Глава 29. Управлять при помощи страха

Глава 29. Управлять при помощи страха

Гувер убедил семью Кеннеди в том, что Мартин Лютер Кинг-младший был частью грандиозного плана Москвы разрушить Соединенные Штаты Америки.

Он установил, что консультант и автор речей Кинга Стенли Левисон — тайный член коммунистической партии. Его самый крупный и засекреченный источник — Соло докладывал, что Левисон был незаменимым человеком в партийном подполье с 1952 по 1957 год. Левисон, очевидно, оборвал свои связи с партией в тот год, когда он начал работать на Кинга. Но Гувер пришел к убеждению, что Левисон по-прежнему получает распоряжения из Москвы, нашептывает их Кингу на ухо, внушает ему идеи марксизма и антиправительственные стратегии.

8 января 1962 года Гувер письменно известил министра юстиции о том, что Левисон — тайный агент международного коммунизма. РФК вспомнил тот момент, когда он узнал о Левисоне: «Когда я услышал, что он, возможно, связан с коммунистами, я попросил ФБР провести в отношении его детальное расследование»[364].

У Кеннеди и Гувера на следующий день состоялся телефонный разговор о методах прослушивания разговоров и установки жучков. Содержание их разговора останется засекреченным на пятьдесят лет[365].

РФК вскоре после этого предпринял кругосветное путешествие, оставив своего заместителя — Байрона Центрифугу Уайта, который вскоре был назначен судьей Верховного суда, исполняющим обязанности министра юстиции. Уайт запросил досье ФБР на Левисона. Гувер отказался передать их. Он полагал, что охрана тайны, окружающей Соло — источника ФБР, поставляющего информацию о влиянии коммунистов на движение за гражданские права, более важна, чем информирование семьи Кеннеди о положении дел.

Гувер был убежден, что КГБ пытается возобновить финансовые, политические и разведывательные связи в Америке со старыми «левыми», с набирающим силу движением, которое называло себя «Новые левые», и особенно с кампанией за гражданские права. Его подбадривали успехи Бюро в области борьбы с советской разведкой в ООН, что дало ФБР свежий взгляд на Стенли Левисона.

У ФБР были двести агентов, которые вели наблюдение за ООН. Прослушивать телефонные разговоры, которые велись из кабинетов этой организации, было легко; устанавливать жучки в кабинетах советских сотрудников и сотрудников из стран советского блока было трудно; незаконные обыски внутри здания ООН были рискованными и проводились редко. Но Бюро все это делало, наметанным глазом выискивая недовольных дипломатов, которые могли бы переметнуться на сторону Соединенных Штатов. ФБР опутало ООН прослушкой: когда заместитель председателя Совета министров СССР Анастас Микоян встречался с советской делегацией в ООН вслед за кубинским «ракетным» кризисом в конце того года, Гувер в режиме реального времени отправлял президенту Кеннеди отчеты о разговорах, которые велись за закрытыми дверями.

Агент ФБР Эдмунд Дж. Бирч, который арестовал шпиона КГБ, известного как полковник Абель, работал по ООН. Внимание Бирча привлек советский служащий по имени Виктор Лесиовский, который только-только занял один из высших постов в Секретариате ООН, став одним из трех главных помощников вновь избранного Генерального секретаря ООН — бирманского дипломата У Тана. Лесиовский, который жил в прекрасных апартаментах на Саттон-Плейс — самом шикарном месте в Ист-Сайде на Манхэттене и раньше был резидентом КГБ в Индии. Бирч подозревал, что тот занимается чем-то большим, нежели просто проникновением в ООН. Он полагал, что тот руководит политическими операциями с целью укрепления связей Москвы с американскими «левыми».

Эта мысль обрела силу, когда группа агентов ФБР, занимавшаяся наблюдением за ООН, донесла, что Лесиовский встречался со Стенли Левисоном[366].

Спустя несколько дней Роберт Кеннеди, возвратившийся в министерство юстиции из своей «кругосветки», лично санкционировал прослушивание телефонных разговоров, которые велись с рабочего телефона Левисона в Нью-Йорке на Тридцать девятой улице недалеко от Пятой авеню. На всякий случай люди Гувера также установили в конторе Левисона электронное прослушивающее устройство.

16 марта 1962 года бобины с пленкой, на которую записывались разговоры Левисона, начали крутиться и продолжали делать это шесть лет. Для Гувера это было практически то же самое, что прослушивание Кинга, так как Левисон был путеводной звездой движения за гражданские права и Кинг постоянно консультировался с ним по телефону.

Вооруженный сведениями, полученными в результате круглосуточного наблюдения, Гувер начал засыпать президента, вице-президента Линдона Б. Джонсона, министра юстиции Кеннеди и сенатора Истленда среди всех прочих необработанными разведывательными донесениями о Кинге, Левисоне, движении за гражданские права и подрывной деятельности коммунистов. Комитет по внутренней безопасности сенатора Истленда вызвал повесткой Левисона на свое заседание, проходившее за закрытыми дверями. Приняв присягу, Левисон отрицал, что был членом коммунистической партии. После этого он обращался к Пятой поправке по всем ключевым вопросам.

Гувер так и не объяснил до конца семье Кеннеди, почему он настаивал на том, что Левисон — коммунистический агент. Защитить Соло было важнее, и директор написал своим помощникам: «Ни при каких обстоятельствах нельзя подвергать опасности нашего осведомителя»[367].

«Грязные слухи»

Власть, которую давала секретная информация, была пистолетом, который Гувер всегда держал заряженным. Он вынимал его из кобуры, когда чувствовал, что его власти что-то угрожает, или когда это приносило ему удовольствие.

22 марта 1962 года директор присутствовал на одном из нечастых обедов в Белом доме. Беседа заставила президента испугаться, что Гувер знает его самые потаенные секреты. Не осталось никаких записей об этой встрече, но косвенные доказательства происходившего очень весомы.

Эти доказательства наводят на мысль о том, что Гувер сообщил президенту о том, что он знает о внутренней игре в ЦРУ, министре юстиции, продолжающихся заговорах с целью убийства Кастро, участии в этом мафиози Сэма Джанканы и флирте президента с любовницей Джанканы Джудит Кэмпбелл.

Сразу же после обеда с Гувером у президента состоялась срочная встреча с министром юстиции. Немедленно после нее ДжФК в последний раз поговорил по телефону с Кэмпбелл. По некоторым слухам, после ланча президент сказал помощнику, что он должен уволить «этого ублюдка»[368] Дж. Эдгара Гувера.

9 мая Гувер сделал запись — с явным удовлетворением — о своей встрече с Робертом Кеннеди с глазу на глаз по поводу заговоров с целью убийства Кастро. Они обсудили «грязные сплетни» о ЦРУ и Джанкане. «Я выразил удивление перед тем… ужасным решением использовать человека с таким прошлым, как у Джанканы»[369], — написал Гувер. РФК нацарапал записку своему человеку по связи с ФБР: «Кортни, надеюсь, что это будет доведено до конца самым решительным образом»[370].

Гувер довел это до конца. Для него было очевидно, что подружка мафиози имела половую связь с президентом (как это делали, по отчетам ФБР, еще пять женщин, помимо его жены). Гуверу также было известно, что Роберт Кеннеди вынашивает новые планы по уничтожению Кастро.

Знание Гувера о частной жизни ДжФК и политических замыслах РФК было потенциально смертельным политическим оружием. Теперь он начал размахивать им. Он дал понять президенту и министру юстиции, что он знает о том, что они совершили смертный грех.

11 июня 1962 года электронные жучки, установленные ФБР, уловили баритон Мартина Лютера Кинга-младшего. Он пришел в офис Стенли Левисона на Тридцать девятой улице на Манхэттене. Их разговор привлек внимание министра юстиции. РФК знал гораздо больше об этом наблюдении, чем он когда-либо признавался. Он лично возобновил свою санкцию на прослушивание офиса Левисона и одобрил просьбу Гувера прослушивать и его домашний телефон, куда поздно ночью звонил Кинг несколько раз в неделю. ФБР начало строить догадки, открыто разделяемые с Белым домом и министерством юстиции, относительно надежд, страхов и мечты доктора Кинга. Бюро заподозрило, что помощник Левисона по имени Джек О’Делл — источник коммунистического влияния внутри Конференции христианских лидеров Юга. Гувер цитировал Левисона и О’Делла в оправдание не ограниченного временем расследования в отношении штаб-квартиры Кинга и его помощников в Атланте.

Роберт Кеннеди теперь согласился с предположением Гувера о том, что Левисон — Ред Свенгали, направляющий преподобного доктора Кинга. «Левисон оказывал на него влияние. Я думаю, что у них действительно были одни цели»[371], — сказал он.

Гувер отдал распоряжение отделениям ФБР в Атланте и Нью-Йорке открыть новое дело[372]. Оно было озаглавлено: «Проникновение коммунистов в Конференцию христианских лидеров Юга» — сокращенно COMINFIL/SCLC. Это было полномасштабное, всеохватывающее расследование в отношении коммунизма в центре движения за гражданские права.

«Мы должны обратить на него внимание»

Конфронтация с движением за гражданские права становилась все напряженнее. В отношениях с министром юстиции Гувер занял позицию сродни гражданскому неповиновению.

В сентябре 1962 года, когда чернокожий по имени Джеймс Мередит попытался поступить в сегрегированный Университет Миссисипи, белые подняли бунт. Администрация Кеннеди закончила отправкой в Миссисипи тысяч солдат и арестом ушедшего в отставку армейского генерала «правых» убеждений по обвинению в мятеже. Дежурным офицером в штаб-квартире ФБР в ту субботу, когда в Миссисипи закипели страсти, был агент по имени Фред Вудкок. «Вмешался Клан, и они угрожали насилием, — вспоминал он. — Сюда подключились некоторые из этих твердолобых пронацистских организаций, и они устроили мне веселую жизнь»[373].

Телефоны разрывались от звонков, когда юрист министерства юстиции связался с Вудкоком и потребовал информацию от агентов ФБР в Миссисипи и их осведомителей в Клане. «Я сказал: «Вы же знаете, что мы не можем раскрывать эту информацию; у нас конфиденциальные отношения со всеми нашими осведомителями и, если мы раскроем их, мы можем сворачивать программу работы с ними, — подробно рассказывал Вудкок. — Через несколько минут он перезванивает мне и говорит: «Бобби Кеннеди хочет видеть вас в своем кабинете прямо сейчас».

Я был ошеломлен, — сказал Вудкок. — Я собрал свои папки и документы по Университету Миссисипи и пошел в кабинет Кеннеди… Бобби был без пиджака, и они забавлялись с футбольным мячом. Знаете, ходили слухи, что такое бывает, но я никогда не верил, что они могут сидеть в кабинете и делать это.

— Я хочу, чтобы вы поехали и арестовали этих куклуксклановцев, — заявил Кеннеди.

— Ну а на каком основании я их арестую? — возразил Вудкок. — За что мы их арестуем?

— Это не имеет значения, — отрезал Кеннеди. — Мы потом об этом будем беспокоиться. Просто поезжайте туда и арестуйте их, уберите их с улиц.

Вудкок подумал про себя: «Ну и влип же я! Довольно дрянная история».

Агент ФБР проигнорировал министра юстиции: «Полагаю, я могу говорить за директора Гувера и сказать, что мы не будем делать это без оснований для ареста. Мы не будем проводить эти аресты». Вудкок вернулся в свой кабинет и написал Гуверу длинную служебную записку, не забыв упомянуть и футбольный мяч, и неформальный внешний вид президента. Она вернулась от директора «без длинных чернильных пометок»; было написано просто «Г.». Так что я решил, что сделал все правильно».

Тем летом под напором министра юстиции Гувер решил, что будет разумным нанять несколько чернокожих агентов ФБР. Одним из первых был Уэйн Дж. Дэвис, назначенный в Детройт. Вскоре у него раздался телефонный звонок: Гувер хотел встретиться с ним. «Я пошел к Гуверу, — вспоминал Дэвис. — Он говорил — целых полчаса я был с ним — о Мартине Лютере Кинге»[374]. Гувер бранил Кинга, говоря, какой Кинг ужасный, какой он лицемер и как он озабочен тем, что в движение, возглавляемое Кингом, — Конференцию христианских лидеров Юга — проникли коммунисты, — сообщил Дэвис. — А потом он сказал: «Что ж, приятно было поговорить с вами, Уэйн, вы хорошо работаете, продолжайте в том же духе».

«Послушайте, Гувер был скотиной, — сказал Дэвис. — Он управлял с помощью страха».

ФБР не переставало записывать, как Мартин Лютер Кинг планирует августовский 1963 года марш на Вашингтон, который привел в столицу 250 тысяч демонстрантов, и это был самый массовый общественный протест в истории США. А за месяцы до марша Роберт Кеннеди и его помощники лично предостерегли Кинга от связей с коммунистами. То же самое сделал и президент Соединенных Штатов. Кинг стал более осторожным в отношениях с Левисоном, но держал его рядом с собой.

Гувер продолжал бомбардировать обоих Кеннеди служебными записками, обвиняя Кинга в том, что ему принадлежит главная роль в коммунистическом заговоре против Америки. Он «поднял» донесения агентов ФБР о давнишних связях коммунистической партии с движением за гражданские права. Он хотел иметь такой убедительный документ, который уничтожил бы Мартина Лютера Кинга.

«В настоящее время 19 миллионов негров[375] в Соединенных Штатах Америки представляют собой самую большую и важную расовую цель Коммунистической партии США, — гласил доклад начальника разведки ФБР Билла Салливана директору, написанный 23 августа 1963 года. — Начиная с 1919 года руководители коммунистов разрабатывают бесчисленные методы и программы с целью проникнуть в негритянскую среду и контролировать ее».

Но этот доклад не давал прямых доказательств того, что коммунисты осуществляют этот контроль. Гувер потянулся за авторучкой: «Я, например, не могу игнорировать служебные записки, касающиеся Кинга…» На следующий день после речи «У меня есть мечта» Салливан подобострастно написал: «В свете впечатляющей демагогической речи Кинга… Мы должны, если мы до сих пор еще этого не сделали, отметить его как самого опасного негра для будущего этой страны с точки зрения коммунизма, безопасности негритянского населения и национальной безопасности».

Результатом был «поистине политически взрывоопасный документ»[376], — сказал Ник Катценбах. Подписанный Гувером, он обошел весь Вашингтон — «попал в Белый дом — облетел его весь! — и в нем говорилось обо всех контактах Кинга с коммунистами». Это был политический динамит. Роберт Кеннеди распорядился изъять его, но слишком поздно. Он шокировал сенаторов и генералов. Эта служебная записка давала Гуверу необходимую ему мотивацию для ведения всеохватного наблюдения за Кингом и движением за гражданские права.

«Бобби считал, что это абсолютный шантаж, — сказал Катценбах. — Но он понимал, что не может — при том потоке служебных записок о связях Кинга с коммунистами — отказать Бюро в санкции на прослушивание его телефонных разговоров».

10 октября 1963 года и еще раз 21 октября Роберт Ф. Кеннеди одобрил просьбы Гувера о неограниченном электронном наблюдении за Кингом и штабом SCLC в Атланте. Дело было озаглавлено «Мартин Лютер Кинг-младший / вопрос безопасности — коммунист». Электронные жучки быстро принесли результаты. Когда Кинг ездил в последующие недели, в Вашингтон, Милуоки, Лос-Анджелес и Гонолулу, Бюро устанавливало скрытые микрофоны в его гостиничных номерах. Всего Бюро установило у Кинга восемь прослушивающих устройств на телефонные линии и шестнадцать жучков[377]. Расшифровки разговоров опечатаны по судебному распоряжению до 2027 года. Но их содержание — раскрытый секрет. Прослушивающая телефонная аппаратура записывала в основном мысли вслух Кинга, планы движения за гражданские права, оценки тактики и стратегии. Гостиничные жучки иногда улавливали звуки поздних ночных вечеринок, которые заканчивались явными звуками постельных утех. Агент ФБР Томас Ф. Макгоррей, находившийся на своем первом дежурстве в 1963 году, вел наблюдение за частной квартирой Кинга в Атланте. Никто не подвергал сомнению разумность прослушивания спален Кинга.

«Это вопрос нравственности»[378], — размышлял Макгоррей. Несомненно, так оно и было для Гувера.

«Гувер говорил мне, что «это ужасно»[379], — сказал агент ФБР Джек Данахай, который на протяжении десятков лет вел расследование деятельности коммунистов, вспоминая разговор в кабинете директора. — «Этот Мартин Лютер Кинг, священник, священнослужитель… меня это чертовски бесит». И он стукнул кулаком по письменному столу, покрытому стеклом. «О, черт», — говорит он. На самом деле он разбил стекло вдребезги». Директор проявлял свою враждебность и на бумаге. «Кинг — это «кот», помешанный на дегенеративных сексуальных желаниях»[380], — написал Гувер в гневе 27 января 1964 года.

Но наедине с собой у него были причины быть довольным по мере приближения конца четвертого десятилетия его пребывания в должности директора Бюро, и не только потому, что у него был компромат на своего заклятого врага.

Техническое наблюдение ФБР за иностранными посольствами и консульствами было почти всеохватным. Слежка ФБР за советскими шпионами и дипломатами в Соединенных Штатах была тщательная. Программа COINTELPRO после семи лет пробуксовки принесла результаты: собственные цифры Бюро показывали, что Коммунистическая партия Соединенных Штатов Америки сократилась до 4453 членов[381], что составляло около 5 процентов от ее численности в годы после Второй мировой войны. Бюро контролировало коммунистическую угрозу.

А когда пуля наемного убийцы привела Линдона Джонсона к власти в Белом доме, Гувер снова получил Верховного главнокомандующего, который испытывал удовольствие, разделяя с ним его секреты.

22 ноября 1963 года у Гувера состоялся последний значительный разговор с Робертом Кеннеди. Он был коротким и жестким. Гувер позвонил Кеннеди, чтобы сообщить ему, что его брат застрелен. «У меня для вас известие»[382], — сказал Гувер — не плохие вести, просто известие. Через сорок пять минут Гувер сказал Роберту Кеннеди, что его брат мертв.

Расследование ФБР убийства Кеннеди было в равной степени грубым: его совершил Ли Харви Освальд. Дело закрыто. Гувер не дал санкцию говорить о заговоре.

Официальное расследование комиссии Уоррена было скучным второстепенным событием для Гувера. Он не доверял ее руководителю — главному судье Эрлу Уоррену и внимательно следил за работой комиссии через тайного осведомителя, который был членом комиссии — конгрессмена Джеральда Р. Форда, будущего президента Соединенных Штатов.

Гуверу по-прежнему приходилось гасить рои слухов об этом убийстве. Председатель Судебного комитета сенатор Джеймс Истленд прислал предупреждение о том, что офицеры ЦРУ и служащие Госдепартамента утверждают, что «Освальд был тайным осведомителем ФБР»[383] и что «представители секретной службы пытаются возложить ответственность на ФБР». Это было плохо. Но и Линдон Б. Джонсон, и Роберт Ф. Кеннеди боялись, что мог существовать коммунистический заговор с целью убийства президента. Развивать эту тему публично было немыслимо. Это потребовало бы от них бросить вызов авторитету Дж. Эдгара Гувера, а ни тот ни другой не был готов сделать это. И Гувер, и Аллен Даллес — директор ЦРУ с 1953 по 1961 год и член комиссии Уоррена — позаботились о том, чтобы никто не прошептал ни единого слова о планах США убить Фиделя Кастро. Если бы существовал коммунистический заговор с целью убийства в отместку президента, если бы Советы или кубинцы приказали убить президента Кеннеди и если бы у Соединенных Штатов была хоть крупица доказательств этого, это был бы первый выстрел в новой мировой войне.

Гувер прекрасно знал, что Бюро виновато — по его собственным словам — в «явной некомпетентности»[384], неспособности взять Освальда под тщательное наблюдение за несколько недель до убийства. Рассерженный и неуравновешенный морской пехотинец побывал в Советском Союзе и вернулся марксистом-злоумышленником. О нем было известно в отделении ФБР в Далласе, что он коммунист-демагог, возможно, душевнобольной, который раздавал листовки в поддержку Фиделя Кастро и работал в Техасском книгохранилище, выходившем окнами на улицу, по которой должен был проехать кортеж автомобилей Джона Ф. Кеннеди. Через четыре дня после убийства президента Гувер узнал, что фамилия Освальда никогда не значилась в «Списке безопасности» ФБР — списке людей, которые представляли собой опасность ввиду «своей подготовки, склонности к насилию и подрывной деятельности»[385], если цитировать критерии самого Бюро.

«Нам не удалось довести до конца некоторые бросающиеся в глаза аспекты расследования личности Освальда, — заключил Гувер. — Это должно стать нам всем уроком»[386]. Он наказал агентов за нарушение долга, отвергнув предупреждения Делоуча о том, что официальные взыскания или письменные порицания могут быть истолкованы как «прямое признание того, что мы ответственны за небрежность, которая могла привести к убийству президента»[387]. Но Гувер был бы проклят, если бы позволил американской общественности так думать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.