2.9. Политконтроль ОГПУ-НКВД

25 октября 1917 года в результате очередного политического кризиса власть взяли большевики Российской социал-демократической рабочей партии (в дальнейшем — Коммунистическая партия). В первый момент они вообще не задумывались о проблемах политического контроля и сыска.

Выражением быстро изменявшегося подхода в условиях начинавшейся Гражданской войны стало создание 7 декабря 1917 года Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (далее — ВЧК). Но еще несколько месяцев новая власть не уделяла серьезного внимания перлюстрации. Наоборот, 4 апреля 1918 года был принят декрет Совнаркома «О тайне почтовой переписки».

С лета 1918 года перлюстрация вошла в арсенал политического контроля с их стороны. Естественно, что новые руководители политического розыска обратились к опыту царской службы. В первой половине 1919 года для ВЧК В.Н. Зверевым, бывшим сотрудником Московского охранного отделения, был составлен секретный обзор «Перлюстрация корреспонденции при царизме и телефонные перехваты».

Перлюстрационная деятельность Российской империи практически без изменений перешла в качестве формы политического контроля в политический сыск Советской России. В декабре 1918 года в Московском военно-почтово-телеграфном контрольном бюро из 119 работников 47,9 % начинали службу в перлюстрации до ноября 1917 г., в том числе в отделе учета 100 %. Иностранными языками владело 91,6 % сотрудников. Более 20 сотрудников владели каждый от 4 до 7 языков.

Тем самым, профессионалы перлюстрации перешли в новое ведомство, что лишь подчеркивает значимость политического контроля для государства, готовность ради получения адекватной объективной информации поступиться в определенной мере идеологическими постулатами.

Таким образом, отрицание и возмущение перлюстрацией, господствовавшее в обществе, в том числе и в партии большевиков до 1917 года, в 1918 года повернулось на 180 градусов. Ее признание во многом обуславливалось тем, что перлюстрация регулярно имела в своем распоряжении значительное количество довольно беспристрастных данных, получаемых из просматриваемой корреспонденции. Позволяя представлять общее мнение по самым разнообразным вопросам, перлюстрация оказалась действенным каналом политического контроля.

По мере усиления роли ВЧК в политической жизни страны и передаче ей всех функций тайной полиции встал вопрос об отнесении к ней органов, занимавшихся перлюстрацией. Приказом РВСР от 10 августа 1920 года функции почтово-телеграфного контроля были переданы Особому отделу ВЧК. 9 августа 1921 года, согласно совместному приказу РВСР и ВЧК, Управление военной цензуры Штаба РККА стало подотделом военной цензуры Информационного отдела ВЧК.

В процессе перлюстрации письма распределялись по группам: красноармейские, официальные, международные и частные. Затем корреспонденции передавали на «секретный стол», где ее просматривали по адресам. Письма на имя лиц, значившихся в секретных списках ВЧК, поступали к начальнику «стола».

В эти списки включались фамилии лиц, деятельность которых контролировалась органами государственной безопасности оперативным путем. По отобранным таким образом письмам составлялся список с указанием номеров писем (без указания адресов и фамилий).

Это была своего рода защита от расшифровки фигуранта, которым занималась ВЧК. Эти письма, как и остальную корреспонденцию, возвращали на стол № 1. «Международную корреспонденцию на неизвестных языках» в тот же день отправляли в Московское отделение. Все письма адресатов, значившихся в поименных списках, начальник «секретного стола» тотчас пересылал «нераспечатанными в то учреждение, по спискам которого они задержаны».

Стол № 1 передавал письма под расписку цензорам-руководителям (стол № 3), те — цензорам (стол № 4), оставив себе не менее 50 %. В обязанности цензоров-руководителей входил контроль за работой подчиненных, а также проверка меморандумов и составление по ним ежедневной сводки. Письма с меморандумами передавались на «осведомительный стол» (№ 7), а оттуда — «в соответствующие учреждения».

«Осведомительный стол» составлял общую сводку по данным цензоров-руководителей. Был еще и стол № 5, который производил контроль за работой. Дальнейшим пунктом движения был стол № 6 (заклейщики), где «приводят конверты в первоначальный, по возможности, вид тщательно их заклеивают и передают корреспонденции) обратно на стол № 1», который сдает ее в почтово-телеграфную контору под расписку.

Анализ перлюстрированной корреспонденции в первые годы советской власти показывает, что большинство населения страны не допускало даже мысли, что государство таким образом заглядывает в частную жизнь своих граждан. Вместе с тем органы государственной безопасности получали возможность увидеть срез реальной, а не отретушированной на собраниях и митингах, жизни граждан.

С первых дней советской власти превалировал не принцип социалистической законности, о котором на каждом углу немного позднее говорили большевики, а принцип государственной целесообразности. То, что выгодно было государству и партии большевиков, возводилось в ранг государственной политики, осуществляемой специфическими, совершенно секретными способами.

В Инструкции ВЧК № 11943 от 10 мая 1920 года Председателю Пермского губернского ЧК «По содержанию левых эсеров, числящихся за секретным отделом ВЧК» прямо указывалось: «Ни одно письмо от заключенного на волю не должно быть отправлено им. непосредственно не пройдя тюремной цензуры, причем необходимо снять копию такового и переслать в секретный отдел ВЧК».

Вместе с тем говорить об истинной объективности информации, полученной путем перлюстрации корреспонденции, вряд ли возможно. Она обрабатывалась людьми, которые составляли меморандумы и которые не были лишены человеческих качеств

Подборка и анализ писем могли носить вполне тенденциозный характер и. прежде всего, зависели от личности самого цензора. Они не были вольны изменить содержание того или иного письма, но из подбора выписок порой нельзя было составить реальной картины событий. И даже тот факт, что эти сводки перепроверялись еще раз, не мог быть гарантией их объективности

6 февраля 1922 года ВЧК было упразднено и на его базе образовано Государственное политическое управление (далее — ГПУ) при Народном комиссариате внутренних дел (далее — НКВД) РСФСР. Перлюстрация почтово-телеграфной корреспонденции, цензура и охрана государственных тайн в средствах информации была возложена на Отдел политического контроля (далее — ПК) в составе Секретно-оперативного управления (далее — УСО).

С 21 июня 1922 года Отдел ПК возглавил Б.Е. Этингоф (заместитель начальника — И.А. Медведев). Он состоял из 2-х отделений: 1-е — печати и зрелищ (начальник — Г.А. Галгут), 2-е — почтово-телеграфное (начальник — Н.Г. Архипов). С 1 мая 1923 года начальником Отдела ПК стал И.З. Сурта, одновременно являвшийся начальником Оперативного отдела (далее — ОО).

Помимо перлюстрации и отбора корреспонденции по спискам органов ГПУ при НКВД РСФСР (с 1923 года — ОГПУ при СНК СССР), сотрудники службы вели наблюдение за работой типографий, книжных магазинов, просматривали ввозимые и вывозимые из страны печатные произведения, полиграфическую и кинопродукцию, осуществляли политический контроль за деятельностью театров, кинотеатров и т. и.

Законодательно порядок перлюстрации нигде не был прописан, поэтому самая подобная процедура была незаконной, и производили ее чекисты по своему усмотрению. Согласия прокуратуры не требовалось, добытые незаконным путем сведения принимались в качестве доказательств в суде.

Причастные к перлюстрации в ЧК Российской империи почтовые служащие в Ленинграде в большинстве продолжали служить в почтово-телеграфном ведомстве. Так, сотрудники Санкт-петербургской цензуры барон Ф.Г. Тизенгаузен и Р.В. Швейер на протяжении 1923-24 годов трудились контролерами отдела политконтроля ОГПУ в Петрограде. Потом они были уволены по сокращению штатов.

За один лишь август 1922 года работники ПК проверили 135 тысяч из 300 поступивших в РСФСР из-за границы почтовых отправлений и отцензурировали все 285 тысяч писем, отправленных из РСФСР за границу. Уже осенью 1922 года ПК корреспонденции проводился в почтовых учреждениях в 120 городах РСФСР. При этом запрещалась перлюстрация корреспонденции ведущих партийных и государственных деятелей, органов печати и дипломатической почты.

2 июля 1922 года из состава 00 УСО ГПУ при НКВД РСФСР был выделен Контрразведывательный отдел (далее — КРО). Впервые в истории спецслужб России контрразведка стала отдельным подразделением по противодействию шпионажу, который возглавил Артур Христианович Артузов.

Естественно, что для оперативной разработки подозрительных лиц необходимо осуществление постоянного контроля за их действиями, то есть перлюстрации их почты, тайной слежки за ними и прослушки их разговоров. Сначала для этого начальник КРО привлекал к своей работе соответствующих сотрудников Спецотдела ГПУ, а затем организовал свое техническое отделение.

Так, в 1922 году, когда «Американская администрация помощи» осуществляла завоз и распределение продовольствия в районах, охваченных голодом, чекисты противодействовали американской разведке, работающей под прикрытием этой организации. Используя перлюстрацию их почты, наружную разведку и прослушку, КРО разоблачил нескольких американских разведчиков и завербованных ими агентов в Среднем Поволжье.

Выемкой, обработкой и перлюстрацией дипломатической почты иностранных государств, оперативным обслуживанием иностранных дипломатических миссий и представительств занималось 1-е отделение КРО. Его начальник А.Р. Формайстер привлёк к этой работе старых специалистов царского Охранного отделения по организации так называемых ЧК.

Он в короткий срок научил своих сотрудников методам тайного физического проникновения (далее — ТФП), вскрытия хранилищ дипломатической почты, фотографирования дипломатической переписки и шифровальных книг, подделки пломб и печати, подмешивания дурманящих препаратов дипломатическим курьерам, а немного позже начал использовать технику прослушивания.

А.Р. Формайстер первым создал с этой целью техническую лабораторию, а затем и передвижной вагон-лабораторию, который прицепляли к поездам с международными вагонами для дипломатов. В результате все иностранные посольства и консульства, а также представительства частных лиц были «нашпигованы» подслушивающей аппаратурой и агентурным аппаратом. Благодаря ему через несколько лет дипломатическая тайна в СССР просто перестала существовать.

В 1923 году после образования СССР на базе ГПУ советских республик было организовано Объединенное ГПУ при СНК СССР (далее — ОГПУ). 30 ноября 1924 года в «Краткой справке о деятельности КРО ОГПУ при СНК СССР за 1923-24 операционный год» Артузов писал:

«Техническому отделению КРО удалось ряд миссий оборудовать специальными техническими приспособлениями. КРО перлюстрирует периодически ряд иностранных дипломатических почт, а также всю корреспонденцию отдельных иностранцев. Кроме того, проводится оперативная работа в заграничных вагонах. Всего в данной работе принимает участие 103 секретных агента. Израсходовано на данную работу 139 462 р. 62 к.»

Технологию перлюстрации и пути взаимодействия ОГПУ с Наркоматом почт и телеграфов (далее — НКПТ) определяла комиссия под председательством члена ЦКК Н.П. Крумина в составе замнаркома иностранных дел М.М. Литвинова, наркома почт и телеграфов А.М. Любовича, зампредседателя ОГПУ Г.Г. Ягоды и начальника отдела политконтроля ОГПУ И.3. Сурты.

Эта комиссия требовала «принять все меры к особо тщательной заделке дипломатической иностранной корреспонденции, доведя безукоризненность заделки до 100 %», разработать в будущем «технические улучшения для вскрытия писем», при просмотре писем не допускать «резкой разницы дней налагаемого штемпеля», «наметить способы наибольшей изоляции мест Политконтроля внутри почтовых экспедиций» и т. д.

В декабре 1924 года И.З. Сурта докладывал Ф.Э. Дзержинскому, что «один сотрудник на телеграфе просматривает в сутки 2500 телеграмм», а «полная обработка писем доведена до 250 штук в день на одного человека». Росли расходы на политконтроль.

В 1923/24 финансовом году они составляли 4 % от сметы ОГПУ, в 1924/25 — 6,98 %. Особенно значительными были эти расходы в Москве и Ленинграде: в 1923/24 финансовом году — 43,4 %, в 1924/25 — 38,6 % всей сметы политконтроля.

Власть хотела знать подлинные настроения, мысли и чувства широких масс. Амплитуда тем, затрагиваемых в выписках, была весьма широкой: условия повседневной жизни, обстановка в учебных заведениях, на предприятиях и в учреждениях, в деревнях и воинских частях; сообщения о происшествиях и преступлениях; отношение к властям и их деятельности; суждения об образовании, культуре, религии и политике.

От 70 до 90 % выписок сопровождалось меморандумами. Их направляли в отделы и местные управления ОГПУ. В начале 1925 года Ф.Э. Дзержинский лично подсчитывал данные о характере писем («положительные» или «отрицательные»), направленных в Красную Армию из деревни и наоборот за время с ноября 1924 года по январь 1925 года. В ноябре — декабре 1925 года массиву переписки, перлюстрированной Ленинградским отделением ПК, предшествовал составленный его работниками анализ прочитанной корреспонденции.

Перлюстрация выполняла также задачи политического сыска. 30 марта 1924 года Дзержинский писал своему заместителю В.Р. Менжинскому: «Установить, кто получает из Франции письма… и кто пишет туда — даже самые невинные письма — может дать нити. Политконтроль мог бы в этом отношении дать очень многое. Очень многое мог бы дать и оперативный анализ корреспонденции из России и многое другое».

1 ноября 1925 года Отдел ПК был объединен с Информационным отделом в Отдел информации и ПК (начальник — Г.Е. Прокофьев, с 1926 года — Н.Н. Алексеев, с 1930 года — И.В. Запорожец), который состоял всего из 4-х отделений.

2 ноября 1929 года сотрудниками Отдела информации и ПК УСО Полномочного представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе (далее — ЛВО) было начато следствие по так называемому делу «чернокабинетчиков» — сотрудников ЧК Российской империи.

Оно закончилось вынесением приговора 28 января 1930 года. ИНФО ОГПУ, получив отправленные 5 ноября материалы по данному делу, поставил задачу «в ходе следствия… особенно заострить внимание на выявлении непосредственных чиновников ЧК» и на установлении методов его работы.

Всего по делу было привлечено 19 человек, причастных к делу перлюстрации на Петербургском почтамте в конце XIX — начале XX века, до 1917 года. Среди них было 4 цензора (Л.Х. Гамберг, М.М. Милевский, Ф.Г. Тизенгаузен, Р.В. Швейер), 1 технический работник цензуры (секретарь-машинист Л.П. Григорьев), 10 почтово-телеграфных служащих (В.Т. Богачев, А.В. Богуславский, В.Я. Бурмистров, С.И. Грошкин, С.И. Карпов, И.И. Кудряшов, В.И. Мартынов, А.Ф. Смирнов, А.Т. Тимофеев, А.П. Фадеев) и 4 сторожа (А.Р. Гладков, Н.У. Спадар, В.А. Томкевич, Р.Ф. Федоров).

К моменту ареста старшему из привлеченных было 70 лет, младшему — 37. Они находились на пенсии или (в большинстве) трудились вне почтово-телеграфного ведомства. Из всех обвиняемых под стражу были заключены 8, а с 11 была взята подписка о невыезде. Такое решение показывает, что сотрудники ОГПУ не рассматривали их как активных и опасных противников новой власти.

Обвинительное заключение ставило в вину этим лицам то, что они состояли секретными сотрудниками ЧК, являвшегося одним из отделов ДП, и квалифицировало их действия в соответствии с указанием Отдела информации и ПК по статье 58-й, пункт 13 Уголовного кодекса.

Данная статья включала «активные действия или активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственной или секретной (агентура) должности при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны» и предусматривала наказание от расстрела до — при смягчающих обстоятельствах — лишения свободы «на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества».

Поскольку смягчающие обстоятельства были налицо (срок давности, низшие должности, которые занимали ряд обвиняемых, непродолжительное время работы одного из них и т. п.), решением «тройки» Полномочного представительства ОГПУ в ЛВО от 28 января 1930 года 13 человек получили 5-летний срок заключения. 4 человека (сторожа) были осуждены на 3 года условно. Конфискация имущества не применялась.

В 1931 году задачи ОГПУ были пересмотрены в сторону дальнейшего расширения — просмотра почтово-телеграфной и иной корреспонденции как внутри страны, так и за ее пределами. Законодательно порядок перлюстрации нигде не был прописан, поэтому самая подобная процедура была незаконной, и производили ее чекисты по своему усмотрению. Согласия прокуратуры не требовалось, добытые незаконным путем сведения принимались в качестве доказательств в суде.

5 марта 1931 года приказами ОГПУ Отдел информации и ПК вместе с Секретным отделом были объединены в Секретно-политический отдел (далее — СПО) УСО. 00 был выведен из состава УСО в самостоятельный отдел.

С учетом изменения функций 00 приказом ОГПУ № 308/183 от 10 июня была пересмотрена структура этого отдела. При этом перлюстрация, осуществляемая ранее 3-м отделением Отдела информации и ПК, была передана во вновь организуемое 2-е отделение «ПК» 00 ОГПУ. Его функцией был контроль почтовых отправлений по заданиям отделов и для выявления настроений населения, армии, крестьянства и т. д.

Отделение «ПК» проверяло всю международную и внутреннюю корреспонденцию иностранцев, проживавших на территории СССР, все почтовые отправления, поступившие до востребования, корреспонденцию конкретных лиц по спискам оперативных и других подразделений ОГПУ, в период коллективизации — писем, посланных из сельской местности в армию и на флот, и т. п.

Постановлением ЦИК СССР 10 июля 1934 года ОГПУ при СНК СССР было ликвидировано. Был образован Народный комиссариат внутренних дел (далее — НКВД) СССР. В результате реорганизации самостоятельные оперативные подразделения ОГПУ были объединены в Главное управление госбезопасности (далее — ГУГБ) НКВД.

С 25 декабря 1936 года СПО был преобразован в 4-й отдел ГУГБ НКВД. 8 августа 1937 года согласно приказа НКВД № 00464 в составе НКВД впервые появился самостоятельный Отдел оперативной техники (далее — ООТ), обеспечивающий тайные оперативно-технические мероприятия, Он был создан из частей 2-го (оперативного) и 9-го (специального) отделов ГУГБ.

19 июня 1938 года приказом НКВД № 00378 ООТ был назван 2-м спецотделом, в котором 3-е отделение «ПК» занималось перлюстрацией штатом из 34 сотрудников.

3 февраля 1941 года НКВД был разделен на НКВД и Наркомат государственной безопасности (далее — НКГБ). Дела перлюстрации перешли в ведение Оперативной группы 3-го (секретно-политического) управления НКГБ. Однако 20 июля того же года НКГБ и НКВД опять были объединены в рамках НКВД.

14 апреля 1943 года НКВД снова был разделен на НКВД и НКГБ, в структуре которого за военную цензуру и перлюстрацию корреспонденции отвечал Отдел «В». Руководил им до 1945 года Владимир Тимофеевич Смородинский.

15 марта 1946 года наркоматы переименовали в министерства. Отделом «В» МГБ СССР (цензура и перлюстрация корреспонденции) руководили Михаил Васильевич Грибов (13 сентября 1945 года — 19 июля 1952 года) и Павел Петрович Матвиевский (19 июля 1952 года — 14 марта 1953 года).