Шаг за шагом 2. Отечественные передатчики шумовых помех

Шаг за шагом 2. Отечественные передатчики шумовых помех

Ю.Н. Ерофеев, д.т.н., профессор

Продолжение.

Начало см. в «ТиВ» № 7/2006 г.

Д.т.н. Николай Иванович Оганов, лауреат Ленинской премии (1902–1966).

Первая разработка

1 ноября 1943 г. в НИИ-108 («сто восьмой») был зачислен Николай Иванович Оганов, еще в довоенные годы выдвинувшийся в число крупных специалистов в области радиотехники, имевших большой опыт практической работы. В Гражданскую войну — красноармеец, потом — продармеец (Все же бывший продармеец — Хороший знакомый, — как говаривал Э. Багрицкий), он не имел возможности учиться, и диплом о высшем образовании получил только перед войной, в 1939 г.

Два слова по поводу высшего образования Н.И. Оганова. Б.Д. Сергиевский, который несколько лет проработал в «сто восьмом» под руководством Н.И. Оганова, уверял, что высшего образования его шеф не имел. Чтобы иметь хоть какое-то документальное подтверждение, я сделал запрос в последнее место работы Н.И. Оганова — Радиотехнический институт им. академика А.Л. Минца. Оттуда пришел ответ (вх. номер 3077 от2 декабря 2005 г.), что в кадровой карточке Н.И. Оганова записано: «окончил Ленинградский электротехнический институт экстерном, без защиты диплома». Такой ответ меня не совсем удовлетворил, ведь защита дипломного проекта — одна из частей процесса получения высшего образования. Вдова Н.И. Оганова пояснила: Н.И. Оганов был уже известным специалистом, когда представил в ЛЭТИ свой дипломный проект. Но там ему сказали: «Николай Иванович! Вы ведь известный радист! Зачем Вам выполнять формальность — защищать диплом, Вы и так хорошо известны своими работами по радиотехнике». И выписали ему диплом о получении высшего образования с той формулировкой, которая сохранилась в карточке.

Впрочем, у представителей того, довоенного, поколения радистов такая ситуация имела место неоднократно. Диплома о высшем образовании не имел, к примеру, и известный радиофизик, д.т.н., профессор Я.Н. Фельд, гоже работавший в «сто восьмом». Он закончил Киевский политехникум, но Высшая аттестационная комиссия разрешила ему защищать и кандидатскую, и докторскую диссертацию и, по большому счету, не ошиблась в оценке возможностей этого крут юго ученого. О деятельности Я.Н. Фельда будет сказано несколько слов в одной из последних статей цикла.

Таким образом, опыт и достижения Н.И.Оганова в разработке радиотехнических устройств были известны, и в НИИ-108 его назначили на должность начальника лаборатории № 14 — лаборатории радиопередающих устройств. Ему в числе других работ поручили руководить и темой ОП — проектированием передатчика шумовых помех радиолокаторам. ОП — буквенный шифр секретной в те годы разработки, но за ним угадывались слова «опытная помеха», или, как расшифровывал аббревиатуру Б.Д. Сергиевский, «огановская помеха».

После «сто восьмого» Н.И. Оганов перейдет на работу к А.Л. Минцу, с которым он в Ленинграде начинал свой путь в радиотехнике, и станет там доктором технических наук (1964), лауреатом Ленинской премии. Но тогда, в 1944 г., он был главным конструктором заказа ОП.

Это была первая отечественная разработка аппаратуры шумовых помех радиолокаторам. Проходила она в условиях «информационного вакуума»: из- за секретности направления «данными о подобных установках, применявшихся союзниками и немцами, лаборатория не располагала» (I]. Все приходилось проверять и пробовать самим.

В отчете директора НИИ-108 П.З. Стася за 1944 г. говорится, что лаборатория № 14 (начальник лаборатории Н.И. Оганов) «начала заниматься новой областью радиолокационной техники — приборами для создания помех радиолокационным установкам противника». Работу начали небольшими силами: кроме самого Н.И. Оганова в ней участвовали инженер Б.Д. Сергиевский, окончивший Московский энергетический институт, его сокурсница С.В. Горбунова, потом — Е.А. Измайлович.

После предварительных экспериментов был сделан вывод о целесообразности применения маскирующей цель помехи в виде СВЧ-колебания, модулированного по амплитуде шумом.

В качестве первичного источника шума исследовались диод, работающий в режиме насыщения, и фотоэлектронный умножитель (его называли тогда трубкой Кубецкого) [1]. НИИ-108 со времени своего образования был институтом многопрофильным, ведь недаром день 3 июля 1* ныне считается Днем отечественной радиоэлектроники. Сотрудники института об особенностях «трубки Кубецкого» были хорошо осведомлены. Брат изобретателя Герман Александрович Кубецкий оказался в берговском «сто восьмом», и, чтобы различать, о ком из Кубецких идет речь, его для краткости стали называть «Кубецкий-не-трубка». В 1951 г. Г.А. Кубецкий станет лауреатом Сталинской премии за разработку твердотельных, кристаллических (т. е. полупроводниковых) приборов. Ну а детище брата, трубка Кубецкого, как создающая шум высокой плотности была выбрана в заказе ОП как первичный источник шума для станции помех радиолокаторам. При использовании в качестве источника шума фотоэлектронного умножителя его вход закрывали непрозрачным материалом, такое включение называлось включением с «затененным катодом». Потом, однако, трубку Кубецкого, требующую повышенного питающего напряжения и довольно капризную в эксплуатации, пришлось заменить на обычную неоновую лампочку МН-3, «что позволило существенно упростить модулятор» и ускорить создание опытного образца аппаратуры. К осени 1944 г. макет самолетной станции помех шумового типа был спроектирован и изготовлен. Он состоял из источника шума, видеоусилителя — модулятора, СВЧ-генератора и передающей штыревой антенны. Основные характеристики этого макета: рабочая частота — 212 МГц, выходная мощность — 20 Вт, модуляция — амплитудная, ширина спектра модулирующего шума — 300 кГц, потребляемая мощность — 275 Вт.

Предстояли его испытания, в том числе и летные. Летные испытания проходили на аэродроме Летно-испытательного института близ станции Кратово под Москвой. Они проводились Н.И. Огановым, Б.Д. Сергиевским и С.В. Горбуновой совместно с лабораторией № 5 Летно-испытательного института. (Сообщение о том, что в испытаниях участвовала и Е.А. Измаилович [2], видимо, ошибочно: Е.А. Измайлович была зачислена в «сто восьмой» только 22 февраля 1945 г. (I).) Макет стации помех был размещен на самолете «Дуглас» С-47.

Немецких РЛС в распоряжении коллектива испытателей в то время не было, и испытания станции помех предусматривали ее воздействие на канадскую РЛС LW, полученную по ленд-лизу (2]. Она работала как раз на частоте 212 МГц.

Были выполнены три челночных полета, по четыре захода в каждом, в радиальном направлении от РЛС. Самолет удалялся на расстояние 20 км (в одном полете — на 50 км) от радиолокатора. Для контроля воздействия помехи оператор периодически выключал помеху по кодовым командам с земли.

По результатам летных испытаний можно было сделать такие выводы:

— с увеличением расстояния от РЛС эффективность помехи возрастает;

— на расстояниях, больших 10–13 км, обнаружить отраженный импульс трудно, а на дистанциях, превышающих 19–22 км, вообще невозможно:

— при непрерывной работе станций помех на дальностях более 10–13 км запеленговать самолет невозможно из-за широкого сектора засветки на индикаторе кругового обзора.

Эти данные впоследствии вошли в учебники по радиолокации: конечно, их теоретическое обоснование было выполнено позднее.

После этого перешли ко второй стадии заказа — ОП-2, как называет ее Б.Д. Сергиевский в своей книг е «Институт в годы Великой Отечественной войны». Теперь требовалось изготовить небольшое количество экземпляров аппаратуры помех и провести с ней летные испытания, но уже действуя против немецкой радиостанции «Вюрцбург». Количество экземпляров в литературных источниках расходится: в вышеупомянутой книге на стр. 23 говорится о том. что «были изготовлены три экспериментальных образца самолетной станции помех ОП-2», а на стр.30 — «два экспериментальных образца». Экспериментальные образцы должны иметь возможность работать как в 1,5-метровом, так и в 50-сантиметровом диапазоне и настраиваться на рабочую частоту РЛС. В этих диапазонах работали немецкая РЛС обнаружения «Фрейя», самолетные РЛС «Лихтенштейн» и станции управления огнем 85-мм зениток «Вюрцбург».

Каждый экспериментальный образец состоял из пяти блоков — приемника, двух взаимозаменяемых генераторов СВЧ-колебаний, модулятора и индикатора. Четыре блока размещались на общей платформе размером 50x25 см, а генератор СВЧ-колебаний другого литера был в запасе. При комплектовании станции помех СВЧ-генератором 50-сантиметрового диапазона станция имела ручную перестройку во всем диапазоне рабочих частот РЛС «Вюрцбург».

Выходная мощность передатчика станции помех составляла 5-10 Вт. Нити накала ламп подключались по комбинированной схеме непосредственно к бортсети 26 В, анодные напряжения подавались от двух умформеров. Габариты экспериментальных образцов — 50x25x20 см. В «Дугласе» аппаратура ОП-2 подвешивалась на резиновых растяжках.

Радиолокационные станции «Вюрцбург», для подавления которых предназначалась аппаратура ОП-2, «долгое время в течение войны были лучшими в мире» [1]. Они выпускались серийно с 1940 г., и к концу войны парк этих станций в Германии достиг четырех тысяч. Результатов летных испытаний аппаратуры шумовых помех при работе на эту станцию ожидали с большим интересом.

В распоряжение НИИ-108 была передана трофейная станция «Вюрцбург». Б.Д. Сергиевский вспоминает: «Солдат, который наблюдал за станцией, работать на РЛС, конечно, не умел, но поддерживал ее в полном порядке: платформа, на которой она стояла, имела колесики, покрашенные им белой краской, чистота и порядок». Работать на РЛС «Вюрцбург» мог только сам Б.Д. Сергиевский, поэтому летать с аппаратурой ОП-2 вынуждена была женщина, Е.А. Измайлович. На первый полет она явилась в легком платьице: погода на земле такие вольности позволяла. Но на высоте трех тысяч метров ощущался холод, и если бы не помощь экипажа, отдавшего ей летное обмундирование «со своего плеча», могла бы и простудиться. В воздух Елена Аркадьевна раньше никогда не поднималась, это был ее первый полет.

Станция «Вюрцбург» была установлена на полигоне в окрестности станции Чкаловская. Полеты совершали с аэродрома того же Летно-испытательного института в окрестности станции Кратово. Полеты продолжались около двух часов и проходили на высоте около 2–3 км. Результаты испытаний повторялись стабильно: шумовая помеха маскировала отраженный сигнал на всех дальностях, на которых РЛС «Вюрцбург» в отсутствие помех должна была сопровождать самолет. В общем, испытания показали положительный эффект — не меньший, чем ранее был получен по станциям обнаружения.

Летные испытания проводились уже в 1946 г., когда война была закончена, поэтому в серию аппаратура ОП-2 не пошла. Но проведение этой работы показало, что поставленная перед НИИ-108 задача преодолеть отставание от передовых в области радиолокации стран (США, Англии, Германии) выполняется во всех направлениях, в том числе и в области противорадиолокации.

1* 3 июля 1043 г, было подписано постановление Государственного Комитета Обороны СССР «О радиолокации», в котором говорилось о создании Совета по радиолокации и «радиолокационного института»(ВНИИ-1081.

Борис Дмитриевич Сергиевский (1919 г.р.), ныне доктор технических наук, профессор, ветеран труда ФГУП «ЦНИРТИ им. академика А.И. Берга», ведущий научный сотрудник.

Елена Аркадьевна Измайлович (1920 г.р.). После работы в «сто восьмом» была переведена в НИИДАР и работала там начальником лаборатории.

Это пошло в серию

Между тем ситуация в мире изменялась: фултонская речь Черчилля, начало «холодной войны», переход бывших союзников в категорию «вероятных противников». В «сто восьмом» начали серию новых НИР и ОКР по рассмотрению существующих радиолокационных средств и изучению возможности противодействия им. Была проведена научно-исследовательская работа «Забор» (научный руководитель А.В. Загорянский) [4], по результатам которой была поставлена ОКР «Завеса» (главный конструктор Г.Я. Айзикс). Здесь пригодился ранее приобретенный опыт: в качестве источника шума в этом заказе использовалась «трубка Кубецкого», как читатель помнит, в ОП-2 отвергнутая. Но в данном случае требовалось получить шумы с большей плотностью и с более широким спектром, и технические требования взяли верх над конструктивными, Главный конструктор аппаратуры «Завеса» Григорий Яковлевич Айзикс станет позднее лауреатом Государственной премии СССР: после разработки аппаратуры «Резеда» в арсенале средств радиоэлектронной борьбы, созданных в НИИ-108, оказался целый набор: и самолетные станции шумовых помех, и наземные средства помех бомбометанию, и аппаратура имитационных помех, а главные конструкторы важнейших разработок (Г.Я. Айзикс, И.Я. Альтман, Е.К. Спиридонов! были удостоены этой правительственной награды.

Все следующее десятилетие проходило под флагом наращивания арсенала средств создания шумовых помех: «для создания помех РЛС дециметрового и метрового диапазонов были созданы станции шумовых заградительных помех «Модуляция» (главный конструктор М.В. Потапов), «Фасоль» (главный конструктор А.А. Зиничев] и «Лось» (главный конструктор Ю.А. Трусов), которые различались диапазонами и построением аппаратуры». Большую роль в выполнении заказов «Модулядия» и «Фасоль» сыграл Е.М. Климкин. Инженер-практик, он стал заместителем главного конструктора заказов «Модуляция» и «Фасоль». Однако в берговские времена он был участником истории с криминальным, в общем-то, налетом. Вот выписка из решения товарищеского суда:

«Решение товарищеского суда по делу о грубом нарушении пунктов «а», «б», «в» и «д» статьи II «Правил внутреннего распорядка» старшим инженером Рыжковым А.Е., старшим инженером Климкиным Е.М., и.о. инженера Присяжным Н.Т., ведущим конструктором Трусовым Ю.А., механиком Фуфлыгиным А.Н. Заседание от 16 ноября 1955 г. Товарищеский суд ЦНИИ-108 МО, избранный на конференции делегатов коллектива ЦНИИ-10813 ноября 1954 г. в составе: Председатель суда Науменко Е.Д., зам. председателя суда Погорелко П.А. член суда Бас-Дубов А.Ф., член суда Большаков П.Н, член суда Бысгров П.А. рассмотрели дело товарищей Рыжкова, Климкина, Присяжного, Трусова, Фуфлыгина, преданных Товарищескому суду приказом по ЦНИИ-108 № 353 от 3 ноября с.г.

Товарищеский суд установил:

1. Тов. Рыжков А.Е. тайно от охраны выносил с территории института радиодетали, радиолампы и узлы радиоаппаратуры, взятые или незаконно изготовленные в мастерских лаборатории из материалов института. Указанные ценности тов. Рыжков использовал в корыстных целях для ремонта приемников и телевизоров. Около 30 радиоламп тов. Рыжков передал тов. Присяжному для продажи на рынке. Будучи уличенным в этих противозаконных действиях, тов. Рыжков вину признал и оставшуюся часть взятых деталей в количестве 726 единиц возвратил.

2. Тов. Климкин Е.М… (формулировки решения аналогичны — Ю.Е.). Указанные ценности тов. Климкин использовал в корыстных целях для изготовления двух телевизоров. Будучи уличенным в этих противозаконных действиях, тов. Климкин вину признал и оставшуюся часть деталей общим количеством 149 единиц возвратил. Позднее тов. Климкин возвратил также шасси двух телевизоров в полуразобранном состоянии после изъятия деталей, которые он прикупил в магазине.

Кроме того, установлено, что тов. Климкин неоднократно приносил тайно от охраны на территорию института фотоаппарат типа «Зоркий», заряженный пленкой, тем самым грубо нарушив режим института.

3. Тов. Присяжный Н.Т. …(формулировки решения аналогичны предыдущим — Ю.Е.). Тов. Присяжный пытался по схеме, данной ему Рыжковым, изготовить передатчик помех московскому телевещанию для подавления телепередач ближайшим соседям с последующим предложением «отремонтировать» телевизор. Лишь недостаток радиотехнических знаний не позволил довес ти до конца эту затею. Будучи уличен этих противозаконных действиях, тов. Присяжный вину свою признал и оставшуюся часть взятых деталей общим количеством 56 единиц возвратил…»

В общем, компаньоны, сделав «шумовик» маленькой мощности, включали его за стеной соседей, смотревших недавно приобретенный телевизор, и Е.М. Климкин, позвонив в дверь, интересовался, как работает покупка. Она, конечно, работала отвратительно: шумовая помеха нарушала синхронизацию телевизора. Один из друзей, засучив рукава, залезал в нутро телевизора и создавал видимость ремонта (компаньон на время выключал помеху). Сосед, конечно, после этого расплачивался с ним за ремонт телевизора. При третьем или четвертом посещении соседей они «влипли»: милиция заинтересовалась умельцами. Порывшись в их барахле, обнаружили резисторы и конденсаторы, явно принесенные с места работы, а значит, оттуда похищенные. Хуже того, у компаньона нашли трофейный «Вальтер» и обвинили его в незаконном хранении оружия. Не знаю, какие шаги предпринял тогда А.И. Берг, но умельцев он каким-то образом все-таки вытащил: от уголовной ответственности их освободили. Может быть, передача дела в Товарищеский суд была одним из шагов этого длинного разбирательства.

Решение Товарищеского суда было таким:

«Товарищеский суд постановляет:

1. Рекомендовать Командованию ЦНИИ-108 уволить товарищей Рыжкова А.Е., Климкина Е.М. и Присяжного Н.Г. как недостойных работников, которые не оправдали доверие, оказанное им как сотрудникам Центрального научно-исследовательского института Министерства обороны.

2. Рекомендовать Командованию ЦНИИ-108 понизить в должности тов. Трусова Ю.А., руководящего работника лаборатории, который не только не обеспечил воспитание своих подчиненных в духе нетерпимости к малейшему нанесению ущерба социалистической собственности, но и личным примером способствовал грубым нарушениям «Правил внутреннего распорядка».

3. Тов. Фуфлыгину А.Н. за незаконное изготовление трех телевизионных антенн для Трусова, Присяжного и для себя в лабораторной мастерской из материалов института объявить выговор.

Решение Товарищеского суда окончательное и обжалованию не подлежит. Копии решения Товарищеского суда приложить к личным делам тов. Рыжкова, Климкина, Присяжного, Трусова, Фуфлыгина.

Решение принято единогласно».

Главных виновников сразу же уволили. Правда (это была часть берговского плана), после увольнения они устроились на работу в МЗРТА — наш опытный завод. Бергу импонировала сообразительность умельцев и их умение довести задумку до практической реализации. Через несколько лет, когда волны этого дела улеглись, Климкин снова оказался в «сто восьмом» и применил свое умение как заместитель главного конструктора разработки.

Заказы «Фасоль» и «Лось» оказались долгожителями. Через много лет после разработки, в самом конце прошлого века, они либо как самостоятельная аппаратура, либо как составные части более сложных комплексов радиоэлектронной борьбы продолжали фигурировать в специальной литературе [5].

Всеволод Васильевич Огиевский (1919–1999).

Лауреат Государственной премии СССР Владимир Иванович Радько (1926–1996). К концу своей работы в «сто восьмом» он стал Заслуженным изобретателем Российской Федерации, начальником отдела, полковником-инженером — должность начальника отдела была «полковничьей».

Аппаратура на лампах обратной волны

С 1956 г. станции прицельных и заградительных шумовых помех начали строить на лампах обратной волны (ЛОВ), уже разработанных НИИ-160 и поставляемых потребителям. В «сто восьмом» в сентябре 1956 г. была начата научно-исследовательская работа «Газон». Научным руководителем НИР «Газон» был назначен Всеволод Васильевич Огиевский. Демобилизованный лейтенант, в своем кругу его звали Вулик, Беспалый (не было указательного пальца на правой руке). Не москвич (уроженец г. Моршанска Тамбовской области). С детства — дефект речи, отвратительная дикция. Зато заядлый турист, любитель многодневных походов. Выпускник Московского энергетического института. Каюсь: в своей статье «Первая отечественная самолетная автоматическая станция имитационных ответных помех» [6] я назвал его выпускником Киевского политехнического института. Я прекрасно знал, что он закончил МЭИ и был сокурсником Б.Д. Сергиевского, но что-то — бес, наверное, — водило моим пальцем, когда я готовил публикацию. Конечно, он был выпускником МЭИ, а в КПИ работал деканом другой Огиевский, дядя Вулика.

Уже набравший опыт радиоинженер, тонко чувствовавший противостояние систем при радиоэлектронной борьбе. Уравновешенный, справедливый, в меру терпимый к прегрешениям сотрудников. Человек принципиальный: всегда высказывался так, как думал. Может быть, поэтому не очень удачливый.

Чего стоит, например, история с его пребыванием в плену: попасть в плен за три дня до окончания войны!

Часть, в которой служил лейтенант В.В. Огиевский, оказалась в горах. Предчувствие победы. Все понимали: война кончалась! В часы передышки решил посмотреть окрестные отроги. Заблудился. Увидел поселок. Красный флаг над ратушей. Но флаг оказался хоть и красным, но со свастикой. Огиевский замечен, остановлен, отведен в кутузку. А часовой уже тяготился ролью тюремщика и шепотом начал переговоры: что если я ночью открою Вам дверь, покажу дорогу и уйду с Вами — замолвите за меня слово? Так вдвоем и ушли. Вернулся в часть. С пленным. Но пришлось объясняться, ведь отсутствовал двое суток. СМЕРШ его простил. Но как человеку законопослушному ему пришлось во всех анкетах, заполняемых в «сто восьмом», упоминать об этой истории.

Целью НИР «Газон» была разработка принципов построения и изготовление действующего летного макета многогенераторной аппаратуры заградительных помех, а также прицельно-шумовых помех как радиолокаторам дальнего обнаружения, так и РЛС орудийной наводки систем ПВО. Аппаратура должна была иметь возможность изменять приоритеты: в «режиме ДО» предпочтение отдавалось РЛС дальнего обнаружения, в «режиме СОН» — станциям орудийной наводки. Аппаратура помех «Газон», размещаемая на специально оборудованном самолете-помехоносителе, должна была обеспечить защиту группы тяжелых военных самолетов, каждый из которых имел значительную эффективную поверхность рассеяния (ЭПР). Самолет-помехоноситель мог входить в строй такой группы.

Передающий полукомплекс аппаратуры разрабатывался на ЛОВ типа «Мачта-1» с электронной перестройкой частоты. Каждая из ЛОВ быстро настраивалась на несущую частоту радиолокатора, сигнал которого попадал в луч приемной антенны приемно-анализирующего полукомплекса станции помех. Так как РЛС дальнего обнаружения работали «мазками», в течение которых главный лепесток диаграммы направленности антенны радиолокатора проходил цель, то по окончании «мазка» каждый из передатчиков помех освобождался и в соответствии с логикой автоматического управления мог переключаться на другую РЛС. В случае несложной радиолокационной обстановки все генераторы на ЛОВ могли настраиваться на частоту единственной РЛС, и мощность помехи увеличивалась пропорционально числу передатчиков в комплексе.

В случае больших дальностей до РЛС, когда в соответствии с уравнением противорадиолокации требовались меньшие значения мощности помехи, было целесообразнее, наоборот, расставить частоты передатчиков по всему рабочему диапазону и, расширив спектр модулирующих шумов, перейти к режиму широкополосной заградительной помехи, закрывающей весь заданный диапазон несущих частот. Такой режим работы аппаратуры «Газон» и, соответственно, команды для перевода макета станции в этот режим тоже предусматривались.

Число передатчиков ограничивалось объемом контейнера, отведенного для размещения станции, а также мощностью самолетного источника питания, и с учетом возможных плотностей размещения радиолокаторов в районе возможных боевых действий по тому времени ограничились их максимальным числом — четыре.

Комплекс аппаратуры «Газон», разрабатываемый в «сто восьмом», размещался на первом этаже корпуса № 1:там, за второй дверью, где ныне находится руководство инновационно-внедренческого центра, с окнами, выходящими во внутренний дворик, установили как передающий полукомплекс, ответственным за разработку которого был молодой капитан-артиллерист В.И. Радько, так и приемный полукомплекс, разрабатываемый группой сотрудников под руководством выпускника Киевского политехнического института В.И. Бутенко. Приемно-анализирующий комплекс было решено выполнить на транзисторах: это была первая станция помех, приемно-анализирующая аппаратура которой целиком выполнялась на полупроводниковых приборах. В нее входили 25-канальный приемник, селекторы сигналов, а также устройства управления передатчиками.

Проведение лабораторных испытаний всего комплекса осложнялось из-за недостаточной мощности имевшейся в помещении силовой сети и, как следствие, больших изменений напряжения питания, зависящего от потребляемого тока. На этапах лабораторной отработки передатчиков за напряжением сети следили и команды регулировки подавали голосом: питающее напряжение регулировали с помощью аппаратуры «Темнителя зрительного зала», применяемого в театрах и кинотеатрах.

Однако после стыковки полукомплексов и перехода к автоматическим программам их взаимодействия такой способ оказался, конечно, совершенно неприемлемым. Режим приема и анализа поступающих сигналов в аппаратуре «Газон» и режим излучения помехи периодически переключались. При работе в режиме излучения помехи нагрузка на питающую сеть по току резко возрастала. В режиме приема нагрузка по току уменьшалась и напряжение питающей сети увеличивалось. Из-за этого увеличивалось и уменьшалось напряжение вторичных источников питания аппаратуры помех, что для высоковольтных источников питания передающего полукомплекса весьма опасно. Пытались использовать доморощенные устройства по повышению быстродействия этого «Темнителя». Радикально положение не изменялось.

И тут проявились неординарные организаторские способности научного руководителя заказа В.В. Огиевского. Ему пришла мысль применить АПА — «агрегат питания аэродромный». С помощью смежников, участвовавших в работе над «Газоном», агрегат АПА был доставлен с аэродрома в «сто восьмой» и поставлен во внутреннем дворике, как раз под окном лабораторного помещения. Силовые выходные провода сечением в палец пропустили прямо через окно. Проблема с недостаточной стабильностью питающего напряжения при работе комплекса ушла в прошлое.

Надо было переходить к летным испытаниям. Их особенностью была работа по реальной отечественной ПВО. Самолету-носителю «Газона» предстояло совершать челночные полеты от Чкаловской через объекты московской ПВО до Борисиоля, аэродрома под Киевом, и обратно. В каждом полете планировалось делать три таких захода. Сначала летали с включенным приемно-анализирующим полукомплексом (передающий полукомплекс выключали). Записывали управляющие команды для передатчиков, вырабатываемые исполнительными каскадами приемно- анализирующего полукомплекса, проверяли их адекватность изменяющейся радиолокационной ситуации, измеряли несущую частоту РЛС ПВО и проверяли соответствие этой частоты номеру канала приемника, который должен обеспечить настройку генератора на ЛОВ. Испытания приемно-анализирующего комплекса прошли успешно.

Виктор Иванович Бутенко (1933 г.р.), ныне Заслуженный изобретатель Российской Федерации, почетный радист, главный специалист ФГУП «ЦНИРТИ им. академика А.И. Берга».

Перешли ко второй части летных испытаний — испытаниям полного комплекса аппаратуры «Газон». Надо было проверить эффективность действия помех на РЛС ПВО. И первый же полет с включенным комплексом начался с неприятностей. Где-то в середине пути, в окрестности Брянска, начался пожар: горел передающий полукомплекс, расположенный в бомбоотсеке. Прозвучали поданные уверенным голосом команды командира корабля: выключить аппаратуру: всем надеть кислородные маски, так как начинаем снижение до высоты 5 км, где придется провести разгерметизацию самолета: пока идет снижение, подготовиться двум разработчикам: по команде одному открыть дверь бомбоотсека и с огнетушителем войти туда, попытаться потушить пожар, другому страховать первого у входа в бомбоотсек.

Обычно полет проходил на высоте 10 км, а кислородные маски обеспечивали возможность работать в негерметизированном бомбоотсеке на высоте не более 5 км.

В бомбоотсек на высоте 5 км вошел М.С. Троицкий. Оказалось, загорелся кабель одного из переда тчиков: он продолжал гореть, выделяя удушающий дым. Возгорание удалось ликвидировать, и прозвучала новая команда: больше аппаратуру не включать, возвращаемся на базу. Позже удалось установить, что причиной пожара был пробой высоковольтной цепи передатчика.

Но тут — еще одно происшествие: раздался звук сильного удара, а потом самолет задрожал от серии каких-то стуков. Солдат, сидевший в кресле справа, в обычные обязанности которого входило наблюдать за воздушной обстановкой, вскочил со своего сиденья и стал подавать какие-то сигналы, показывая на пропеллер, связанный с ближним двигателем. Прозвучала новая команда командира корабля: всем сохранять спокойствие: вышел из строя один двигатель, можем уверенно продолжать полет на трех; маршрут полета — прежний. Командир среагировал мгновенно: он успел прекратить подачу горючего в отказавший двигатель, повернуть и застопорить лопасти связанного с этим двигателем пропеллера, предотвратив тем самым еще один, более страшный, пожар. Потом комиссия, созданная для разбора этого полета, признала все действия командира грамотными и разумными.

Наконец-то

«…Долетели

До помеченной нам цели,

До секретной нашей точки,

До последней в песне строчки»,

вот и родной аэродром. Над ним — сплошная облачность. Командир корабля делает несколько кругов, не пробивая облачности: садиться в такой ситуации положено с израсходованным горючим. Потом пошел на посадку, но, не пробив облачности, поднял самолет. На втором заходе низкую облачность пробили и благополучно приземлились на посадочную полосу. К самолету спешит пожарная машина. Впереди ждет еще одна такая же машина и машина скорой помощи. Все атрибуты аварийной посадки.

После посадки открыли дверцу моторной гондолы — из нее посыпались мелкие железки. Мотор, как оказалось, разрушился: удар и последующую серию стуков, связанных с разрушением двигателя, и услышали в полете.

Предстояла замена мотора. В.В. Огиевскому пришлось подключаться к ускорению этой работы, ведь замена мотора нарушала утвержденный график летных испытаний аппаратуры «Газон», а утвержденные сроки никто не переносил. Мотор удалось замени ть примерно через два месяца. За это время усилили изоляцию высоковольтных цепей передатчиков. Полеты возобновились.

Впрочем, были не только неприятности, но и ситуации комические, или, вернее, трагикомические. Вспоминает Виктор Иванович Бутенко:

«Самолет Ту-4, на котором размещали «газоновскую» аппаратуру, был туполевским аналогом «летающей крепости» В-29. Он имел хвостовую кабину, в которую из носового отсека вела широкая труба, изнутри обшитая каким-то мягким материалом, вроде фланелевого одеяла. Попасть из кабины пилота в хвостовую кабину можно было только через эту трубу. Место в хвостовой кабине, в которой размещался приемно-анализирующий полукомплекс, для приемной антенны полукомплекса отвели там, где стояла пушка; сама пушка была уже снята. Приемную антенну — плоский диск с большой выпуклой «заплаткой», повторяющей форму брюха самолета, — надо было установить на этом месте. Основное ее крепление — в центре, однако по периметру «заплатки» были отверстия для крепежных винтов, резьбовая часть которых должна была входить в нарезанные втулки, закрепленные под отверстиями в обшивке самолета. Площадь «заплатки» для приемной антенны была значительной, и после того как затянули крепежные винты с одной стороны «заплатки», оказалось, что ее край на другой стороне не прилегает плотно к фюзеляжу, образуя зазор около одного сантиметра. Появилась надежда, что, ослабив затяжку уже поставленных винтов, удастся притянуть «заплатку» так, что можно будет наживить оставшиеся винты. Мы втроем, мешая друг другу, прижимали край заплатки. Нам помогал наш механик. Он еще жив, а потому фамилию его называть не буду, назову его просто «молотобоец»: он легким постукиванием молотка средней величины по заплатке помогал нам прижимать «заплатку», успевая левой рукой держать наготове очередной винт.

Работали мы на земле, под самолетом, поддерживая антенну снизу. Была осень, погода стояла дождливая, было холодно.

Боковым зрением увидели двух незнакомцев, проходящих мимо, от носа самолета к корме. Один помоложе, другой в летах, явно начальник, с волевым, властным лицом. Они остановились и начали наблюдать за нашей работой.

— Чем занимаетесь? — спросил старший. Первым среагировал «молотобоец»: он уронил винт и был на взводе:

— А пошли вы… Ходят тут всякие…

При слове «всякие» он без надобности с размаху ударил молотком по фюзеляжу. Громыхнуло. — Кто Вам дал право разговаривать в таком тоне с главным конструктором самолета? — выскочил вперед младший. Но старший перебил его:

— Что Вы делаете! Кувалдой — по обшивке боевой машины?

Я пояснил, что мы работаем по заказу «Газон», устанавливаем приемную антенну станции.

— А почему приемная антенна на одной линии с передающей?

Я ответил, что в «Газоне» предусмотрено поочередное переключение аппаратуры на прием и излучение, одновременно прием и излучение не ведутся, переключение происходит автоматически и сама логика работы исключает самовозбуждение станции. Ответ как будто его удовлетворил.

— …Вот что, — сказал он после минутной паузы. — Эту команду надо от работ отстранить. До проведения необходимого инструктажа. Пропуска на сегодня им аннулируйте; проследи за этим, пожалуйста. — сказал он младшему. — А Вы, — обратился он ко мне, — сегодня съездите к своим конструкторам, пусть обеспечат прилегание к фюзеляжу.

Это оказался Андрей Николаевич Туполев, главный конструктор этого самолета и всех самолетов Ту. Он добавил, что нам следовало бы оторвать все гениталии за нашу работу.

— …Кувалдой — по обшивке боевой машины! — повторил он, удаляясь.

Мы были приятно удивлены, что Туполев, в отличие от своего спутника, не отреагировал на ругательство, ему адресованное, и весь заряд своего гнева обрушил на наши повинные головы только за возможное повреждение «боевой машины», которого, к счастью, не произошло. Он оказался человеком не злопамятным, и на следующее утро наша бригада в полном составе опять продолжила свою работу по сборке приемного полукомплекса в хвостовой кабине самолета».

Выпуск комплекта документации на станцию помех, работающую на ЛОВ, взяло на себя одно из сибирских предприятий нашего главка. Связанная с этим опытно-конструкторская работа называлась «Букет», В.В. Огиевскому как представителю головного НИИ главка пришлось ездить в командировки к разработчикам «Букета» и сидеть с ними бок о бок, передавая опыт производства и настройки аппаратуры. Правда, в первых экземплярах изделия «Букет» шаг назад все-таки был: сначала изделие выполнили на лампах, а не на транзисторах.

Дальний бомбардировщик Ту-4 конструкции А.Н. Туполева. На таком самолете проходила летное испытание аппаратура «Газон».

Литература

1. Сергиевский Б.Д. Зарождение и начало развития отечественной техники создания помех радиосвязи и противорадиолокационной техники. — Журнал «Радиотехника», 1996, № 2.

2. Сергиевский Б,Д. Первая отечественная работа по созданию активных помех радиолокационным станциям Германии во время Великой Отечественной войны. — Газета «Радиотехник», изд. ГосЦНИРТИ, 1992, № 45, 46.

3. Сергиевский Б.Д. Институт в годы Великой Отечественной войны. — М.: изд. ГосЦНИРТИ, 1993.

4. Сергиевский Б.Д., Коронелли В.Р. Создание авиационной техники активных помех радиолокационным станциям. — В сб. «60 лет ЦНИРТИ. 1943–2003». — М.: изд. ФГУП «ЦНИРТИ», 2003.

5. International Electronic Countermeasures Handbook. — Horison House Publications, Inc.. 1996. Edited by Bernard Blake.

6. Ерофеев Ю.Н. Первая отечественная самолетная автоматическая станция имитационных ответных помех. — Журнал «Радиопромышленность», 2001, вып.2.

Продолжение следует

Андрей Харук