокко). Третий — Османская империя, как и Рим, и Арабский халифат (и в отличие от Византии), сохраняла конфессиональное и культурное разнообразие своей территории. Четвёртый факт — именно Россия в течение веков захватила у Османской империи значительную часть территории, причём никогда ранее России не принадлежавшую, а не наоборот. Объясните и оценка этих фактов выходят за рамки книги.
С XIV века Венеция, озабоченная проникновением на рынки Востока, строила планы общеевропейского крестового похода против турок. После того как на первый план в Западной Европе выдвинулись, вместо Венеции, другие державы, идея колонизаторского движения католического Запада на Восток, проявившаяся ещё в первых Крестовых походах, продолжала жить. Вдохновителем и организатором этих замыслов выступал Ватикан, всегда стремившийся подчинить восточные христианские церкви.
В качестве тарана, военной силой сокрушающего мощь Турции, вначале выдвигалась Польша, но с конца XVII века им становится Россия. Идеологии Третьего Рима, изначально означавшей национальное Русское православное царство, где сохраняется истинная вера, в царствование Алексея Михайловича (1645–1676) с ловкой подачи иезуитов была придана экспансионистская направленность. Русскому царю предстояло стать не духовным, а материальным, геополитическим наследником византийских императоров, объединить под своей рукой все православные народы. Так во внешней политике России возник «восточный вопрос».
С XVIII века Россия неизменно участвовала в различных международных антитурецких коалициях. Строились планы отторжения от Османской империи европейских и левантийских территорий и создания там христианских государств под протекторатом тех или иных европейских держав. В ХIХ веке на Турции начали отрабатываться механизмы постепенной десуверенизации, включавшие реализацию принципа «самоопределения», «ограниченный контроль» и международную оккупацию, столь хорошо известные нам теперь по практике США и их союзников в разных частях мира. «Международное сообщество» неоднократно предписывало Турции проведение тех или иных реформ, постоянно вмешиваясь во внутренние дела этого государства. Ни одна европейская держава такого обращения с собой не потерпела бы! В создании подобных механизмов и распространении двойных стандартов в международной политике в XIX столетии самое активное и непосредственное участие принимала Российская империя.
Россия стала главной военной силой, сокрушившей могущество Турции в Европе. После Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Балканский полуостров покрылся сетью независимых национальных государств. Это было торжеством традиционной российской политики в «восточном вопросе», но оно обратилось в её фиаско. Ни одно из освобождённых Россией государств не ориентировалось в своей внешней политике целиком и полностью на Россию. Все они лавировали между разными мировыми центрами силы, преследуя собственные выгоды и постоянно враждуя между собой.
Новые «варварские королевства» уже в 1885 г. вступили в борьбу за передел имперского наследства (болгаро-сербская война). В 1912–1913 гг. разразились подряд две Балканские войны. В ходе первой Турция была почти лишена последних своих владений в Европе. В ходе второй бывшие союзники напали на Болгарию. Россия, поддержавшая антитурецкую коалицию, оказалась не в состоянии быть арбитром для её поссорившихся участников.
Выдающийся русский философ Константин Николаевич Леонтьев (1830–1891), долгое время проработавший русским консулом в балканской части Османской империи, предупреждал ещё в 1875 г.: «Существование Турции… выгодно и нам, и большинству наших единоверцев на Балканах»[17]. Но нет пророка в своём Отечестве… Несложный геополитический анализ позволяет увидеть, что, в случае конфликта России одновременно с Германией и Австро-Венгрией, Турция, пока она обладала крупными владениями в Европе, могла быть самым ценным сухопутным союзником России. Другими словами, если бы Россия не изгнала Турцию из Европы, то Первая мировая война вообще могла бы не начаться. Или началась бы в иной геополитической комбинации, гораздо более благоприятной для России.
События начала XX века наглядно продемонстрировали ненужность векового стремления России «водрузить крест на св. Софии». Об истинном отношении православных «братушек» к России свидетельствует хотя бы то, что при получении в начале 1905 г. известия о взятии Порт-Артура японцами монастырская гора Афон была иллюминована[18] в честь этой победы языческой азиатской страны над православным Русским царством! …Но русское государственное руководство не могло или не хотело преодолеть вековую инерцию. Оно подошло к Первой мировой войне с теми же опровергнутыми жизнью догматическими установками о роли России в «восточном вопросе».
Антиосманская позиция Петербурга побуждала Турцию к сближению с врагами России. Долгое время это была Англия, но в преддверии Первой мировой войны им стала Германия. Осенью 1913 г. в Турцию прибыла большая группа германских военных советников во главе с генералом Лиманом фон Зандерсом, фактически назначенных на высокие посты в турецкой армии. Все эти шаги, хотя и вызывали формальные протесты Петербурга, воспринимались там явно с удовлетворением, так как участие Турции в войне против России позволяло последней захватить Константинополь на «законных» основаниях.
Турецкие правители боялись войны и всячески старались её избежать. Боялись России, которая больше двух веков неизменно била Турцию. 20 июля (2 августа) 1914 года военный министр и фактический правитель Турции Энвер-паша через посла России в Стамбуле М.Н. Гирса направил в Петербург формальное предложение военного союза! Естественно, при условии гарантирования обладания Константинополем и проливами Босфор и Дарданеллы (далее — просто Проливы) за Турцией. Но этих-то гарантий русское правительство не пожелало дать! Это был отказ, недвусмысленно показавший истинные намерения правящих кругов России в отношении Турции. Неудивительно, что уже через два дня был заключён германо-турецкий военный союз. У Энвер-паши просто не осталось иной возможности обеспечить безопасность Турции.
В Петербурге не скрывали ликования по этому поводу. Самыми рьяными вдохновителями захвата Проливов выступали либеральные круги. Особенно витийствовал вождь крупнейшей партии либеральной оппозиции — конституционно-демократической (кадетов) — П.Н. Милюков, которого за это даже прозвали «Милюков-Дарданнельский». Он доказывал, что без обладания Проливами российская экономика задохнётся. Весь последующий XX век показал, что Россия может вполне успешно развиваться и без Проливов, что совсем «не нужен нам берег турецкий». Обладание Проливами было нужно для увеличения прибылей от экспорта зерна и других видов сырья, то есть компрадорской прослойке русской буржуазии.
Монархический историк Русского Зарубежья справедливо писал о чуждости этих целей элиты понятиям народа: «Целей войны народ не знал. Сами «господа», по-видимому, на этот счёт не сговорились. Одни путано «писали в книжку» про какие-то проливы — надо полагать, немецкие. Другие говорили что-то про славян… Какая была связь между всеми этими туманными и непонятными разговорами и необходимостью расставаться с жизнью в сыром полесском окопе — никто не мог себе уяснить»[19].
Турцию, ценой отказа от намерения захватить Проливы, следовало удержать от вступления в войну, дабы не множить и без того немалое число врагов России. Предоставляя же Турции достаточно поводов для враждебности, русская власть, согласно известному афоризму, совершала «больше, чем преступление, — ошибку».
Ничуть, впрочем, не снимая ответственности с российской элиты того времени, справедливости ради нужно отметить и «вклад» наших союзников в провоцирование Турции. Для Франции и особенно Англии тоже казалось более выгодным иметь Турцию в числе открытых врагов. Это позволяло захватить владения Османской империи. Возможно, инцидент с немецкими крейсерами «Гебен» и «Бреслау» даёт ключ к роли союзников в вовлечении Турции в войну.
В августе 1914 г. Германия, желая спасти от уничтожения английским флотом свои названные крейсера, которых начало войны застало в Средиземном море, продала их нейтральной пока Турции. Англичане имели полную возможность перехватить эти корабли на пути в Дарданеллы, однако по неизвестным причинам (на этот счёт высказано немало нелестных для Англии предположений) не сделали этого. Как знать, быть может, не получив эти первоклассные крейсера с опытными немецкими командами, Турция бы всё-таки не решилась напасть на Россию. А так — 16 (29) октября 1914 г. новые «турецкие» корабли без объявления войны бомбардировали русские черноморские порты.
Присоединение Турции к врагам России существенно ухудшало стратегическую обстановку для нашей страны. Последний прямой путь для связи с западными союзниками — через Проливы в Средиземное море — оказался перехвачен. Между тем значение этого пути для военного снабжения России было громадным.
Россия, как показывала практика, не могла воевать без материальной помощи со стороны союзников. Из 60 тысяч пулемётов, состоявших на вооружении Русской армии в 1914–1917 гг., 32 тысячи были произведены за границей. Две трети снарядов, выпущенных русскими артиллеристами по врагу, тоже были иностранного производства[20]. Потребности Русской армии в автомобильном транспорте приходилось удовлетворять почти целиком за счёт внешних поставок, при этом явно недостаточных. Не хватало России и собственных пушек, винтовок, патронов, противогазов, медикаментов, перевязочных материалов.
В силу того, что путь через Проливы оказался перекрыт, транспорты союзников в 1915–1917 гг. шли во Владивосток, в Архангельск, а с 1916 г. ещё и в Мурманск, куда к тому времени была проведена железная дорога. Можно себе представить, какой кружный путь проделывало оружие из западных стран, чтобы достичь русского фронта! А от каждого из этих портов, к тому же, вглубь России вело всего лишь по одной железной дороге. Неудивительно, что и в 1918 г. большая часть грузов, поставленных союзниками, лежала не распакованной в этих портах.
Если бы этот путь оказался открыт, транспорты союзников прибывали бы в Одессу, Николаев, Херсон, Новороссийск, Севастополь, Керчь, Таганрог… Всё это — порты, связанные сетью, а не отдельными ниточками, железных дорог с остальной Россией. От них до фронта — не тысячи, а всего сотни километров. Поставленное союзниками оружие не лежало бы мёртвым грузом, а быстро доставлялось бы к войскам. Нетрудно представить, что это существенно подняло бы как боеспособность, так и дух Русской армии.
Проливы были ключевой стратегической позицией нового Тройственного союза (Германии, Австро-Венгрии и Турции). Но они же становились и самой уязвимой их позицией. Османская империя была важным источником продовольствия и сырья для Германии. Отрезав её, союзники лишили бы Германию возможности пользоваться её богатыми ресурсами. Конечно, это ещё не приводило сразу к поражению австро-германской коалиции. Но её истощение происходило бы быстрее. Силы же России, напротив, истощались бы медленнее.
Своевременное овладение Проливами открывало перед всей Антантой, но прежде всего — перед Россией, ошеломляющие стратегические перспективы. Одной из самых трагических загадок Второй Отечественной войны всегда будет оставаться то, почему эта очевидная истина почти никак не отразилась на ведении Россией военных действий. Ни в чём так явно не проявлялось единство цели и средства, как в овладении Босфором!
Ключ к победе всю войну лежал под стенами Царьграда, но Россия так и не удосужилась поднять его и отпереть им врата победы!
Одна лишь русская дипломатия проявляла активность в этой связи. 7 (20) марта 1915 г. было подписано секретное англо-русское соглашение, по которому Британия признала право России на обладание Проливами по итогам войны. К этому соглашению вскоре присоединилась Франция.
Одной из причин, почему Россия не предприняла усилий по захвату Проливов, выставляется то, что в начале 1915 г. Англия и Франция сами начали Дарданелльскую операцию. После длительных бомбардировок с моря турецких укреплений в Дарданеллах союзники 12 (25) апреля 1915 г. приступили к высадке десанта на Галлиполийский полуостров. Однако за несколько месяцев ожесточённых боёв высадившиеся части захватили лишь крохотный плацдарм шириной в 4 км и глубиной в 5 км. В январе 1916 г. последние десантники из состава австралийско-новозеландского корпуса были эвакуированы.
Россия якобы не помогла своим союзникам высадкой собственного десанта на Босфоре потому, что хотела на будущее приберечь этот приз целиком и только для себя. Такая точка зрения противоречит логике. Конечно, весьма возможно, что русская власть и в этом случае совершала ту ошибку, которая хуже преступления, расценивая выгоды от взятия Константинополя исключительно в плане того, кому он будет принадлежать после войны. Но ведь, помимо того, что был уже заключён соответствующий договор с союзниками, присутствие русских войск на Босфоре стало бы тем реальным фактом, который заставил бы Англию и Францию считаться с русскими интересами в этом районе. Кроме того, такое объяснение игнорирует факт конкретных военных приготовлений России к десантной операции в Проливах.
Весной 1915 г. Николай II повелел готовить десант на берега Босфора. Для этого в районе Одессы формировалась 7-я армия в составе двух корпусов под общим командованием генерала от артиллерии В.Н. Никитина. Однако 19 апреля (2 мая) произошёл прорыв немцами нашего фронта в Галиции. И в результате войска, предназначенные для овладения Царьградом, пришлось использовать для спасения положения на главном фронте. Таково другое объяснение отмены атаки Константинополя.
Если данная версия верна, то Верховный главнокомандующий великий князь совершил преступное стратегическое расточительство, расформировав десантную армию и бросив её по частям латать дыры во фронте. Выгоды от овладения Проливами, как стратегические, так и, особенно, морально-политические, многократно перевесили бы потерю Галиции, Польши и ряда западных губерний. Как справедливо образно выразился по этому поводу наш военный историк, «в апреле 1915 года Россия была поставлена перед дилеммой: Царьград или Дрыщув. И Ставка выбрала Дрыщув»[21].
Наконец, третье объяснение сводится к тому, что Россия всё равно была не в состоянии провести успешную десантную операцию такого рода, в подтверждение чему ссылаются на неудачу Галлиполийской операции союзников. На взгляд автора, аналогии здесь не очень уместны. Турки вплоть до 1918 года успешно сражались против англичан на всех фронтах своей империи, а русскими были постоянно биты. К тому же одновременный удар Русской армии на Босфоре и союзников в Дарданеллах намного повысил бы шансы операции на успех.
Николай II верил как в необходимость, так и в способность Русской армии и Русского флота овладеть Константинополем. Эта вера не была следствием ослепления, как часто необоснованно считают, лозунгом «креста на св. Софии». Она была продиктована пониманием исключительной стратегической важности Проливов для выигрыша войны Россией. Всю войну Николай II настаивал на проведении операции по захвату Проливов. Но с этим своим убеждением он оставался одинок в элите Империи. И весьма вероятно, что причина этого одиночества крылась отнюдь не в стратегических лишь разногласиях царя с большинством своего генералитета. Это вопрос будет подробнее рассматриваться в главе о политическом и стратегическом руководстве последнего русского самодержца.
Если российская элита ставила решение вопроса о захвате Константинополя в зависимость только от того, будет он после войны принадлежать России или нет, то она проявляла непонимание характера ведущейся войны как Отечественной. Ведь в такой войне на первом месте должна стоять защита своего Отечества, а не захват чужих земель. Элита подменяла цель средством. Не победа над Германией должна была стать ключом к обладанию Босфором и Дарданеллами после войны, а взятие их в ходе войны открывало кратчайший путь к конечной победе над Германией…
Военная активность России против Турции проявилась только на Кавказском фронте, где наши войска всю войну постоянно продвигались вперёд, особенно активно в 1916 г. В январе 1917 г. приказом великого князя Николая Николаевича (в это время — наместника на Кавказе) было учреждено… Евфратское казачье войско![22] Отметим этот факт как историко-геополитический курьёз…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.