Глава 4. ФИЛИПП ОКТЯБРЬСКИЙ ПРОТИВ БЕНИТО МУССОЛИНИ
Глава 4.
ФИЛИПП ОКТЯБРЬСКИЙ ПРОТИВ БЕНИТО МУССОЛИНИ
Тем не менее колесо закрутилось. Приказом адмирала Октябрьского командир Новороссийской ВМБ обязан был производить два раза в сутки ближнюю воздушную разведку радиусом 70 миль от базы и один раз в сутки дальнюю воздушную разведку до Синопа и Чива, однако не нарушая территориальных вод Турции. На командира Батумской ВМБ возлагалась организация двукратной воздушной разведки до меридиана Трабзон, также без нарушения территориальных вод Турции.
На командование ВВС Черноморского флота было возложено осуществление дальней воздушной разведки: утром по маршруту Сулина — Констанца — Босфор — Зунгулдак, вечером — по маршруту Зунгулдак — Босфор. Воздушная разведка турецких и болгарских портов производилась скрытно, без залета в территориальные воды этих государств.
Вечером 12 подводных лодок вышли в море. Командование флотом выделило им 12 участков по всему побережью Черного моря. Но лишь три лодки Щ-205, Щ-206 и Щ-209, отправленные к берегам Румынии и Болгарии, могли принести хоть какую-то пользу в войне с Германией и Румынией. Одна лодка была послана к турецкому порту Самсун, а остальные прикрывали подступы к Одессе, Севастополю, Керчи, Новороссийску и Батуми от мифического итальянского флота.
Утром 23 июня произошло событие, ставшее одной из причин падения Севастополя: командование Черноморского флота отдало приказ о постановке минных заграждений у наших военно-морских баз. Это было запланировано еще в 1930-е годы, когда существовала вероятность появления на Черном море британского «Гранд Флита». Но сейчас ставить мины при отсутствии морского противника?!
Утром 23 июня крейсера «Коминтерн», «Красный Кавказ» и «Червона Украина», минный заградитель «Островский», лидер «Харьков» и четыре новых эсминца «Бойкий», «Безупречный», «Беспощадный» и «Смышленый» начали ставить минные заграждения у берегов Севастополя. Всего было поставлено 609 мин и 185 минных защитников. Минные постановки в районе главной базы Черноморского флота продолжались и в дальнейшем. На следующий день крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина», лидер «Харьков» и два эсминца продолжили постановку минного заграждения. Было выставлено 330 мин и 141 минный защитник.
Кроме того, минные заграждения были выставлены в районах Одессы, Керченского пролива, Новороссийска, Туапсе и Батуми. Всего с 23 июня по 21 июля для создания оборонительных минных заграждений было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников, то есть более 73% имевшихся на флоте морских якорных мин и более половины минных защитников.
Прошло 30 лет, и вот в 1981 г. «Воениздат» выпустил для «офицеров ВМФ, слушателей и курсантов военно-морских заведений» солидный труд ПИ. Хорькова под редакцией полного адмирала Н.Н. Алексеева и вице-адмирала В.Д. Яковлева «Советские надводные корабли в Великой Отечественной войне». И вот как там оцениваются эти минные постановки:
«Крейсера ставили мины при маневрировании в строю фронта в две линии с расстоянием между минами в линии, равным наименьшему минному интервалу. Точность постановки минных заграждений в прибрежном районе обеспечивалась наличием достаточного числе береговых навигационных ориентиров, а мин в заграждениях — удержанием в период постановки расчетных курса и скорости корабля и интервалов между сбрасыванием очередных мин. Для повышения скрытности минных постановок и уменьшения вероятности противодействия сил противника мины ставились преимущественно в темное время суток.
Подходные военные фарватеры через минные заграждения в период обороны Севастополя (ЦВМА, ф. 1087. оп. 5, д., 77). Вот только по трем узким фарватерам могли проходить советские боевые и транспортные суда. Остальная часть прибрежных вод была забросана минами в июне—июле 1941 г. по приказу адмирала Октябрьского.
Одновременно с крейсерами мористее внешней линии мин эсминцы ставили линию минных защитников. Мины ставились с углублением, рассчитанным на поражение крупных надводных кораблей. Поставленные минные заграждения находились в зоне огня береговых батарей, расположенных в районе Севастополя.
В интересах минных постановок в северо-западной части Черного моря периодическую разведку производили самолеты-разведчики МБР-2 с задачей своевременного обнаружения надводных кораблей противника и подводных лодок. Западнее о. Змеиный были развернуты в виде дальнего дозора подводные лодки. Мористее районов постановки мин несли дозор базовые тральщики и сторожевые катера МО с задачей обеспечения противолодочной и противокатерной обороны заградителей. На переходе из базы в район постановки мин охрану крейсеров осуществляли эскадренные миноносцы.
Для отражения в момент постановки мин удара вражеских кораблей в случае их обнаружения силами разведки и дозоров в Севастополе в 3-часовой готовности к выходу в море находился отряд прикрытия в составе крейсера и трех эскадренных миноносцев, приводились в готовность к стрельбе береговые батареи, в готовности к вылету на аэродроме дежурили подразделения самолетов-бомбардировщиков. Противовоздушная оборона заградителей выполнялась истребительной авиацией флота способом «дежурство на аэродроме».
Привлечение к минным постановкам крупных кораблей эскадры, способных принять на борт большое число мин и обладавших большой скоростью, а также хорошим защитным вооружением, позволило выполнить задачу в короткий срок, что в условиях уже начавшейся войны имело важное значение»{25}.
Неужели в 1981 г. Хорьков не мог спросить наших адмиралов, от кого же делались все эти предосторожности? Ведь получается, что первые несколько дней войны Черноморский флот воевал с несуществующим противником.
Справедливости ради надо сказать, что на Балтике также началась постановка минных заграждений, на которых позже погибли десятки советских кораблей. И, в отличие от Черноморского флота, где минная постановка прошла без потерь, балтийцы ухитрились потерять на минах эсминец «Гневный», а крейсер «Максим Горький» был тяжело поврежден и едва дошел до базы.
В книге «Три века истории российского флота» говорится; «Эти заграждения у баз без особого воздействия на противника сильно затрудняли впоследствии действия своих сил и привели к гибели двух эсминцев, торпедного и двух сторожевых катеров, трех наших транспортов и танкера»{26}.
Тут следует добавить, что благодаря своим же заграждениям корабли Черноморского флота потеряли свободу маневрирования. Они не могли входить в свои базы ночью и составляли легкую добычу для самолетов и кораблей противника.
В начале июня 1941 г. командующий Черноморским флотом, ссылаясь на разведку флота, доложил наркому ВМФ Кузнецову, что в Черное море вошли 10—12 германских подводных лодок. Тот, не мудрствуя лукаво, 7 июня приказал Военному Совету Черноморского флота выставить противолодочные сети в Керченском проливе для недопущения прохода подводных лодок в Азовское море. Замечу, что в Азовском море максимальная глубина всего 13 м.
9 июня Кузнецов доложил Сталину о том, что в Керченском проливе установлен противолодочный дозор из двух малых охотников, в поддержку дозора выделены два торпедных катера и три самолета МБР-2, а также выслан тральщик для установки в Керченском проливе противолодочных сетей{27}.
Адмиральские страхи и установка противолодочных сетей не остались незамеченными для младшего командного состава. С 22 июня на флоте началась «перископомания». Уже 24 июня в 11 ч 30 мин и в 13 ч 20 мин канонерская лодка «Красная Армения» была дважды «атакована» подводной лодкой противника. 25 июня в 11 ч 15 мин у мыса Сарыч близ Севастополя заметили перископ подводной лодки. Почти одновременно пограничный малый охотник в районе реки Шохе (между Туапсе и Сочи) обнаружил и атаковал подводную лодку. В нескольких километрах другую подводную лодку заметили с наземного пограничного поста. И пошло, поехало…
Пока надводные корабли героически боролись с итальянскими и германскими подводными лодками, наши подводники почти весь 1941 год ожидали у Севастополя и кавказских портов появления итальянских линкоров и крейсеров. Всего с этой целью подводные лодки Черноморского флота в 1941 г. совершили 84 боевых похода, длившихся в общей сложности 730 суток{28}. То есть ежедневно поиск итальянцев вели несколько подводных лодок.
Но, увы, повезло обнаружить вражеский линкор только подводной лодке М-36 в сентябре 1941 г. Воспользовавшись темнотой, линкор шел к Севастополю — не иначе как повторить подвиг «Гебена». Наша лодка выпустила торпеду, но она прошла рядом с бортом вражьего корабля. Капитан был страшно огорчен. Но по прибытии в базу у него сначала выступил холодный пот, а потом охватила нечаянная радость. Оный линкор оказался транспортом «Восток»[26], да еще с несколькими сотнями бойцов на борту.
Но борьба с итальянцами не всегда обходилась без потерь.
Во всех послевоенных официальных трудах наших морских историков важное место уделяется ударам авиации и кораблей Черноморского флота, нанесенным в июне-июле 1941 г. по румынскому порту Констанца. Цель этих ударов стратегическая — сокращение добычи и вывоза румынской нефти. Увы, на самом деле задача, поставленная нашим морякам и летчикам, была совсем иная. Морское командование как в Москве, так и в Севастополе было уверено, что в Констанце собралось большое количество итальянских и германских боевых кораблей и транспортов. Вся эта армада должна была со дня на день двинуться к берегам Крыма с целью высадки морского десанта, который должен был быть синхронизирован с высадкой воздушного десанта.
Следствием этого стало нанесение воздушных и корабельных ударов по Констанце. Другой вопрос, что эти удары наносились сравнительно небольшими силами, и если бы опасения наших адмиралов подтвердились, то вряд ли вражеской армаде был бы нанесен серьезный урон. Рискну предположить, что адмирал Октябрьский действовал в основном с той целью, чтобы впоследствии снять с себя обвинение в том, что он проворонил вражеский десант.
Уже 23 июня 1941 г. ВВС Черноморского флота произвели три налета на Констанцу. В них принимали участие 2 полка ВВС Черноморского флота: 2-й минноторпсдный авиаполк, вооруженных ДБ-ЗФ, и 40-й авиаполк, вооруженный бомбардировщиками СБ. Организационно оба полка входили в состав 63-й авиабригады.
Первый налет был произведен с 6 ч 35 мин до 7 ч 42 мин 63-й авиабригадой в составе 33 ДБ-3 и 27 СБ, которые бомбардировали зернохранилище, элеватор, нефтегавань и нефтегородок в Констанце, аэродром Мамай я и батарею в Тапая. В ходе налета был потерян один СБ.
Второй налет силами семи ДБ-3 был произведен с 13 ч 50 мин до 14 ч 04 мин. Наши самолеты бомбили военный мол, район железнодорожных мастерских и нефтегородок.
Третий налет 9 ДБ-3 произвели в 17 ч 35 мин, сбросив бомбы на нефтегородок, железнодорожные мастерские и элеватор.
В тот же день, в 13 ч 04 мин 6 СБ бомбили склады и транспорты в Сулине. А всего за сутки на Констанцу и Сулину было сброшено 54 бомбы ФАБ-500, 22 — ФАБ-250, 90 — ФАБ-100 и 336 — ЗАБ-2,5.
Румыны утверждали, что в течение этих трех налетов было сбито 8 бомбардировщиков ДБ-ЗФ и 8 СБ. Сведения эти явно преувеличены. Румынский лейтенант X. Агаричи утверждал, что сбил на своем «Харрикейне» два СБ. Его старший брат — модный бухарестский композитор — быстренько подсуетился и выпустил пластинку (как говорят сейчас, альбом) с названием «Агаричи лупит большевичи». Когда же «большевичи» пришли к власти в Румынии, оба Агаричи «загремели под фанфары».
Утром 24 июня с 6 ч до 6 ч 35 мин 14 бомбардировщиков ДБ-ЗФ и 18 СБ вновь бомбили порт в Констанце и близлежащий аэродром Мамайя. На подходе к Констанце наши самолеты встретили 16 румынских истребителей Хе-ПЗ. Советские самолеты сумели отбомбиться, но потеряли 3 ДБ-3Ф и 7 СБ. По сообщениям наших летчиков, было сбито 11 румынских истребителей, но это, видимо, преувеличение. На аэродроме Мамайя, по германским данным, было уничтожено 3 истребителя Ме-109Ф.
Вечером Констанцу бомбили два ДБ-ЗФ. Их перехватили германские истребители. Наш бомбардировщик ДБ-ЗФ сбил один Ме-109Ф. но пилот обер-фельдфебель Вальтер спрыгнул с парашютом и был спасен румынским гидросамолетом SM-62.
Всего за день авиация Черноморского флота произвела на Констанцу 40 самолето-вылетов, сбросив 2 ФАБ-100, 21 ФАБ-500, 30 ФАБ-250, 18 ФАБ-100 и 6 РРАБ-3.
В тот же день свыше 10 наших самолетов вели «дальнюю разведку» в районе Босфора, Зунгулдака, Супины и Варны. Как скромно говорится в «Хронике…», разведка обнаружила в районе Босфора и Зунгулдака 19 транспортов{29}.
Подлинные донесения пилотов и агентурной разведки до сих пор совершенно секретны. Но вот что пишет участник боев за Крым генерал-адмирал П.И. Батов: «У меня сохранилась выписка из разведывательных и других штабных документов того времени. Чего тут только нет! 22 июня: в Констанце готовится десант… авиаразведкой обнаружены 10 транспортов противника… направление на Крым. 24 июня: на траверзе Шохе обнаружена подводная лодка… концентрация судов в районе Констанцы свидетельствует о подготовке десанта… на аэродромах Бухареста скопление шестимоторных транспортных самолетов для переброски парашютистов. 27 июня: итальянский флот проследовал через Дарданеллы в Черное море для высадки десанта в Одессе и Севастополе»{30}.
Кто-то предложил использовать и надводные корабли для обстрела Констанцы. Октябрьскому идея понравилась, но на себя брать инициативу он не решился и запросил наркома ВМФ Кузнецова. Тот тоже подстраховался и отправил начальника Главного морского штаба адмирала Исакова к Сталину за разрешением. В итоге в Севастополе о походе узнали лишь 24 июня поздно вечером.
25 июня Октябрьский утвердил план набеговой операции кораблей на Констанцу, который был доложен наркому ВМФ. Сущность плана заключалась в следующем: В 5 часов утра 26 июня нанести совместный удар кораблей флота и авиации по Констанце, чтобы уничтожить нефтехранилища и боем разведать систему обороны этой базы с моря.
Артиллерийский обстрел предполагалось вести «ударной группой» в составе лидера «Харьков» и двух эсминцев типа «С». Действия этой группы должна была обеспечивать находившаяся в 60 милях к востоку от Констанцы группа прикрытия в составе крейсера «Ворошилов» и лидера «Москва».
Можно только подивиться мудрости адмирала. Обстрел порта поручался лидеру и эсминцам из 130-мм пушек Б-13 из зоны обстрела вражеских береговых батарей. Мало того, действие 130-мм фугасных снарядов, содержавших всего 2,8 кг тротила, было довольно слабым. А вот фугасные снаряды 180-мм орудий имели 7,97 кг тротила, то есть в три раза больше. А главное, дальность стрельбы 180-мм орудий равнялась 37 километрам, то есть была заведомо много больше, чем дальность стрельбы любых германских береговых батарей.
Естественно, куда разумнее было послать в рейд на Констанцу крейсера «Молотов» и «Ворошилов» с их восемнадцатью 180-мм орудиями.
Здесь следует сделать маленькое отступление. Антонеску и К° даже не собирались противодействовать Черноморскому флоту своей опереточной флотилией, а надеялись лишь на береговые батареи. В этом плане румынам хорошо помогли немцы. В 1940 г. южнее Констанцы немцы начали строительство береговой батареи «Тирпиц», вооруженной тремя корабельными пушками 28-см SKL/45. Точнее, немцы в 1940 г. перевезли все, что можно было перевезти с одноименной береговой батареи, дислоцированной в Киле.
28-см пушки SKL/45 в годы Первой мировой войны устанавливались на линкорах типа «Нассау» и линейном крейсере «Фон дер Танн». Калибр орудий 283 мм. Длина ствола 45 калибров. Затвор орудий горизонтальный клиновой с ручными приводами. Орудия размещались в бетонированных колодцах. Управление стрельбой производилось с помощью 14-метрового дальномера и радиолокационной станции. Стреляло орудие снарядами весом 284 кг и 302 кг с начальными скоростями 885 м/с и 870 м/с соответственно. Максимальный угол возвышения составлял 37Б198Ю, что позволяло достигать дальности 36,1 км.
Батарея располагалась на возвышенности 600 м от уреза воды. Расстояние между установками составляло 250—300 м.
К 22 июня 1941 г. батарея «Тирпиц» была введена в строй. Обслуживалась она немецкими расчетами.
Кроме «Тирпица» в Констанцскую дивизию береговой обороны входили батареи «Мирча», «Тудор», «Ми-хай», «Елизавета» и «Аурора». Все они обслуживались румынскими расчетами.
Батарея «Мирча» построена в 1941 г. Вооружена она была четырьмя 152/45-мм пушками Кане, захваченными в России в 1918 г. Пушки стреляли русскими снарядами обр. 1907 г. весом 49,5 кг с начальной скоростью 750 м/с. Станок орудия модернизировали, и угол возвышения был доведен до 41,5°, благодаря чему дальность стрельбы составляла 18,5 км.
Батарея «Тудор» построена в 1928 г. и вооружена тремя 152/40-мм орудиями. Угол возвышения установок 25°. Вес снаряда 46,4 кг, начальная скорость 695 м/с. Максимальная дальность стрельбы 11,4 км.
Батарея «Михай» построена в 1940 г. и вооружена тремя старыми германскими корабельными пушками 17-см SKL/40. Угол возвышения установок 23°. Вес снаряда 64 кг, начальная скорость 860 м/с. Дальность стрельбы 18 км.
В районе румынского порта Мангалия дислоцировался Мангальский дивизион береговой обороны в составе:
— батарея «Елизавета», построенная в 1940 г. и вооруженная четырьмя 120/50-мм установками. Угол возвышения установок 44°. Вес снаряда 23,8 кг, начальная скорость 810 м/с. Дальность стрельбы 14 км.
— батарея «Аурора», построенная в 1941 г. и вооруженная тремя 152/40-мм установками с углом возвышения 25°. Вес снаряда 46,4 кг. Дальность стрельбы 11,4 км.
Таким образом, за исключением германской батареи «Тирпиц», румынские береговые батареи были вооружены устаревшей материальной частью и на июнь 1941 г. не имели хороших дальномеров.
Итак, Октябрьский послал на Констанцу один крейсер («Ворошилов»), да и то в составе группы прикрытия. Любопытный вопрос: а от кого собирался «прикрываться» Октябрьский? От злополучных четырех румынских эсминцев? Нет! От того же итальянского флота! Только в этом случае приказ Октябрьского имеет какое-то логическое объяснение.
В суматохе штаб Черноморского флота забыл оповестить о нападении наши подводные лодки, находившиеся у берегов Румынии. По плану наши корабли должны были пройти между позициями подводных лодок Щ-205 и Щ-206 в нескольких километрах от краев районов их действий. Но можно было и сообразить, что для зарядки аккумуляторов подводная лодка Щ-206 выйдет из своего района, чтобы не засветиться противнику, и отойдет на север.
25 июня в 20 ч 10 мин лидеры «Харьков» и «Москва» вышли в море. Отряд же прикрытия покинул базу в 22 ч 41 мин. Эсминец «Смышленый», будучи еще на Инкерманском створе, за что-то зацепил своим параваном и отстал. Лишь в 3 часа 26 июня ему удалось выйти за минное заграждение главной базы.
В 0 ч 33 мин 26 июня крейсер «Ворошилов» и эсминец «Сообразительный» дали ход 28 узлов. С развитием полного хода «Сообразительный» стал отставать, и в 2 ч 30 мин корабли потеряли друг друга из виду. Лишь на рассвете «Сообразительный» присоединился к крейсеру «Ворошилов».
Переход морем обоих лидеров прошел благополучно, и в 4 ч 42 мин с дистанции 140 кабельтов им прямо по курсу открылся берег.
В 4 ч 50 мин на широте 44°10’6” и долготе 29°02’0” на «Харькове», шедшем головным, подорвался правый параван. Корабли поменялись местами, и головным стал лидер «Москва». В 5 часов утра лидеры начали поворот на боевой курс — 22?, имея ход 26 узлов. В этот момент у «Харькова» оборвался левый параван.
В 5 ч 02 мин, будучи в точке с координатами ш = 44?10’3”, д = 28°57’0”, «Харьков» открыл огонь по нефтехранилищам в порту Констанца, имея курсовой угол 55° правого борта и дистанцию 130 кабельтовых. С третьим залпом «Харькова» открыл огонь и лидер «Москва». В 5 ч 06 мин по кораблям открыла огонь 28-см германская батарея и третьим залпом накрыла лидер «Москву».
Около 5 ч 10 мин командир «ударной группы» решил отходить, и на «Москву» был передан сигнал: «Начать отход. Дым». В 5 ч 12 мин «Москва» начала отход, одновременно ставя дымовую завесу. «Харьков», шедший без паравана, держался кильватерной струи «Москвы». В 5 ч 13 мин «Москва» легла на зигзаг с целью сбить пристрелку немецкой батареи, В это время с «Харькова» заметили на берегу в районе нефтяного терминала большой пожар.
В 5 ч 14 мин «Харьков» прекратил артогонь по берегу, выпустив 154 фугасных снаряда.
В 5 ч 20 мин с обоих лидеров заметили следы двух торпед, идущих к «Москве». Лидер «Харьков» начал сбрасывать глубинные бомбы на месте, где вражеская подводная лодка могла пустить торпеды. В 5 ч 21 мин в середине корпуса «Москвы» раздайся взрыв. Столб огня и дыма поднялся на высоту 30 метров.
«Харьков» отвернул и обошел место взрыва с севера. Лидер «Москва» переломился пополам в районе правого котельного кожуха. Носовая часть лидера была оторвана и развернута форштевнем к корме, кормовая часть держалась на плаву. Винты работали в воздухе, дымовая аппаратура продолжала действовать. На паkубе находились люди, а зенитное орудие на кормовом мостике вело огонь по появившимся самолетам противника.
«Харьков» поставил дымзавесу и попытался спасти уцелевших моряков, но тут у его борта разорвались два снаряда. Лидер получил повреждения и снизил ход до малого.
Идя шестиузловой скоростью, к 5 ч 55 мин «Харьков» вышел из зоны досягаемости береговых батарей противника, которые вели огонь с дистанции 32,9 км. Но в 6 ч 43 мин был обнаружен пузырь и след торпеды, шедшей на лидер. «Харьков» повернул, и она прошла за кормой. Предполагаемое место неприятельской подводной лодки было обстреляно ныряющими 130-мм снарядами.
В 7 ч 30 мин к «Харькову» присоединился эсминец «Сообразительный» и «начал нести противолодочную и противовоздушную оборону», находясь в голове колонны и маневрируя на большой скорости.
«В этот момент «Сообразительный» заметил след торпеды с правого борта. Повернув вправо, он оставил торпеду слева от себя, но одновременно обнаружил след второй торпеды, шедшей вдоль правого борта на лидер. «Харьков» тоже повернул, но следа торпеды не видел. «Сообразительный» атаковал подводную лодку глубинными бомбами, причем на месте бомбометания было обнаружено большое масляное пятно и на момент показавшаяся и быстро погружавшаяся в воду корма подводной лодки. Отразив атаку, корабли продолжали отход на восток»{31}.
Никто и не думал сообщать о рейде на Щ-206 или передислоцировать ее в другой район. В итоге произошла трагедия — Щ-206 торпедировала «Москву» и сама погибла от глубинных бомб эсминца «Сообразительный».
С погибшей «Москвы» 69 членов экипажа попали в плен. В их числе и командир лидера А.Б. Тухов, которому удалось бежать. В партизанском отряде он возглавил разведку и погиб в одном из боев.
На допросе некоторые члены экипажа «Москвы» заявили, что перед взрывом корабля они видели след торпеды.
Румынское командование на радостях объявило, что лидер «Москва» потоплен из румынских береговых торпедных аппаратов, находившихся у входа в Констанцу. Немцы в ответ только посмеялись глупости румынскою начальства — как могли торпеды пройти путь в 180—190 кабельтовых — и, в свою очередь, приписали гибель лидера 28-см (283-мм) орудиям береговой батареи «Тирпиц». Вскоре на стволах ее орудий появился силуэт советского корабля.
Командующий Черноморским флотом сделал вид, что ничего не знает о судьбе Щ-206. Срок возвращения ее из похода истек 16 июля 1941 г. Официально было объявлено, что подводная лодка Щ-206 пропала без вести.
В послевоенное время в ходе контрольного траления района Констанцы были обнаружены корпуса лидера «Москва» и подводной лодки Щ-206, Поднять их было проще простого, так как лидер «Москва» лежал на глубине всего 40 метров. Но из Москвы поступил строжайший запрет даже на их осмотр водолазами.