ВОЕННОПЛЕННЫЙ СЫН ВОЖДЯ

ВОЕННОПЛЕННЫЙ СЫН ВОЖДЯ

20 июля 1941 года на стол Сталину положили распечатку сообщения берлинского радио. «Из штаба фельдмаршала Клюге поступило донесение, что 16 июля под Лиозно, юго-восточнее Витебска, немецкими солдатами моторизованного корпуса генерала Шмидта захвачен в плен сын диктатора Сталина — старший лейтенант Яков Джугашвили, командир артиллерийской батареи из седьмого стрелкового корпуса генерала Виноградова», — прочитал Сталин. Судьба сына не могла не волновать его. Яков был не просто его старшим сыном… Прежде всего он был сыном Верховного главнокомандующего. А это уже политика.

«Хотя, впрочем, — думал вождь, — само по себе сообщение радио из логова врага может быть лишь самой обыкновенной пропагандистской уловкой врага. Нужно все хорошо перепроверить!»

В кабинете Сталина находились Маленков, Молотов, Берия, Жуков и еще несколько приглашенных им человек.

Прежде всего вождь обратился к Лаврентию Берии:

— Нужно как можно скорее перепроверить это сообщение. Возможно, что это обыкновенная дезинформация. — В голосе Сталина, всегда спокойном, прорывалось волнение. — А вы, товарищ Жуков, — теперь он посмотрел в глаза начальнику Генерального штаба, — запросите штаб фронта.

…К концу 9 июля 1941 года 14-я танковая дивизия, 14-й мотострелковый полк, 14-й гаубичный артиллерийский полк и 220-я стрелковая дивизия вышли на рубеж Вороны — Фальковичи и были отрезаны противником от основных сил.

Ближе к вечеру 11 июля части и соединения перешли к обороне Лиозно. На следующий день войсковая группа, несколько дней как переподчиненная командиру 34-го стрелкового корпуса 19-й армии, заняла и удерживала противотанковый район у станции Лиозно, а с рассветом 13-го на рубеже Вороны — Поддубье вела бой с танками и пехотой противника, после натиска которого подразделения 14-й танковой дивизии отошли.

В это время 14-й мотострелковый полк и 14-й гаубичный артполк во взаимодействии с частями 220-й стрелковой дивизии наступали на Витебск.

Они овладели селом Еремеево, но, не выдержав танковых и авиационных атак, начали отход к Лиозно.

Последующие два дня 14 и 15 июля 14 мсп и 14 гап вели бой в районе восточнее Лиозно, но вследствие больших потерь отошли одной группой на север, второй — на юг.

Батарея гаубичного полка, которой с 9 мая 41-го командовал старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили, вместе с соседней батареей своим огнем прикрывала отходившие на юг войска.

К утру 16 июля 14-я танковая дивизия, находящаяся в окружении, вышла из подчинения 34-го стрелкового корпуса и вошла в состав 7-го механизированного корпуса 20-й армии.

Первые группы военнослужащих 14 тд появились в местах сбора 17—19 июля. Вечером 19 июля из окружения вышли бойцы и командиры 14-го гаубичного полка. Из 1240 человек вышло 413, а 675 пропали без вести. Среди них не оказалось и Якова Джугашвили…

А на следующий день, 20 июля 41-го, командующий 20-й армией генерал Курочкин получил приказ шифртелеграммой от начальника штаба Западного направления: «Выяснить и донести в штаб фронта, где находится командир батареи 14-го гаубичного полка 14-й танковой дивизии старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович».

В тот же день на поиски старшего сына вождя была отправлена группа мотоциклистов во главе со старшим политруком Гороховым. Старший политрук, добравшись до озера Каспля, встретил красноармейца Лопуридзе, который рассказал, что вместе с Яковом Джугашвили выходил из окружения.

По словам Лопуридзе, 15 июля они вместе переоделись в гражданскую одежду, закопали свои документы, после чего, убедившись, что немцев поблизости нет, Яков якобы решил передохнуть, а красноармеец пошел дальше, пока не встретил группу мотоциклистов.

Предположив, что Яков, наверное, уже вышел к своим, Горохов прекратил дальнейшие поиски и вернулся в дивизию…

К слову сказать, личность Лопуридзе так и осталась неустановленной. Кем он был в действительности? Теперь уже никто не сможет ответить на этот вопрос. А вот старший политрук Горохов просто халатно отнесся к выполнению приказания…

Имеется, однако, весьма любопытное свидетельство очевидца: «В июле 1941 г. я был в прямом подчинении у старшего лейтенанта Я. Джугашвили. По приказу командования наш взвод броневиков БА-6 26-го танкового полка был назначен в полевое охранение гаубичной батареи 14-го артиллерийского полка. Нам было приказано: в случае прорыва немцев и при явной угрозе увезти командира батареи Я. Джугашвили с поля боя.

Однако так случилось, что в ходе подготовки его эвакуации ему был передан приказ срочно явиться на командный пункт дивизиона. Следовавший с ним адъютант погиб, а он оттуда уже не вернулся. Мы тогда так и решили, что это специально было подстроено. Ведь был приказ уже об отступлении, и, видимо, на КП дивизиона уже никого не было.

По прибытии на разъезд Катынь нас встретили сотрудники особого отдела. Нас троих — командира 1-го огневого взвода, ординарца Я. Джугашвили и меня, командира взвода броневиков полевого охранения, неоднократно допрашивали: как могло случиться, что и батареи, и взвод охранения вышли, а Я. Джугашвили оказался в плену? Майор, допрашивавший нас, все говорил: “Придется кому-то оторвать голову”. Но к счастью, до этого дело не дошло».

А вот что показал сам Яков Иосифович на первом допросе у немцев 18 июля 1941 года:

«Вопрос: Вы добровольно пришли к нам или были захвачены в бою?

Ответ: Не добровольно, я был вынужден.

Вопрос: Вы были взяты в плен один или же с товарищами, и сколько их было?

Ответ: К сожалению, совершенное вами окружение вызвало такую панику, что все разбежались в разные стороны. Видите ли, нас окружили, все разбежались, я находился в это время у командира дивизии.

Вопрос: Вы были командиром дивизии?

Ответ: Нет, я командир батареи, но в тот момент, когда нам стало ясно, что мы окружены, я находился у командира дивизии, в штабе…»

То есть 16 июля старшего лейтенанта Джугашвили действительно вызвали на командный пункт дивизии, куда он и прибыл в тот момент, когда началась паника, неразбериха, а дальше все было именно так, как он рассказал сам…

Но продолжим. «Я побежал к своим, но в этот момент меня подозвала группа красноармейцев, которая хотела пробиться. Они попросили меня принять командование и атаковать ваши части: Я это сделал, но красноармейцы, должно быть, испугались, я остался один, я не знал, где находятся мои артиллеристы, ни одного из них я не встретил. Если вас это интересует, я могу рассказать более подробно. Какое сегодня число? (сегодня 18-е). Значит, сегодня 18-е. Значит, позавчера ночью под Лиозно, в 1 км от Лиозно, в этот день утром мы были окружены, мы вели бой с вами.

Вопрос: Я хотел бы знать еще вот что. На вас ведь сравнительно неплохая одежда. Возили вы эту гражданскую одежду с собой или получили ее где-нибудь? Ведь пиджак, который сейчас на вас, сравнительно хороший по качеству.

Ответ: Военный? Этот? Нет, это не мой, это ваш. Я же вам сказал, когда мы были разбиты, это было 16-го, 16-го мы все разбрелись, я говорил вам даже, что красноармейцы покинули меня.

Не знаю, может быть, вам это и не интересно, я расскажу вам об этом более подробно! 16-го приблизительно в 19 часов, не позже, позже, по-моему в 24, ваши войска стояли несколько вдалеке от Лиозно, мы были окружены, создалась паника, пока можно было, артиллеристы отстреливались, отстреливались, а потом они исчезли, не знаю куда. Я ушел от них. Я находился в машине командира дивизии, я ждал его. Его не было. В это время ваши войска стали обстреливать остатки нашей 14-й танковой дивизии. Я решил поспешить к командиру дивизии, чтобы принять участие в обороне. У моей машины собрались красноармейцы, обозники, народ из обозных войск. Они стали просить меня: “Товарищ командир, командуй нами, веди нас в бой!” Я повел их в наступление. Но они испугались, и когда я обернулся, со мной уже никого не было. Вернуться к своим уже не мог, так как ваши минометы открыли сильный огонь. Я стал ждать. Подождал немного и остался совсем один, так как те силы, которые должны были идти со мной в наступление, чтобы подавить несколько ваших пулеметных гнезд из 4—5 имевшихся у вас, что было необходимо для того, чтобы прорваться, этих сил со мной не оказалось, один в поле не воин.

Начало светать, я стал ждать своих артиллеристов, но это было бесцельно, и я пошел дальше. По дороге мне стали встречаться мелкие группы — из мотодивизии, из обоза, всякий сброд. Но мне ничего не оставалось, как идти с ним вместе. Я пошел.

Все начали переодеваться, я решил этого не делать. Я шел в военной форме, и вот они попросили меня отойти в сторону, так как меня будут обстреливать с самолета, а следовательно, и их будут обстреливать. Я ушел от них. Около железной дороги была деревня, там тоже переодевались. Я решил присоединиться к одной из групп. По просьбе этих людей я обменял у одного крестьянина брюки и рубашку, я решил идти вечером к своим. Да, все это немецкие вещи, их дали мне, ваши сапоги, брюки. Я все отдал, чтобы выменять. Я был в крестьянской одежде, я хотел бежать к своим. Каким образом? Я отдал военную одежду и получил крестьянскую. Ах нет, боже мой! Я решил пробиваться вместе с другими. Тогда я увидел, что окружен, идти никуда нельзя. Я пришел, сказал: “Сдаюсь”. Все!.. Я не хочу скрывать, что это позор, я не хотел идти, но в этом были виноваты мои друзья, виноваты были крестьяне. Я им этого не сказал, они думали, что из-за меня их будут обстреливать.

Вопрос: Ваши товарищи помешали вам что-либо подобное сделать или и они причастны к тому, что вы живым попали в плен?

Ответ: Они виноваты в этом, они поддерживали крестьян. Крестьяне говорили: “Уходите”. Я просто зашел в избу. Они говорили: “Уходи сейчас же, а то мы донесем на тебя!” и уже начали мне угрожать. Они были в панике. Я им сам сказал, что и они должны уходить, но было поздно, меня все равно поймали бы. Выхода не было. Итак, человек должен бороться до тех пор, пока имеется хотя бы малейшая возможность, а когда нет никакой возможности, то… Крестьянка прямо плакала, она говорила, что убьют ее детей, сожгут ее дом…»

Следует отметить, что после того как пропал сын Сталина и сверху стали поступать соответствующие шифровки и распоряжения, многие командиры и начальники не на шутку заволновались и начали попросту врать.

Так появилась вторая, более красивая версия исчезновения Якова Джугашвили: «Когда возникла угроза окружения, батарея Якова Джугашвили по приказу командира 14-й танковой дивизии полковника Васильева была отведена первой, а самому Джугашвили начальник Особого отдела контрразведки дивизии предложил место в своей автомашине.

Джугашвили от этого предложения отказался, сказав, что желает остаться со своими артиллеристами. Узнав об этом, командир дивизии Васильев приказал начальнику артиллерии, невзирая ни на какие возражения, вывезти Джугашвили в район сосредоточения дивизии на станцию Лиозно. Как явствует из донесения начальника артиллерии, приказ был выполнен. Однако в ночь на 17 июля, когда оставшимся в живых бойцам артиллерийского полка удалось наконец вырваться из “котла”, Якова Джугашвили среди них не оказалось».

Видимо, в той обстановке паники и неразберихи очень многим не было дела до сына вождя. Зато задним числом очень многие командиры оказались весьма отзывчивыми и заботливыми людьми! Кроме мотоциклистов политрука Горохова к поискам сына вождя подключились: группа офицеров штаба армии, сотрудник контрразведки фронта и политработники 16-й армии.

Тогда же начальник Политуправления Западного фронта рапортовал наверх: «Принимаются все меры к быстрому розыску товарища Джугашвили». Но все усилия уже были напрасны: Яков Иосифович попал в плен. В сборном лагере «Березина» он ничем не выделялся среди представителей народностей Кавказа и Средней Азии. Тысячи советских военнопленных бойцов и командиров, а среди них — рядовой грузин Лавадзе! И все бы ничего, если бы Джугашвили не выдали…

Но вот что примечательно. 7 августа 1941 года А.А. Жданов по телефону кратко ознакомил Сталина с полученным им секретным документом следующего содержания:

«Секретно

Члену Военного Совета Северо-Западного направления

Тов. А.А. Жданову.

Направляю Вам 3 листовки, сброшенные с самолетов противника на линии нашего фронта.

Приложение: 3 листовки, только адресату.

Начальник Политического управления Северо-Западного фронта 7 августа 1941 г. (подпись неразборчива)».

Текст одной из листовок был следующим: «Товарищи красноармейцы! Неправда, что немцы мучают вас или даже убивают пленных! Это подлая ложь! Немецкие солдаты хорошо относятся к пленным! Весь народ обманывают! Вас запугивают, чтобы вы боялись немцев! Избегайте напрасного кровопролития и спокойно переходите к немцам!»

Под фотографией, на которой два немецких офицера беседуют с пленным, разъяснялось: «Немецкие офицеры беседуют с Яковом Джугашвили. Сын Сталина, Яков Джугашвили, старший лейтенант, командир батареи 14-го гаубичного артиллерийского полка 14-й бронетанковой дивизии, сдался в плен к немцам. Если уж такой видный советский офицер и красный командир сдался в плен, то это показывает с очевидностью, что всякое сопротивление Германской армии совершенно бесцельно. Поэтому кончайте все войну и переходите к нам!»

На обороте листовки копия рукописного текста: «Дорогой отец! Я в плену, здоров, скоро буду отправлен в один из офицерских лагерей Германии. Обращение хорошее. Желаю здоровья, привет всем. Яков».

На нижней кромке второй страницы типографским шрифтом комментарий: «Письмо Якова Джугашвили к своему отцу Иосифу Сталину, доставленное ему дипломатическим путем».

* * *

Буквально через восемь дней, 16 августа, Сталин подпишет знаменитый исторический приказ Ставки ВГК № 270. Некоторые историки связывают его суровое содержание именно с этими листовками врага. Однако в «Красной Звезде» от 15 августа 1941 года был опубликован указ Верховного Совета СССР о награждении орденом Красного Знамени старшего лейтенанта Якова Джугашвили за мужество, проявленное в боях против немецких захватчиков. Но, как известно, сын Сталина уже почти месяц находился в плену. Конечно, без санкции отца его не могли наградить орденом. Значит, Указ как бы отрицал пленение сына вождя. В этом тоже заключалась некая политика, направленная на то, чтобы убедить прежде всего Красную армию, что Якова Иосифовича Джугашвили в плену «не было»!

В том же номере газеты в одной из статей было написано: «Изумительный пример подлинного героизма показал в боях под Витебском командир батареи Яков Джугашвили. В ожесточенном бою он до последнего снаряда не оставлял своего боевого поста, уничтожая врага». Возможно, этот номер «Красной Звезды» был ответом на пропаганду противника, а заодно ответом всем неустойчивым бойцам и командирам Красной армии!

В 1941 году Василий Сталин получил письмо от сослуживца Якова. Некий полковник И. Сапегин писал Василию:

«Дорогой Василий Иосифович!

Ни по службе, ни по взаимоотношениям по данным вопросам я не имел права непосредственно апеллировать к Вам. Надеясь на то, что Вы меня знаете как товарища Якова Иосифовича, с которым я несколько лет учился в Артакадемии и являлся наиболее близким его другом, пишу это письмо.

Я — полковник, который был у Вас на даче с Яковом Иосифовичем в день отъезда на фронт. Перед войной за пять дней я принял артполк в 14-й танковой дивизии, куда Яков Иосифович был назначен командиром батареи. Это его и мое желание служить вместе и на фронте. Я целиком, следовательно, взял на себя ответственность за его судьбу. Причем я был уверен, что с этой задачей справлюсь вполне. Но я и Яков Иосифович ошиблись. Сразу по приезде в полк против меня повелись интриги, и начальник артиллерии 7-го мехкорпуса генерал-майор КАЗАКОВ решил сразу заменить меня своим кандидатом, ссылаясь на то, что я больной человек (но это только придирка). Правда, на должность командира полка я пошел исключительно ради Якова Иосифовича, так как по состоянию здоровья я к строевой службе не пригоден (хронический нефрит). Все же никто не давал права нарушать приказ Наркома, которым я назначен на эту должность.

Когда этого материала оказалось недостаточно, началось подсиживание, клевета, подтасовка в глазах у всех. Вдруг в боевой обстановке, когда боевые действия полка были успешны, меня отзывают в штаб армии, где начальник артиллерии 20-й армии, ссылаясь на материал начальника артиллерии 7-го мехкорпуса (14-я танковая дивизия входила в состав 7-го мехкорпуса), заявил мне, что я допустил беспорядочный отход полка, а за это откомандирован в распоряжение штаба Западного фронта.

На самом деле никогда, а тем более беспорядочно, полк не отступал. После моего ухода такой случай был, когда командовал полком ставленник генерала Казакова. Генерал Казаков из одной породы с Сивковым и Савченко и видел во мне ярого врага этих типов, поэтому решил подлыми путями удалить меня, о чем он высказал мне почти в глаза.

В тот момент, когда меня командировали из одного штаба в другой, Яков Иосифович был всеми забыт и его бросали куда попало. При мне он все время не выходил из моего поля зрения, а дивизион, где он служил, я держал подручным. Правда, это было сделать не всегда возможно, но условие создать можно было всегда. И, наконец, 12 июля без боеприпасов полк был брошен с малой горсткой пехоты против в 10 раз превосходящего противника.

Полк попал в окружение. Командир дивизии бросил их и уехал из боя на танке. Проезжая мимо Якова Иосифовича, он даже не поинтересовался его судьбой, а сам в панике прорвался из окружения вместе с начальником артиллерии дивизии.

Я докладывал в Военный Совет 20-й армии и комиссару дивизии, которые мне заявили, что они решили создать группу добровольцев на поиски Якова Иосифовича, но это делалось настолько медленно, что только 20 числа группа была брошена в тыл врага, причем успеха не имела.

Из этого ясно, на что способны типы, подобные генералу Казакову и Сивкову. Это бездарные люди, но умеют благодаря связям выдвинуться и стоят во главе больших соединений.

Можно много привести ярких примеров, но рамки письма этого сделать не дают. Увижу Вас — расскажу подробно все.

Я виню за судьбу Якова Иосифовича начальника артиллерии 7-го корпуса генерала Казакова, который не только не проявлял о нем заботы, но и ежедневно делал мне упрек, что я выделяю Джугашвили, как лучшего командира. На самом деле так и было. Яков Иосифович был одним из лучших стрелков в полку, а особое внимание в личной жизни, которое я уделял ему как товарищу, на службе не отражалось.

Вот на что способны эти люди. Вместо того, чтобы хорошо руководить, они занимаются интригами, боясь разоблачения их жалкого недалекого ума. Поэтому-то они и подбирают себе подчиненных подобных себе и притом «беззубых». Ныне я по милости этих интриганов назначен в легкий артиллерийский полк командиром.

О дальнейшей судьбе Якова Иосифовича мне больше ничего не известно. 10 июля последний раз я видел Якова Иосифовича, он мне сказал, что эти интриги ведутся косвенным путем против него. Я же оказался козлом отпущения.

Убедительно прошу, если можете, отозвать меня в Москву, откуда я получу назначение по соответствию, так как я все время служил в тяжелой артиллерии.

Юлии Исааковне прошу об этом не говорить.

Буду весьма благодарен.

И. САПЕГИН

Мой адрес: Действующая армия. Западный фронт, 20-я армия, командиру 308-го легкого артполка.

Простая корреспонденция направляется по адресу: Действующая армия. Западный фронт, база литер 61 ПС 108, 308 лап. САПЕГИНУ ИВАНУ ЯКОВЛЕВИЧУ.

5. VIII —41 г».

* * *

Возможно, полковник Сапегин и переживал за судьбу Якова Джугашвили, но тем не менее целью его письма был также и вызов в Москву, а само письмо напоминает донос.

Осенью 41-го Якова перевели в Берлин в распоряжение службы пропаганды Геббельса. Там его с комфортом разместили в отдельном флигеле. Но ни комфорт, ни уговоры, ни шантаж не смогли заставить сына Сталина разговориться. Фашистам удалось немного: допросить его, сделать фотографии, распечатать листовки… Поэтому в начале 1942 года его переводят в офицерский лагерь «Офлаг XIII-Д» в Хаммельбурге, затем весной — в «Офлаг» в Любеке. В феврале 1943 года Яков Джугашвили был переведен в концлагерь Заксенхаузен, где находился в особом бараке до момента своей смерти при не выясненных до конца обстоятельствах в апреле 43-го.

К слову, в отличие от миллионов военнопленных, он не был брошен на произвол судьбы. Известны как минимум две попытки вызволить его из неволи. Об одном отряде специального назначения упоминается в воспоминаниях Долорес Ибаррури, вышедших отдельной книгой в Барселоне в 1995 году. В составе спецгруппы был испанец Хосе Парро Мойсо с документами на имя офицера франкистской «голубой дивизии». Однако эта попытка вызволить Якова из концлагеря Заксенхаузен не увенчалась успехом — группа погибла.

Неудачной оказалась и вторая попытка. Группа, сформированная из одиннадцати разведчиков, предварительно прошедших специальную подготовку, отработав операцию на макетах, была заброшена в глубокий тыл противника. Но опоздала. Накануне Яков был переведен в другой лагерь. При отходе группа потеряла несколько человек.

А приказ №270 все же сыграл свою роковую роль… После его выхода жена Якова — Юлия Исааковна Мельцер — была арестована. Из куйбышевской тюрьмы она вышла лишь весной 1943 года совершенно седой. Только смерть мужа подарила ей свободу…

В мемориале лагеря Заксенхаузен хранится воспоминание, оставленное его бывшими узниками о сыне вождя: «Яков Джугашвили постоянно ощущал безысходность своего положения. Он часто впадал в депрессию, отказывался от еды, особенно на него подействовало не раз передававшееся по лагерному радио заявление Сталина о том, что “нет военнопленных — есть изменники Родины”. Возможно, что это и подтолкнуло его на безрассудный шаг. Вечером 14 апреля 1943 года Яков отказался войти в барак и бросился в мертвую зону. Часовой выстрелил. Смерть наступила мгновенно. И тогда труп бросили на проволочный забор, находившийся под высоким напряжением.

“Попытка к бегству”, — рапортовало лагерное начальство. Останки Якова Джугашвили были сожжены в лагерном крематории…»

Однажды Маршал Советского Союза Г.К. Жуков спросил Сталина:

— Товарищ Сталин, я давно хотел узнать о вашем сыне Якове. Нет ли сведений о его судьбе?

Вождь долго ходил вдоль стола своего кабинета, прежде чем ответил на вопрос каким-то нехарактерным для него приглушенным голосом:

— Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его. Душегубы. По наведенным справкам, держат они его изолированным от других военнопленных и агитируют за измену Родине… — Немного помолчав, он добавил: — Яков предпочтет смерть измене Родине…

Информация о сыне поступала к Сталину и в годы войны, и после ее окончания. Так, 5 марта 1945 года нарком внутренних дел Берия докладывал ему:

«В конце января с.г. Первым Белорусским фронтом была освобождена из немецкого лагеря группа югославских офицеров. Среди освобожденных — генерал югославской жандармерии Стефанович, который рассказал следующее.

В лагере “Х-С” г. Любек содержался ст. л-т Джугашвили Яков, а также сын бывшего премьер-министра Франции Леона Блюма — капитан Роберт Блюм. Джугашвили и Блюм содержались в одной камере. Стефанович раз 15 заходил к Джугашвили, предлагал материальную помощь, но тот отказался, вел себя независимо и гордо. Не вставал перед немецкими офицерами, подвергался за это карцеру. “Газетные сплетни немцев обо мне — ложь”, — говорил Джугашвили. Был уверен в победе СССР. Написал ему свой адрес в Москве: ул. Грановского, дом 3, кв. 84».

А вот докладная из Берлина за 14 сентября 1946 года, адресованная министру внутренних дел СССР генерал-полковнику Круглову С.Н., которая после прочтения последним была доложена Сталину: «Оперативным Сектором МВД гор. Берлина 10-го июля с.г. был арестован работник отдела “1-Ц” Главного штаба Центральной группы немецких войск — ГЕНСГЕР Пауль.

Будучи допрошенным, он показал, что в 1941 году в городе Борисове он в качестве переводчика участвовал на допросе старшего лейтенанта артиллерии ДЖУГАШВИЛИ Якова. Допрос вел капитан отдела “1-Ц” доктор ШУЛЬЦЕ, работник 5-го отдела Главного управления Имперской Безопасности. После допроса ДЖУГАШВИЛИ был направлен в концлагерь Заксенхаузен.

В дальнейшем нами было установлено, что американцы в 1945 году арестовали более 15 работников лагеря Заксенхаузен. Поэтому была заявлена просьба передать их для дальнейшего следствия нам, так как лагерь Заксенхаузен находится на нашей территории. Американцы передали арестованных, в числе которых оказался комендант лагеря КАИНДЛЬ, полковник СС, и командир охранного батальона ВЕГНЕР, подполковник СС.

В целях проверки показаний ГЕНСГЕРА был допрошен арестованный бывший командир охранного батальона СС дивизии “Мертвая Голова”, охранявшего концлагерь Заксенхаузен, ВЕГНЕР Густав, 1905 года рождения, с высшим полицейским образованием, член фашистской партии с 1939 года.

На допросе ВЕГНЕР Густав показал, что в концлагере Заксенхаузен находился особый лагерь “А”. В этом лагере содержались генералы и старшие офицеры Красной армии, английской и греческой армий.

В марте месяце 1943 года ВЕГНЕР шел по территории особого лагеря “А” вместе с комендантом концлагеря Заксенхаузен полковником СС — КАИНДЛЕМ, который обратил его внимание на барак № 2 и сказал, что в этот барак сегодня должны быть переведены из тюрьмы концлагеря два старших лейтенанта, один из которых является сыном Сталина, а второй — родственником Молотова.

При этом приказал ему, чтобы в бараке вывесили правила поведения военнопленных на русском языке.

На следующий день действительно в барак № 2 были переведены генерал БЕССОНОВ, два подполковника и старшие лейтенанты ДЖУГАШВИЛИ Яков и КОКОРИН. Генерал-майор БЕССОНОВ у немцев был начальником школы диверсантов-подростков в гор. Познань, в настоящее время арестован и находится в Москве.

В последующем ВЕГНЕР несколько раз приходил в барак № 2 и спрашивал у старшего лейтенанта ДЖУГАШВИЛИ, какие он имеет просьбы к комендатуре лагеря. ДЖУГАШВИЛИ никогда ничего не просил, кроме газет, по которым интересовался положением на фронте. Свою фамилию ДЖУГАШВИЛИ никогда не называл. Держал себя всегда независимо и с некоторым презрением к администрации лагеря.

Далее ВАГНЕР показал, что в конце 1943 года ему стало известно, что ДЖУГАШВИЛИ был убит часовым при попытке к бегству. Подробностей убийства ВЕГНЕР якобы не знает, так как следствие по этому случаю велось по поручению ГИММЛЕРА.

В связи с такими показаниями нами был допрошен комендант концлагеря Заксенхаузен — КАЙНДЛЬ, полковник СС, член фашистской партии с 1937 года, который подтвердил, что действительно старший лейтенант ДЖУГАШВИЛИ в течение трех недель содержался в лагерной тюрьме, а затем по указанию ГИММЛЕРА был переведен в особый лагерь “А”.

Этот лагерь состоял из трех бараков, огороженных каменной стеной, и, кроме того, на расстоянии 2-х метров от стены были поставлены 3 забора из колючей проволоки. Через один из них был пропущен ток высокого напряжения.

Как показал КАЙНДЛЬ, он каждую неделю входил в барак № 2 и интересовался заключенными.

Генерал БЕССОНОВ по заданию ГИММЛЕРА писал проект о реорганизации России по принципу Германии. КАИНДЛЮ было известно, что БЕССОНОВ и два подполковника являлись агентами гестапо, работали более года под руководством немцев по разложению Красной армии, но в чем-то провинились и поэтому их направили в концлагерь.

Старший лейтенант ДЖУГАШВИЛИ держал себя замкнуто, ни с кем не разговаривал, в том числе и с генералом БЕССОНОВЫМ, и никаких просьб к администрации лагеря не заявлял, но весьма интересовался положением на фронте.

КАЙНДЛЬ один раз, по просьбе ДЖУГАШВИЛИ, кроме газет дал карту с обозначением положения частей Красной армии и немецкой армии. ДЖУГАШВИЛИ долго и внимательно рассматривал карту.

Относительно убийства ДЖУГАШВИЛИ КАЙНДЛЬ показал, что в конце 1943 года старший лейтенант ДЖУГАШВИЛИ был убит часовым при следующих обстоятельствах:

Арестованные барака №2 были на прогулке около барака. В 7 часов вечера эсэсовец — ЮНГЛИНГ, наблюдавший за ними, приказал зайти в барак, и все пошли. ДЖУГАШВИЛИ не пошел и потребовал коменданта лагеря, эсэсовец ЮНГЛИНГ повторил свое приказание, но ДЖУГАШВИЛИ отказался его выполнять. Тогда эсэсовец сказал, что пойдет звонить по телефону коменданту КАИНДЛЮ. Во время разговора по телефону ЮНГЛИНГ сказал КАЙНДЛЮ, что слышит выстрел, и повесил трубку. В это время, как показывает КАЙНДЛЬ, происходило следующее:

ДЖУГАШВИЛИ, идя в раздумьи, перешел через нейтральную тропу к проволоке. Часовой взял винтовку наизготовку и крикнул “стой”. ДЖУГАШВИЛИ продолжал идти. Часовой крикнул “стрелять буду”.

После этого окрика ДЖУГАШВИЛИ начал ругаться, схватился руками за гимнастерку, разорвал ворот, обнажил грудь и закричал часовому “стреляй”. Часовой выстрелил в голову и убил ДЖУГАШВИЛИ.

ДЖУГАШВИЛИ одновременно с выстрелом часового схватился за проволоку высокого напряжения и сразу же упал на первые два ряда колючей проволоки.

В таком положении убитый ДЖУГАШВИЛИ по указанию КАЙНДЛЯ лежал 24 часа, пока не поступило распоряжение ГИММЛЕРА — снять труп и отвезти на исследование в лагерный крематорий. Затем в крематорий приехали два профессора из Имперской Безопасности, которые составили акт о том, что ДЖУГАШВИЛИ убит ударом электрического тока высокого напряжения, а выстрел в голову последовал после. Вместе с этим в акте было записано, что часовой действовал правильно, согласно инструкции.

После заключения профессоров тело ДЖУГАШВИЛИ было сожжено в крематории, а пепел помещен в урну, которая была отправлена вместе с материалами расследования убийства ДЖУГАШВИЛИ в Главное Управление Имперской Безопасности.

Как показывает КАЙНДЛЬ, он во время следствия боялся неприятностей от ГИММЛЕРА, но дело обошлось “благополучно”.

В целях проверки правильности показаний КАЙНДЛЯ о расстреле ДЖУГАШВИЛИ ему было предложено описать внешний вид ДЖУГАШВИЛИ.

КАЙНДЛЬ хорошо помнил внешний облик ДЖУГАШВИЛИ и правильно описал его.

Кроме того, был предъявлен снимок ДЖУГАШВИЛИ, вырезанный из немецкого журнала. И на снимке КАЙНДЛЬ сразу показал ДЖУГАШВИЛИ.

Таким образом, показания КАЙНДЛЯ в той части, что у него в лагере в 1943 году содержался и был расстрелян ДЖУГАШВИЛИ, не вызывают сомнения.

Добавление КАЙНДЛЯ о том, что ДЖУГАШВИЛИ убит электрическим током высокого напряжения, является вымыслом КАЙНДЛЯ в целях смягчения его ответственности за расстрел ДЖУГАШВИЛИ.

На заданный мной вопрос КАЙНДЛЮ, где хранилось личное дело на военнопленного ДЖУГАШВИЛИ, он ответил, что дело хранил у себя в сейфе, а перед капитуляцией Германии приказал своему адъютанту сжечь.

В ходе следствия установлено, что комендант концлагеря полковник СС — КАЙНДЛЬ и командир охранного батальона СС — подполковник СС ВЕГНЕР, боясь предстоящей ответственности за совершенные преступления в концлагере, не все говорят. Зафиксированы их попытки покончить жизнь самоубийством, при этом высказывают намерения броситься на часового, разбиться о стену камеры и т.д…»

Таким образом, старший сын Сталина Яков Джугашвили, находясь в плену, вел себя там мужественно и не пошел на сотрудничество с немцами.

22 апреля 1943 года Гиммлер направил письмо в нацистское министерство иностранных дел:

«Дорогой Риббентроп!

Посылаю Вам рапорт об обстоятельствах, при которых военнопленный Яков Джугашвили, сын Сталина, был расстрелян при попытке к бегству из особого блока “А” в Заксенхаузене близ Ораниенбурга.

Хайль Гитлер!

Ваш Генрих Гиммлер».

Все справки, письма, протоколы допросов и другие материалы о пребывании в немецком плену и гибели Якова Иосифовича Джугашвили за период с 1941 по 1945 год, а также другие материалы сегодня находятся на хранении в архивном фонде 3-го Главного управления контрразведки «СМЕРШ» МГБ СССР

И теперь, казалось бы, все ясно в трагической судьбе сына Сталина, прожившего в немецкой неволе целый год и еще девять месяцев. Однако с недавнего времени появилась новая версия, которая говорит о том, что старший сын Сталина никогда не был в немецком плену в годы войны, а его плен немцы просто инсценировали.

Не думаю, что советские спецслужбы не смогли бы установить обман, если бы он действительно имел место. Для этого у них было достаточно времени и возможностей.

Да и кто бы посмел водить за нос Иосифа Виссарионовича!

Факт пребывания Якова Джугашвили лишний раз доказывает следующий документ:

«СПРАВКА МАЙОРА МИНАСЯНА о Я.И. ДЖУГАШВИЛИ

12 марта 1945 г.

В представительство уполномоченного СНК СССР по репатриации советских граждан в Западной Европе.

Г. Париж, 16-е, ул. Генерала АППЕР, 4.

СПРАВКА

Капитан артиллерии Яков Иосифович ДЖУГАШВИЛИ (сын маршала СССР товарища СТАЛИНА) находился со мной в плену в Южной Баварии, около маленького города Гоммельбурга. Лагерь военнопленных был международного характера, где были заключены в застенки: советские, французские, английские и бельгийские офицеры. В этом лагере были заключены 27 советских генералов и много старшего начальствующего состава РККА.

Яков Джугашвили в этом лагере был заключен с апреля месяца 1942 года и был в нем по июнь 1942 года, а после чего был переведен в другой мне известный лагерь. Яшу Джугашвили лично знали многие советские офицеры. За короткий промежуток времени нахождения в Гоммельбургском лагере показал себя стойким, а своим поведением мужественным и непоколебимым советским офицером, достойным сыном Великого отца, Маршала товарища Сталина. Питание он получал такое же, как и остальные советские офицеры, т.е. 150 гр. отварного “хлеба” в день, один раз брюквенный суп без всякой приправы.

Немцы его использовали на хозяйственных работах внутри лагеря, воспользовавшись его способностями: он работал резчиком по кости. Из лошадиных костей он резал фигуры, шахматы, табачные трубки и т.д.

Ежедневно приезжали к нему фотокорреспонденты фашистских газет с сотрудниками ГЕСТАПО, чтобы принудить Яшу и получить от него им выгодные сведения, на что всегда встречали твердый отказ: “Я люблю свою Родину, я никогда ничего не скажу плохого о моей Родине!” — таков был ответ Яши. Яшу Джугашвили одели немцы в “камуфлет”. На его красноармейском мундире в 12-ти местах большими буквами разноцветными красками было написано “S.U.”.

Начальник штаба 1-го Сов. партизанского полка

майор (МИНАСЯН)

12 марта 1945 г.

Г. Ним.

Верно: Начальник отдела по работе за границей полковник ФИЛАТОВ…»

В 1945 году в Потсдаме Сталину предложили поехать в Заксенхаузен, посмотреть, где погиб его сын.

— Я приехал сюда не по личным делам, — ответил вождь…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.