Как добыть «ключи от ада»?
Сегодня уже вряд ли кому надо доказывать, что, победив во Второй мировой, мы могли погибнуть в пламени более страшной и бесчеловечной войны — атомной.
Такую войну против нас готовили американцы с первых дней обладания ядерным оружием. Уже в сентябре 1945-го в США появилась Директива под названием «Основы формирования военной политики». В ней СССР был назван не союзником, а противником Соединенный Штатов. Этот документ предложили для ознакомления и одобрения членам комитета начальников штабов.
Чудовищно, не правда ли? Всего каких-нибудь пара недель прошло со дня капитуляции Японии, нашего общего врага, а мы уже противники.
Когда это известие, добытое разведкой, дошло до Кремля, даже Сталин, знающий цену американцам, усомнился в достоверности данных разведки. Никому не хотелось верить в подобное. Сейчас, десятилетие спустя кровь стынет в жилах, когда представляешь, что в роли Хиросимы мог оказаться Петербург, а в роли Нагасаки Нижний Новгород или Самара и еще десятки городов и промышленных центров, выбранных американцами в качестве целей для нанесения ядерных ударов.
Однако все это было, было… Это не выдумка, не фантазия. Такие планы разрабатывались и принимались. Сначала уничтожить 20 советских городов, потом 70, в начале 50-х годов — уже 300. Дальше — больше.
Теперь вспоминая о том времени, американцы лишь разводят руками, мол, «холодная война». Для нас, для советских людей она могла стать горячей. Очень горячей. Если бы… не ядерное оружие СССР.
Все дикие планы США под названием «Троян», «Дропшот», СИОП остановила, в конечном итоге, советская атомная бомба, взорванная на Семипалатинском полигоне 29 августа 1949 года.
Что и говорить, это был большой сюрприз для американцев. Они никак не ждали подобного. Еще бы, по всем их расчетам, обескровленные войной Советы могли овладеть ядерным оружием не раньше 1952 года.
В сообщении ТАСС 25 сентября 1949 года в связи с заявлением президента США Трумэна о проведении в СССР атомного взрыва говорилось: «… ТАСС считает необходимым напомнить о том, что еще 6 ноября 1947 года министр иностранный дел СССР В. М. Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что «этого секрета давно уже не существует».
Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия, и он имеет в своем распоряжении это оружие. Научные круги Соединенных Штатов Америки приняли это заявление В. М. Молотова как блеф… Однако они ошиблись…»
Да, собственное ядерное оружие в те годы стало единственным спасением советского народа, единственным гарантом свободы, независимости и выживания нашей страны.
Кто обеспечил свободу, независимость и отстоял право на жизнь?
Разумеется, это руководство страны, несмотря на трудности войны, вовремя запустившее ядерную программу, ученые, инженеры, изобретатели, не покладая рук, работавшие над созданием атомной бомбы. Но была еще третья сила, активно участвующая в советском атомном проекте — разведка Страны Советов. Под разведкой я имею в виду как сотрудников НКГБ, так и ГРУ. Они внесли свой поистине неоценимый вклад в эту программу.
Однако речь пойдет о работе военных разведчиков. Они добились впечатляющих успехов в добывании атомных секретов. Но известно о них значительно меньше, чем о сотрудниках внешней разведки НКГБ, занимающихся этой же проблемой.
А ведь еще в 1944 году академик И. Курчатов в записке народному комиссару химической промышленности СССР М. Первухину давал такое заключение сведениям, добытым военной разведкой:
«Материал представляет собой результат работы большого коллектива специалистов исключительно высокой квалификации…
Материал для нас исключительно ценен…
Материал принесет громадную пользу работам наших научно-исследовательских институтов, занимающихся аналоговой проблемой…
В материале содержится ряд весьма полезных сведений по технологии…»
В другой раз И. Курчатов оценивая, новые документы, поступавшие из Разведуправления, напишет: «Значительная часть материалов является секретным справочником по уран-графитовым котлам. Этот справочник для нас очень ценен, так как в нем суммирована грандиозная по объему работа…»
Академик А. Иоффе, говоря о развединформации по ядерной проблеме, подчеркивает: «Наличие такого совершенного источника информации на много месяцев сокращает объем наших работ и облегчает выбор направлений, освобождает от длительных поисков.»
Такова оценка наших ведущих ученых-атомщиков деятельности военной разведки по программе создания ядерного оружия.
* * *
Теперь возникает естественной вопрос, кто эти люди, добывшие, образно выражаясь, «ключи от ада»? Их совсем немного, как сотрудников ГРУ, так и источников.
Первым хотелось бы назвать полковника Семена Кремера, помощника военного атташе Советского Союза в Великобритании.
Кремер больше известен в стране как отважный комбриг-танкист. На фронтах Великой Отечественной он умело командовал механизированной бригадой, брал с боями Шяуляй и Елгаву. В августе 1944 года удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
После войны полковник Кремер продолжил службу в Вооруженных Силах, стал генералом. Однако период его деятельности в военной разведке долгое время находился над грифом «секретно».
А ведь именно он привлек к сотрудничеству известного ученого — Клауса Фукса, которым гордятся ныне как внешняя, так и военная разведка.
Конечно, все это случилось не в одночасье и талантливый физик-ядерщик из Германии прошел сложный путь, прежде чем встретился с советским военным разведчиком и принял решение работать на Москву. Не последнюю роль в принятии этого решения сыграли и политические взгляды Клауса Фукса. Еще будучи студентом Лейпцигского университета, он стал социалистом, а позднее вступил в коммунистическую партию Германии.
Когда к власти в его родной стране пришел Гитлер, Фукс уехал во Францию, потом перебрался в Великобританию. Здесь он на кафедре у профессора Нэвилла Мотта написал докторскую диссертацию и защитил ее.
Однако у Мотта не оказалось свободного места доцента на кафедре, и Клаус Фукс уехал в Шотландию, к профессору Максу Борну.
Здесь он с головой ушел в науку. Молодому физику и математику предсказывали будущее Нобелевского лауреата. Возможно, так бы и случилось, но началась Вторая мировая война, и иностранцы, представлявшие угрозу королевству, были интернированы. Черчилль убрал их подальше, в лагерь на острове Мэн в Ирландском море.
Через несколько месяцев, летом 1940 года их отправили еще дальше от Британии, в Канаду, в лагерь Шербрук, расположенный недалеко от Квебека.
Прозябание в лагере интернированных оставило горький след в душе Клауса Фукса. В «крысином логове», как звали обитатели свой лагерь, жилось тяжело.
Профессора Борн и Мотт пытались отстоять своего ученика. Но безуспешно.
Только в середине декабря Фукс отправился в обратный путь. Накануне нового 1941 года он оказался в Англии.
Однако вновь возникли прежние проблемы — не было работы, денег, жилья. На этот раз ему помог Юрген Кучински, в прошлом профессор Берлинского университета. Теперь Юрген тоже жил в Британии. Они сошлись во взглядах, подружились. Тогда Кучински и посоветовал Клаусу познакомиться с его друзьями из Советского Союза. На встречу пришел полковник Семен Кремер (оперативный псевдоним Барч).
За спиной у Фукса была борьба с фашистами, бегство во Францию, потом переезд в Англию, бесправное положение, роль неблагонадежного, «крысиное логово» в Шербруке, возвращение и вновь состояние человека талантливого, но никому не нужного. И Клаус согласился подготовить для Барча справку по проблемам использования атомной энергии.
Трудно сказать, как бы сложились их дальнейшие отношения, если бы весной 1941 года Фукс не получил письмо из Бирмингема. Из местного университета ему писал профессор Рудольф Пайерлс. Он тоже был выходцем из Берлина, в свое время учился у Макса Борна, став крупнейшим специалистом в области ядерной физики. Теперь профессор предложил вместе поработать.
Клаус Фукс с радостью согласился и вскоре стал сотрудником лаборатории Пайерлса. А лаборатория занималась проблемами создания атомной бомбы.
Следующая встреча Клауса Фукса с Семеном Кремером состоялась уже после нападения Германии на Советский Союз. И в руках резидентуры военной разведки оказался первый весьма ценный документ.
В Центре радиограмму из Лондона прочли 11 августа 1941 года. И хотя время было крайне напряженное, ответ в Британию ушел на следующий день. Резиденту разведуправления генерал-майору Ивану Склярову предписывалось «принять все необходимые меры для получения материалов по урановой бомбе».
И такие меры, разумеется, были приняты. К осени 1941 года в служебном сейфе уполномоченного ГКО С. Кафтанова накопилось достаточно материала, переданного военной разведкой. Он счел возможным пригласить академика И. Курчатова в Москву, вручить ему папку с документами, и попросил сделать по ним заключение.
Изученные материалы заставили И. Курчатова посмотреть на проблему иными глазами. Академик понял главное: английские физики, собрав в единый кулак лучшие силы, как британцев, так и зарубежных ученых, сделали прорыв в создании атомного оружия.
В докладной записке Председателю Совета Народных Комиссаров СССР академик Курчатов так и написал: «В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки…». И тут же предложил ряд мер, которые помогли бы сократить этот разрыв.
В сущности, эту докладную записку можно считать новым, решающим этапом в создании советского атомного оружия. А толчком к умозаключению Курчатова послужили именно документы Клауса Фукса, добытые полковником Семеном Кремером. И в том его огромная заслуга.
* * *
В дальнейшем судьба Кремера сложилась таким образом, что он покинул разведку. В июле 1941 года полковник написал рапорт начальнику Разведуправления, в котором просил отправить его на фронт.
Что стало причиной столь неожиданного решения? Трудно сказать. В ту пору тысячи офицеров писали подобные рапорта. Есть и иное мнение, якобы у Кремера не сложились отношения с неким энкагэбэшником из Лондонской резидентуры. Вполне возможно. Нередко между разведчиками ГРУ и НКГБ возникали разногласия и трения.
Разведка несомненно потеряла талантливого сотрудника, но действующая армия обрела смелого, грамотного, боевого командира. Хотя по возвращении из Англии ему пришлось немало побороться, чтобы попасть на фронт. По существующей тогда практике вернувшихся из зарубежной командировки на фронт не отправляли.
Семен Кремер послужил некоторое время начальником факультета Военного института иностранных языков и в 1943 году все-таки вырвался в действующую армию. Воевал на разных фронтах — Центральном, Брянском, 3-ем Белорусском, 1-м Прибалтийском. Командовал бригадой, был заместителем командира корпуса.
О его героизме, командирском таланте говорят награды — два ордена Ленина, ордена Отечественной войны I и II степени и, разумеется, высшее отличие — Золотая Звезда Героя Советского Союза.
* * *
После отъезда из Лондона Семена Кремера на связь с Клаусом Фуксом вышла Урсула Кучински, сестра профессора Юргена Кучински.
В начале 1941 года она приехала в Англию из Швейцарии. Урсула Кучински (оперативный псевдоним Соня) к тому времени была опытной разведчицей. Она работала еще с Рихардом Зорге. Теперь установила свой канал связи с Москвой и, таким образом, передавала развединформацию.
Осенью 1942 года Соня встретилась с Клаусом Фуксом. Работа продолжилась.
Целый год до отъезда Фукса в США Урсула Кучински встречалась с своим информатором. Она делала это с присущей ей щепетильностью и точностью, просчитывая все ходы загодя. Соня знала распорядок дня ученого, и потому встречи организовывались в самое удобное для него время, как правило, по выходным дням, за чертой Бирменгема.
Она приезжала в один из близлежащих городков, куда прибывал и Фукс.
Вот как рассказывает об их встречах Виктор Бочкарев, ветеран военной разведки, написавший вместе с Александром Колпакиди книгу под названием «Суперфрау из ГРУ».
«Встречались они в Бэнбери, городке на полпути между Бирменгемом и Оксфордом. Чтобы передать материалы, не надо было много времени…
Часто они встречались в лесу, куда оба приезжали на велосипедах. Фукс обладал фотографической памятью, что очень помогало ему в работе — и не только в физике.
Однажды Урсула решила из любопытства бросить взгляд на передаваемые документы. Мелко написанный текст показался ей похожим на иероглифы, которые она изучала в Китае».
Осознав ценность информации Клауса Фукса, Центр придавал особое значение работе с ним. Резиденту ГРУ в Великобритании генералу Склярову ставится задача организовать работу ученого только с Соней. В свою очередь, Москва отдает приказ Урсуле Кучански заниматься только Фуксом. Что, собственно, она и делала.
За время сотрудничества Клауса Фукса с военной разведкой, то есть в период с 1941 по 1943 год ученый передал много ценных материалов — 116 фотокопий документов, более тысячи листов информации, а так же 5 образцов.
Наверное, так бы продолжалось и дальше, однако в августе 1943 года президент США Рузвельт и премьер-министр Великобритании Черчилль подписали секретное соглашение, по которому усилия ученых двух стран объединялись для скорейшего создания атомной бомбы.
Это решение напрямую повлияло на судьбу Клауса Фукса. Ему предложили участвовать в «Манхэттенском проекте» и вскоре он уехал в США. На последнем свидании Соня передала все рекомендации Центра для установления связи с ним на Американском континенте.
Однако теперь Клаус Фукс, завербованный военной разведкой, стал информатором НКВД. В США его разыскал уже сотрудник внешней разведки ведомства Берии.
Остается добавить, что в доставке материала в резидентуру важную роль сыграл связник Урсулы Кучински, шофер военного атташе, капитан Николай Аптекарь (оперативный псевдоним Сергей).
Не все материалы, полученные от Фукса, удавалось передать по радиосвязи, а Соне невозможно было явиться в атташат. И тогда они встречались, как правило глубокой ночью, на улице, где в условиях войны, не было освещения, в домах опущены шторы.
Аптекарь исполнял свои обязанности добросовестно: на встречи не опаздывал, правила конспирации выполнял точно. Собственно, это от него и требовалось.
Так завершился очередной и очень важный этап деятельности военной разведки и известного ученого-атомщика Клауса Фукса.
* * *
Ровно через два месяца после испытания первой советской атомной бомбы большая группа ученых, инженеров, техников и, конечно, руководящих работников, была удостоена высоких наград Родины. Сразу 33 человека стали Героями Социалистического Труда, несколько сотен — кавалерами орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, Знак Почета.
Заслуженные ордена получили и некоторые разведчики, сотрудники НКВД — В. Барковский, Л. Квасников, А. Феклисов, Н. Сазыкин, А. Яцков.
А что же военные разведчики? Для них в этом указе места не нашлось. Только через полвека после завершения своей работы по атомной проблеме, уже в возрасте 86 лет, за несколько дней до смерти, в больничной палате, получит Золотую Звезду Героя легендарный военный разведчик Ян Черняк.
Поздно пришла к нему награда, но все-таки при жизни. А вот другой сотрудник ГРУ, полковник Артур Адамс станет Героем России уже посмертно.
Эти два человека внесли неоценимый вклад в добывание секретов атомной бомбы. Однако обо всем по порядку. Сначала о Яне Черняке.
К работе в военной разведке его привлекли в далеком 1933 году. Яну было 24 года. Он родился на Буковине, которая тогда ходила в состав Румынии. Отец — чешский еврей, мать — венгерка из Будапешта.
Первая мировая война забрала у него родителей, и Ян воспитывался в детском доме. Закончив школу, Черняк поступает в Высшее техническое училище в Праге. Получив диплом, устраивается на завод, но вскоре остается без работы. Перебивается частными уроками, работает в библиотеке.
Вот тогда на его пути и встречается сотрудник советской военной разведки. Ян соглашается работать на Москву. Только что он может?
Вскоре его призывают на службу в румынскую армию. Вот тут он и проводит свою первую оперативную «спецоперацию» — уговором и подкупом (за пять долларов и коробку конфет) устраивается в школу сержантов, после окончания которой попадает писарем в штаб полка.
Это открывает ему доступ к документам, в том числе и секретным. Разумеется, эти документы вскоре оказываются в руках Разведуправления Красной Армии.
После службы в армии он уезжает из Румынии в Германию. Работу на советскую военную разведку не прекращает. К 1934 году уже руководит самостоятельной разведорганизацией.
Ян Черняк всегда осторожен, собран, никогда не нарушает законы конспирации. Он много работает над расширением своих инженерных знаний.
Он не стремится к высоким должностям, громким званиям. Главное его дело — разведка. И поэтому Черняк работает то коммерческим агентом, то лектором. Так легче было легендировать свой нерегулярный рабочий график.
Однако на связи у этого скромного «коммивояжера» всегда были люди, занимавшие солидные посты в министерских кабинетах — штабной офицер, секретарь министра, руководитель отдела авиационной фирмы.
В 1935-м нежданно-негаданно в руки контрразведки попадает человек, которого в свое время к работе привлек Черняк. Центр, не ожидая развязки, срочно отзывает Яна в Москву. Здесь он проходит разведподготовку под руководством известного чекиста, участника операций «Трест» и «Синдикат» Артура Артузова. В эти годы Артузов был направлен в Разведуправление Красной Армии, занимал должность заместителя начальника.
Черняк совершенствуется в фотографии, изучает шифры, радиодело.
И вот — новая командировка. С ним беседует начальник Разведуправления Ян Берзин. Теперь для него самое важное — организовать добывание информации о Германии, но с территории другой страны.
Прибыв на место, он начинает работу над созданием новой резидентуры. В Центр идут материалы о германской военной технике, оружии, боеприпасах.
С расширением круга ценных агентов углубляется и информация — в Москву поступают материалы, в которых анализируется состояние оборонных отраслей промышленности, объемы производства, запасы стратегического сырья.
Как оценивались эти материалы в Москве?
Судите сами. Сегодня некоторые оценки работ Черняка открыты для печати.
«Присланные вами за последние десять месяцев материалы, — пишет в Разведуправление заместитель председателя Совета по радиолокации при Государственном Комитете обороны инженер-вице-адмирал Аксель Берг, — представляют очень большую ценность для создания радиолокационного вооружения Красной Армии и Военно-Морского флота.
Особая их ценность заключается в том, что они подобраны со знанием дела и дают возможность не только ознакомиться с аппаратурой, но и в ряде случаев изготовить аналогичную, не затрачивая длительного времени и значительных средств на разработку…
Все эти сведения и материалы позволяют нам уверенно выбирать пути технического развития новой и мало нам известной техники радиолокации, обеспечивая нам необходимую для этого перспективу и осведомленность».
Эти строки были написаны в мае 1944 года, а через полгода в Разведуправлении получат еще одно письмо из Совета по радиолокации при ГКО.
«Получил от Вас 475 иностранных письменных материалов и 102 образца аппаратуры. Подбор материалов сделан настолько умело, что не оставляет желать ничего лучшего на будущее.
…Полученные от Вас сведения имеют большое государственное значение. Работу ГРУ за истекший год в данной области следует признать выполненной блестяще».
К этим восторженным словам нечего добавить. Ну разве что сказать — такие оценки приходили в адрес ГРУ (читайте Черняка) не только из Совета по радиолокации.
* * *
И все-таки сдается мне, главное дело разведчика Яна Черняка — атомное дело. А началось оно в 1942 году.
Центр дал команду Черняку прибыть в Великобританию и взять в разработку сотрудника Кавендишской лаборатории Кембриджского университета ученого-физика Аллана Мея.
Кто такой Мей? Ко времени знакомства Черняка с ним, Мей был уже доктором физики, секретарем Национального исполнительного комитета Ассоциации научных работников Великобритании.
Родился он в Британии, закончил Кембриджский университет, занимался научно-исследовательской работой. В 1942 году профессор Холбан предложил Мею совместную работу по программе атомного проекта «Тьюб Эллойз».
Военной разведке было крайне важно завести своего человека среди ученых лаборатории. Мей, как просчитали аналитики ГРУ, мог стать таким человеком. В юности он придерживался левых взглядов, ненавидел фашизм. В 1936 году с группой британских ученых Аллан побывал в Советском Союзе, посетил Ленинград, Харьков, физико-технические вузы, которые расположены в этих городах.
В Ленинграде Мей познакомился и подружился с одним из наших ученых-физиков. Они и в дальнейшем поддерживали связь, обменивались письмами, в том числе и по сугубо научным проблемам.
Наши разведчики попросили советского друга Мея написать письмо в Британию. Послание переправили Черняку.
Так Ян Черняк познакомился с Алланом Меем и убедил его оказать помощь советским физикам в создании атомной бомбы. Их совместная работа продолжалась сравнительно недолго. Судьба распорядилась так, что в январе профессор Холбан со своей группой ученых, в состав которой входил и Мей, убыли в Канаду, в Монреальскую лабораторию. Однако и за этот срок Аллан успел передать Черняку документы по основным направлениям научных работ по ядерной проблеме в Кембридже, чертежи «уранового котла», характеристики установки по разделению изотопов урана и другие ценные материалы.
После отъезда Аллана Мея в Канаду связь с ним прервалась. Только зимой 1945 года Центр дал указание своему резиденту полковнику Заботину (оперативный псевдоним Грант) возобновить связь с ученым-физиком. Это сделать поручили сотруднику резидентуры Павлу Ангелову.
Он разыскал ученого и побывал у него дома. Мей, откровенно говоря, был не в восторге от гостя. В Канаде все обстояло иначе, чем в Великобритании. Контрразведка действовала жестко и эффективно. Ученые секретной Монреальской лаборатории постоянно чувствовали на себе пристальное внимание спецслужб. К канадским контрразведчикам добавлялись агенты из Федерального бюро расследований США. Канада была для них, по сути, вторым домом. Так что ученые-ядерщики находились под двойным прессом спецслужб.
И тем не менее молодому разведчику Ангелову удалось убедить Аллана Мея продолжить работу.
Ученый передавал не только ценную документацию. Когда возникла необходимость и резидентура получила задание добыть образец урана-235, который использовался при создании атомной бомбы, Мей выполнил и эту трудную задачу. А когда Москве стало известно об урановом заводе, который строился в Чок-Ривере, Аллан добился посещения этого предприятия, и вскоре описание его лежало на столе начальника Разведуправления Красной Армии.
Важно было и другое. Мей не только помогал научными, исследовательскими документами, доставал образцы ядерных материалов, он первым сообщил своему куратору из военной разведки об очень важном, политическом решении английского правительства — самостоятельно, без партнерства с американцами, приступить к созданию собственного ядерного оружия. Естественно, это решение держалось в страшнейшем секрете от американцев.
Вскоре в канадскую резидентуру военной разведки пришла радиограмма. Начальник Разведуправления сообщал, что материалы Аллана Мея представляют большую ценность.
Ни Ян Черняк в Великобритании, ни Павел Ангелов в Канаде в своей агентурной работе с ученым-физиком Меем не сделали ни одной ошибки. Однако случилось так, что в сентябре 1945 года из аппарата военного атташе пропал лейтенант Игорь Гузенко. Самое страшное во всей этой ситуации было то, что Гузенко служил шифровальщиком. Вместе с ним пропала его беременная жена и сын.
А вскоре он объявился у канадцев под присмотром спецслужб. Гузенко знал многое, кроме того, перед побегом выкрал и вывез около 30 шифротелеграммм, личные дела нескольких агентов.
Премьер-министр Канады Маккензи Кинг, ознакомившись с этими материалами, срочно вылетел в Лондон, где встретился с руководителем Британского кабинета. Из Лондона он направился в Вашингтон, где сообщил суть дела президенту США Гарри Трумэну.
В Оттаве были арестованы 16 советских военных агентов.
Английские контрразведчики, агенты ФБР бросили все силы на то, чтобы узнать, кто такой Алек (оперативный псевдоним Мея). В одной из телеграмм, выкраденной Гузенко, говорилось, что он связан с атомным проектом.
В марте 1946 года Аллана Мея арестовали. Через два месяца в Лондоне состоялся суд. Он получил 10 лет тюремного заключения. Ученый не выдал никого и не признал себя виновным.
Через 6 лет он вышел на свободу, но в Англии ему не разрешили заниматься исследованиями. Аллан Мей уехал в Гану, где стал профессором физики столичного университета.
* * *
Теперь пришло время рассказать о еще одном Герое России, полковнике ГРУ Артуре Адамсе. Правда, столь высокого звания он был удостоен только через 30 лет после смерти.
Жизнь Артура Адамса — удивительна. Он родился в Швеции, но после смерти отца семья переехала в Россию, на родину матери. Однако вскоре и мать умерла, а маленький Артур попал в приемную семью. Его взял на воспитание друг отца, инженер Винтер.
Приемный отец устроил Артура в школу при минных классах, которые располагались в Кронштадте.
Здесь он приобщился к революционной деятельности.
По окончании школы минного регулировщика Адамса направили на работу в Николаев. Но вскоре за участие в забастовке, его сослали в Олонецкую губернию.
Адамс бежал из ссылки и вернулся Петербург. Однако жить, постоянно скрываясь, было невозможно и Артур уехал в Германию, по рекомендации одного из друзей устроился на фирму «Интернэшнл дженерал электрик». Оттуда его послали в Италию, потом в Аргентину. Там он принял участие в забастовке, был задержан полицией и посажен в плавучую тюрьму. Вскоре пароход с арестантами двинулся в путь. Аргентинские власти выслали забастовщиков в Европу. Однако после долгого и утомительного плавания в Амстердаме плавучую тюрьму не приняли, арестантов на берег не выпустили и отправили обратно через океан.
Но и аргентинским властям не нужны были бунтовщики. Их пересадили в трюм судна береговой охраны. Предстояло новое плавание через океан в Европу.
Ждать пришлось два месяца. Наконец полиция перегрузила арестантов на итальянское судно, которое отплывало в Германию.
Так началось третье путешествие Адамса через океан. Однако ему не суждено было завершиться в Европе. В одном из уругвайских портов Артуру удалось бежать.
Когда обстановка в Аргентине успокоилась, Адамс вернулся в Буэнос-Айрес. Теперь он устроился на работу во флотскую команду, отправляющуюся в США.
Летом 1908 года Артур уже трудился на судостроительной верфи в г. Куинси. Однако вскоре он перебрался в Канаду, где поступил в Торонтский университет, на механический факультет. После окончания учебного заведения Адамс стал дипломированным инженером-механиком.
За время учебы в университете он получил канадское гражданство. Теперь Адамс, инженер, обладающий канадским паспортом, переезжает в США, где устраивается на работу на автомобильный завод Форда.
Поскольку Артур живет в Соединенных Штатах, он призывается на службу в армию, заканчивает офицерские курсы резервистов и становится сначала капитаном, а потом получает майорское звание.
В 1921 году он возвращается в Россию. Его образование, инженерные знания и опыт пришлись очень кстати. Артур Адамс становится директором Московского автомобильного завода АМО.
Позже вся его жизнь будет связана с высокими руководящими должностями в ВСНХ СССР, в Авиатресте, в Главном управлении военной промышленности, на заводе «Большевик».
Перед тем как прийти в разведку, Артур Александрович Адамс занимал пост члена коллегии Главного управления авиационной промышленности, помощника начальника этого же управления. То есть, по нынешним меркам, пост заместителя министра.
Однако в 1935-ом, в возрасте 50 лет, Адамс резко меняет свою жизнь — он становится сотрудником военной разведки.
Его работа в Разведуправлении Красной Армии складывается не просто. В 1937 году управление госбезопасности НКВД выдвигает обвинение о связях с неким Блюгерманом, а также о том, что во время работы в управлении авиационной промышленности он закупал оборудование за границей по завышенным ценам.
Руководству Разведуправления насилу удалось защитить своего сотрудника. Однако в следующем, 1938 году, его все-таки отзывают из-за границы и увольняют из военной разведки. Но через год вновь возвращают в Разведуправление и направляют в Нью-Йорк. Теперь он президент «Технологической лаборатории», авторитетный специалист с хорошими связями.
Зимой 1944 года Ахилл (оперативный псевдоним Адамса) узнает, что один из друзей его агента Эскулапа работает в секретной лаборатории, которая занимается разработкой атомной бомбы.
Будь на месте Адамса другой человек, возможно он и не обратил бы внимание на эту информацию. Ведь в США об этих исследованиях практически никто не знал, да и из Центра недавно пришел приказ: «не отвлекаться по прочим, хотя и соблазнительным возможностям…»
И все-таки Адамс отвлекся. Будучи опытным, высококвалифицированным инженером, он сразу понял важность этого сообщения. Срочно встретился с резидентом военной разведки в Нью-Йорке Павлом Меклишевым и доложил информацию.
На следующий день Центр получил радиограмму от Ахилла: США ведут активные работы по созданию атомной бомбы. Далее Адамс предлагает привлечь к сотрудничеству старого знакомого Эскулапа, ученого-физика Мартина Кэмпа. Тем более что американец уже согласился на первую встречу.
Эта встреча состоялась. А вот чтобы встретиться еще раз, надо было получить разрешение в НКВД. А оттуда ответили, что «Мартин Кэмп является объектом нашей разработки».
В этих условиях Центру ничего не оставалось другого, как запретить встречу и контакты с Кэмпом прекратить.
Однако было поздно. Не дождавшись ответа, Адамс выехал на встречу. Кэмп вручил ему увесистый портфель, попросил утром вернуть. В портфеле оказалось около тысячи листов документов. Все их надо было перефотографировать за одну ночь.
С этой невероятно трудной задачей Ахилл, тем не менее, справился. Утром портфель был возвращен ученому.
«Мой источник, — писал Артур Адамс начальнику Разведуправления, — специалист высокой квалификации. Сначала нужно в срочном порядке, а не в порядке очередности, ознакомиться с посылаемым мною материалом.
Это огромная работа. Это только начало. Я буду несколько раз получать от него материал. В первой оказии 1000 страниц. Материал совершенно секретный».
Документы передали в Комиссариат химической промышленности СССР. Ответ был таков: «По отзыву Народного Комиссариата химической промышленности СССР, все вышеуказанные материалы представляют исключительную ценность».
Следующая встреча Ахилла с Кэмпом была не менее продуктивной. Источник вручил военному разведчику более двух тысяч страниц секретных документов по ядерному проекту. Вместе с материалами были переданы и образцы урана, бериллия и флакон тяжелой воды.
Были еще и последующие встречи — в мае, июне, августе. Кэмп передал еще почти полторы тысячи листов документов. Однако встреча, запланированная на сентябрь, не состоялась. Ученый не вышел в указанное место.
Только через несколько месяцев Артуру Адамсу удалось узнать, что Мартин Кэмп тяжело болен. Его свалил какой-то неизвестный медицине недуг. Судя по всему, это была лучевая болезнь.
В ноябре 1944 года Ахилл попал в поле зрения контрразведки. После встречи на конспиративной квартире с Павлом Меклишевым Адамс заметил за собой слежку. За его автомобилем неотступно следовала какая-то машина. Ахилл понял: за ним ведется наблюдение.
Так повторилось на следующий день, и через день, два, неделю, месяц. Адамс прервал все контакты со своими агентами. Однако жить приходилось в постоянном страхе — арестовать могли в любой момент. Но видимо у фэбээровцев было недостаточно доказательств.
По выводу Ахилла из США Центр совместно с резидентурой разработали целую спецоперацию. Адамсу удалось ускользнуть из-под бдительного ока ФБРовцев.
В 1946 году Артур Александрович Адамс после длительной командировки вернулся в Москву.