Жизнь в авиации минус один день

Жизнь в авиации минус один день

Летчик-истребитель Геннадий Николаевич Осипович

Владислав МАРТИАНОВ Краснодар

Подполковник Г.Н. Осипович. Майкоп, середина 1980-х гг.

Курсанты 1-го курса Армавирского ВВАУЛ. 1963 г. Курсант Осипович – первый слева

В истребительной авиации слава к летчику обычно приходит после длинного списка воздушных побед. Так вошли в историю братья Рихтгофен, Жорж Гинемер, Эрих Хартман, Александр Покрышкин, Джозеф Макконнелл, Стив Ричи и сотни их коллег. Но есть в истории и иные примеры – истребитель становился известен после одной-единственной победы. В истории отечественной авиации таких летчиков автору припоминается четыре. С тремя из них – Петром Нестеровым, Виктором Талалихиным (хоть он и имел на боевом счету побед больше, чем одна, прославил его лишь один из его сбитых самолетов) и Геннадием Елисеевым уже не поговоришь…

Особый случаи – летчики ПВО. После 1945 года были и на их счету одиночные воздушные победы, но Николай Докии, Анатолий Кропотов, Виталий Иванников, Федор Зиновьев, Юрий Поляков, Валерий Шкиндер (на счету последнего – даже два сбитых) и многие другие, в отличие от Геннадия Осиповича столь знаменитыми так и не стали – уж больно много шума наделала та воздушная победа…

Иной раз за одним-единственным днем человеческой жизни не видно остальных, хоть частенько не стоило бы забывать и о них. День 1 сентябри 1983 года заслонил от любителей истории авиации всю остальную авиационную жизнь подполковника Осиповича. Хотелось бы попытатъея закрыть этот пробел. С этой мыслью и направился я в теплый январский денек (юг!) на маленький хутор, затерявшийся среди предгорий Кавказа. Поначалу возникли опасения – не так давно минула двадцатая годовщина самой знаменитой в 80-х воздушной победы, хозяина могли просто достать журналисты 1* и как бы не пришлось прямиком с этого хутора отправляться па какой другой бабочек ловить. Но страхи оказались напрасными…

Геннадий Николаевич Осипович родился 25 сентября 1944 года в г. Кемерово. После окончания в 1963 году 11-ти классов тогдашней «политехнической» (с обучением на токаря) школы он поступил в местный аэроклуб, где прошел обучение на Як-18У.

«В военкомате после школы нас собрали. Спрашивают: -Кто хочет летать?» Все прижухли. Только он начал: «В армию не пойдете… » – и все руки подняли – 26 человек. Уточнил: «Кто пройдет медкомиссию – тот не пойдет в армию, а кто не пройдет – тот пойдет». И прошло из нас два человека».

В том же году Геннадий стал курсантом Армавирского летного училища. В это время в Армавире в течение нескольких лет проводился эксперимент – курсанты, не тратя время на самолеты первоначального обучения, осваивали МиГ-15УТИ, а в дальнейшем сразу пересаживались па МиГ-17. Набор 1963 года оказался последним из учившихся по этой программе – со следующего года в обучение младших курсов вклинился L-29.

В 1967 году последовал выпуск из училища. Геннадий, выпущенный со вторым классом, сразу попросился на Дальний Восток – -хоть мимо дома проеду, да и поближе оттуда», и его просьба была удовлетворена. По прибытии молодых лейтенантов на место назначения перед ними выступил командующий 10-й армией ПВО дважды Герой Советского Союза А.Е. Боровых, и началось распределение. Лейтенант Осипович был направлен в 530 ИАП ПВО (аэродром Чугуевка близ Владивостока 2* ). Полк, которым командовал полковник А.С. Саакян. был типичной авиационной частью «второй линии» – в такие полки свежеиспеченных летчиков-истребителей обычно посылали для прохождения первого года службы и поднятия классности (тому способствовали и местные погодные условия, изобилующие «сложняком»), после чего уже направляли в боевые части.

В октябре 1968 года Геннадий, уже имея первый класс, был переведен в ИАП, базировавшийся на аэродроме Унаши (ныне Золотая Долина 3* ) близ Находки, где продолжил летать на МиГ-17 до весны 1970 года. Из ярких событий, произошедших здесь, запомнилась кампания по строительству капониров. Толчком к ней послужила Шестидневная война, случившаяся еще в июне 1967-го. В этот момент руководство ВВС и ПВО по печальному опыту египетских друзей вдруг осознало, что привычка расставлять самолеты ровными рядами может иметь весьма печальные последствия (как будто было мало 1941 года!) и забило тревогу. На строительство капониров для авиационной техники были брошены все силы сперва в западных округах, а к 1969 году эта волна докатилась и до Дальнего Востока.

1* Вернее сказать, уже достали. Практически все фотографии из личного архива Г.Н. Осиповича, где он запечатлен рядом с самолетами, в свое время были растащены представителями прессы. Ни один снимок назад не вернулся (при этом бесследно исчезла и летная книжка с записью о ТОМ САМОМ боевом вылете). По этой причине автор просит прощения у читателей за скудность прилагающегося к статье фотоматериала (все опубликованные здесь фотографии Геннадию Николаевичу уже возвращены).

2* Впоследствии полк перевооружили на МиГ-25П. Именно отсюда в сентябре 1976 года сделает себе «перевод на Запад» старший лейтенант Беленко.

3* Переименование было произведено в 1973 году в рамках компании по изничтожению на картах советского Дальнего Востока корейских и китайских названий.

Ст.лейтенант Осипович Г.Н. – лётчик в/ч 65333, аэродром Унаши. Снимок апреля 1970 г.

Но субботнике: майор Осипович и капитан Устюжанин (справа). Моршанск, середина 70-х годов.

Как, к сожалению, слишком многое строилось и строится в нашей армии, капониры эти, имея на руках категорический приказ начальства и почти не имея стройматериалов, пришлось возводить «хапспособом». Изыскивать недостающее приходилось, проявляя чудеса изобретательности, но это было еще полдела. Поскольку с рабочей силой у местных авиаторов было туговато, то для засылки землей уже возведенных бетонных укрытий были экстренно привлечены жены и дети летчиков. Последних для этой цели даже снимали с уроков в школе. Особая морока была с воротами укрытий. По проекту в толстенные стальные створки требовалось засыпать керамзит, но его так и не нашли. В одном укрытии попытались заменить керамзит морским песком, но масса конструкции выросла настолько, что стальные колесики, на которых створки должны были перемещаться, просто ушли в бетон. В итоге ворота так и оставили пустотелыми.

Иногда более опытные летчики полка привлекались к перехвату разведывательных аэростатов, которые время от времени заносило на нашу территорию. Дело это было непростое – шары-разведчики и так шли на пределе высотности МиГ-17, но шар при опасности перехвата мог освободиться от балласта и прибавить высоты, куда советский истребитель добраться уже не мог.

Но был у дальневосточной ПВО противник и посерьезнее. Время от времени по всему Дальнему Востоку объявляли тревогу: со стороны острова Гуам приближался SR-71. Достать идущий на тридцатикилометровой высоте трехмаховый разведчик не мог никто, но тем не менее все полки, включая и те, что летали на МиГ-17, приводились в состояние боеготовности. Конечно, на перехват не взлетали, но приказ есть приказ… «Все сели в самолеты, и неважно – хоть в Ли-2 – все сидят по SR-у». Такие ночные посиделки в кабинах порой случались до трех – четырех раз в месяц, особенно после смены частот в ПВО. Полеты американского гостя (или гостей – в зависимости от того, один борт летал или несколько) прекратились в 1972 году – то ли потому, что на боевое дежурство начали ставить ЗРК С-200, то ли в связи с визитом Ричарда Никсона в СССР и началом эпохи разрядки. Все эти нарушения границ огласки не получали по той же причине, по которой не оглашались во второй половине 50-х годов нахальные полеты в советское воздушное пространство другого детища Кларенса Джонсона 4* – U-2: просто не хотелось позориться…

Пришлось в это время полку побывать и в обстановке, еще более приближенной к боевой – в марте 1969 года во время боев на острове Даманский на случай всяких неожиданностей ИАП перебрасывался на аэродром Ласточка близ Спасск- Дальнегов 14 километрах от границы. Поскольку с той стороны изрядную часть воздушных сил «великого кормчего» составляли J-5, то МиГ-17 здесь были вполне к месту и даже имели преимущества в силу более высокой квалификации своих пилотов. не испытавших на себе, в отличие от своих китайских коллег, бремени «культурной революции». Впрочем, сравнивать боевые качества авторского и лицензионного МиГ-17, а также подготовку советских и китайских пилотов не пришлось – обошлось без применения авиации.

Весной 1970 года ИАП начал переучивание на перехватчик Су-15. Вместе со всеми переучивался в Саваслейке и Геннадий Осипович, предварительно полетав немного и на Су-7У, который оставил о себе не слишком приятные впечатления, особенно на посадке. С конца года началась перегонка самолетов в полк.

Су-15 первых серий были прозваны в полку «мустангами» за высокую посадочную скорость. Позднее в полку появились и самолеты, оснащенные системой УПС («с наплывом»), а в 1973 году пришли и Су-15ТМ. Старший лейтенант Осипович успел полетать и на этих машинах, но в конце года перед заменой командир полка П.А. Филь практически на месяц отправил его в дежурное звено («Я заменялся, ну зачем на меня керосин тратить, готовить меня ? Езжай, говорит, туда- там научат»).

В этот период Геннадию Николаевичу пришлось несколько раз вылетать на сопровождение ходившего (или ходивших) вдоль советской границы RB-66. В 1971 году во время одного из таких сопровождений его Су-15 был по указаниям с земли выведен на цель столь точно, что… летчик ничего не увидел. Ситуация прояснилась лишь тогда, когда он решил поднять, голову – прямо над перехватчиком заслоняло половину неба пузище «Дестройера». Однако такие встречи всегда заканчивались мирно – дело-то происходило над ничейной территорией…

На следующие три года капитан, а затем майор Г.Н. Осипович попал служить в 153 ИАП ПВО, дислоцированный в Моршанске. Полк этот также занимался в основном обкаткой только что выпущенных лейтенантов для полков Московского округа. В это время на перспективного командира эскадрильи с первым классом положил глаз политотдел.

«Вызывают в корпус. Еду как начальник штаба. Рассаживают: ты – командир звена, ты комэска… А мне говорят – иди к начальнику политотдела, ты замполитом записан. Так и стал замполитом».

Однако этим не ограничились. Летчика стали упорно проталкивать поступать в академию. «Заставляли силком. Так если б в гагаринскую -я б пошел, а то заставляли в политическую. Я один раз туда приехал, на заочное, сказал, пойду, и не готовился. В приемной комиссии мне майор говорит: ты, моя, уже тут. Первый класс здесь ценился – политические летают-то мало. Я говорю: на следующий год приеду, не готов, а мне уже три балла ставят. Не поступил тогда. На следующий год вызывают в дивизию и справку дают, что у меня эскадрилья отличная. Это значит -и с тройками примут. Да что же за напасть какая-то! Дорожку выкладывали-выкладывали, а я взял да убежал. Друг у меня в Генштабе был, он звонит: лучше уходи, мол, оттуда, генерал на тебя злой. Я говорю: делай мне перевод на Север или на Сахалин».

Так после трехлетнего перерыва в 1976 году майор Г.Н. Осипович вновь оказался на Дальнем Востоке. Новым местом его службы стал 777 («пьяный» – кличка была дана в честь знаменитого портвейна «Три семерки») НЛП ПВО, дислоцировавшийся на аэродроме Сокол близ Южно-Сахалинска, Командиром полка, а затем 40 НАД ПВО был полковник А.М. Корнуков – будущий Главком ВВС России. На вооружении полка находились Су-15 ранних модификаций, уже успевшие послужить в других частях и переданные сюда в связи с поступлением в те полки новой техники.

Служба в полку была весьма специфической – вероятный противник, не пересекая границу, провоцировал советскую ПВО реагировать на свое появление, заставляя поднимать в небо истребители и активизировать радиолокационные средства, что, собственно, и являлось его целью. Так продолжалось вплоть до последнего летнего дня 1983 года…

Служба Геннадия Осиповича продолжалась тем временем своим чередом. Он, избавившись от политработы, послужил в должности командира эскадрильи, а затем стал заместителем командира полка по летной работе, нося уже звание подполковника. В этот период в его летной практике имело место чрезвычайное происшествие в январе 1982 или 1983 года – срыв фонаря кабины на пробеге. Причиной этого стало ослабление пружины на ручке, фиксирующей фонарь в закрытом положении снаружи. В итоге при касании ВПП сдвижная часть фонаря по инерции пошла вперед, а потом свободно ушла назад («никогда не думал, что в кабине столько пыли – все глаза запорошила»), 777 ИАП ПВО уже стоял в очереди на оснащение новой техникой – во второй половине лета 1983 года его 2-я АЭ убыла переучиваться на МиГ-23. Остальным эскадрильям посулили МиГ-31, и обещание это впоследствии было выполнено даже раньше, чем ожидалось. Побывав в июле того года в отпуске, Геннадий Николаевич уже настраивался на освоение нового перехватчика («сидел, ждал и дождался…»), когда около 6 часов утра по местному времени 1 сентября (по Москве было еще 31 августа) он был поднят в воздух с боевого дежурства. Поначалу ничто не вызвало тревоги – такие подъемы с целью тренировки бывали и раньше («Ту 16 идет – не включает «свой-чужой»»), но прозвучавшая вскоре после взлета команда проверить оружие (две Р-98 и подвесную пушку) заставила насторожиться. Наводимый с земли, «мустанг» 5* с красным номером 17 устремился навстречу нарушителю…

4* Раз уж упомянулось это имя, то хотелось бы сказать вот что, В англоговорящих странах (глядя на нынешнее поведение на международной арене США и Англии, впору переименовывать их в НАГЛОговорящие) есть привычка даже в официальной литературе превращать полные имена в уменьшительные – возможно, для компенсации отсутствия уменьшительно-ласкательных суффиксов. Так стараниями британцев в историю уже вписаны их королевы Лиззи, Энни и Вики. Вот и американцы Кларенса Джонсона превратили в Келли (вместе с Эйбом Линкольном и Джимми Картером). Что ж, их право. Но мы-то с вами читаем, говорим и пишем по-русски! А раз так, то пусть в русских переводах Кэлвин останется Кэлвином, а Джеймс – Джеймсом. Мы же не говорим – «Ту-95 создан Андрейкой Туполевым»!

5* Это означает, что машина относилась к промежутку от 1 -й до 10-й серии выпуска включительно. В ряде авиационных изданий утверждается, что перехват выполнялся на Су-15ТМ, но в это время на вооружении 777 ИАП находились лишь более ранние версии Су-15 (информация Г.Н. Осиповича).

Очистка снега на аэродроме Сокол, 777-й ИАП

* * *

Что случилось в остаток той ночи, широко известно. Об этом уже немало написано, и автор не считает нужным повторять то, что было. Хотелось бы лишь уточнить, чего не было.

Вопреки получившей распространение в некоторых средствах массовой информации версии, что «Боииг« шел только с включенными проблесковыми огнями, необходимо сказать, что самолет был освещен («я когда выскочил на одну высоту – огни в два ряда» 6* ), о чем летчик и доложил на землю. Из-за возникшей заминки лайнер и перехватчик пересекли южную оконечность Сахалина, и уже над Японским морем с земли поступила команда на уничтожение нарушителя.

Еще одно распространившееся заблуждение – сбитие той ночью сразу нескольких самолетов. Согласно этой версии подполковник Г.Н. Осипович (позывной 805) уничтожил RC-135, а пассажирскую машину сбили сами американцы или даже японцы. Французский исследователь Мишель Брюн разыскал даже свидетелей падения в Японское море SR-71, кусок обшивки которого вроде бы выловили японские рыбаки. В подтверждение этой версии обычно приводят слова пилота МиГ-23 майора Литвина (позывной 163), поднятого с аэродрома Смирных 7* вслед за Су-15. Осипович: «Я как разе «воронке» оказался, и меня с земли не видели. У него запрашивают – он в 14-ти километрах находился – что он видит, а он: «Наблюдаю воздушный бой!». Я услышал и передаю ему: «Молчи, что ты болтаешь!», а он все воевать хотел – пацан молодой. Уж так он потом переживал, что не ему этот «Боинг» достался,..».

Еще одно распространившееся ныне мнение, которое должно было подтвердить тезис о целом ряде воздушных схваток в ту ночь – два вылета Г.Н. Осиповича в iy ночь, которые якобы имели место. На деле вылет был лишь один.

Не подтверждаются и сведения о том, что в ту ночь в небо поднимались только что прибывшие МиГ-31. Четыре машины этого типа действительно поступили в 777 ИАП, но это произошло вечером 7 сентября («как обычно – почесать там, где укололи») 8* . Помимо МиГ-23, с материка (аэродром Постовая) к месту инцидента направлялось звено МиГ-21, но их вскоре завернули обратно. Кроме того, с Сокола подняли Су-15, который пилотировал командир 1-й АЭ 777 ИАП майор Сергей Тарасов (позывной 121), а вслед за ним – еще два «ферзя» 9* . Больше истребителей в ту ночь в районе нарушения границы в воздухе не было.

И. наконец, хотелось бы опровергнуть возникшую уже в 1983 году версию о том, что командир сбитого «Боинга-747-230В» (з/н 20559, регистрация HL7442) был таким опытным, ну таким опытным, что ну никак не мог ошибиться. В подтверждение этой версии был даже пущен слух, что командир лайнера до 1980 года был шеф-пилотом тогдашнего диктатора Южной Кореи Пак Чжон Хи. Увы, в биографиях командира корабля Чун Бюн Ин, второго пилота Сон Дун Хви (оба в свое время летали в ВВС) на F-86) и бортинженера Ким Ю Дун, как установила уже в 1992-1993 годах международная комиссия, таких фактов не прослеживается.

* * *

Итак, Су-15, как это принято было писать в художественной литературе, устало притерся к ВПП и зарулил на стоянку. С этого момента у его пилота началась совсем иная жизнь…

Целые сутки летчик пребывал в непонятном положении – им никто не интересовался и никуда не вызывал. В ночь на 2 сентября в полк позвонили из Южно-Сахалинска и потребовали немедленной явки подполковника Осиповича пред грозны очи командующего Дальневосточной ставкой генерал-лейтенанта Цоколаева. Перед этим он уже успел побывать на аэродроме Елизово (Камчатка), и, поскольку тамошние авиаторы нарушителя упустили, «папахи к ушам попришивал» 10* . Так как ни самолета, ни машины прислать за Осиповичем не удосужились, летчику пришлось садиться в свою «шестерку» и гнать сорок километров до города.

В последующие дни Геннадию Николаевичу неоднократно пришлось повторять описание своих действий перед целой чередой больших авиационных начальников, Ошибок в его действиях, в общем, не углядели, но кое-кто все же высказывался в том духе, что летчик мог бы и еще разок на всякий случай запросить землю («партсобрание провести»).

6* Характерный признак «Боинга-747» – двухпалубный салон в носовой части фюзеляжа.

7* Поселок, близ которого был расположен аэродром, был назван в честь Героя Советского Союза Л.В. Смирных, командира пехотного батальона, погибшего в этих местах 16 августа 1945 года.

8* Уточнить это обстоятельство удалось благодаря тому, что временно поселить экипажи-перегонщики собрались в трехкомнатной квартире, которую и освобождал Г. Н. Осипович в связи с переводом. Уже с утра 7 сентября торопить семью лично прилетел начальник штаба воздушной армии, который и сообщил, что сюда летит звено МиГ- 31 и надо поспешать с упаковкой вещей.

9* Так на жаргоне летчиков ПВО называют самолеты, в случае необходимости поднимаемые о воздух для усиления уже взлетевших штатных дежурных истребителей.

10* По информации Г.Н. Осиповича, в числе летчиков, которые поднимались на перехват в ту ночь с Камчатки, был и А.И. Босов, который, служа в 431 ИАП ПВО на Су-15ТМ, 20 апреля 1 978 года подбил над Карелией южнокорейский же «Боинг-707», удивительнейшим образом допустивший погрешность в курсе более чем на 180 градусов. Однако же повторно .нанести материальный ущерб «Кореан Эрлайнс» летчику не удалось. В этот раз было поднято звено, но оно нарушителя не обнаружило – не сработало что-то из радиотехнических средств. Затем обнаружение все же произошло, но догнать его камчотским истребителям из-за выработки топлива ужо не удалось.

Прощание с Сахалином. Г.Н. Осипович (4-й слева) в кругу товарищей по 777-му ИАП возле постамента МиГ-17. Аэродром Сокол, 6 сентября 1983 г.

Вручение Г.Н. Осиповичу ордено Красной Звезды «за успехи в боевой и политической подготовке». Август 1984 г.

Помимо прочего, по приказу с Самого верха летчику пришлось переозвучить записи речевого накопителя. Теперь переговоры писались не на проволочный, а на обычный кассетный магнитофон (фоновые шумы имитировались с помощью… обыкновенной электробритвы). Согласно дополнительным указаниям нескольких полковников из Генштаба текст переговоров претерпел некоторую трансформацию. Упор теперь делался па то. что «Боинг-747» не был опознан летчиком как пассажирский самолет в связи с тем, что якобы на нем были включены лишь проблесковые маячки. Фраза о светящихся иллюминаторах в новую редакцию уже не попала. Так рождалась версия о том, что советская ПВО на самом деле сбила RC-135 11* (в темноте разве отличишь на глаз 747-й от 707-го?), а но поводу южнокорейского лайнера, мол, лучше поинтересоваться бы вам, господа хорошие, где-нибудь в другом месте, С этим вариантом записи начальник Генштаба и отправился на известную пресс-конференцию.

Не успела улечься вызванная перехватом суета, как начальство поинтересовалось у летчика, куда он хотел бы перевестись. «Мы, говорят, все равно убирать тебя отсюда будем. Говорю: В Майкоп». Они: «А где это?"».

На сборы семье дали предельно малое время («я ни машину не успел продать, ни мебель, все в два спичечных ящика поместилось»), а затем на специально присланном на Сокол Ан-24 летчик и его домочадцы 7 сентября во второй половине дня были перевезены в Хабаровск, где дальнейшую эстафету принял Ил-76. Вечером того же дня был сделан первый «привал» в Семипалатинске. Здесь, пожалуй, впервые Геннадий Николаевич осознал, насколько стал знаменит («я столовую пришли – повара из своих амбразур повысовывались»). Гак в сентябре 1983 года подполковник Г.Н, Осипович был назначен старшим штурманом входящего в состав Армавирского летного училища ПВО 761-го учебного ИАП, который дислоцировался на аэродроме Ханская близ столицы Адыгеи. Здесь он осваивает новый (для себя) МиГ-21 бис.

Служба в «санаторно-шашлычном» 12* округе протекала, в общем, нормально, хотя были и некоторые издержки, связанные, в основном, с в одночасье свалившейся известностью. Заезжее начальство частенько не упускало шанса послушать из первых рук подробности нашумевшего перехвата («каждый норовил за руку поздороваться»), и это начинало раздражать.

«Вечером зовут меня – генерал, мол, прилетел и тебя требует. Я прихожу, а он мне: «Чего это ты не на работе?». Я и не понял вначале, какая работа – семь часов вечера. Ну, – говорит, -рассказывай, как ты его сбил». Я говорю: «Не буду рассказывать. С утра на службе – пожалуйста, а сейчас не буду. И не стал».

Почти год спустя после произошедшего. в августе 1984 года, Геннадий Николаевич был награжден. Столь длительный срок между перехватом и награждением объяснялся тем, что начальство ломало голову, как быть: наградить – вызвать недовольство на Западе (а от этого инцидента требовалось уйти как можно скорее), а не награждать неудобно. На летчика были составлены и последовательно отклонены представления на ордена Ленина, а потом – Боевого Красного Знамени. В конце концов Геннадия Николаевича наградили в группе с другими офицерами орденом Красной Звезды г формулировкой «за успехи в боевой и политической подготовке».

Срок службы в армии постепенно подходил к концу – приближался 1989 год. а вместе с ним и сорокапятилетие. Однако летная биография Геннадия Николаевича неожиданно завершилась на три года раньше. В августе 1986 года он с группой летчиков полка отправился в Чирчик (Узбекистан) для перегонки в полк десяти прошедших ремонт МиГ-21бис. Взлет прошел нормально, и группа направилась к первому промежуточному пункту маршрута – аэродрому Мары-2. Ничто не предвещало беды, когда при прохождении третьего разворота перед посадкой у МиГа, который пилотировал Геннадий Николаевич, кончилось топливо. Самолет мгновенно потерял управляемость – перестали работать бустеры – и посыпался вниз. Не удалось даже вывести его из крена. В этой ситуации ничего, кроме катапультирования, уже не оставалось. МиГ-21, благополучно миновав приаэродромные постройки, даже не загоревшись, плашмя рухнул на хлопковое поле. Летчику, однако, не повезло – при приземлении он упал на глинобитную площадку – такыр («хуже бетона») и получил компрессионный перелом позвоночника. Ходить травма еще позволяла, а летать – уже нет. В результате подполковник Г.Н. Осипович, имея налет более 3400 часов, был списан с летной работы. Оставшееся до сорокапятилетия время он служил в должности штатного руководителя полетов, а 5 ноября 1989 года был издан соответствующий приказ, и Геннадий Николаевич окончательно покинул ряды Вооруженных Сил. После увольнения он небольшое время проработал сторожем на Майкопском редукторном заводе («я туда за запчастями для машины зашел – а там весь полк: зам, нач- штаба,..»). Однако длилась эта работа Лишь до 1990 года.

Жизнь на пенсии первые годы протекала спокойно, но с отменой в начале 90-х годов цензуры о покое пришлось забыть – в прессе возник интерес к «белым пятнам» недавней истории, и в Майкоп зачастили журналисты (одной из первых публикаций стала большая статья во многих номерах «Известий» в начале 1991 года). Пиком стал 1993 год – десятая годовщина перехвата. Фотографии Геннадия Николаевича снова стали появляться в газетах. Начали приезжать и зарубежные исследователи, настаивавшие на доскональных ответах на вопросы о том, что же все-таки произошло в ту ночь. Спрашивающие частенько просто не понимали, что такое полет на реактивном истребителе, тем более ночью, и продолжали ставить в тупик – таких подробностей того полета припомнить было решительно невозможно.

«Американец этот спрашивает меня через переводчика: «Сколько было до цели?» Я говорю: «Метров пятьсот». Он: «А точнее?» Я: «Четыреста девяносто семь с половиной!» Он доволен и записывает. Потом спрашиваю у переводчика (наш парень, майкопский): «Ты-то хоть лексику нашу авиационную по-английски понимать?», а он мне: «Я ее и по русски-то не понимаю».

После 1993 года настала некоторая передышка. Впрочем, в 1998-м и 2003-м наплыв гостей – правда, в меньших количествах, но на этот раз и с телеканала НТВ – повторялся. О тех событиях сняли документальный фильм, в котором свои комментарии случившемуся давал и Геннадий Николаевич. Все это, конечно, утомляло.

Впрочем, нет худа без добра. В 1993 году японские телевизионщики, снимая свой документальный фильм, свозили бывшего заместителя командира 777 ИАП на Сахалин, где он повидал прежнее место службы, а также свой Су-15 – по списании машину с красным номером 17 установили на постамент перед Домом офицеров в Южно-Сахалинске.

11* Удалось установить, что на траверзе Камчатки к «Боингу» действительно пристраивался самолет вроде RC-135, но затем произошло расхождение целей. Советская сторона упирало на то, что благодаря этой провокации (а она, несомненно, имела место) не удалось точно установить, какой же самолет отвалил в сторону, о какой продолжил полет в сторону Сахалина постепенно забирая все дальше на запад. Сообщение летчика о двух рядах иллюминаторов лишь испортило всю версию. Для этого и понадобилось редактирование записи радиопереговоров. Однако, как известно, запись одновременно вели и японцы, ток что эта хитрость лишь повредила репутации СССР.

12* Армейско-фольклорное «почетное наименование» Северокавказского военного округа. Подобные прозвища армейские острословы присваивали и другим округам.

Геннадий Николаевич Осипович (справа) с автором статьи. Майкоп, 6 января 2004 г.

Особенности самолета. Су-15, на котором Г.Н.Осипович осуществил перехват южно- корейского авиалайнера, имел стандартную для самолетов того типа серебристую окраску по всем поверхностям. Опознавательные знаки в шести стандартных позициях. Номер 17 красный наносился только на воздухозаборники и на киле не дублировался. Машина принадлежала 1-й АЭ полка, В 777 ИАП ПВО звено управления своих самолетов не имело и использовало те машины, которые на данный момент были готовы к вылету. Обтекатель РЛС и верхняя законцовка киля зеленого цвета. Ни ножах воздухозаборников желто-черной предупредительной «решетки» не наносить.

В статье использованы документы и фотографии из личного архива Г.Н. Осиповича.

Автор благодарит Игоря и Руслана Сейдовых, а также Евгения Ковалихина за помощь, оказанную при работе над материалом.

Автор еще раз просит прощения у Геннадия Николаевича Осиповича за доставленное беспокойство.