Глава 5 В огненном кольце

Глава 5

В огненном кольце

22 мая 1942 г. боевые действия на харьковском направлении достигли кульминации. Группа генерала Клейста, сделав еще один рывок на север, форсировала Северский Донец. С чугуевского выступа генерал Паулюс направил свои танковые дивизии на юг. В итоге противнику удалось перерезать основные коммуникаци, связывающие 6-ю и 57-ю армии, части сил группы генерала Бобкина и 6-го кавалерийского корпуса с главными силами Юго-Западного фронта. Эти войска оказались в крайне сложном положении.

Командующий 6-й армией докладывал Тимошенко: «На 22 мая 18.00 в войсках армии горючего 0,5 заправки. Некоторые части, особенно артиллерийские, горючего не имеют. Полностью отсутствует масло (машинное. – Авт.), боеприпасов – 0,7 бк (боекомплектов. – Авт.), продфуража от двух до четырех сутодач. Подвоз с армейской базы прекратился со второй половины 21 мая»[143].

Вечером того же дня Военный совет 6-й армии радировал главкому юго-западного направления: «1. В течение дня 22 мая войска армии вели ожесточенные бои с мотомехчастями противника в районе Мечебилово, Петровская (до 50 танков), Волвенково, Садки, Лозовенька (до 50 танков), Волобуевка, Гусаровка (до 50 танков).

2. 23-й танковый корпус продолжает занимать исходное положение. 21-й танковый корпус вел ожесточенный бой в районе Волвенково, Лозовенька. Подбито и уничтожено до 35 танков противника. Свои потери – 23 танка. Кроме того, выведена из строя, понесла особенно значительные потери 198 тбр. Наступление 103 сд на Волвенково успеха не имело. Под воздействием беспрерывных атак с воздуха до 25–30 самолетов, понеся потери, отошла на исходное положение и оставила восточную часть Лозовеньки.

В результате прорыва танков противника в район Гусаровка и далее Шебелинка 337 сд ведет бой в окружении. Дальнейшее распространение мотомехчастей противника в этом направлении создаст угрозу 47 сд. 248 сд вела бой за овладение Мечебилово. Результат боя выясняется…

3. В течение последних 2–3 дней авиация противника проявляла значительную активность: подавляла боевые порядки пехоты и артиллерии массовой бомбежкой и обстрелом с воздуха, прижимала нашу пехоту к земле, не давая возможности продвижения»[144].

Генерал Городнянский принял решение: прочно удерживая занимаемый рубеж, главные усилия армии сосредоточить для прорыва из окружения в направлении Лозовенька, Петровская. Начало действий – ночь на 24 мая.

Не лучше обстояли дела и в 57-й армии. В радиограмме за подписью Подласа, Попенко и Анисова говорилось о напряженных боях 150-й и 317-й стрелковых дивизий на правом фланге армии, о непрерывной бомбежке вражеской авиации. А в войсках кончились снаряды к полковой артиллерии, мины. Остальных боеприпасов оставалась четверть боекомплекта[145]. Генерал Подлас решил отвести части на новый рубеж, просил прикрыть отход с воздуха, подать боеприпасы, горючее.

Вспоминает бывший главный редактор газеты «Красная Звезда» Д. Ортенберг: «22 мая. В сводках Совинформбюро появилось новое направление – Изюм-Барвенковское. Это – левое крыло Юго-Западного и правое крыло Южного фронтов, там немецкие войска начали наступление. Прибыл первый репортаж нашего корреспондента Лильина. Сообщение тревожное: «В течение нескольких дней на Изюм-Барвенковском направлении идут упорные бои… Сосредоточив… крупные силы, немецко-фашистское командование пытается развить успех наступления одновременно на ряде участков. Ожесточенные вражеские атаки не прекращаются».

В тяжелейших условиях сражаются наши воины. Нельзя без волнения читать корреспонденцию о подвиге, суть которого в том, чтобы вызвать на себя огонь собственной артиллерии.

На одной из высоток обосновалась рация, корректировавшая огонь нашей батареи. Начальник рации Тягущев и радист Синельников расположились на ближайшем гребне, откуда хорошо просматривалась вражеская сторона. Не раз немцы атаковали высоту, но безуспешно. Начали последнюю атаку. И вот запись по часам и минутам в штабном журнале:

«В 4 часа 40 минут Тягущев передал на командный пункт:

– Немцы окружают нас. Дайте огонь по восточному, южному и западному склонам высоты.

Через 25 минут:

– Дайте огонь по самой высоте. Немцы поднимаются все выше.

В 6 часов 35 минут:

– Враг приближается. Патроны у нас на исходе. Разрешите уничтожить документы и рацию.

Начальник связи старший лейтенант Митрич ответил:

– Документы уничтожьте, а рацию держите до последней возможности.

Тягущев продолжает передавать:

– Усильте огонь по высоте.

– Огонь меткий. Немцы пачками взлетают в воздух. Продолжайте бить.

В 7 часов 48 минут:

Тягущев говорит в последний раз:

– Фашисты окружают наш блиндаж. Снаряды здорово покрошили их. Немцев осталось немного, но и нас здесь только двое. Выпускаем последние патроны. Прощайте, дорогие товарищи!»

Связь прекратилась.

Когда наша пехота, используя удары артиллеристов, снова заняла высоту, командиры кинулись к блиндажу. Они увидели взорванную рацию и тела героев-радистов…

Но как упорно ни сражаются наши войска, остановить врага не удается»[146].

В тот же день маршал Тимошенко отдал приказ командующему 38-й армией генералу К.С. Москаленко силами оперативной группы войск под командованием генерала Г.И. Шерстюка, заместителя командующего этой армией, прорвать кольцо окружения и восстановить коммуникации. В группу входили 242-я стрелковая дивизия, 114-я танковая бригада, части усиления и обеспечения. Ее задача заключалась в том, чтобы, переправившись через Северский Донец в районе села Савинцы (15 км юго-восточнее Балаклеи), во взаимодействии с фронтовым резервом (3-я и 15-я танковые бригады) разгромить противника в районе Чепеля.

О последующих событиях рассказывает К.С. Москаленко: «В середине дня вместе с членом Военного совета армии бригадным комиссаром В.М. Лайоком приезжаю в штаб группы… Генерал-майор Г.И. Шерстюк немедленно приступает к выполнению задачи. Группа успешно переправляется через реку в указанном месте. На противоположном берегу вбирает в себя остатки 64-й танковой бригады 23-го танкового корпуса и другие части. Стремительной атакой овладевает Чепелем.

Начало хорошее. Но дальше все идет из рук вон плохо. Резервы фронта (3-я и 15-я танковые бригады) не выходят к назначенному времени в район Савинцы. Сравнительно слабой по составу группе генерала Шерстюка не удается одними лишь собственными силами преодолеть сопротивление двух вражеских дивизий – 14-й танковой и 384-й пехотной. Эти дивизии были повернуты фронтом на восток с целью ликвидировать плацдарм наших войск в районе Шуровка, Чепель и отбросить группу генерала Шерстюка за Северский Донец. Их атаки были отражены, и наступление деблокирующей группы 38-й армии успеха не имело.

В результате задача по разгрому танковой группировки противника и восстановлению коммуникаций наших войск не выполнена. Не имея возможности развить удачно начатое наступление, группа генерала Шерстюка занимает оборону поперек излучины Северского Донца»[147].

Несколько иначе трактовал причины неудач группы генерала Шерстюка Военный совет юго-западного направления в докладе Сталину по итогам операции: «Оставалась еще возможность прорвать кольцо окружения на чепельском направлении, даже теми силами, которые были выделены в этот период в районе Савинцы (242 сд и две танковые бригады, одна из них неполнокровная).

Противник, растянув свою 14-ю танковую дивизию и 60-ю мотодивизию на широком фронте, и 22.5 имел слабую плотность в районе Чепель, Гусаровка. Но организация этого удара была проведена крайне неудовлетворительно со стороны командования 38-й армии, которому этот удар был поручен.

Выделенная группа генерала Шерстюка не имела никаких средств управления, и, по существу, эту группу составлял в единственном числе генерал Шерстюк. Только позднее для него, и то после неоднократных настойчивых требований, командование 38-й армии выделило несколько штабных командиров. Кроме того, командование и штаб 242-й стрелковой дивизии оказались совершенно несостоятельными к проведению порученной операции. Введенная в бой с хода 242 сд оставила половину своего оперативного штаба (оперативного отделения штаба. – Авт.) и тылы за 30–40 км от линии фронта и в первые дни операции оказалась без надлежащего управления, боеприпасов и питания.

Приходилось принимать ряд мер по розыску и доставке в войска боеприпасов случайными транспортами 6-й армии в районе Савинцы.

В результате всех принятых мер удалось лишь занять относительно крепко оборону частями 242-й дивизии, 64-й и 114-й танковых бригад по линии высот восточнее Червоная Гусаровка, Гусаровка, Волобуевка и в районе Чепель, Ветровка. Опергруппа генерала Шерстюка в том виде была неспособна, и требовалось время для детальной организации намеченного наступления»[148].

Таким образом, командующий 38-й армией считал основной причиной неудачи то, что 3-я и 15-я танковые бригады из резерва фронта не поддержали группу Шерстюка. Тимошенко, Хрущев и Баграмян ссылаются на плохую организацию действий группы, слабое управление и вообще не упоминают о фронтовом резерве (иначе пришлось бы признать собственные упущения). Тем не менее обе стороны сходятся в том, что наличных сил для выполнения поставленной задачи у Шерстюка было явно мало. И это главное. Были недостатки, отмеченные у Москаленко и в документе Военного совета направления. Все это, вместе взятое, и предопределило срыв попытки деблокады. И, разумеется, не последнюю роль сыграли энергичные и эффективные контрмеры, предпринятые противником. Оба свидетельства их обходят.

На барвенковском плацдарме шли ожесточенные бои. Враг упорно стремился расширить коридор, отделявший советские войска в барвенковском выступе от переправ через Северский Донец. К исходу 23 мая он овладел Волобуевкой, Гусаровкой, Шевелевкой. Главные силы его 16-й танковой дивизии нанесли удар в направлении Асеевки и Глазуновки. В это же время 14-я немецкая танковая дивизия из района Петровское, Антонинков начала наступление на совхоз Степок. На следующий день 16-я танковая дивизия соединилась с группировкой противника, наступавшей с севера. Две дивизии 6-й советской армии, оборонявшиеся на участке Гусаровка, Шебелинка, оказались отсеченными от ее главных сил. Одновременно были отрезаны и последние пути отхода на восток остальным силам 6-й, а также и 57-й армий[149].

В окружение попали пять стрелковых дивизий 57-й армии (14-я гвардейская, 99, 150, 317, 351-я), восемь стрелковых дивизий 6-й армии (41, 47, 103, 248, 253, 266, 337, 411-я), две стрелковые дивизии армейской группы генерала Л.В. Бобкина (270-я и 293-я), шесть кавалерийских дивизий 2-го и 6-го кавалерийских корпусов (38, 62, 70, 26, 28, 49-я), два танковых корпуса (восемь танковых и мотострелковых бригад), пять отдельных танковых бригад, артиллерийские, инженерные, тыловые части различного предназначения, части обеспечения и обслуживания.

Войска делали все возможное, чтобы прорвать кольцо окружения в направлении на Савинцы и выйти на левый берег реки. Одновременно с этим оперативная группа, действовавшая на левом фланге 38-й армии, усиленная сводным танковым корпусом, вновь получила задачу наступать навстречу частям, прорывавшимся из окружения. В ночь на 24 мая была произведена перегруппировка и сосредоточение частей и соединений, выделенных для нанесения удара по врагу. Но утром противник первым возобновил наступление на широком фронте, стремясь рассечь войска, попавшие в «котел». Тогда же 41, 253, 266-й стрелковым дивизиям, 38-й и 48-й танковым бригадам пришлось весь день отбивать мощные вражеские атаки. По распоряжению маршала Тимошенко войска, ведущие бой в окружении, были объединены в «Южную группу» («Юг») под командованием генерал-лейтенанта Ф.Я. Костенко.

Учитывая сложившуюся обстановку, состояние обеспечения войск боеприпасами, горючим и продовольствием, командующий группой решил: прикрываясь частями группы Бобкина и 57-й армии, на рубеже р. Гомольша, разъезд Тройчатый, р. Орелька, Князево, Надеждовка с рассветом 25 мая нанести удар 6-й армией, усиленной 150-й и 317-й стрелковыми дивизиями, 6-м кавалерийским корпусом, 5-й гвардейской танковой бригадой, в общем направлении Лозовское, Чепель прорвать оборону противника, овладеть переправами через Северский Донец в районе Протопоповки и Чепеля, соединиться с частями группы генерала Шерстюка, наступающими на Чепель, чтобы в последующие дни обеспечить планомерный вывод войск из окружения.

Это решение было изложено в приказе войскам южной группы, который Костенко лично вручил генералам Подласу, Городнянскому и Бобкину на совещании в штабе 6-й армии (село Ракитное) в ночь на 25 мая[150].

Войска начали сосредоточиваться для прорыва. Но к этому времени единое управление ими еще не было налажено, что зачастую вызывало путаницу и неразбериху. Так, начальник разведывательного отдела штаба юго-западного направления полковник И.В. Виноградов, посланный И.Х. Баграмяном в штаб 6-й армии, отмечал в докладе от 29 мая, представленном Военному совету направления: «В течение 25 мая войска 6-й и 57-й армий сосредоточивались в районе Советский, Николаевка… Михайловская балка, т. е. на этом участке сосредоточивалось огромнейшее количество всевозможных машин, пехоты, конницы и танков. Вся эта масса войск и техники была перепутана между собой и двигалась в разных направлениях… Командования 6-й армии на КП не было. Начальник штаба 6-й армии полковник Лямин определенного плана действий войск не имел. Управление войсками 6-й армии было потеряно. Двукратные мои предложения генерал-майору Батюне о взятии управления войсками и нацеливании дивизий на определенные маршруты остались без внимания»[151].

Последние утверждения Виноградова вызывают некоторые сомнения, так как член Военного совета Юго-Западного фронта дивизионный комиссар К.А. Гуров, находившийся с Городнянским, а затем с Костенко, отмечает, что соединения 6-й армии весь день 25 мая вели бои за Лозовеньку и в ночь на 26 мая овладели ею[152]. Затем принималось решение на повторную попытку прорыва. О полной потере управления, видимо, говорить нельзя, но о том, что оно было в значительной мере нарушено, свидетельствуют также в своем докладе заместитель командующего 6-й армией генерал-майор А.Г. Батюня и начальник ее штаба полковник Н.И. Лямин: «Несмотря на своевременно отданный приказ и личные указания командарма командирам соединений, наступление частей 6-й армии с утра 25.5.42 г. началось с опозданием, и ожесточенные бои развернулись в период с 8–10 часов утра. Встречая исключительно сильное огневое сопротивление противника и подвергаясь беспрерывному воздействию его авиации, части армии продвигались медленно.

Несмотря на медленный темп продвижения, наступление частей 6-й армии шло, однако, нормальным порядком.

В целях личного руководства соединениями на важнейших направлениях генералы Костенко и Городнянский с членами Военного совета Гуровым и Даниловым выехали в период 9–10.00 25.5. в войска, а генерал Батюня в 6.00 выехал в 103-ю стрелковую дивизию.

Так продолжалось до 12–14.00 25 мая, когда произошли следующие события. Прибывший в район Павловка-вторая штаб 6-й армии установил, что в район Лозовское, Бакшаровка, Павловка-вторая по приказу командарма 57-й армии сосредоточиваются части 2-го кавалерийского корпуса, 14-й гвардейской стрелковой дивизии, 341-й стрелковой дивизии, 38-й танковой бригады, артполки и значительное количество тылов 57-й армии.

Прибывший через некоторое время со своим штабом генерал-лейтенант Подлас сообщил, что он принял решение прорываться на Протопоповку…

К полудню 25 мая в указанном выше районе скопились десятки тысяч людей, коней, автомашин, артиллерии, повозок. Переправы у Бунаково, Святушино забиты отходящими тылами. В это время с направления Гороховка, Миролюбовка, Приволье на берег реки Берека стали отходить прикрывающие части 99-й стрелковой дивизии и частично 248-й дивизии. В 17.00 25 мая прибыл на командный пункт товарищ Подлас со своей группой…

Подласу было передано: «Примите меры задержать ваши части на западном берегу реки Берека». Подлас выехал, но удержать ему, конечно, уже не удалось.

На плечах 99-й и частично 248-й стрелковых дивизий передовые части противника вышли на западный берег Береки и открыли артиллерийский и минометный огонь по скоплению войск и обозов в районе Лозовское, Павловка-вторая, Бакшаровка. Надо отметить, что 14-я гвардейская стрелковая дивизия и 2-й кавкорпус к этому времени частично успели выйти правее 411-й стрелковой дивизии.

В результате начавшегося обстрела противника и ответного огня нашей артиллерии и одного залпа дивизионных эрэсов («катюш». – Авт.) весь скопившийся в районе Павловка-вторая обоз, автомашины, повозки в беспорядке хлынули за кавалерией 2-го и 6-го кавалерийских корпусов в восточном и юго-восточном направлениях, смешав боевые порядки 411-й стрелковой, 14-й гвардейской дивизий, 2-го кавалерийского корпуса, внеся элемент паники. Вся хлынувшая лавина машин нарушила целостность управления войсками, внесла беспорядок в действия войск»[153].

С раннего утра до позднего вечера обескровленные в предыдущих боях войска предпринимали неоднократные попытки разорвать вражеское кольцо, но безуспешно. Окруженным не давала возможности сосредоточить силы и осуществить прорыв непрекращающееся воздействие наземных войск противника и в еще большей степени массированные налеты его авиации. Не удавалось и оперативной группе прорваться на запад из района Чепеля. Здесь ожесточенные атаки и контратаки вражеских танков также сопровождались массированными ударами авиации.

«События развивались очень быстро, – отмечает в воспоминаниях Н.С. Хрущев, – потому что боеприпасы и горючее мы не могли уже доставлять туда. Наша боевая техника стала неподвижной. Это как раз те условия, которые необходимы для противника, чтобы разгромить наши войска»[154]. В этот день главком направления приказал командующему артиллерией фронта послать офицера-артиллериста в штаб 6-й армии. Для выполнения этой задачи избрали начальника разведывательного отдела подполковника А.М. Манило.

«На Военном совете А.М. Манило был ориентирован в обстановке, – вспоминает бывший начальник штаба командующего артиллерией Г.С. Надысев. – Выход фашистских войск на тылы 6-й армии и затем ее окружение вызвали у командования армии, как сказал командующий фронтом, растерянность и потерю управления войсками. Начальник штаба фронта генерал И.Х. Баграмян добавил, что только неорганизованностью можно объяснить то, что не были прикрыты фланги. Армия понесла большие потери, фланги оказались ослабленными. Командующий фронтом приказал передать командующему 6-й армией генерал-лейтенанту А.М. Городнянскому, что наступил удачный момент для прорыва кольца окружения в направлении на Изюм.

Были даны и другие распоряжения командарму: организовать непрерывную связь с фронтом и восстановить ее с подчиненными войсками, выработать план действий войск в окружении и объяснить командирам и бойцам важность новых боевых задач. А.М. Манило должен был выяснить еще один вопрос. В последние дни, с наступлением темноты и до рассвета, к окруженным войскам направлялись одиночные транспортные самолеты, которые сбрасывали на парашютах боеприпасы, горючее и продовольствие. Но Военный совет фронта не знал, кому достаются эти грузы – войскам армии или противнику. Подполковник Манило получил также приказание доставить из штаба 6-й армии план операции, сведения о наличии в окруженных войсках боеприпасов, горючего, продовольствия и медикаментов, а также о потерях армии, количестве раненых и больных. Срок для выполнения задания был жесткий – к 8 часам утра следующего дня офицер должен был вернуться в штаб фронта.

В 14 часов Алексей Михайлович был уже на аэродроме, где его ждал готовый к полету самолет «У-2». День выдался на редкость ясный. Пришлось лететь на малой высоте. Появление в воздухе вражеских истребителей дважды вынуждало летчика садиться. К 16 часам они все же добрались до посадочной площадки вблизи командного пункта 6-й армии. Доложив о прибытии, подполковник Манило изложил командарму требования командующего войсками фронта, перечислил, какие сведения необходимы для штаба фронта. В 6-й армии он пробыл примерно 12 часов и с помощью офицеров штаба детально разобрался в обстановке. За это время были подготовлены и все необходимые сведения. Выполняя задание Военного совета, Алексей Михайлович собрал немало ценных данных об артиллерии и для своего штаба.

Он убедился также, что артиллеристы, сражаясь в окружении, проявили беспримерное мужество и стойкость. Огнем прямой наводки и с закрытых позиций они до последнего снаряда разили врага. Но слишком неравны были силы. Лавина танков, поддерживаемая авиацией, прорывалась на огневые позиции и подминала орудия и расчеты. Так, артиллерийский полк под командованием подполковника А.И. Попова у деревни Гусаровка в течение трех часов вел неравный бой с танками и пехотой немцев. Используя реку Северский Донец как противотанковое препятствие, полк уничтожил 25 вражеских танков. Особенно отличились воины батареи, которой командовал капитан И.И. Юрков. Артиллерийский полк не только выдержал натиск фашистов, но и не раз обращал их в бегство.

26 мая в 4 часа 30 минут подполковник Манило вместе с больным полковником Катасоновым вылетели в штаб фронта. В 7 часов 30 минут они были уже на своем аэродроме. Вскоре он в присутствии командующего артиллерией генерала Н.В. Гавриленко сделал обстоятельный доклад Военному совету, передал оперативный план и другие документы»[155].

Свидетельствует К.А. Гуров: «Основная группировка Городнянского в течение 25 мая днем и ночью вела бои за Лозовенькой. Окончательно овладели этим пунктом к 3 часам 26 мая. Основная группировка Подласа в районе Краснопавловка; Бобкин в районе Михайловка; Кузьмин (командир 21-го танкового корпуса. – Авт.) – Лозовенька; Пушкин (командир 23-го танкового корпуса. – Авт.) – совхоз «Степок». Они днем вели наступление с целью прорыва с Лозовеньки на Чепель и из района Червоная Балка на Петровское и Краснопавловку, но в ночь на 26 мая с 22.00 25 мая решили двумя основными группировками наших танков с пехотой наносить удар на Лозовеньку, Садки, Чепель. Вторая группировка – танки Пушкина с пехотой наносят удар на Червоная Балка, Петровское и Протопоповка.

В 24.00 25 мая это не удалось сделать в районе Лозовеньки, так как бой шел за Лозовенькой еще ночью. В 3.00 26 мая по взятию Лозовеньки колонна танков и остатки бригад, действующих в этом районе, заняли Лозовеньку и начали успешное продвижение на Садки и Чепель. Мы (Костенко, Городнянский, Гуров. – Авт.) решили идти вместе с этой колонной. Перед выступлением из Лозовеньки, проверяя передовые вытянувшиеся части, я потерял связь с тов. Костенко и Городнянским, пытался их в этом районе найти, но ввиду большого скопления грузовых машин и войск не нашел их.

В 3.00 26 мая я вместе с бригадой Михайлова пошел по направлению Чепель. Сломив остатки сопротивления в Лозовеньке, начал выдвигаться на Садки и Чепель. В районе высоты 186,3, Волобуевка встретили сопротивление противника. Была противотанковая оборона. Сломив оборону противника, подбили несколько танков, начали продвигаться на выс. 169, 5 и сразу на Чепель.

В Чепель пришли часов в шесть. В боях у нас сожгли два танка, а четырьмя танками пришли в Чепель, где находились наши войска после прорыва обороны противника. Ему удалось закрыть ворота. Мы пытались два раза из Чепеля нашими танками прорвать вторично и дать возможность продвижения нашим частям, но успеха не имели.

С утра 26 мая авиация противника в районе Чепель большой группой самолетов беспрерывно до 21.00 бомбила этот район. Сгруппировать более мощный удар западнее Чепель не представилось возможности. Я доложил не о группировке Городнянского, а о нахождении самого Городнянского в районе Лозовенька. А основная группировка Городнянского в районе Павловка-вторая, Песчаное.

Какой результат… ночного наступления на 26 мая, доложить не могу, так как с момента движения бригадой Михайлова в район Чепель я потерял с ними связь»[156].

На вопросы Тимошенко и Хрущева о группе Бобкина, армии Подласа, силах основной группировки 6-й армии, подошли ли к ней 150-я и 317-я стрелковые дивизии из 57-й армии, о причинах прекращения связи, состоянии штабов Гуров сообщил следующее: «Бобкин к вечеру 25 мая в составе Зиновьева и Кутлина (393-я и 270-я стрелковые дивизии. – Авт.) должны наступать в ночь на 26 мая из района Михайловка на Шопинка, Волобуевка и далее к Савинцам. Группа Подласа… приводилась в порядок, остальные сохранившиеся хозяйства (части. – Авт.) должны наступать за Городнянским. Два хозяйства Подласа (150 и 307 сд) подошли к Городнянскому и наступают в его составе. Группа Пушкина в 12.00 25 мая имела 46 единиц (танков. – Авт.), Кузьмин имел 11 единиц своих, но вместе с пятой и седьмой (5-я гвардейская отдельная танковая бригада и 7-я танковая бригада), другими хозяйствами, действующими с ним, всего имелось 40 единиц. Штабы Городнянского, Подласа и Бобкина в порядке. Связь с хозяйствами (армий с дивизиями. – Авт.)»[157].

Информацию Гурова дополняет доклад полковника И.В. Виноградова: «На КП 57-й армии присутствовал штаб во главе с военсоветом. Командующий 57-й армией генерал-лейтенант Подлас имел план действия войск и организовал наступление в направлении совхоза Степок, Антонинков, Протопоповка с задачей пробиться к своим войскам. В ударной группировке 57-й армии были танковый корпус генерал-майора Пушкина и 2-й кавалерийский корпус.

К исходу 25 мая противник вышел на рубеж: с востока – Крутояровка, Лозовенька, свх. Степок, Дмитриевка; с запада – Монаково, Федоровка, Приволье; с севера – Родянка, Крутояровка и стал обстреливать наши войска со всех сторон. В 22.00 войска перешли в наступление: 57-я армия в направлении свх. Степок, Антонинков, 6-я армия в направлении Лозовенька на 40–50 минут позже. В 0.30 26 мая КП 57-й армии двинулся в направлении свх. Степок во главе с командующим армией. За КП 57-й армии двинулась большая часть автомашин и техники. По пути движения КП 57-й армии в районе свх. Степок все поле было усеяно трупами наших и немецких войск, на всем поле горело большое количество различных машин.

В районе Антонинков на пути движения был безымянный ручей, в котором загрузло большое количество автомашин, орудий и танков и которые были сожжены. В 3.30 26 мая голова колонны, следующей за командованием 57-й армии, вышла в район Антонинков, где была атакована 50 самолетами противника. Колонна стала, машины были брошены, и люди разбежались по балкам. С этого момента генерал-лейтенант Подлас и генерал-майор Анисов из колонны исчезли (в каком направлении – неизвестно).

Эта колонна (эту колонну. – Авт.) автомашин, орудий и другой техники авиация противника группами от 40 до 50 самолетов беспрерывно бомбила до 13.00. Машины и другая техника были полностью уничтожены прямыми попаданиями бомб и подожжены пулеметным огнем.

С 13.00 до наступления темноты авиация противника штурмовала балки и расстреливала спрятавшихся в них людей. В 13.00 со всех сторон появились группы автоматчиков под прикрытием 1–2 танков и стали прочесывать местность. Всех обнаруженных наших бойцов и командиров заставляли сдаваться в плен, указывая им путь следования к белым флажкам, выставленным на высотах.

Всех тех, кто оказывал сопротивление, расстреливали на месте. Всего было собрано и забрано в плен в данном районе минимум 2000–2500 человек, много людей было расстреляно»[158].

Со слов очевидцев, бывший начальник разведки 57-й армии А.Д. Синяев показал, что К.П. Подлас и А.Ф. Анисов с одним из подразделений отходили вдоль балки. Когда их обнаружили вражеские автоматчики, то они, не желая сдаваться в плен, застрелились. Позже в своем сообщении это подтвердил и противник.

Жестокие бои с утра 26 мая разгорелись на участке, где в качестве ударной силы для прорыва Костенко использовал части 103, 150 и 317-й стрелковых дивизий. Им были приданы уцелевшие танки 23-го танкового корпуса, которые удалось заправить горючим. Вырваться из окружения посчастливилось немногим, кольцо размыкалось лишь на короткое время, а затем враг вновь ликвидировал бреши.

Весь этот день командующий южной группой и его штаб, другие органы управления прилагали поистине титанические усилия, чтобы сохранить личный состав, боевую технику и вооружение от непрекращавшихся массированных налетов авиации и огня артиллерии противника, наладить управление и подготовить более решительные действия.

Неудачей закончилась попытка прорыва оперативной группы. Генерал Шерстюк докладывал Москаленко: «Наступление начинали 26 мая два раза, и после принятия решительных мер успехов не имею. Предусмотренное приказом наступление в 8.00 26.5 началось в 9.00 по причине неподготовленности штаба 242 (дивизии) к управлению войсками и, как основное, отсутствие связи – кроме делегатов (офицеров связи. – Авт.) с частями танкового корпуса.

Второе наступление готовилось в ночь с выездом меня, командира и начальника штаба танкового корпуса. Наступление по приказу предусматривалось в 16.00 26.5 и точно началось в 16.05. Как стрелковые, так и танковые части начали одновременно и с большим желанием комначсостава выполнять приказ.

С подходом 15, 3 и 64-й танковых бригад, а за ними и пехоты к Червоной Гусаровке наступающие были атакованы вражеской авиацией. В первый раз 40 самолетами, во второй раз – 60 самолетами и в третий раз – 30 самолетами, в результате чего пехота, неся потери, прижималась к земле, а танки отходили в исходное положение. Кроме авиации, танки и пехота были встречены огнем танков, минометным, пулеметным огнем из Червоной Гусаровки и артогнем из Балаклеи. К 18.00 танки перешли в атаку вторично, но также были отбиты, пехоту поднять не сумели. На протяжении всего дня авиация противника беспрерывно бомбила и обстреливала боевые порядки. В результате атак танков в строю осталось в 15-й (бригаде. – Авт.) – 17, в 3-й – 25, в 64-й – 19 и в 114-й – 10. Узел Червоная Гусаровка сильно укреплен и особенно в противотанковом отношении. Овладение Червоной Гусаровкой готовлю ночной атакой.

Прорыв кольца окружения и оказание помощи в выходе окруженных решил провести в 4–5.00 27.5, а именно: 3-ю и 64-ю танковые бригады под командованием командира 64-й тбр подполковника Постникова (командира и штаба 3-й танковой бригады до сих пор нет – не прибыли) направить для прорыва кольца окружения в направлениях: высота 156,2, юго-восточнее Червоной Гусаровки, высота 116,8, что севернее Гусаровки, высота 153,2 севернее Шевелевки, где встретить окруженных…»[159]

Однако этого на следующий день не произошло. Наступление изнутри кольца возобновилось в ночь на 27 мая. Ударная группа прорывавшихся советских войск ночной атакой выбила противника из Лозовеньки и продвинулась к востоку на 4–6 км. С наступлением рассвета враг вновь захватил село. В итоге эта группа 28 и 29 мая выходила из окружения уже небольшими отрядами.

Вспоминает бывший командир 3-го батальона 973-го стрелкового полка 270-й дивизии В.Ф. Ропотов: «В 4 часа утра 22 мая в батальон прибыл командир дивизии генерал Кутлин. В откровенном разговоре он сказал, что наша армия находится в сложной ситуации и вынуждена отходить. 270-й приказано прикрывать ее отход, а моему батальону надо прикрыть отход дивизии и держаться, как бы враг ни наседал. Помню, он добавил, что дивизия вырвется и сохранит свою боеспособность.

Утром 23 мая я получил приказ: занять оборону по реке Орель в селе Лиговка и задержать продвижение противника. Но противник активных действий не предпринимал, почти не появлялись и его самолеты. Вечером мне приказали отойти к селу Краснопавловка. Там командир полка распорядился двигаться вслед за дивизией на село Лозовенька, даже если по каким-либо причинам потеряем связь. Там, по его сведениям, находится штаб 6-й армии.

В тот день враг замыкал кольцо окружения, шли жаркие бои, но на дне «котла» противник просто шел за нами следом, сжимая кольцо.

24 мая в небе появились «рамы» (немецкий двухфюзеляжный самолет-разведчик. – Авт.) и буквально засыпали нас листовками. В них сообщалось, что мы окружены, тому, кто добровольно сдастся в плен, немцы сулили всяческие блага, особенно если сдаваться будут целыми подразделениями. Никто из моих бойцов на это не реагировал.

Где-то около полудня батальон шел по лесопосадке параллельно дороге Краснопавловка – Надеждовка, примерно в километре от нее. А по дороге сплошным потоком двигались подводы, машины, люди…

Неожиданно из-за бугра на полном ходу выскочило несколько десятков вражеских танков. Они ринулись к дороге и стали давить и расстреливать все, что им попадалось по пути. В этой страшной мясорубке погибло множество людей и из нашей двести семидесятой. Здесь же, как я узнал совсем недавно, погиб начальник политотдела дивизии Квашня и поэт Джек Алтаузен – их документы обнаружили местные жители, когда хоронили погибших.

Батальон успел отойти в балку, заросшую кустарником, и я изменил направление движения, ориентируясь по солнцу.

На следующее утро мы вошли в село – кажется, Бунякино. Его центральная улица вела к видневшемуся далеко впереди мосту. В селе стояло много машин, орудий, подвод. Я повел батальон к мосту. На середине улицы у какого-то на вид общественного здания стояла большая группа командиров. От нее отделился полковник, подбежал ко мне (я шел во главе колонны), спросил, что за подразделение. Я доложил. Мы вместе подошли к начальству, среди которого оказались три генерала.

Один из них – генерал-лейтенант – тоже осведомился, кто я, и после этого распорядился: «Товарищ капитан, приказываю занять оборону по той вон высотке за рекой, – он показал рукой, – и любой ценой не допустить противника к мосту».

Обратившись по имени и отчеству к полковнику, он поручил ему обеспечить беспрепятственную переправу батальона по мосту.

Полковник пошел с нашим батальоном. Уже в пути он спросил: знаю ли я, от кого получил приказ? Я ответил отрицательно.

«Это заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант Костенко», – объяснил полковник.

Когда половина личного состава батальона была уже на противоположном берегу, словно воронье, налетели «юнкерсы». Очень много! Посыпались бомбы – на переправу, на село… Я успел перебежать мост.

Через полчаса ни моста, ни самого села не стало. Все, что могло гореть, – горело. Из батальона мне удалось собрать всего 30 человек, не уцелело ни одной повозки. А на них были боеприпасы и продукты…

Об обороне уже не приходилось и думать. Я повел свою группу на восток. По пути к нам присоединилось немало людей. 25 мая до самого вечера над нами пролетали группы «юнкерсов», бомбили и обстреливали даже небольшие скопления людей, уничтожали самые маленькие переправы.

Описать этот ад невозможно – поймут и поверят только те, кто сам испытал подобное. Судя по воронкам, бомбы применялись не менее 200 килограммов, но встречались воронки и больше.

Насчет переправ речь особая. Больших рек, если не считать Северского Донца, в тех краях нет, но после небывало снежной зимы речушки превратились в настоящие реки, образовались большие топи. Можно было проехать только по немногочисленным мостам, которые к тому же не были рассчитаны на большую нагрузку. Реки в основном текут с севера на юг, а мы отходили с запада на восток – переправ не избежать. Так вот немцы сначала позволяли нашим войскам сосредоточиться на этих переправах, а потом засыпали их бомбами. Уцелевшие люди бежали в междуречья. Там тоже бомбили, но можно было хоть рассредоточиться…

26 мая между реками враг двинул танки – многие десятки. За ними шли цепи автоматчиков, на ходу добивая тех, кто не мог уже ходить; остальных собирали в колонны и уводили. Но этим пленным еще «повезло». А вот если местность прочесывали эсэсовцы, то тут вообще творилось то, во что отказывается верить разум. Тысячи людей они сгоняли в балки, на возвышенности устанавливали пулеметы, орудия и открывали огонь по скоплению пленных, потом добивали раненых и считаные, если не единицы, то десятки чудом уцелевших (о том, каково их было психическое состояние – говорить не приходится) угоняли.

26 мая я со своей группой (нас уже набралось человек сто) подошел к болоту, заросшему камышом и лозняком. На противоположной его стороне виднелось село, а дальше, в трех-четырех километрах, – лес.

Туда мы и направились, перейдя болото. В этом населенном пункте оказалась небольшая группа немцев, которую мы легко выбили. А на выходе из села увидели цепь немецких танков, за ними автоматчики гнали пленных. Я скомандовал: «Назад, в болото!» Танки открыли огонь, но мы успели скрыться в камышах.

Со мной находилось человек двадцать. Три дня просидели мы в болоте, выбраться было никак нельзя (все оцеплено). Время от времени немцы обстреливали болото из пулеметов и минометов, но сами туда не лезли. В болоте, кстати, было много застрявших машин и повозок.

Потом удалось связаться с местными жителями, которые помогли переодеться в гражданское. Начали пробираться к фронту мелкими группами. Задержали нас. Но, к счастью, не немцы, а румыны. Бежал, снова попался и снова бежал – шесть раз. Добрался-таки до своих, после спецпроверки вернулся в строй, воевал.

Сейчас об этой спецпроверке говорят всякое: мол, как это так – многие тысячи сидели в лагерях! Произвол! Но «забывают» о другом. Ведь фашисты под видом «окруженцев» пачками забрасывали в наши части шпионов, диверсантов, провокаторов. И свидетельств тому немало. К тому же кое-кто из тех, что попали под Харьковом в плен, проявили малодушие, которое в конечном итоге обернулось предательством, и оказались во власовской армии. Так что судить столь однозначно о проверке по меньшей мере несерьезно…»

Западнее Лозовеньки стали сосредоточиваться войска, прикрывавшие до этого 6-ю армию с запада. Среди них были остатки частей 41-й стрелковой дивизии, потерявшие связь со штабом, который был разгромлен вражескими танками. По воспоминаниям очевидцев – бывших бойцов и командиров дивизии – можно представить общую картину ее последних боев и попыток вырваться из окружения.

Боеприпасов не хватало. Машины останавливались из-за отсутствия горючего. В сброшенных листовках немцы предлагали сдаваться в плен, обещали сохранить жизнь не только рядовому составу, командирам, но даже комиссарам, устанавливали сроки сдачи. Желающих, однако, не находилось. И тогда после листовок с «юнкерсов» сыпались бомбы. Пользуясь отсутствием нашей авиации, вражеские самолеты гонялись буквально за каждой машиной, расстреливая людей из пулеметов с бреющего полета.

24 мая в 244-м полку стало известно об окружении. Тогда комиссар, исполнявший обязанности командира полка, старший политрук Н.М. Егоркин с также исполняющим обязанности начальника штаба старшим лейтенантом П. Крючковым собрал командиров и коммунистов. Проанализировав обстановку, решили отходить на восток в направлении Бунаково, Чепель. Двигались ночью, обходя стороной вражеские гарнизоны. Утром 25 мая остановились в большой балке возле села Лозовенька. Здесь сосредоточились, наряду со многими другими, и остатки частей 41-й стрелковой дивизии. Враг подтянул танки, мотопехоту и после часовой артподготовки пошел в наступление. Кровопролитный бой продолжался более часа, но немцы не смогли сломить сопротивления окруженных. Весь день на их головы сыпались листовки с ультиматумом о сдаче в плен вперемежку с бомбами и обстрелами артиллерии.

Многие в тот день пали смертью храбрых: заместитель начальника политотдела дивизии старший политрук Д.К. Дзиов, редактор дивизионной газеты политрук В.Д. Подольский, заместитель командира дивизии по снабжению подполковник А.Р. Мушта, командир 102-го стрелкового полка майор М.Е. Мороз, комиссар этого полка старший политрук И.Ф. Исайкин, старшина роты 244-го полка Ф.Д. Колчин, начальник 2-го отделения штаба дивизии старший лейтенант А.Г. Шкуренко и многие, многие другие… Вся балка была усеяна телами погибших.

С наступлением темноты танки и автоматчики противника отошли. Это и радовало, и настораживало – ведь никто не знал, куда и с какой целью они ушли. Подразделения 244-го полка и присоединившиеся к ним группы из других частей с небольшим количеством ручных и противотанковых гранат, взяв с собой раненых, приготовились к прорыву. Они вышли из балки и оказались на открытой местности в посевах ржи. И тут же противник открыл пулеметный огонь с фронта и флангов. Все залегли, пути назад и вперед были отрезаны. Требовалось уничтожить вражеские огневые точки.

На обращение Егоркина нашлись добровольцы, среди них – командир взвода лейтенант Г. Бородаков, опытный разведчик рядовой Т. Костин и сержант В. Адаменко. Каждый подобрал себе трех-четырех помощников. Через час задача была выполнена. Разведчики вернулись без потерь, доставив три ручных пулемета с запасом дисков и шесть автоматов.

Двинулись на восток. В небольшой низине наткнулись на позиции вражеской артиллерийской батареи, расчеты которой, услыхав со стороны своего тыла русское «ура», разбежались, оставив четыре орудия, снаряды, патроны, гранаты, три грузовых и легковую автомашины. Один из грузовиков был загружен хлебом и другими продуктами. Артиллерист, старший лейтенант Ануфриев, с помощью бойцов привел орудия и автомашины в непригодность, бойцы вооружились гранатами, запаслись продуктами. Выставив боевое охранение, направились на соединение со своими войсками. 27 мая вышли из окружения в районе села Протопоповка, построились. В группе Егоркина оказалось 317 человек, не считая 88 вынесенных ими раненых.

Бывший политрук 4-й роты 244-го стрелкового полка Г.Я. Якименко шел с другой группой. Он рассказывает: «22 мая рота, которой командовал лейтенант Андрей Курочкин, вела тяжелые оборонительные бои возле села Мироновка Первомайского района. В роту приехал редактор дивизионной газеты «За Родину» политрук Даниил Ильич Подольский вместе с военным корреспондентом газеты 6-й армии Олексой Десняком (Алексей Игнатович Руденко). В машине находились работники редакции. Они потом так и остались с ротой, и каждый занимался своим делом, а вечером бойцы имели свежую дивизионную газету. В тот день к роте присоединилось много разрозненных малочисленных групп из других частей 41-й дивизии, и мы, пополнив свои ряды, вели оборонительные бои с наступающим противником; вечером отошли к селу Закутневка.

23 мая снова сдерживали превосходящие силы противника, несли тяжелые потери и отошли к селу Раздольное.

На рассвете 24 мая стало известно, что войска 6-й армии находятся в окружении, поступил приказ отходить по направлению к селу Бунаково. Напор врага усиливался, боеприпасов становилось все меньше. Артиллерия противника вела интенсивный обстрел, авиация бомбила.

Вечером достигли Бунаково. Здесь была большая скученность наших войск, их также донимала авиация. Все смешалось…Мост через реку Берека был разбит. Командир, разделив роту на две группы, решил двигаться к селу Павловка-вторая. Одну возглавлял он сам, другую – лейтенант Ф.И. Яценко. В селе Павловка-вторая, когда до моста оставалось всего метров 200–300, налетели немецкие бомбардировщики. Рота залегла, редакционную машину укрыли под кронами больших деревьев. Многие были убиты, ранены. Смертельное ранение получил командир роты лейтенант Курочкин, тяжело ранило осколками Олексу Десняка. Ему медсестра оказала первую помощь. Лейтенанта Курочкина и других убитых похоронили, раненых уложили на машину, с ними села медсестра. Десняк был в полном сознании, разговаривал. Свою аппаратуру и сумку с документами вручил Подольскому и попросил его все передать в штаб 6-й армии.

После восстановления моста через реку первой пошла машина с ранеными, которую сопровождали Филипп Яценко, старший сержант Алексей Федоров. Десняка, по его просьбе, оставили в доме местной жительницы Марины Андреевны Демченко, с ним была и медсестра, фамилию не помню. Остальных раненых сдали в полевой госпиталь в Павловке-второй, находившийся в помещении школы. Как выяснилось потом, Десняк через день умер и был похоронен местными жителями.

Вечером 24 мая группа с большими потерями все же переправилась через реку Берека и утром 25 мая подошла к селу Лозовенька. Здесь в обширном и глубоком овраге, расположенном западнее села, уже сосредоточилось много войск, стремившихся к переправам Северского Донца.

В ночь на 26 мая, собрав последние силы, группа, которой теперь командовал я, сделала отчаянную попытку прорвать близ Лозовеньки заслоны внутреннего кольца окружения. С боями прорвались через Гусаровку и за двое суток вышли к Северскому Донцу, переплыв на противоположный берег у села Савинцы.

Немногим удалось выйти к своим… Врезался в память факт, что последние номера дивизионной газеты «За Родину» продолжали выходить и в условиях первых дней окружения, даже после того, как перестал существовать штаб дивизии. Газета писала о героях 41-й стрелковой дивизии, насмерть стоящих в обороне. Какую силу и волю надо было иметь работникам редакции, чтобы выпускать газету в таких условиях!

В населенном пункте Алексеевка Первомайского района находился армейский эвакогоспиталь с четырьмя тысячами раненых, ожидавших отправки в тыл. Захватив село, немецкие автоматчики всех раненых расстреляли. Спасся только кое-кто из медицинского персонала, сумевшие где-то укрыться, а затем уйти из села…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.