ПОД ОБЛАКАМИ
ПОД ОБЛАКАМИ
Что ж, флотская шинель снята и повешена вместе с мундиром в платяной шкаф. Начинается период так называемой «первой отставки» Шмидта, продолжавшийся три года.
Где проживал и чем занимался Пётр Шмидт в это время? И здесь у нашего героя с устройством в жизни ничего не получилось. Семья Шмидта (он, жена и родившийся 18 февраля 1889 года сын Евгений) проживают в Таганроге (там отец Шмидта служил в своё время начальником порта и, следовательно, оставались кое-какие связи), затем переезжает в Бердянск (там отец нашего героя был губернатором). Шмидт очень хочет прославиться, но пока не знает как. Ряд биографов нашего героя пишут о неком наследстве его тётки Анны Яковлевны Эггер (сестры матери) в 20–30 тысяч рублей, которое якобы было завещано именно Пете Шмидту. Любопытно, почему тётя все деньги завещала только ему, а не всем детям умершей сестры. Он что, был самый несчастный и обездоленный, молодой парень с офицерскими погонами? Куда обездоленней выглядела младшая сестра Анна, которой надо было бы и приданого подсобрать. Это ещё одна странность в семейных делах нашего героя. И опять возникает мысль, уж не присвоил ли Пётр Шмидт по своему обыкновению и эту сумму? Как бы то ни было, но Шмидт со своей супругой дружно и весело проживают тёткин капитал сначала в Бердянске, а потом молодожёны перебрались в Одессу, где было повеселее. Петя Шмидт всегда любил швыряться деньгами, а фантазии его никогда не знали границ.
Этот первый, «одесский», отрезок жизни нашего героя ещё никем тщательно не исследовался, а зря, ведь, возможно, именно тогда, в Одессе, произошли знакомства Шмидта с представителями еврейских сионистских кругов, которые многим позднее приведут его на палубу «Очакова».
А пока Шмидт отправляется с женой в Париж. В Париже Шмидт отдыхает. По словам биографа раннего периода жизни П.П. Шмидта писателя-мариниста В.Г. Гузанова. «Пока водились деньги, Пётр и Дина могли себе позволить прогулки на Елисейских полях…»
Там у Шмидта появилась новая мания — он возомнил себя аэронавтом Леоном Аэром! Придумав себе «небесный» псевдоним, Шмидт не был излишне скромен. «Лион», в переводе с французского — «лев», а «аэро» — «воздух», таким образом, в одно мгновение никому не известный Пётр Шмидт 4-й превратился в Воздушного Льва!
Одесский исследователь жизни Шмидта Геннадий Черненко пишет:
«В те годы в моду входило воздухоплавание. Начало этой моде в России положил американский аэронавт-парашютист Шарль Леру. Он приехал в Петербург в июне 1889 года, как раз в то время, когда Шмидт вышел в отставку.
Отставной морской офицер с женой и маленьким сыном отправился в Париж к известному воздухоплавателю Эжену Годару. Обучение продолжалось недолго. Во Франции Шмидт совершил всего восемь полётов, а с парашютом, похоже, не прыгал вообще.
Готовясь к публичным выступлениям, отставной лейтенант выбрал себе воздухоплавательный псевдоним и превратился из Петра Шмидта в Леона Аэра. В начале мая 1890 года Шмидт-Аэр возвратился в Россию. Его дебют как воздухоплавателя-парашютиста должен был состояться в Петербурге. Стремясь использовать громкую славу своего предшественника, он объявил себя в афишах „известным преемником Шарля Леру“ и даже свой шар назвал его именем, хотя известности никакой не имел».
Первый полёт Аэра был назначен на воскресенье 20 мая в Озерках. На невнимание зрителей новоиспечённый герой пожаловаться не мог. В саду «Озерки» в день представления их собралось не меньше, чем в «Аркадии» при выступлении Леру. Шар наполнили водородом к пяти часам дня. Публика уже начинала скучать.
Устроители зрелища суетились вокруг шара. Но вот все увидели и героя дня, неустрашимого Леона Аэра. Он галантно раскланялся перед публикой, картинно приподняв фуражку-американку с кокардой в виде летящего воздушного шара, сел на трапецию и дал команду отпустить шар. Но тот, вместо того чтобы взлетать, вдруг… лёг на бок. Водород начал вытекать из него. За несколько минут подъёмная сила шара настолько уменьшилась, что о полёте не могло быть и речи.
Публика зароптала. Раздались возмущённые голоса: «Обман! Деньги назад!». Пришлось деньги за входные билеты вернуть, а устроителям неудавшегося воздушного аттракциона — подсчитывать убытки.
Шмидт попробовал было организовать вторую попытку полёта в «Озерках». Но устроители зрелища уже потеряли веру в «преемника Леру». Пришлось ему перебираться в другой город.
О приезде Аэра в Ригу было объявлено заранее. В назначенный день 27 мая в живописном Верманском парке в центре города народу собралось много. Увы, ожидания рижан не оправдались. Как и в Петербурге, шар начали наполнять за несколько часов до полёта. Но почему-то процедуру эту Шмидт-Аэр прекратил слишком рано. Даже неискушённые зрители заметили: аэростат далеко не полон. Тем не менее воздухоплаватель решил лететь. Однако, почуяв свободу, шар устремился не ввысь, а пошёл в сторону и налетел на стоявший неподалёку музыкальный павильон.
Отталкиваясь от павильона ногами, Леон ушёл от препятствия, однако ненадолго. Одна из верёвок шара зацепилась за карниз эстрады. Купол парашюта оторвался от шара. Аэр успел спрыгнуть на крышу павильона, где был подхвачен стоявшими там зрителями. Облегчённый аэростат, кувыркаясь, полетел дальше и запутался в ветках деревьев.
«Г. Аэр разбил себе лицо и руку, — писала газета „Рижский вестник“. — Вообще вчерашнее зрелище и помимо его неудачного исхода, было неутешительного свойства. В противоположность своему отважному оригиналу Шарлю Леру молодой воздухоплаватель до того трусил перед полётом, что дрожал как осиновый лист. Тут же находившаяся его жена была заплакана и, прощаясь с мужем, способна была разбередить нервы хоть кого. Больше полётов г. Аэра в Верманском саду допущено не будет».
Словно злой рок тяготел над Шмидтом-Аэром. В Москве (неделю спустя после Риги) антрепренёр А.Ф. Картавов снял для его полётов площадку в саду «Эрмитаж». Шар наполняли светильным газом, поступавшим с газового завода.
Публика внимательно следила за приготовлениями к полёту. «Сам г. Аэр и бывшая тут же его супруга, — писал „Московский листок“, — проявляли невероятное волнение, которое мало-помалу сообщилось и всем руководившим работой».
Заиграл оркестр, раздались негромкие аплодисменты. Аэронавт, сев на полочку трапеции, скомандовал: «Раз, два, три. Пускайте!» Рабочие, державшие шар, отпустили его. И какой конфуз! Баллон остался на месте.
Воздушное представление отменили. Зрители, поругивая его устроителей и бесстрашного воздухоплавателя, спешат к кассе, где уже начали возвращать деньги.
Аэр решил ещё раз попытать счастье, для чего в середине июня того же 1890 года вместе со своим антрепренёром, женой и громоздким багажом отправился на юг в Киев. Здесь был, наконец, раскрыт псевдоним «преемника Леру». Газета «Киевлянин» сообщила: «Г. Аэр — отставной лейтенант П.П. Шмидт, 24 лет от роду. Издавна чувствуя неодолимое влечение к воздухоплаванию, он около года назад решил оставить морскую службу и посвятить себя исключительно любимому делу». К вечеру на место предстоящего полёта стала прибывать публика. Наполнение шара, как и прежде, шло небыстро, но к семи часам эту хлопотную операцию всё же удалось закончить.
Здесь надо отметить любопытную деталь. Дело в том, что на тот момент Шмидт вовсе не был лейтенантом, а всего лишь мичманом запаса. Разница существенная! Почему же газеты величают его отставным лейтенантом? Ошибка газетчиков? Не исключено! Однако, зная болезненное самолюбие Шмидта, можно предположить, что в отставные лейтенанты произвёл он себя сам, так сказать, для солидности. Придёт время, и Шмидт также «для солидности» нацепит на себя погоны капитана 2-го ранга, а потом вообще возжелает поднять адмиральский флаг…
«Шар наполнился прекрасно, — отмечал „Киевлянин“, — и, казалось, что он готов в любую минуту ринуться в необозримое воздушное пространство». Но когда Аэр занял своё место под аэростатом, последний опять лететь не пожелал, «а только неистово кувыркался из стороны в сторону». Заметно было, что он теряет газ, вероятно, через какие-то прорехи. Не прошло и получаса, как оболочка шара съёжилась. Конечно, подъём стал невозможен, о чём и сообщили разочарованной публике. Дело снова закончилось шумным скандалом.
Газеты писали, что Шмидт-Аэр собирается ехать на полёты в Одессу и далее — в Константинополь. Поездка эта, однако, не состоялась. Горе-аэронавт продал свой шар и навсегда распрощался с воздухоплаванием. После неудачи в Москве одна газета писала: «Если правда, что г. Аэр был когда-то моряком, то можно ему посоветовать и впредь быть мореплавателем, а не аэронавтом».
Одесский биограф Шмидта В. Римкович пишет: «Но на этом поприще ему просто не повезло, хотя попытки покорения воздушного океана на воздушном шаре с прыжками с парашютом им предпринимались с 1889 года. Его примером в этой области стал американский аэронавт Шарль Леру, который в июне 1889 года в Петербурге демонстрировал редкое зрелище. Прикрепив к сетке воздушного шара купол парашюта, Леру поднялся на высоту 500 метров, отцепился, и спустился на парашюте в Большую Невку, где его подняли лодочники, дежурившие на воде. И Шмидт решил стать „русским Леру“, что вполне соответствовало его характеру, и взглядам на жизнь… Решение стать аэронавтом было смертельно опасным. Это показала гибель американца в Таллине (в ту пору Ревеле. — В.Ш.) осенью того же года. Он спустился с парашютом в море и утонул. Но Шмидт твёрдо решил стать воздухоплавателем-парашютистом и отправился с женой и сыном в Париж к известному воздухоплавателю Эжену Годару, которому было уже 63 года, и который совершил сотни полётов и прыжков, первый перелёт из Франции в Испанию через Пиренеи. У него было чему поучиться, и Шмидт совершил около 8 полётов. Вернулся в Россию он под псевдонимом Леон Аэр в начале мая 1890 года и объявил себя преемником Шарля Леру, назвав свой шар „Шарль Леру“. Но полёты в Петербурге, Риге, Москве, Киеве окончились неудачами, а в Одессе и Константинополе не состоялись. Аэр продал свой шар…»
Вся история с воздухоплаванием Леона Аэра достаточно мутная, а потому большинство биографов нашего героя просто обходят её стороной. Действительно ли Шмидт вдруг возлюбил небо и полёты? Ни в письмах, ни в воспоминаниях современников этого не видно. Любовь к небу была у нашего героя, по-видимому, столь короткой, что не оставила после себя следов даже в его обширном эпистолярном наследии.
Казалось бы, для чего Шмидту было вообще залезать в плетёную корзину? Не хватало средств к существованию? Но, имея морское образование, он всегда мог найти себе неплохую работу на этом поприще. Неистребимая любовь к небу? Но ни раньше, ни позже за Шмидтом таковой любви не наблюдалось. Стремление к опасности, желание выплеснуть адреналин, почувствовать дыхание смерти в свой затылок? Но, как мы увидим дальше, в реальности Пётр Шмидт никогда особенно не любил рисковать своей жизнью. Тогда что же? Ответ может быть только один — желание прославиться! Это, никогда не прекращающееся, поистине маниакальное желание великой славы и невероятное самолюбование и толкало Петра Шмидта на самые, казалось бы, не похожие внешне, но невероятно близкие по своей сути поступки. Неважно как, неважно кем, но он обязательно должен быть велик. Отсюда и шар с громким названием «Шарль Леру», и выспренний псевдоним.
Увы, как и все начинания Шмидта, и эта его затея тоже закончилась провалом. Удивительного в том ничего не было. В каждом деле надо быть профессионалом, а наш герой к этому не привык. Отсюда и позорные неудачи всех его полётов. Шмидт был в бешенстве — мечты о славе обернулись новыми издёвками и насмешками в его адрес. Виновником своей неудачи Шмидт определил Эжена Годара и некоторое время даже вынашивал мысль полететь на воздушном шаре во Францию, чтобы сбросить на Париж несколько самодельных бомб. При всей абсурдности данной мести, не может не вызывать удивления болезненное стремление добиться известности, даже идя путём Герострата. Разумеется, столь ярко выраженная мания — это болезнь, но что самое удивительное, в конечном итоге, как мы уже с вами знаем, Пётр Шмидт своего всё же добился! Вот уже на протяжении более ста лет о нём снимают кино, пишут книги и статьи, ему ставят памятники и в его честь открывают музеи.
Итак, отцовские и тёткины деньги были промотаны «вчистую», воздушный шар продан и перед Леоном Аэром встал вопрос: а что дальше? Делать было нечего, и Аэр, снова став Петром Шмидтом, отправился к своему дяде проситься обратно на флот. Почему именно туда? Да потому, что не имеющий никакого опыта морской службы отставной мичман был нигде не нужен и не мог найти себе хорошего места, а средства к существованию мог дать только военно-морской флот. Но как вернуться обратно, ведь отец уже умер и не может ходатайствовать за своего сына. Однако в живых оставался ещё дядюшка-сенатор, который и взвалил на себя заботу о непутёвом племяннике. Основная трудность, по-видимому, была у дяди-адмирала с прохождением племянником медицинской комиссии, но связи осилили и это. Петра Шмидта признают здоровым, и он опять готов служить в императорском флоте.
Фортель с внезапным заболеванием, как и со столь же внезапным выздоровлением, так понравится нашему герою, что он ещё не раз будет весьма умело им пользоваться в своей дальнейшей жизни.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.