Глава 10. О якобы «бездарном» советском командовании в 1945 году
УРОВЕНЬ полководческого искусства советских военачальников во время войны, и в том числе при проведении Берлинской операции, уже много лет оценивается в России извращёно и лживо. Среди современных интерпретаторов давних событий Великой Отечественной войны хватает тех, кто склонен рассматривать советских маршалов и генералов образца 1941 – 45 годов чуть ли не как сборище некомпетентных малограмотных кретинов, способных лишь безжалостно бросать серую солдатскую «скотинку», запуганную Сталиным, ГУЛАГом и заградотрядами НКВД, под германский огонь.
В ходе научной конференции по изучению Берлинской операции войск 1-го Белорусского фронта, которая проводилась с 9 по 12 апреля 1946 года в пригороде Берлина – Бабельсберге, в здании штаба Группы советских оккупационных войск в Германии под руководством генерала армии Соколовского, о мастерстве планирования и ведения современных битв говорилось немало.
Но кто обсуждал недавно закончившиеся бои – бездарные кретины, мясники или всё же талантливые полководцы?
Достаточно всмотреться в фото совещания, собранного маршалом Жуковым накануне проведения Берлинской операции, чтобы понять, уж когда-когда, а к 1945 году советские генералы были вполне мастерами своего дела. Другое дело, что дело их было не только непростым во все времена, но весной 1945 года оно было ещё и беспрецедентно сложным.
Беспрецедентно!
Никогда до весны 1945 года (да и после той весны тоже) в такие короткие временные сроки на таком небольшом в общем-то участке планеты не планировались и не были реализованы военные действия того масштаба, который они приобрели в ходе Висло-Одерской и Берлинской операции Красной Армии!
И всё это надо было вначале продумать в голове и на картах; надо было расположить нужным образом войска и перегруппировать их вначале на картах, а затем и на земной поверхности; подготовить приказы; обеспечить будущее тыловое снабжение и эвакуацию раненых; наладить взаимодействие родов войск; обеспечить наступательный дух войск…
Подготовив всё это, надо было двинуть войска трёх фронтов в битву и затем этой битвой управлять в реальном масштабе времени, в условиях неопределённым образом динамично изменяющейся обстановки и отчаянного сопротивления противника.
Хотелось бы посмотреть на великого «стратега» «Суворова»-Резуна и на его «россиянских» «заместителей по стратегии» типа Марка Солонина в той ситуации.
«Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны», – сказал Шота Руставели – не только великий поэт, но и неплохой полководец. А ведь резуны смотрят на бои 1945 года даже не со стороны, а через стёкла перевёрнутого бинокля. И иначе им нельзя: иначе их микроскопический человеческий масштаб на фоне тех дней окажется уже даже не микроскопическим, а нанотехнологическим, так сказать!
Да что там резуны!
Вряд ли на высоте оказались бы под Берлином и «великие» Эйзенхауэр, Паттон, Брэдли, Монтгомери, Макартур и прочие англосаксонские военные вожди… Если бы им пришлось столкнуться на Западе с той массой войск и вооружения, с тем уровнем обороны и ожесточённости сопротивления, с которыми пришлось иметь дело весной 1945 года на Востоке маршалам Рокоссовскому, Жукову, Коневу и их боевым товарищам в генеральских, офицерских и солдатских погонах, то бедными были бы все эти «Айки» и «Монти»!
Если читатель найдёт фото совещания у маршала Жукова накануне Берлинской операции – это фото достаточно известно и помещено, в частности, в ряде изданий мемуаров Жукова, – то при первом же взгляде сразу станет ясно, как сильно выросло умение наших полководцев в организации крупнейших стратегических операций.
На Жукова и его ближайших помощников из пространства огромного зала смотрела чуть ли не сотня блестящих, почти поголовно гвардейских, генералов – пехотинцев, артиллеристов, танкистов, сапёров, связистов, лётчиков, интендантов…
Перед ними на столах лежали развёрнутые оперативные карты, а за их плечами незримо присутствовали сотни тысяч воинов, тысячи танков и самолётов, сотни понтонов и «амфибий», десятки тысяч артиллерийских стволов…
Вряд ли в какой-либо другой армии мира были возможны тогда такие совещания, когда в одном зале одновременно собираются в кулак усилия мощнейшей военной силы, и этот «кулак» отводится в сосредоточенном замахе, чтобы по единому приказу обрушиться на врага в последнем ударе.
Так – коллективно, сообща – не планировали и не отрабатывали стратегические операции ни фон Бок, ни фон Манштейн, ни Гудериан, ни фон Рундштедт. А они ведь в своём воинском деле были вполне профессиональны. Просто подходы у русской советской и у германской нацистской полководческих школ были разными.
Как, между прочим, оказались разными и конечные результаты боевой деятельности этих двух школ!
У немцев сохранялись старые прусские традиции, которые когда-то очень воспринимались у нас тухачевскими с уборевичами.
Как же-с, господа, иначе-с?
Однако можно было воевать и иначе. Поэтому у русских в процессе войны сформировалась новая – сталинская – полководческая школа, воспитанники которой в апреле 1945 года пришли через Европу к Берлину.
Проводивший конференцию 1946 года Василий Данилович Соколовский в битве за Москву руководил – с июля 1941 года по январь 1942 года – штабом Западного фронта. В 1941 году ему исполнилось сорок четыре года.
В мае 1945 года он, уже 48-летний генерал армии, был заместителем командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова. Принимал участие в планировании Висло-Одерской и Берлинской операций.
А через год, в апреле 1946 года, Соколовский руководил работой генеральской конференции и там сравнил битвы под Москвой и в Берлине. Это был не только умный и квалифицированный полководческий, но и глубокий военно-политический анализ. Однако о нём я скажу позднее, в конце книги.
ВОЗВРАЩАЯСЬ же к конференции, замечу, что обсуждения прошлых боёв были откровенными. Говорилось разное, в том числе и о боевой работе авиации в ходе наступления на Берлин и даже раньше, ещё на Висле. И вот что говорил, например, командующий 8-й Гвардейской армией генерал Чуйков:
«Товарищи, давайте всё-таки сделаем вывод на будущее, как бы нам избежать, товарищи, бомбёжку своих войск – это злободневное дело, и кто умалчивает о нём, делает вредное дело».
Чуйков рассказал ряд невесёлых случаев. «В Берлине, – сообщал он, – штабу 4-го корпуса здорово всыпала наша авиация, около 100 человек вышло из строя».
Не более весёлые факты сообщал командующий 1-й Гвардейской танковой армией генерал-полковник М. Е. Катуков:
«Очень плохо нам было, когда мы… овладев Мюнхебергом, устремились в леса и пошли рывком на межозёрное пространство. Наступила ночь, и вот начался кошмар: идут волны наших бомбардировщиков и сгружают свой груз на мой штаб, на колонны и на боевые порядки 8 Гвардейского мехкорпуса и 11 Гвардейского танкового корпуса, жгут наши танки и транспорт, убивают людей. Из-за этого мы на 4 часа прекратили наступление, которое развивалось очень успешно… Только за одну ночь у меня свои самолёты сожгли около 40 машин, 7 танков и убили свыше 60 человек. Зачем нам нужны эти потери?»
Таких примеров можно привести не один – только из генеральских выступлений только на первой конференции 1946 года (потом была и вторая под руководством маршала Конева).
Беря подобные критические примеры и некритически, подло осведомляя о них читателя, современные интерпретаторы той войны внедряют в массовое сознание грязные мифы о бездарности советского генералитета. Делать это – если ты шулер от истории – не сложно. Десяток фактов, подобных вышеприведённым, и готов мифический, но, вроде бы подкреплённый генеральскими свидетельствами тезис о том, что советская бомбардировочная авиация во время Великой Отечественной войны била не столько по врагу, сколько по своим. А причина, мол, – в бездарном авиационном и попутно наземном командовании, которое не могло и не умело координировать действия различных родов войск.
Если анализировать ситуацию в целом, то станет ясно, что только что сформулированный «тезис» лжив и антиисторичен, что основной причиной тогдашних трагических «накладок» были крайне динамичная ситуация под Берлином и несовершенство тогдашней радиосвязи…
Тот же генерал Катуков упоминал о полосах фосфоресцирующей бумаги, которыми немцы в ночное время обозначали свой передний край. Хорошая придумка, но тут надо говорить, скорее, о просчётах тех, кто разрабатывает средства боевой эргономики, а не о бездарности генералов.
К тому же можно приводить и другие примеры с той же конференции, и они будут, действительно, типичными (то, что это так, видно из анализа выступлений генералов).
Представитель Генерального штаба генерал-майор Платонов, говоря о самобытности плана Берлинской операции, отмечал:
«В целях достижения тактической внезапности и введения противника в заблуждение маршал Жуков приказал за два дня до начала наступления произвести от каждой дивизии первого эшелона сильную боевую разведку усиленными батальонами с танками и поддержанных огнём 2–3 артполков на каждый разведбатальон».
И этот ход Жукова себя вполне оправдал. Начальник Разведывательного управления 1-го Белорусского фронта генерал-майор Н. М. Трусов докладывал на конференции:
«Командир 56-го танкового корпуса генерал артиллерии Вейдлинг показал:
«…то, что русские после действий своих разведотрядов 14.4 не начали наступление 15.4, ввело наше командование в заблуждение. Когда мой начальник штаба полковник фон Дуйвийг от моего имени высказал мнение начальнику штаба 11 танкового корпуса СС, что нельзя накануне русского наступления менять 20 моторизованную дивизию и танковую дивизию «Мюнхеберг», начальник штаба 11 тк СС ответил: «Я, командир корпуса, считаю, русские сегодня не наступали, значит, они предпримут наступление только через несколько дней. Такого же мнения придерживались и другие офицеры штаба, и командование 9-й армии»…».
Генерал-майор Трусов сообщил и такое – несколько неожиданное – подтверждение эффективности мер по обману противника. Накануне нашего наступления шведское радио передало, что наступление на Берлин будет осуществляться глубокими охватами с севера и юга, а на центральном участке будут вестись лишь сковывающие действия.
Лобовой удар оказался неожиданным не только для военных комментаторов шведского радио, но и для германского командования. А оно имело против советских войск на берлинском направлении и на всём вообще советско-германском фронте очень серьёзные силы.
Напомню, что к началу 1945 года германские вооружённые силы на советско-германском фронте насчитывали 3,7 миллиона человек; 52,6 тысячи орудий и миномётов; 8,1 тысячи танков и штурмовых орудий и 4,1 тысячи боевых самолётов.
СССР обладал на советско-германском фронте войсками в составе: 6,7 миллиона человек; 107,3 тысячи орудий и миномётов; 12,1 тысячи танков и самоходно-артиллерийских установок; 14,7 тысячи боевых самолётов.
Нынешние интерпретаторы-антисоветчики голословно заявляют, что советское командование было склонно завышать силы противника. Но вот немецкий «классик», Курт фон Типпельскирх, в книге «История Второй мировой войны, в главе XII «Борьба за рейх», разделе 3 «Прорыв русских на Висле» писал:
«Германский генеральный штаб сухопутных сил оценивал превосходство русских в пехоте соотношением 11:1, в танках – 7:1, в артиллерии – 20:1. Превосходство русских в авиации было также достаточно велико, чтобы обеспечить себе господство в воздухе. В целом успех немецкой обороны почти исключался, даже если предположить крайнее упорство войск и искусное управление ими. Неясен был лишь масштаб грозившей катастрофы…»
Это было написано после войны генералом пехоты (следующий чин – фельдмаршал), командовавшим с апреля 1945 года группой армий «Висла», автором монографии, считающейся образцовой. Причём далее он не признаётся, что цифры ОКХ были не то что завышены, а попросту – для серьёзных генштабистов – смехотворны.
В действующей армии у нас тогда было всего 11 миллионов человек, из которых немцам противостояло 6,7 миллиона человек. А коллеги Типпельскирха в германском Генштабе оценивали противостоящие им силы в 3,7•11 = 40,7 миллиона человек. Интересно, были ли они знакомы с такой генштабистской наукой, как страноведение?
Реальное общее соотношение сил составляло к началу 1945 года в нашу пользу: по людям – 1,81:1, по артиллерии – 2,04:1, по танкам – 1,49:1 и по авиации – 3,58:1.
Как видим, перед нашим наступлением 1945 года по всем основным показателям, исключая авиацию, не обеспечивалось даже соотношение 3:1, необходимое для гарантированного успеха. Но избыток авиации в условиях постоянно меняющейся, динамичной наземной ситуации порой, как видим, только мешал.
Да, на участках прорыва соотношение сил было бо?льшим в нашу пользу, чем указанное выше общее соотношение сил. Но ведь искусство полководца как раз и заключается в том, чтобы обеспечить себе подавляющее превосходство над противником в нужном месте в нужное время!
Чтобы было понятнее, каким был полководческий хлеб в той войне, сообщу, что в целях обеспечения скрытности Берлинской операции командующие войсками фронтов разрешили командующим армиями ознакомить с директивой Ставки на наступление только начальников штабов армий, начальников оперативных отделов штабов армий и командующих артиллерией.
Командиры полков получили задачи устно (а ведь как уж язвят о якобы бюрократическом стиле командования Красной Армии) за три дня до наступления.
На подготовку отводилось 14–15 дней. Темпы наступления определялись для общевойсковых армий в 8 – 14 километров, для танковых – 30–37 километров в сутки. Плотность танков на участках прорыва на 1-м Белорусском фронте устанавливалась в 20–44 танков и САУ на километр, а плотность артиллерийских стволов – 300 орудий и миномётов на километр.
Ствол на три метра!
16 апреля 1945 года в 3 часа по берлинскому времени началась авиационная и артиллерийская подготовка: немецкая оборона обрабатывалась в глубину на 8 километров, а отдельные узлы сопротивления – до 10–12 километров. Но не обошлось без накладок. Та мощная разведка боем 14 апреля, которую только положительно оценил генштабист Платонов, имела и тот результат, что немцы отвели свои основные силы на вторую полосу – на Зееловские высоты, а командование 1-го Белорусского фронта переоценило результаты боёв 14–15 апреля и не заметило этого отвода.
Бездарность?
Нет, конечно!
Война – современная динамичная война, побеждал в которой тот, кто был лучше готов к любым неожиданностям, в том числе и к последствиям собственных просчётов и инициативы противника. И ко всему этому в 1945 году лучше были готовы мы.
Показательно, что о тех же авиационных казусах на научной конференции 1946 года говорилось без надрыва, без истерики, с пониманием и знанием сложной природы современных битв.
Да ведь и конечный итог битвы за Берлин был в нашу пользу. Только в полосе действий войск маршала Жукова потери немцев в период с 16 апреля по 9 мая 1945 года составили 218 691 человек убитыми и 250 534 человек раненными. Это только людские потери.
Потери 1-го Белорусского фронта составили убитыми и раненными 179 490 человек. Общие же потери трёх наших фронтов и взаимодействовавших с ними сил флота в Берлинской операции составили: 81 116 человек безвозвратно (то есть погибших и умерших на этапах санитарной эвакуации), а всего – 361 367 человек.
Где здесь те миллионные наши потери в битве за Берлин, которыми нам сегодня морочат голову «демократические» клеветники-антисоветчики – урождённые граждане СССР, к слову?
Стандартные, допустимые военной наукой потери наступающих к потерям обороняющихся принимаются равными трём к одному. То есть при умелом командовании безвозвратные потери Красной Армии в Берлинской операции могли достигнуть (взяв потери немцев только по одному фронту) не менее чем 218 691•3 = 656 073 человек.
А они были в десять раз – если учесть общие потери немцев – меньшими, чем допускает военная наука. Так бездарно или блестяще проявило себя командование Красной Армии в 1945 году?
Впрочем, можно привести и другие данные.
Вот три цитаты:
1) «Наступление… развивается недопустимо медленно… наступление может захлебнуться».
2) «9-й Гвардейский танковый корпус действует очень плохо и нерешительно…»
3) «Вы лично и Ваш штаб во главе с начальником штаба в проводимой операции работаете плохо и нерешительно…»
Кто же это и когда так низко оценивает боевые действия советских соединений?
И кто те неумехи, которые заслужили подобные оценки?
Что ж, так командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Жуков оценивал 18 апреля 1945 года действия командующего 8-й Гвардейской армией Чуйкова, командующих 1-й и 2-й Гвардейскими танковыми армиями Катукова и Богданова, а также командира 11-го танкового корпуса генерал-майора танковых войск Ющука и командира 9-го танкового корпуса генерал-лейтенанта танковых войск Кириченко.
Фамилии двух последних генералов фигурировали в «разгромных» приказах маршала Жукова, изданных в ходе Берлинской операции и приводившихся ранее.
Так что командармы Чуйков, Катуков, Богданов и генералы-танкисты Кириченко и Ющук были бездарями?
Нет, конечно!
Чуйков, Катуков и Богданов в особых представлениях вообще не нуждаются – это прославленные полководцы Великой Отечественной войны.
Генерал-лейтенант танковых войск, 43-летний – в 1945 году – крестьянский сын из-под Черкасс Иван Кириченко 6 апреля 1945 года получил звание Героя Советского Союза «за умелое руководство частями и соединениями при прорыве обороны противника на левом берегу реки Висла и выходе к реке Одер».
Иван Иванович Ющук, белорус, 1898 года рождения, в истории отмечен скромнее, но это был зрелый танковый командир с типичной для советского генерала тех лет биографией. Гражданская война, курсы, академия, последовательное освоение ступеней служебной «лестницы», командование танковой бригадой, танковым корпусом с 1943 года, тяжёлое ранение, возвращение в строй и бои за Польшу и Германию.
«Командуя корпусом, показал себя высококультурным офицером, хорошо владеющим искусством управления танковым боем», – сказано в его характеристике.
Орден Ленина, три Красных Знамени, ордена Суворова 1-й и 2-й степени и Кутузова 2-й степени, орден Отечественной войны 1-й степени – весомое подтверждение этой боевой характеристики.
Но война есть война, на ней ежедневный и суровый экзамен держат в равной мере и новобранец, и ветеран, и прославленный генерал. Вопрос в том, чтобы в итоге не провалиться.
И мы в той войне не провалились, в отличие от немцев!
А как обстояли дела с нашими союзниками?
В своём докладе 4 февраля 1945 года на Крымской (Ялтинской) конференции заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии генерал армии Антонов сообщал:
«… 6. Результаты наступления:
а) К 1 февраля, то есть за 18 дней наступления, советские войска на направлении главного удара продвинулись до 500 километров… средний темп продвижения был 25–30 километров. <…>
д) Разгромлено 45 дивизий немцев… <…>
7. Вероятные действия противника:
а) Немцы будут защищать Берлин…, организуя здесь оборону за счёт отходящих войск и резервов, перебрасываемых из Германии, Западной Европы и Италии (жирный курсив мой. – С.К.)…
б) Немцы будут возможно прочнее прикрывать венское направление, усиливая его за счёт войск, действующих в Италии.
8. Переброска войск противника:
а) На нашем фронте уже появилось:
из центральных районов Германии – 9 дивизий
с западноевропейского фронта – 6 дивизий
из Италии – 1 дивизия…
б) Находятся в переброске:
4 танковые дивизии,
1 моторизованная дивизия.
В) Вероятно, будет ещё переброшено до 30–35 дивизий (за счёт западноевропейского фронта, Норвегии, Италии…)
Антонов просил союзников поскорее начать своё наступление и не допустить дальнейшей переброски немецких войск на Восточный фронт с Западного и из Италии.
8 февраля 1945 года союзники начали наступать, а переброска немецких войск с Запада на Восток продолжалась. В такой ситуации союзным генералам и впрямь было несложно прослыть талантливыми полководцами. Однако немцы уже знали им подлинную цену. Немцы предпочитали снимать с фронта войска, противостоящие англосаксонским «талантам» для того, чтобы хоть как-то сдержать фронт, прорываемый «бездарями» из командования Красной Армии.
Последнее…
В своих мемуарах бывший посол Германии в СССР в 1929 – 33 годах Герберт фон Дирксен признавал, что «создание нового поколения военачальников, способных вести такие кампании, какие они проводили в войне против Германии, следует признать подвигом, совершённым Красной Армией»…
Дирксен, правда, находил этот подвиг «почти необъяснимым», удивляясь тому, что он был совершён, якобы несмотря на чистки в РККА в 1937 – 38 годах… Дирксен признавался, что не понимает, в чём отыскиваются истоки этого подвига?
Даже весьма неглупый немец не понял, что одной из причин успехов России в той войне были эти чистки, открывшие дорогу к высоким командным должностям талантливым командирам уже советской формации…
Главный же «секрет» заключался в том, что полководцы-победители 1945 года оказались очередным впечатляющим социальным и кадровым достижением сталинской эпохи.
Ведь это Сталин сказал: «Кадры решают всё».
Они всё и решили.