Вяртсиля

Вяртсиля

Оглядываясь назад, на «зимнюю войну», я понимаю, что мы постоянно жили под грозовой тучей.

На Рождество был сформирован отряд Луукканена, так как из первого звена в наше передали пару истребителей. После этого мы взлетели звеном в составе 10 «Фоккеров» и направились на авиабазу Вяртсиля. Предполагалось, что временный отряд просуществует полтора дня. Однако это «временно» протянулось полтора месяца. Он все еще существовал, когда я вернулся 4 февраля.

Из Вяртсиля мы летали на разведку, штурмовали вражеские позиции, а также вели привычное патрулирование. Вечером дня на Рождество наши пилоты Кархунен и Вуоримаа сбили 4 вражеских самолета над Корпилахти.

Погода была исключительно холодной. Температура падала до -45 градусов по Цельсию, а в среднем держалась около -30 градусов. Изменился даже звук наших моторов, он был такой, словно самолеты пробивались сквозь твердый лед.

Во время одного из разведывательных полетов я был ведомым Луукканена и мы пролетали над районом Тулемаярви чуть позади старой границы. На льду замерзшего лесного озера мы обнаружили вражеский аэродром, о котором даже не подозревали. Я указал на него Луукканену, передав: «Посмотри туда!» Луукканен сразу сообразил, что следует делать. Мы сделали переворот через крыло и пошли вниз колонной. Трассирующие пули ложились хорошо, но мы не сумели заставить самолеты загореться. Мы подумали, что совершать второй заход будет глупо, так как зенитная артиллерия открыла по нам огонь из всех стволов.

На один день мы перебазировались на замерзшее озеро Суйстамо. Большая группа вражеских солдат попала в окружение между Пикаранта и Койринойя. Вражеские бомбардировщики, которые мы прозвали «хлебовозками», перебрасывали окруженным продукты и боеприпасы. Они и стали нашей целью. Они также поддерживали окруженных, сбрасывая бомбы на наши войска, однако очень часто прицел у них сбивался и они сбрасывали бомбы и продукты не туда, куда следовало бы!

Действовать с временного аэродрома Суйстамо было очень трудно, так как под снегом и льдом было много холодной воды. Во время взлета вода выплескивалась наверх и сразу превращалась в лед, как только попадала на рули. Поэтому во время взлета нам приходилось постоянно шевелить рулями, чтобы они не замерзали. Такое случилось с Маннила - одним из наших пилотов, - и он едва не разбился.

Луукканен решил, что условия для полетов слишком опасны, и мы вернулись обратно в Вяртсиля. Мы с Луукканеном на обратной дороге заглянули в район полетов «хлебовозок». Чуть раньше большой транспортный самолет ТБ-3 приземлился между Питкаранта и районом окружения, чтобы забрать группы старших офицеров. Однако этот четырехмоторный монстр провалился сквозь лед. В результате провалилась и спасательная операция. Позднее еще один транспортный самолет постигла та же участь, когда он попытался сесть в том же месте. Мы покружили над разбившимися самолетами, но не заметили никакого движения.

Судя по всему, Луукканен немного «зачитался», как он сам потом шутил. Так или иначе, но он отвлекся и не заметил 2 русских истребителей И-16, которые появились на сцене. Мы набросились на врага, словно кошка на горячую овсянку, но безрезультатно. После короткой стычки, в которой никто так и не сумел открыть огонь, русские удрали. Во время схватки мы с Луукканеном разделились, и пока я кружил над местом боя, то заметил 5 бомбардировщиков СБ-2, которые сбрасывали продукты. Я немедленно атаковал их, добившись полной внезапности. Хвостовые стрелки не сделали ни единого выстрела.

Когда ближайший бомбардировщик вырос на моем прицеле в огромную корову, я нажал на спуск. Но единственным звуком, который я услышал, стало шипение! В этом типе пулеметов подача патронов осуществлялась пневматикой, а сейчас мои баллоны оказались пусты. Я в ярости отвернул прочь, потеряв такую лакомую мишень. Два наших пилота, Тилли и Вуоринен, немного позднее тоже столкнулись с этой группой и сбили 2 бомбардировщика, после их атаковало звено из 6 истребителей И-16. В завязавшемся воздушном бою Тилли был сбит. Его тело было найдено много позднее, во время Войны-продолжения. Разбитый самолет был обнаружен возле реки Ууксуйоки, а Тилли лежал в 100 метрах от самолета. Он погиб, получив пулю в грудь.

Мы продолжали действовать с аэродрома Вяртсиля, и полеты продолжались от рассвета до темна. Аэродром находился неподалеку от кладбища. Мы часто видели церемонии похорон, которые проводились на кладбище, в то время как по нашу сторону ограды ревели демоны войны (взлетали и садились самолеты, опробовались перезаряженные пулеметы), что было нашей суровой реальностью.

Мы жили в недостроенных домах руководства местной фабрики. Примерно в четверти мили отсюда находился сборный пункт останков солдат, погибших в бою. Покойники поступали со всего сектора Коллаа и с местных полей сражений. На сборном пункте покойников готовили к погребению и отправляли по домам.

По нашим квартирам в огромных количествах шастали жирные наглые крысы. Нам часто приходилось пугать их с помощью пистолетов.

Особенно трудным было это время для авиамехаников. В условиях мирного времени они должны были заменить мотор самолета за 3 дня, причем работы велись в теплом ангаре. Здесь темпы были совсем иными. Во время одной из аварий на посадке были повреждены 2 наших «Фоккера». У одного был разбит фюзеляж, у другого вышел из строя мотор. За ночь механики переставили исправный мотор на целый фюзеляж, и утром самолет был готов к вылету. Работа была проделана на открытом воздухе под звездным небом при температуре -30 градусов. Единственный свет давали включаемые ненадолго ручные фонарики. При столь деликатной работе нельзя было надевать перчатки, поэтому один из механиков подогревал инструменты паяльной лампой, пока остальные работали. Это было лишь одно из многочисленных чудес, которые творили наши механики в условиях, которые можно назвать только немыслимо трудными.

31 декабря мне привелось участвовать в классической воздушной дуэли добрых старых времен. Видимость была довольно скверной, нижняя граница облачности находилась на высоте всего 600 футов. Наша радиостанция перехватила вражеское сообщение и приказание бомбардировщикам атаковать железнодорожную станцию Леппясирья. Мы взлетели на 4 истребителях и начали кружить над ней. Мы намеревались показать вражеским бомбардировщикам войну с той стороны, которую они видеть не хотели. Некоторое время мы кружили над станцией, слушая радио… и ничего! Затем наш командир звена решил поискать врага в его собственном гнезде!

Мы пересекли линию фронта и направились к озеру Каркку, где располагался вражеский аэродром. Меня очень тревожили плохие условия наблюдения, так как вражеские истребители вполне могли внезапно атаковать нас. Я могу сказать, что с тактической точки зрения положение всех наших истребителей было одинаковым, поэтому нервничали все пилоты.

Полет прошел спокойно. Мы держались близко к границе облаков, но временами заскакивали в облачный слой. Я спустился к вершинам деревьев, чтобы проверить, не держится ли противник вплотную под облаками. Никого не было видно. Мы чуть довернули на север и полетели к деревне Уомаа, где, по сообщениям, находилось много русских солдат. Вскоре мы начали замечать вспышки на земле, так как противник стал нас обстреливать. Мы спустились к самой земле и дальше летели без помех. Внезапно над разрушенной деревней Уомаа появился одиночный истребитель И-16. Он вынырнул из облаков, словно мирная пчелка. В это время мы летели на высоте 150 футов, поэтому вражеский пилот нас не видел. Я удивился тому, что одиночному истребителю позволили летать здесь, и закрутил головой, стараясь увидеть остальные. Наконец я пришел к выводу, что это слишком смелый парень.

Так как я был ближайшим к этому смельчаку, то решил, что именно мне и следует спустить его с небес на землю. Я повернул прямо на него и дал мотору полный газ. Так как я хоть и медленно, но уверенно настигал его, то был уверен, что победа уже у меня в кармане. Я представлял, как будут удивлены мои товарищи, когда я доложу о победе. Но наш командир звена был человеком бдительным и быстро присоединился к атаке вместе с двумя остальными «Фоккерами». Но в этот момент 3 И-16 сами атаковали командира звена. Он сумел избежать попаданий, бросив свой самолет к самым вершинам деревьев и дав полный газ. После безуспешной атаки советские истребители моментально исчезли со сцены, а я продолжил погоню за одиночным И-16, пилот которого, похоже, до сих пор не подозревал о моем присутствии.

Русские на земле иногда открывали огонь по мне, но моя малая высота не давала им времени прицелиться. Когда я приблизился на расстояние 200 метров, один из наших «Фоккеров» проскочил прямо перед целью. «Фоккер» был окружен облаком разрывов зенитных снарядов, и моя мишень бросилась в погоню за ним, открыв огонь из пулеметов. Как говорил мой старый мастер-летчик в летной школе, «это похоже на сварочную горелку».

«Фоккер» поспешно нырнул в облако, а русский истребитель проводил его очередью, задрав нос вверх. Его трассы походили на красивый фейерверк, и я подумал, что все идет к тому, чтобы это стало его последним спектаклем.

В этот момент еще один «Фоккер» выскочил из облака рядом со мной, но, увидев, что я нахожусь в выгодной позиции, тут же исчез. Вероятно, пилот И-16 заметил, как он мелькнул, потому что резко двинул рулями и наконец увидел меня у себя на хвосте.

Я намеревался сблизиться как можно больше, чтобы стрелять наверняка. Русский пилот заложил левый вираж, и я последовал за ним, временами давая короткие очереди, просто чтобы он чувствовал себя неуютно. Упреждение я взял правильно, но попаданий не добился, так как противник виражил все круче.

Наша скорость постепенно падала, пока мы кружили под слоем облаков. Я заметил, что вражеский истребитель оказался более маневренным, чем мой, и начал постепенно обходить меня на вираже. Я понял, что скоро сам буду вынужден обороняться, а это было совсем неинтересно. Поэтому я решил применить тактическую хитрость и уже представлял себе лицо вражеского пилота… Сейчас он был очень внимательным, и мы внимательно следили друг за другом, выписывая виражи. Его самолет был черным с красными звездами. Номера на киле я не мог видеть, так как угол крена был слишком велик.

Он постепенно выходил мне в хвост, и я все тем же левым виражом ушел в облака, не позволяя ему открыть огонь. Оказавшись внутри облака, я круто повернул вправо и бросил самолет вниз. Я все правильно рассчитал и оказался у него на хвосте, но слишком далеко, чтобы стрелять. Я не открывал огня по двум причинам: во-первых, было слишком далеко; во-вторых, истребитель И-16 имел надежную броневую защиту.

Мой противник, похоже, потерял меня и начал нервничать. Он вертелся влево и вправо, пытаясь обнаружить меня, пока я сближался, прикрытый его собственным хвостом. Когда он наконец увидел меня, я находился на расстоянии 100 метров. Очевидно, он решил снова обойти меня на виражах, как уже сделал раньше. Я сблизился еще немного, взял его на прицел и нажал на гашетку. Мои трассы прошли в нескольких метрах перед И-16. Тогда я чуть ослабил давление на ручку, чтобы подправить прицел. Пули следующей очереди ударили по мотору, который немедленно начал извергать дым. Я продолжал стрелять, позволив очереди пройтись по всему фюзеляжу. Теперь моя трасса мелькнула позади вражеского самолета. Мы летели на высоте менее 150 футов. Я снизил скорость и с силой потянул ручку на себя. Мой истребитель весь дрожал и трясся, но я сумел удержать управление. В это время мишень была у меня на прицеле на расстоянии всего 40 метров. Самолет казался мне «большим и толстым», так как дистанция все сокращалась. Мишень оказалась буквально перед самым диском моего пропеллера. Я снова нажал на гашетку, и пули ударили по темной обшивке фюзеляжа. Из него внезапно повалил густой черный дым, и цель рухнула вниз.

Наши солдаты позднее нашли горящий, изрешеченный истребитель в Сискиярви. От волнения я израсходовал слишком много патронов, чтобы сбить этот самолет. Единственным повреждением моего самолета оказалась антенна, сорванная слишком сильной вибрацией «Фоккера».

22 января 1940 года мастер-летчик Викки Пытсия вместе со мной получил задание сбить вражеский аэростат, который корректировал огонь артиллерии в секторе Коллаа. Пришло сообщение, что «колбаса» снова появилась в воздухе. Мы несколько раз пытались сбить аэростат, но всегда без успеха. Каждый раз русские, услышав гул моторов наших самолетов, немедленно опускали аэростат на землю. Кроме того, вокруг располагалось несколько зенитных батарей.

На этот раз мы набрали высоту 15 000 футов над Питкаранта, чтобы зайти со стороны солнца. Затем мы сбросили газ до минимума и в крутом пике бросились на аэростат, который держался на высоте 3000 футов. Лишь когда наши первые пули врезались в обшивку аэростата, «Иваны» заметили атакующих. Они начали лихорадочно вертеть лебедку, опуская аэростат. Я удивлялся, почему экипаж аэростата не пытается выпрыгнуть с парашютами, но, вероятно, высота уже была слишком маленькой для безопасного прыжка. Аэростат не вспыхнул, хотя я выпустил около 2000 пуль, да и Викки израсходовал не меньше. Единственное, что мы увидели, - это большие пробоины, из которых вырывались облака газа, заметные в холодном прозрачном небе. Зенитные орудия палили, как сумасшедшие, но в нас не попали.

2 февраля прозвучала тревога, и нам пришлось спешно взлетать, чтобы отразить советский воздушный налет на город Сортавала. В первом сообщении говорилось, что в налете участвует около 100 самолетов, поэтому Луукканен послал на перехват первую секцию. Во втором сообщении говорилось, что прибыло еще несколько десятков самолетов, тогда Луукканен сказал: «Ну, хорошо. Летим все. Там найдутся цели для каждого».

Мы поднялись на высоту 13 000 футов над моим родным городом Сортавала. Церковь была охвачена пламенем, и нам казалось, что горит весь город. В этот день в Сортавале дотла сгорели сотни домов. Мы кружили над городом, но пока не видели ни одного самолета. Наконец пришло донесение из Хууханмяки, что еще 30 вражеских бомбардировщиков направляются к Сортавала. Мы повернули навстречу и перехватили их над озером Химполя. К несчастью, они шли заметно выше нас и мы не сумели перехватить их. Мы задирали носы истребителей и выпускали по ним длинные очереди.

Похоже, русские увидели наши трассы, так как поспешно сбросили бомбы и повернули к Ладожскому морю. (Для финнов и Ладога море.) Мы гнались за ними, пока не достигли восточного берега моря, но так и не сумели перехватить бомбардировщики. Похоже, эти самолеты прилетели с аэродрома в Лотинанпелто.

Наше звено уже приготовилось возвращаться обратно, когда нам поручили уничтожить еще один аэростат в Коллаа. Русские поднимали его чуть севернее деревни Наатаоя в треугольнике между шоссе и железной дорогой. В этом районе было сосредоточено огромное количество артиллерийских батарей. Множество орудий было установлено также севернее дороги в заболоченной местности. Мы видели, что батареи стояли на расстоянии менее 100 метров одна от другой. Всего мы насчитали около 600 пушек, установленных совершенно открыто, без всякой маскировки. У нас просто не было столько самолетов, чтобы уничтожить все это.

4 февраля 1940 года мы вернулись на Карельский перешеек. В этот же день мы получили донесение, что корректировочный аэростат снова поднялся и снова благополучно опустился! Мы так и не узнали, был это новый аэростат или та «колбаса», которую мы однажды сбили.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.