Отважные аэронавты

(Окончание. Начапо в №9-11/2012 г., 1/2013 г.)

Геннадий ЧЕРНЕНКО

Катастрофа с капитаном Л. М. Мациевичем 24 сентября 1910 года Зарисовка очевидца

«Спасительный зонт» для авиаторов

Только самые проницательные современники видели в опасных выступлениях братьев Древницких практическую значимость. Большинство же считало их полеты и прыжки с парашютом лишь рискованным зрелищем, акробатическими «кунштюками», щекочущими нервы публики.

Газета «Донская речь» писала о полетах Станислава Древницкого: «Все эти воздушные подъемы с опусканием на парашютах, хождения по канату и другие головоломные номера, сопряженные с опасностью для жизни 'штюкмейстеров', должны быть запрещены».

Ростовской газете вторили «Тамбовские губернские ведомости» в статье о полете Юзефа Древницкого: «Не уподобляется ли подобное зрелище битве гладиаторов в Древнем Риме, бою быков в Испании, осуждаемом всем цивилизованным миром, или нашим кулачным боям».

Так писали многие газеты разных городов. «И то сказать, – рассуждал 'Виленский вестник', – какое практическое или научное значение могут иметь эти полеты на миткалевых монгольфьерах? Ровно никакого. Это, так сказать, абсолютно бесполезный спорт».

Совершенно не представляя ощущений парашютиста в момент прыжка, газетные репортеры пугали, что у него от стремительного падения «останавливается дыхание, теряется сознание», что человек может даже «расстаться с жизнью еще в воздухе». И только изредка прорывались другие мнения, в которых признавалось, что прыжки с парашютом имеют «особый интерес» для безопасности полетов.

Применить парашют на аэростатах было не так уж сложно. Но воздушные шары оказались летательными аппаратами довольно надежными. Поэтому воздухоплаватели летали без парашютов, считая их лишней обузой. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона в 1897 году справедливо утверждал: «В настоящее время парашюты, как спасательное средство, почти вышли из употребления».

В самом начале XX века произошло событие чрезвычайной важности: родилась авиация. Достижения ее росли из года в год. Аэропланы летали все выше, дальше, быстрее. Однако прогресс авиации достигался высокой ценой. Число катастроф быстро увеличивалось.

В 1908 году погиб один человек, американский лейтенант Томас Сельфридж – опытный воздухоплаватель, летевший пассажиром на аэроплане братьев Райт. Машиной управлял Орвилл Райт. В полете обломок разрушившегося пропеллера перебил тросик управления рулем. Аэроплан накренился и упал с высоты 20 метров. Пилот был серьезно ранен, но выжил. А пассажир (сорвавшийся мотор размозжил ему голову) скончался, не приходя в сознание.

Сельфридж стал первой жертвой моторной авиации. В 1909 году разбились трое авиаторов. В 1910 во всем мире – тридцать два. В 1911 – восемьдесят два, а в следующем, 1912 году, – уже сто двадцать восемь пилотов.

В начале 1910 года погиб знаменитый рекордными полетами на скорость французский авиатор Леон Делягранж. Он летел над аэродромом вблизи Бордо. Внезапно левое крыло его моноплана отломилось у самого основания – аэроплан упал и погубил пилота.

Три месяца спустя произошла катастрофа с авиатором Леблоном, соотечественником Делягранжа. Он совершал полет над бухтой в испанском городе Сан-Себастьяне. С берега видели, как аэроплан, подхваченный ветром, круто пошел вниз и упал в море. Леблон погиб.

Но, пожалуй, самой трагической была смерть французского пилота Шарля Вахтера летом 1910 года, на знаменитой «Реймской неделе». Его самолет находился на высоте нескольких сот метров. Вдруг крылья машины отогнулись вверх, затем полностью оторвались. Бескрылый фюзеляж с Вахтером камнем рухнул на землю и превратился в груду обломков.

Гибель не миновала Чарльза Рольса, английского авиатора, который первым перелетел через пролив Ла-Манш из Англии во Францию и обратно. Погиб француз Шавез, совершивший героический перелет через вершины Альп.

«Авиация, – писала 'Петербургская газета', – становится каким- то безжалостным Молохом, который требует все новых и новых человеческих жизней».

Но как ни удивительно, авиаторы мирились с таким положением вещей. Считалось, что риск в авиации неизбежен, и с этим, мол, ничего не поделаешь. Еще в 1909 году петербургский журнал «Библиотека воздухоплавания» опубликовал интервью с видными французскими деятелями авиации. Им был задан один и тот же вопрос: как избежать воздушных катастроф?

«Необходимо иметь тщательно построенный аппарат», – был ответ Дика Фармана (брата известного авиаконструктора). «Мы будем иметь еще много несчастных случаев, потому что они принимают самые разные формы», – заявил Габриэль Вуазен, конструктор и пилот. А Морис Фарман, опытный и смелый авиатор, ответил так: «По моему мнению, важно одно – быть предельно осторожным».

О парашютах ни авиаторы, ни авиаконструкторы почти не вспоминали. А если и вспоминали, то лишь для того, чтобы сказать: парашют в авиации вряд ли применим.

К счастью, по числу воздушных происшествий русские авиаторы «отставали» от зарубежных. Когда в других странах в общей сложности разбились насмерть более двадцати пилотов, в России никто из авиаторов еще не погиб. И вот – авиационная катастрофа на Комендантском поле, первая жертва русской авиации – капитан Лев Мациевич.

Эта трагедия дала повод заговорить о парашютах для летчиков. В «Петербургской газете» была напечатана беседа с председателем комиссии по расследованию причин катастрофы с Мациевичем полковником В.Ф. Найденовым. На вопрос, применим ли парашют к аэропланам, этот видный специалист в области авиации заявил категорически: «Нет, парашют к аэропланам не применим».

Юзеф Древницкий имел на этот счет совсем другое мнение. Уж ему- то были хорошо известны возможности «спасительного зонта». Сотни раз доверял он парашюту свою жизнь, прыгая с аэростата. С появлением авиации, с ростом числа катастроф не мог не задумайся он и над устройством парашюта для летчиков.

По воспоминаниям его близких, Юзеф Маврикиевич не раз обсуждал возникшие у него идеи с авиатором Сергеем Уточкиным. В частности, мысль создать парашют, купол которого укладывался бы в шлем авиатора, «парашют-шляпу». Любопытно отметить, что точно такую же идею вынашивали тогда американский изобретатель Уильмер и наш Котельников. Но идея оказалась нереальной.

В дни, когда тяжелые впечатления от гибели капитана Мациевича были еще очень сильны и отчетливы, газеты обращались к Юзефу Древницкому с просьбой рассказать о его взглядах на авиационный парашют.

В беседе с корреспондентом «Петербургской газеты» он сказал, что еще до гибели Мациевича задумывался над тем, как спастись авиатору в случае смертельно опасной аварии в воздухе. «В этом случае парашют – незаменим)» – с уверенностью заявил он.

Дал Древницкий интервью и газете «Ялтинский вестник». С горечью говорил он о косности руководителей русского воздухоплавания, видевших в прыжках с парашютом лишь одни акробатические упражнения. «Они никак не могут уразуметь, – упрекал аэронавт этих недальновидных деятелей, – что даже при полном завоевании человеком воздушной стихии потребуется спасательный прибор. Таким прибором на будущих воздушных кораблях может быть и будет только парашют».

А во время полетов в Виннице летом 1912 года в газете «Винницкий голос» он опубликовал небольшую статью, в которой снова ратовал за применение в авиации «старого, но вполне испытанного спасательного прибора – парашюта».

В то время еще оставался открытым вопрос: что целесообразнее – спасать при аварии только пилота или вместе с ним всю машину? Уже упомянутый изобретатель Глеб Евгеньевич Котельников разработал авиационный ранцевый парашют. Не отвергая идею индивидуального средства спасения для летчиков, Древницкий, тем не менее, создал проект парашюта для всего самолета. Он назвал его «механическим».

К сожалению, до сих пор не найдены ни чертежи, ни описания этого изобретения. Патента на него Древницкий не взял. Поэтому трудно судить, каким был этот парашют.

Древницкому советовали ехать в Севастополь и там показать свой проект. В Севастополе действовал местный аэроклуб, а кроме того, вблизи города, на реке Каче, создавалась «школа практической авиации» с большим летным полем и аэропланами различных типов. Из Петербурга были откомандированы в качестве инструкторов военные авиаторы, имевшие уже опыт полетов.

Трагическая гибель капитана Мациевича несколько изменила отношение авиационных деятелей к парашюту как спасательному средству. Поэтому надежда Древницкого на внимательное и профессиональное рассмотрение в Севастополе его проекта имела основание В Крыму Юзефу Древницкому уже довелось летать осенью 1899 года, и эти полеты он сом считал «на редкость удачными». С тех пор утекло много воды. 24 октября 1910 года газета «Крымский вестник» сообщила, что в Севастополь прибыл из Петербурга «участник авиационного праздника, известный аэронавт-парашютист Ю.М. Древницкий».

Два дня спустя Юзеф Маврикиевич дал интервью корреспонденту этой газеты. Он говорил, что цель его приезда не только коммерческая – совершить публичные полеты, а более широкая. «Я желаю, – объявил он, – воспользоваться переводом в Севастополь школы авиаторов, чтобы получить возможность продемонстрировать и испытать на деле изобретенный мною «механический» парашют для монопланов «'Блерио», «Антуанетт» и других».

Организация авиационной школы шла полным ходом. Сообщалось, что занятия в ней начнутся 1 ноября 1910 года, что уже прибыли заведующий аэродромом полковник А.З. Макутин, инструктор поручик Е В. Руднев, смелые полеты которого Древницкий видел в Петербурге, а также механики и первые ученики-офицеры.

Древницкий тоже не терял времени зря. Его первый полет был назначен на 31 октября с Приморского бульвара. Но из-за сильного ветра полет пришлось перенести на 4 ноября. И опять непогода помешала подняться в воздух. Это было сделано лишь два дня спустя.

Открытое ветрам место на бульваре оказалось малопригодным для подготовки полета. По этой причине монгольфьер хорошо наполнить не удалось. Высоко подняться он не смог и вскоре начал опускаться над серединой бухты.

Древницкий все же решился на прыжок. Парашют раскрылся не полностью (не хватило высоты), и аэронавт на повышенной скорости упал в море. «Не было подготовлено ни катеров, ни спасательных лодок, – возмущалась газета 'Крымский листок', – и летуну пришлось принять продолжительную холодную ванну, пока на помощь к нему не подошел катер»

В полете аэроплан «Блерио XI»

И это был не самый плохой исход прыжка. «Если бы не вода, – справедливо отметила газета, – то дорого бы обошелся Древницкому этот прыжок».

11 ноября в торжественной обстановке состоялось официальное открытие севастопольской школы авиации. На аэродроме ее начались полеты, с каждым днем все более частые. Особенно замечательным выдалось 14 ноября.

Ранним утром ученики школы под наблюдением инструкторов начали тренировки. Целый день с курсантами летал Михаил Ефимов.

И в этот же день, снова с Приморского бульвара, поднялся в воздух Юзеф Древницкий. Полет завершился прыжком с очень красивым спуском и приземлением чуть ли не в самом центре взлетной площадки.

«Коммерческая» цель приезда Древницкого в Севастополь была достигнута. Но куда больше его радовало, что проект «механического» парашюта был рассмотрен в авиационной школе, признан интересным и значимым, а Севастопольский аэроклуб принял постановление, в котором авиаторам капитану Комарову и лейтенанту Дорожинскому поручалось подвергнуть «аппарат-парашют» Древницкого испытаниям. Особенно важными являлись заключительные слова постановления: «Если аппарат-парашют окажется действительно отвечающим своему назначению, то применить его к аэроплану аэроклуба Блерио XIV.

Подверглось ли изобретение Юзефа Древницкого испытаниям и каким образом они проводились? А если подверглось, то оправдал ли парашют возложенные на него надежды? Никаких документов об этом пока не найдено. Во всяком случае, практического применения в авиации парашют Древницкого не получил.

В конце ноября аэронавт покинул Севастополь. Два полета он совершил в Евпатории, еще один – в Симферополе, а в середине декабря прибыл в Ялту.

«Наконец-то ялтинцам удастся увидеть летающего человека», – писал корреспондент газеты «Русская Ривьера». Первый полет Древницкого состоялся 19 декабря из Городского сада. Шар взвился под звуки оркестра. Аэронавт, держась одной рукой за кольцо со стропами, другой бросал вниз листовки с рекламой торговой фирмы.

К слову сказать, ему и раньше приходилось таким же образом рекламировать для заработка то пьесу местного драматурга, то эстрадную певицу, то какое-нибудь вино. Иногда он сбрасывал листовки с объявлением о своем очередном полете.

В Ялте Юзеф Маврикиевич задержался надолго. Продолжению полетов мешала скверная, ненастная погода с ветром и даже снежной метелью. Второй раз удалось подняться только уже в новом, 1911 году, в начале января.

Послушный купол

Древницкие, поднимаясь из городских садов, с ипподромов или велотреков, не могли улетать далеко за город, поскольку «платные» зрители не увидели бы самый интересный и драматический момент: прыжок с парашютом. Поэтому прыгать приходилось прямо над городом – улицами, домами, дворами. Случалось опускаться в море (в приморских городах), реки и озера. Прыгая в Дудергофе, под Петербургом, Юзеф Древницкий приводнился в большом озере и увяз ногами в илистом дне. Он утонул бы, не подоспей вовремя помощь. В Екатеринославе во время необычайно широкого разлива Днепра Древницкий вместе с шаром опустился на середине реки. К несчастью, на нем не было спасательного пояса. Спас аэронавта монгольфьер, послуживший ему своеобразным поплавком. Но чаще всего доводилось «приземляться» на крыши домов, а то и высоких зданий, рискуя быть стащенным на землю раскрытым парашютом. Бывали посадки во дворах, в огородах, на деревья, электрические провода и даже на кладбища. В Баку Юзеф Древницкий опустился на крышу железнодорожного вокзала. В Казани – приземлился на территории военного штаба. В Харькове – во дворе Института благородных девиц, а в Нижнем Новгороде угодил прямо на печную трубу. Иногда это выглядело комично. Например, как- то в Риге парашют опустил Юзефа Древницкого на крышу высокого дома. Хозяин его куда-то отлучился, и аэронавту пришлось бы долго сидеть на крыше, не проезжай мимо сам рижский полицмейстер, действительный статский советник Нилендер. Видя, в каком затруднительном положении находится аэронавт, он распорядился открыть чердачное окно, и только тогда Древницкий благополучно спустился вниз.

Нередко такие «приземления» заканчивались ушибами, ранениями, а то и переломами. Подобный случай произошел после полета Станислава Древницкого в Вильне, весной 1894 года.

Оболочка его нового шара, еще не пропитавшаяся сажей, сильно пропускала нагретый воздух. Монгольфьер смог подняться на высоту двух-трех десятков метров, не больше, и, быстро теряя подъемную силу, начал снижаться. Он опустился на трехэтажный дом. Древницкий успел вовремя соскочить с трапеции, однако при падении на крышу сильно поранил себе лицо и руки.

Нечто подобное, только со счастливым финалом, произошло с Юзефом Древницким в Тамбове в 1895 году. На высоте двухсот метров его монгольфьер лопнул и с большой скоростью пошел вниз. «Я не мог отцепить парашют от падающего шара, и мне оставалось разбиться вдребезги, – рассказывал Юзеф Маврикиевич корреспонденту газеты. – Но случилось так, что, упав на дом, шар оказался по одну сторону крыши, а я – повис по другую, причем, на удивление всех, совершенно невредимый».

Но, пожалуй, самые большие неприятности происходили, когда волею случая аэронавты опускались на крестьянские поля с посевами. Это была беда! Вот только один пример.

Летом 1909 года в Казани Юзеф Древницкий поднялся из Панаевского сада. Монгольфьер, колыхаясь в воздухе, набрал высоту, и тысячи зрителей с волнением ждали той устрашающей секунды, когда аэронавт оторвется от шара и стремглав понесется вниз.

Однако прыжок не состоялся. Из- за неполадок с парашютом отделиться от шара не удалось. Монгольфьер, постепенно остывая, начал опускаться и приземлился вместе с воздухоплавателем у деревни Ометьево, в окрестностях Казани, на поле, засеянном гречихой.

Набежавшая толпа крестьян потребовала за потраву посевов огромную сумму в тысячу рублей, а при несогласии угрожала применить силу.

Напрасны были доводы Древницкого, что повреждения незначительны, помято не более сажени. Крестьяне отказывались отдать шар, продолжая угрожать расправой. В течение спора собралось еще больше народа, и тогда гречиха оказалась в самом деле сильно потоптана.

Только с помощью полиции шар удалось отобрать, а хозяина посевов уговорить на возмещение в размере пяти рублей вместо тысячи.

После рассказанного становится понятным желание Юзефа Древницкого сделать парашют управляемым, способным по воле парашютиста двигаться в нужном направлении, к удобному и безопасному месту посадки.

Впрочем, приобретя опыт прыжков, Древницкий пытался управлять даже своим обычным парашютом и, как отмечали очевидцы, действительно «лавировал им». Однажды, прыгая в Казани, он оказался над огромным озером Кабан. Не желая принимать холодную ванну, и к тому же не имея спасательного пояса, Древницкий, как писала газета, «движением рук и корпуса отклонил парашют» и сумел опуститься на суше. Однако он мечтал о еще большей управляемости, а для этого требовался парашют особого устройства.

О том, что такой парашют им создан, Древницкий объявил весной 1911 года. И тогда же в Тифлисе он совершил свой первый прыжок с управляемым парашютом.

Конструкцию его Юзеф Маврикиевич совершенствовал несколько лет. Закончил он эту работу к осени 1913 года и в тот же год в причерноморских городах продемонстрировал прыжки с усовершенствованным управляемым парашютом.

О его полете в Новороссийске 1 декабря газета «Черноморский край» писала: «Управляемый парашют – изобретение Ю.М.Древницкого – является последней технической новостью в деле воздухоплавания. До сего времени парашютисты с момента отделения от шара предоставляли себя на волю ветра и не могли опуститься там, где хотели бы.

Изобретение г. Древницкого позволяет парашюту двигаться против ветра по всем желаемым направлениям и опускаться в заранее избранном месте. Оно одобрено Всероссийским аэроклубом. Принцип его работы крайне интересен».

После полета в Баку Древницкий, рассказывая зрителям об устройстве своего «послушного» парашюта, заметил, что он нужен не только воздухоплавателям, но в будущем окажется необходимым и авиаторам.

Подробного описания этого парашюта, тем более чертежей, к сожалению, не найдено, и пока можно лишь строить догадки о его конструкции. Конечно, при спуске надо было воздействовать на купол. Сам Древницкий говорил: «Моим парашютом можно править в воздухе, как парусом на лодке». Быть может, он додумался даже до купола, создававшего реактивную силу, как это происходит в современных парашютах.

Последние полеты

В Москву летом 1911 года Юзеф Древницкий приехал с юга после очень успешных полетов в курортных городах Пятигорске и Кисловодске, а до того – в Баку, Тифлисе и Владикавказе. Но в Белокаменной зыбкое «воздухоплавательное» счастье изменило ему.

Нет, сначала все обстояло совсем неплохо. Древницкий получил несколько предложений от владельцев увеселительных садов. Он остановился на «Фантазии», саде, расположенном в Петровско-Разумовском, дачной местности в окрестностях Москвы. Оттуда 14 августа и состоялся первый полет, завершившийся для Древницкого огромной потерей.

Аэронавт поднялся на высоту четырехсот метров и опустился с парашютом здесь же, в Петровском парке. Монгольфьер, не истративший еще до конца свою подъемную силу, подгоняемый ветром, полетел дальше, в сторону Дмитровского шоссе, и упал в поле, в нескольких верстах от Москвы.

Был воскресный день. Жители соседней деревни, многие из которых были навеселе, увидев неожиданно свалившийся с неба шар, набросились на него. «Моментально собралась толпа, и тут же началось зрелище, вполне достойное Алеутских островов, – описывал эту дикую расправу корреспондент московской газеты «Русское слово».

– Шар был разорван в клочки. Управляющий Древницкого застал на месте самое неприглядное веселье: прыгали, смеялись и с каким-то торжеством драли на части тысячи аршин материи. Просто веселились. И затем разбежались по лесу, унося с собой куски полотна.

Несчастный аэронавт потерял все свое состояние, а вместе с ним и всю свою "трудоспособность". Работать без шара он уже не может. В Москве у г. Древницкого было заключено несколько контрактов. Здесь он надеялся заработать на постройку своего аэропланного предохранителя от падений. И вот теперь эти надежды растащены по кускам. Нет и виновных, не с кого спрашивать, как будто и в самом деле весь этот «свободный полет» состоялся на Алеутских островах».

Такое варварство Юзефу Древницкому было знакомо. Его шар, случалось, рвали и раньше. Но в этот раз это выглядело особенно дико. И хотя потеря была очень большой, руки он не опустил. Из остатков оболочки и прикупленного материала, наняв нескольких швей, начал спешно изготавливать новый шар. Работая почти круглосуточно на шести машинках, удалось справиться с этим за считанные дни.

Уже через неделю после происшествия с шаром Древницкий смог опять совершить полет, но уже в другом месте, из сада при Алексеевском народном доме в Грузинах. Он радовался, что снова имеет шар и может продолжать полеты. Однако радость его оказалась недолгой.

На время Древницкий уехал в Торжок. Там но 31 августа было назначено его выступление. И все повторилось почти точь-в-точь, как под Москвой. Древницкий благополучно опустился с парашютом, а монгольфьер упал в районе деревни Выгуково. Вслед за шаром помчались два стражника и служащие Древницкого, словно ожидая очередного варварства. Так и случилось: толпа крестьян рвала оболочку. «Стражники хотели забрать хотя бы остатки шара, – писала газета, – но грозная толпа с вилами и косами прогнала их».

Ночью в деревню был отправлен целый отряд стражей порядка во главе с урядником. Они произвели в избах крестьян повальный обыск. «И почти в каждой избе, – сообщала «Московская газета», – были найдены куски злополучного шара. Деревня привлекается к уголовной ответственности».

«Грех попутал, – оправдывались крестьяне, – полотно уж больно хорошее». Стоимость шара определили в тысячу пятьдесят рублей. «Аэронавт окончательно разорен», – сочувственно писала газета.

Но «выбить из седла» отважного воздухоплавателя оказалось не так-то легко. Наверное, пришлось опять залезть в долги, потуже затянуть пояс, чтобы снова выйти из тяжелого положения. Это тем более было необходимо, поскольку Юзеф Маврикиевич собирался принять участие в предстоящих состязаниях авиаторов, в так называемой «второй авиационной неделе». Ее устраивало Московское общество воздухоплавания.

«Авиационная неделя» началась в воскресенье, 11 сентября, на Ходынском поле. В этот день Тверская улица уже с утра была забита экипажами. Трамваи уходили переполненными. Казалось, что «вся Москва» решила отправиться на полеты. «У извозчиков – бенефис, – писала газета «Московская весть». – Заламывают такие цены, что доже у плешивых волосы становятся дыбом».

Столь большой интерес к «неделе» был оправданным. В качестве участников ее записались известные авиаторы: братья Михаил и Тимофей Ефимовы, Адам Габер- Влынский, Борис Россинский и другие. Их имена уже были на слуху.

Программа состязаний тоже привлекала: полеты на высоту, продолжительность и скорость, эволюции в воздухе, планирующие спуски, погоня за аэростатом и даже «диверсия» с аэроплана, когда требовалось совершить посадку у «порохового склада», взорвать его и успеть улететь до захвата авиаторов казаками, мчавшимися к месту «диверсии» во весь опор.

Предусматривались также прыжки с парашютом. Совершать их должен был, конечно же, Юзеф Древницкий, который тут, как и на Всероссийском празднике воздухоплавания в Петербурге, был единственным парашютистом.

Первый день «недели» прошел удачно, но без участия Древницкого. Второй день состоялся 13 сентября. Погода резко ухудшилась. Моросил дождь, похолодало. Зрителей на трибунах значительно поубавилось. Но едва небо чуть прояснилось, полеты начались.

Юзеф Древницкий тоже приступил к наполнению шара, но из-за ветра подняться ему не удалось. И лишь на третий день «авиационной недели», 18 сентября, несмотря на холод и облачное небо, Древницкий решил лететь во что бы то ни стало.

Шар наполнялся необычно долго (мешал холод), так что выпустить его удалось лишь к вечеру. Что произошло потом, так и осталось до конца не выясненным.

На высоте трех-четырех метров аэронавт оторвался от шара (возможно, он сделал это намеренно, заметив какие-то неполадки с монгольфьером) и вместе с нераскрытым парашютом, как писала газета, «всей тяжестью тела грохнулся об землю, ударившись еще и головой о столб». Дымящий и быстро терявший форму шар понесся низко над землей и бесформенной массой упал у самых ворот аэродрома.

Люди, находившиеся на летном поле, бросились к упавшему аэронавту, но тот быстро вскочил на ноги. «Ну, что там… Разве это со мной в первый раз1», – успокаивал он окруживших его. Действительно, воздухоплаватель был в порядке и даже не получил травм. Судьба снова пожелала сохранить его.

Третий день «недели» стал последним. По причине непогоды состязания были объявлены закрытыми. Самый большой приз – около пятисот рублей – завоевал авиатор Адам Габер-Влынский, позже прославившийся своими рекордами и «мертвыми петлями». Неудачный полет Юзефу Древницкому был засчитан, и как участник авиационной недели он получил сто рублей.

Древницкий оставался в Москве до первых чисел октября, успев совершить еще два публичных полета, а затем отправился на юг, в теплые края.

Авиационная неделя в Москве

Участник Московской авиационной недели, мастер «фигурных полетов» Адам Гобер-Влынский

Снова в Петербурге

Снова приехать в Петербург Юзефу Древницкому удалось лишь весной 1912 года. В этот огромный город он прибыл после того, как побывал в маленьких городах западного края России – Бердичеве и Житомире, где его полеты собирали тысячные толпы.

Сразу после приезда Древницкого столичные газеты сообщили, что полеты его будут совершаться с территории Зоологического сада, куда «известный пилот» приглашен дирекцией «на несколько гастролей», и что первый полет состоится 24 мая.

Столичный Зоосад был основан на Петербургской стороне в 1865 году супругами Юлиусом и Софьей Гебгардт. При следующем владельце сада Э.А. Росте коллекция животных насчитывала более тысячи различных видов. Чтобы увеличить доходы, в саду была сооружена большая эстрада для оркестра, устраивались цирковые представления, концерты, красочные феерии.

В 1912 году новым хозяином петербургского Зоосада стал драматический артист и театральный антрепренер Семен Никодимович Новиков. В то время Зоосад переживал серьезный кризис. Доходы его падали. И вот для привлечения в сад публики у Новикова возникла мысль пригласить на полеты аэронавта- парашютиста Юзефа Древницкого.

Они познакомились в 1910 году в Ялте, когда Древницкий совершал там полеты, а С.И. Новиков возглавлял ялтинский городской театр. И как уже говорилось, аэронавт, «простаивая» из-за ненастной погоды, даже принял участие в одном из спектаклей этого театра. Подготовить место для взлета в Зоологическом саду к объявленному сроку не успели. Полет Древницкого состоялся двумя днями позже, 26 мая, и не на шутку обеспокоил многих жителей столицы.

На следующий день после полета «Петербургская газета» так описывала это событие: «Несколько тревожных минут пережили вчера петербуржцы, сделавшиеся свидетелями стремительного падения человека с высоты нескольких сот метров. Около десяти часов вечера высоко над Петропавловской крепостью летел воздушный шар. Вдруг, как всем показалось, от шара отделилась гондола и стремглав полетела вниз.

Крики ужаса вырвались из груди наблюдавших за полетом. 'Несчастье! Катастрофа! – раздались крики. – С шара упал человек!'. Со всех сторон народ кинулся к месту предполагаемого падения. Велико было, однако, удивление всех, когда на крыше одного из домов по Пушкарской улице они увидели… живого г. Древницкого, совершившего свой первый полет с увеселительной целью из Зоологического сада и спустившегося с парашютом». Удивительно» что этот полет и прыжок всполошил не только обывателей, но и военных аэронавтов. Кто-то из встревоженных петербуржцев позвонил в Учебный воздухоплавательный парк на Волковом поле и сообщил о катастрофе воздушного шара, пролетавшего над центром Петербурга, и гибели находившихся на нем людей, якобы упавших с большой высоты.

Недоразумение скоро выяснилось, катастрофа, конечно, оказалась мнимой. Но второй полет Древницкого, состоявшийся 27 мая (то есть на следующий день после первого), и вправду едва не закончился трагедией.

При подъеме шара из Зоосада аэронавт попал ногами в электрические провода, тянувшиеся невдалеке от взлетной площадки. При этом стропы парашюта закрутились. Не раскрутив их, покидать шар было нельзя: парашют мог не раскрыться.

К счастью, Древницкому во время полета удалось, как писала газета, «распутать веревки», совершить прыжок и благополучно опуститься на Троицкой площади, по соседству с Невой и Петропавловской крепостью. Монгольфьер после прыжка Древницкого далеко не улетел. Оболочка его, обогнав аэронавта, упала здесь же, на Троицкой.

Интересно отметить, что почти одновременно с Юзефом Древницким в столицу, тоже на полеты, приехал авиатор Сергей Уточкин. Слава его, «короля воздуха», уже начала меркнуть. Выступления Уточкина в Питере оказались неудачными, а при попытке взлететь с Невы авиатор столкнулся с лодкой и едва не утопил свой «Фарман», снабженный вместо колес поплавками.

Юзеф Маврикиевич дружил с Уточкиным и, безусловно, знал о неудачах некогда успешного авиатора. Невезение преследовало и самого Древницкого. Следующий его полет был назначен на 29 мая. Газеты объявили, что на этот раз аэронавт поднимется значительно выше, чем раньше, – на высоту не менее тысячи метров. Намерение это, однако, не осуществилось. Городская администрация, узнав о воздушном приключении Древницкого 27 мая – столкновении с электрическими проводами запретила полеты с территории Зоосада. Пришлось Древницкому искать другое место для взлета, за пределами города.

Такое место ему удалось найти в дачном поселке Озерки на северо-западной окраине Петербурга, в живописном районе Суздальских озер. В летнее время там жили высокопоставленные чиновники, предприниматели, деятели культуры, известные ученые.

Древницкий со своим шаром обосновался в саду при озерковском театре С.В. Брагина. Полет был объявлен на 7 июня. Как назло, этот день выдался дождливым и ветреным. Наполнение монгольфьера в такую погоду всегда затягивалось. Только чуть ли не к полуночи (благо, была пора белых ночей) удалось закончить эту трудоемкую процедуру.

Никто уже не верил, что аэронавт так поздно и в непогоду рискнет подняться в воздух. Но Древницкий отменять полет не стал и отдал команду пустить шар. Мокрый, отяжелевший монгольфьер подняться на безопасную для прыжка высоту не смог. Оказавшись над Нижним, самым большим, озером, шар как бы застыл в воздухе, а затем быстро пошел вниз.

Стало очевидным, что приводнение неизбежно. Боясь оказаться в воде под шаром, Древницкий на высоте нескольких метров отцепил парашют и упал в озеро, подняв целый фонтан брызг. «Еще миг, – писала петербургская газета 'Вечернее время', – и аэронавт ушел под воду».

На помощь Древницкому поспешила спасательная лодка, дежурившая на озере. Мокрого и едва не захлебнувшегося воздухоплавателя доставили в ближайший ресторан, где он отогрелся и отдохнул.

Больше в Петербурге Юзеф Древницкий в воздух не поднимался. Из столицы он снова уехал в западный край. Летал в Виннице и Каменец-Подольске. Затем отправился на Волгу – в Казань и Самару, а осенью через Оренбург (где 7 октября состоялся его полет) – в Среднюю Азию.

Авария с Юзефом Древницким в Озерках 7 июня 1912 года. Рисунок из газеты «Петербургский листок»

В небе Туркестана

В каких только городах – больших и малых – ни летал Юзеф Древницкий. Но все это в европейской части России. В Средней Азии летать ему еще не доводилось. Впервые в Ташкент он прибыл в середине октября 1912 года. Ташкентцы уже видели летающих людей, российских авиаторов Михаила Кампо-Сципио и Александра Васильева, демонстрировавших здесь полеты на аэропланах весной 1911 года. Васильев вскоре прославился как победитель труднейшего перелета Петербург – Москва. Из девяти претендентов на победу только ему одному более чем за сутки, с промежуточными посадками удалось преодолеть этот путь.

Незадолго до приезда Древницкого в Ташкенте было создано Туркестанское общество воздухоплавания, планировавшее открыть местную школу для подготовки авиаторов. Одним словом, авиация проникла уже и сюда, на окраину России. Другое дело, невиданное в Ташкенте зрелище – полет на монгольфьере и прыжок с парашютом.

Полет Юзефа Древницкого был назначен на 28 октября с бывшего скакового поля, превращенного в аэродром Общества воздухоплавания- «На аэропланах у нас уже летали, – писала газета "Туркестанский курьер". – Подъем на аэростате – это уже новость для ташкентской публики».

И в назначенный день, он был воскресным, ташкентцы потянулись на окраину города, чтобы увидеть «прыжок с неба» отважного аэронавта. На аэродром прибыл даже сам туркестанский военный губернатор, командующий войсками округа, генерал от кавалерии А.В. Самсонов, а с ним – и все «высшие начальствующие лица».

День спустя «Туркестанский курьер» писал о полете Юзефа Древницкого: «Под шумные аплодисменты многочисленной публики шар плавно поднялся ввысь, почти вертикально, унося смелого воздухоплавателя. Полет представлял собой очень красивое зрелище и произвел сильное впечатление. Шумными криками "браво!' и несмолкающими рукоплесканиями г. Древницкий был встречен публикой, хлынувшей волной к месту спуска».

Во время пребывания Древницкого в Ташкенте, здесь открылась первая в Туркестане авиационная школа. Понятно, что торжество по этому историческому событию не могло пройти без показательных полетов, тем более, что в Ташкенте уже появился свой первый авиатор, бывший авиамеханик Шидловский. В тот праздничный день он летал на «Фармане» с офицерами, беря их в полет по одному в порядке очереди.

Возможно, что тогда впервые поднялся на аэроплане в качестве пассажира и Юзеф Древницкий. Это было 4 ноября, а девять дней спустя он стал очевидцем тяжелой аварии с Шидловским. Во время полета с пассажиром у аэроплана разрушился пропеллер. Авиатор попытался совершить посадку планирующим спуском, но «Фарман» упал и, как писали газеты, «разбился вдребезги». Пассажир чудом отделался лишь испугом, а пилота подняли без чувств с переломами ноги и ранами на голове.

Смелые полеты Древницкого понравились ташкентцам. Высказывались пожелания, чтобы он совершил в Ташкенте еще один полет, причем поднялся бы в воздух не с аэродрома, далеко расположенного, а из городского сада. Но аэронавта уже ждали в Скобелеве, как стала называться Фергана, переименованная в честь знаменитого генерала М.Д. Скобелева.

В этом небольшом городе Древницкий задержался тоже лишь на один полет. Вынуждаемый непогодой, он перебрался южнее, в Асхабад (ныне Ашхабад) и здесь встретил новый, 1913 год.

Первый полет в Асхабаде был объявлен на 6 января, но капризная среднеазиатская зима распорядилась по-своему. Задул холодный ветер, зарядили дожди. Древницкий уже начал сожалеть, что поехал в этот далекий, незнакомый край. Полет пришлось перенести на 20 января, надеясь на улучшение погоды. Чтобы привлечь будущих зрителей, было обещано заснять их кинематографическим аппаратом и затем показать эту киноленту в местном цирке.

Увы, в ночь на 20 января выпал обильный снег. «Не везет летчику- парашютисту Древницкому, – сочувствовала аэронавту газета 'Асхабад'. – Назначенный на 20 января полет, как и в первый раз, вследствие неблагоприятной погоды, не состоялся. Если так будет и дальше, то не позавидуешь положению Древницкого».

Следовало набираться терпения и ждать. Это состояние неопределенности, неясности за много лет воздухоплавательной жизни стало для Древницкого привычным. Успехи его полетов зависели от множества причин: капризов погоды, технических неполадок, поведения толпы, самодурства местных властей и прочего, и прочего…

Наконец, и Древницкому, казалось, улыбнулась природа: день 3 февраля выдался теплым и тихим. Но стоило лишь начать наполнение шара, как, откуда ни возьмись, налетел сильный ветер, и, скрепя сердце, пришлось отменять полет. Вот она, воздухоплавательная доля!

Но не могла же непогода длиться вечно, и Древницкому в конце концов удалось-таки в Асхабаде подняться в воздух. Это произошло 17 февраля в удивительный, словно по заказу, ясный, солнечный, без малейшего ветерка, день. «Нельзя сказать, что это досталось Древницкому легко, – рассуждала газета 'Асхабад'. – Топько подумать – семь неудачных покушений на полет, неудачных не по его вине, а – стихии».

Зрителей, уже заждавшихся полета, собралось много. Они плотно окружили взлетную площадку и, напирая все больше и больше, вот- вот могли смять солдат, державших готовый к полету монгольфьер. Видя это, Древницкий скомандовал: «Пустить шар!». Монгольфьер вместе с воздухоплавателем броском вырвался из живого кольца и через считанные секунды был уже далеко, далеко вверху…

Полет удался. Древницкий приземлился с парашютом во дворе начальника Закаспийской области. Генерал радушно встретил неожиданного гостя, опустившегося с неба, и поздравил с удачным завершением полета.

Толпа, не верившая, что Древницкий, наконец, в самом деле полетит (ведь сколько раз бывали отмены!), на руках отнесла отважного летуна до экипажа. «Уж так всегда, – заметила газета, – безумству храбрых поем мы песню».

В конце февраля Юзеф Маврикиевич покинул Асхабад. Известно, что он совершил еще полет в Катта-Кургане – городке, расположенном в семидесяти километрах от Самарканда. Возможно, по пути выступал и в других среднеазиатских городах.

Его надежды на Туркестан не оправдались. Древницкий приехал в этот край без лишнего гроша в кармане, таким же и уехал. В середине мая 1913 года он уже летал в Ростове-на-Дону.

Роковой «Бенефис»

«Едет Древницкий! Едет Древницкий!». Это краткое объявление появилось в «Нижегородском листке» в начале августа 1913 года. Афишки с тем же лаконичным извещением были расклеены по всему Нижнему Новгороду. По поводу лаконичности газета «Нижегородец» иронизировала: «Он просто – Древницкий. Сказать "знаменитый Древницкий" так же смешно, как написать "более или менее известный в провинции писатель Н.В. Гоголь". Гоголь даже без имени – Гоголь. И Древницкий – тоже».

Но ирония – иронией, а краткого извещения, и в самом деле, было вполне достаточно. Юзефа Древницкого здесь, как и в других волжских городах, хорошо знали по прежним полетам.

Надо сказать, что первый полет 15 августа закончился не совсем удачно. Уже в воздухе «заел» механизм – замок (он был изготовлен фирмой «Катык»), прикреплявший купол парашюта к шару, и Древницкий был вынужден опуститься вместе с монгольфьером среди могильных плит и крестов Канавинского кладбища.

Второй полет состоялся 16 августа, и снова неудача, причем более неприятная, чем в первый раз: монгольфьер не смог набрать нужной высоты и свалился на деревья вместе с аэронавтом, даже не вылетев за пределы Лубянского сада.

Только в третьем полете пришел успех. Древницкий продержался в воздухе шесть минут и совершил прыжок с высоты более тысячи метров. Эффектным был и четвертый полет 20 августа, когда отважный аэронавт, оставив шар на большой высоте, камнем пролетел половину расстояния до земли!

В пятом полете при спуске парашют так сильно бросало из стороны в сторону, что стало страшно за жизнь аэронавта. «Большая смелость нужна, – произнес кто-то из зрителей, глядя, как раскачивается парашют, – того и гляди со смертью встретишься».

На 27 августа было назначено прощальное, «бенефисное», выступление Древницкого. Погода с порывистым ветром спокойного полета не обещала. Шар наполнялся медленно и плохо. «Публика уже начала сомневаться в возможности полета, – писала газета "Волгарь". – В толпе были слышны иронические замечания. Это нервировало пилота».

Солдаты, прильнув к земле, постепенно суживали нижнее отверстие монгольфьера. Долгое наполнение в конце концов завершилось, и тридцать солдат, подняв шар на высоту двух метров от земли, ждали последней команды.

А зрители по-прежнему шумели и подшучивали. Возможно, поэтому Древницкий поспешил и, не оценив силу ветра, подал команду: «Пустить шар!». Все, что произошло вслед за этим, запомнилось очевидцам как настоящий кошмар.

Резкий порыв ветра бросил шар на телеграфные провода, протянутые в несколько рядов около садового театра. На мгновение шар остановился. Было видно, как он с неимоверной силой тянет за собой аэронавта, застрявшего в проводах. Затем монгольфьер оторвался и улетел вместе с парашютом, а Древницкий, отброшенный на крышу театра, скатился с нее и упал на землю. Встать сам он не смог. Его подняли и на извозчике отвезли в купеческую больницу, открытую при ярмарке.

Все газеты России поместили сообщения о катастрофе в Нижнем Новгороде. Газета «Волгарь» писала о повреждениях, полученных Древницким: «В результате – кровь, перелом берцовой кости, сильные ушибы, ссадины. Замертво летчика на носилках унесли из сада. Первую помощь оказали случившиеся в саду врачи». Поздно вечером из больницы сообщили, что смертельной опасности нет, но положение разбившегося аэронавта тяжелое.

Об аварии и ее причинах Древницкий рассказывал корреспонденту местной газеты так: «Несчастье со мной случилось главным образом потому, что я не уловил момента между сильными порывами ветра, и меня бросило на провода. Я был привязан к парашюту ременным поясом. Один, тонкий, провод я оборвал туловищем, но тут же попались два очень прочных, в которых я накрепко запутался. Между тем, шар тянул меня за собой, и я почувствовал, как пояс режет мое тело.

После смертельной боли я, наконец, оторвался, так как лопнула веревка, на которой можно было слона повесить и которая прикрепляла меня к парашюту».

Юзеф Маврикиевич жаловался корреспонденту: «Главное, перелом в таком месте, где нельзя наложить необходимую перевязку. Доктор по этому поводу шутит: «Больной вы для нашей больницы необыкновенный, и переломы у вас необыкновенные. Но шутка шуткой, а месяца на два, самое меньшее, я – не работник.

Лечиться надо, покой, массаж…».

Древницкий с трудом поднялся с койки и, волоча больную ногу, медленно прошелся на костылях по палате. «Что с моим шаром?» – спросил с беспокойством. Он еще не знал, что монгольфьер упал за городом, и хулиганы обрезали у него веревки. Хотели даже разрезать оболочку, но вовремя подоспевшие солдаты отобрали шар и отвезли его в Лубянский сад.

«Говорят, – продолжал аэронавт, – 7 сентября больницу закрывают. Перееду к себе в номер на несколько дней. Потом переберусь в Москву. Несчастье расстроило все мои планы и поставило в материальном отношении в самое безвыходное положение. Теперь все пошло прахом, и на нынешнюю зиму я остаюсь больной и решительно без средств. Придется перебиваться как-нибудь литературным трудом».

С окончанием ярмарки больницу действительно закрыли. Древницкий, как и собирался, уехал в Москву. Газета «Раннее утро» писала в середине сентября: «На днях из Нижнего Новгорода привезен в Москву потерпевший катастрофу популярный авиатор Древницкий. У него перелом правой ноги и сильное кровоизлияние. За отсутствием необходимых средств пострадавший авиатор до сих пор не помещен в больницу». Как жил в эти дни отважный аэронавт, где лечился, никто теперь рассказать не сможет. Известно только, что уже 5 октября того же, 1913 года, он летал и прыгал с парашютом в Вильне. Это менее сорока дней спустя после катастрофы! А затем в поисках заработка и благоприятных погодных условий для полетов отправился в турне по южным городам России и проехал от Одессы до Баку

Юзеф Древницкий в больнице после аварии в Лубянском саду

Пятьсот прыжков с монгольфьера

Юзеф Маврикиевич поселился в Москве. Авария в Нижнем Новгороде сильно подорвала его здоровье, однако он не сдавался. Летом 1914 года организовал свои полеты из сада «Ренессанс» в Замоскворечье. Последний, шестой, полет состоялся 13 июля, а четыре дня спустя вышел Высочайший указ о мобилизации. Кайзеровская Германия объявила войну России. На стороне последней выступили Франция, Великобритания и ее доминионы. Первая мировая война началась.

По словам О.И. Гребнер, во время войны Юзеф Маврикиевич работал в каком-то Обществе помощи беженцам. В середине 1915 года он решил отправиться в новую поездку со своим шаром и парашютом. Он чувствовал, что это будет его последнее турне, да и зрелищные полеты в условиях войны выглядели не ко времени.

В июне Древницкий прибыл в Курск. Он совершил здесь два полета из сада Купеческого собрания и убедился, что еще остались у него силы, а зрители все так же восторженно его принимают. «Гром аплодисментов встретил смельчака-авиатора, – писала газето 'Курская быль', – когда после прыжка он возвратился в сад».

Следующей была Туло. Прыгал он с управляемым парашютом, и газеты это отметили.

Война была в разгаре. С фронта приходили тревожные вести о применении немцами отравляющих газов. В стране шла кампания по заготовке защитных марлевых повязок, масок, пропитанных особыми веществами. На фронт отправлялись десятки тысяч таких «противогазов». Общество Красного Креста организовывало мастерские, изготавливавшие противогазовые повязки, устроивало спектакли и концерты, сборы с которых шли на закупку марли и других материалов.

Юзеф Древницкий в Туле тоже внес свою лепту в это благородное дело. Было объявлено, что треть сбора от второго полета (он состоялся 12 июля) будет передана на изготовление «противогазов».

Лихолетье чувствовалось во всем: в подавленном настроении людей, в нехватке самых необходимых товаров, росте цен и снижении качества продуктов. Так было во всех городах России.

Далее Юзеф Древницкий летал в Калуге, Иваново-Вознесенске, Ярославле и Вологде. В сентябре он был в Вятке, а затем, в завершение своей поездки, посетил Пермь. Осенняя непогода заставила его возвратиться в Москву. После 1915 года он уже не летал, многолетняя воздухоплавательная деятельность бесстрашного аэронавта-парашютиста закончилась.

Сколько же совершил он за свою жизнь полетов и прыжков? Точно ответить на этот вопрос невозможно. Приезжая в тот или иной город, Юзеф Маврикиевич иногда сам объявлял о количестве совершенных им ранее подъемов в воздух. К августу 1895 года, по сообщению нижегородской газеты, у него насчитывалось двести пятьдесят полетов. К концу лета 1897 года – триста. Рубеж в четыреста полетов он преодолел в 1909 году. А в июне 1912 года в Виннице выполнил свой пятьсот пятый полет. После этого, как удалось подсчитать, он совершил еще не менее сорока пяти полетов. Автору этих строк удалось собрать достоверные сведения о ста семидесяти четырех воздушных путешествиях Юзефа Древницкого. Из них сто пятьдесят три окончились прыжками с парашютом.

Прыжков было несколько меньше, чем полетов, так как, по разным причинам, аэронавту подчас приходилось опускаться вместе с монгольфьером. По числу прыжков с парашютом, совершенных в те далекие годы, с Юзефом Древницким никто не мог сравниться не только в России, но, вероятно, и за границей. По количеству же лет, отданных этому опасному делу, ему уж точно не было равных нигде.

С 1910 года первые русские авиаторы, подобно братьям Дрееницким, начали совершать турне по России и демонстрировать полеты на аэропланах, казавшиеся тогда удивительными. Случалось, что выступления Юзефа Древницкого проходили одновременно с авиационными. Например, в Киеве он летал одновременно с авиатором Кузминским, в Петербурге – с Уточкиным.

Юзеф Маврикиевич понимал, что проигрывает авиаторам. В общественном мнении они олицетворяли собой победу человека над воздухом, свидетельствовали о начале новой эры. Его же подъемы на закопченном монгольфьере выглядели совсем иначе. По этому поводу пятигорская газета «Кавказский край» в июне 1911 года писала: «Тому, кто видел полеты на 'Форманах', 'Блерио' и других аппаратах, подъем на воздушном шаре кажется уже анахронизмом».

Древницкий и сам с интересом относился к авиации, был знаком со многими русскими летчиками. Некоторые его газетные публикации касались авиации, ее истории. Нередко перед полетом он рассказывал зрителям о воздухоплавании, и разговор неизменно заканчивался сообщениями о достижениях авиации. Как уже ранее говорилось, Юзеф Маврикиевич мечтал стать авиатором, хотел научиться летать на аэропланах и получить «бреве» – диплом летчика.

Листовка о полете Юзефа Древницкого в Вятке осенью 1915 года

Но мечте этой осуществиться было не суждено. Здоровье Юзефа Маврикиееича ухудшалось с каждым годом. Сказались не только многочисленные аварии, но и колоссальная нервная нагрузка, которую он испытывал в течение многих-многих лет. В 1917 году Юзефа Маврикиееича положили в Сухаревскую больницу, в психиатрическое отделение. Там он и умер то ли в июле, то ли в сентябре. Похоронили Юзефа Древницкого на Ваганьковском кладбище. Со временем могила была забыта и потеряна.

Одним из тех, кто знал Юзефа Древницкого, встречался с ним, был пионер русской авиации Борис Илиодорович Россинский. Вспоминая смелые полеты Древницкого, он писал автору этой статьи: «На меня его эксперименты производили неизгладимое впечатление. Я бы сказал, что это была своего рода 'подкормка' развивающегося во мне стремления быть летающим человеком. Ю.М. Древницкий был тогда очень популярным деятелем воздухоплавания, и его гастроли по городам России, конечно, разжигали страсти молодого поколения, наподобие меня. Когда в 1910 году я начал летать на 'Блерио' на Ходынском поле в Москве, то встречался с Древницким уже как авиатор, и он говорил, что необходимо применять парашют для спасения летчиков. Он горел на своем любимом деле и, несмотря на получаемые увечья, не бросал его, как и мы, энтузиасты того времени».

Прототип RF-5E, на котором петап Суад Хамзич (фото Northrop Grumman Corporation)