МИЧМАН С МАНИЕЙ ВЕЛИЧИЯ

МИЧМАН С МАНИЕЙ ВЕЛИЧИЯ

Закончив Морской корпус, Пётр Шмидт в чине мичмана был определён на Балтийский флот. С этого момента согласно традиции российского флота он получает официальное наименование в документах и прежде всего в послужном списке, как Шмидт 4-й. Дело в том, что все морские офицеры-однофамильцы, во избежание путаницы, получали свои личные номера в зависимости от старшинства в чинах. По мере выбывания в отставку старших, младшие, таким образом, продвигались номерами вперёд. Считалось, что такая система стимулирует офицеров к рвению в службе и приобретению подле своей фамилии литеры «1». Насколько удобна была такая система, вопрос спорный, но она существовала как неотъемлемая часть старых добрых морских традиций вплоть до революции 1917 года. Что касается Петра Шмидта, то он по окончании Морского корпуса до 1894 года числился самым младшим из флотских Шмидтов, Шмидтом 4-м, а с 1894 года уже значится Шмидтом 3-м. Именно так его иногда именуют не только в официальных документах, но и в различных печатных изданиях.

Плавать при всём при этом Шмидт 4-й особенно не хотел, и с подачи дяди был определён служить на портовое судно «Невка». Внешне такое назначение выглядит странно. В эпоху массовых походов наших кораблей на Дальний Восток, в эпоху энергичного строительства океанского броненосного флота получить назначение на портовое судно, которое дальше аванпорта в море не выходит, было более чем непрестижно. Почему же Шмидт 4-й при всех его огромных семейных связях получает столь откровенно плохое назначение? Точного ответа на этот вопрос мы не знаем. Можно предположить по меньшей мере два варианта.

Во-первых, Шмидт к этому времени был уже серьёзно психически болен, и отправлять его в дальние моря родственники просто боялись. Во-вторых, по каким-то причинам, возможно связанным с тогдашним любовным романом, Петя Шмидт и сам не слишком-то рвался на океанские просторы. Наконец, в-третьих, такое назначение могло быть реакцией могущественной родни на эпатажное поведение молодого мичмана.

Однако даже на портовой «Невке» служба у Шмидта 4-го сразу же не заладилась. Амбициозность и завышенное самомнение молодого мичмана вызывало резкое отторжение окружавших его офицеров.

А затем последовал шаг, вызвавший шок всей родни. Мичман Шмидт женился на… профессиональной уличной проститутке с целью её нравственного перевоспитания! Звали избранницу Доменика Павлова. Разумеется, личная жизнь каждого — это его сугубо личное дело, и всё же… Напомним, что в те времена офицер вообще не имел права жениться на особе не дворянского рода, но даже и тогда был обязан представить свою избранницу офицерскому собранию.

Отечественная история знает немало случаев, когда любовь рушила сословные препоны. Граф Шереметев, как известно, ещё во времена Екатерины Второй не побоялся жениться на собственной крепостной актрисе Жемчуговой, скульптор барон Клодт — на своей же прислуге Ульяне, а поэт Некрасов — на солдатской дочери Зинаиде. Но в каждом случае на то были свои причины, а главное, была любовь.

Что касается Шмидта, то все, и он в том числе, признают, что любви в его браке с Доменикой с самого начала не было. Спрашивается тогда: для чего же в таком случае было вообще жениться?

Исследовавший жизнь Шмидта К.Г. Паустовский пишет об этом факте из жизни своего героя, пытаясь при этом сколь возможно облагородить тот поступок: «Молодость Шмидта отчасти совпала со знаменитым „хождением в народ“, с призывом спасать „падших“ женщин и переносить вместе с народом все тягости его существования… Как человек пылкий, он был сторонником решительных дел, а не решительных разговоров. Поэтому он действительно женился на проститутке, желая её спасти. Но с первых же шагов их совместная жизнь пошла вкось — жена Шмидта была даже неграмотной».

Сам Шмидт, спустя много лет, писал о своём поступке ещё более возвышенно: «Она была моих лет. Жаль мне её стало невыносимо. И я решил спасти… Пошёл в Государственный банк, у меня там было 12 тысяч (!), взял эти деньги — и всё отдал ей. На другой день, увидев, как много душевной грубости в ней, я так верил, что это навеяно жизнью, что понял: отдать тут нужно не только деньги, а всего себя. Чтобы вытащить её из трясины, решил жениться. Думал, что, создав ей обстановку, в которой она вместо людской грубости найдёт одно внимание и уважение, вытащу из ямы».

Уже в советское время опубликовала воспоминания о брате Анна Шмидт (Избаш). Вот что писала она о его женитьбе: «Исключительной и очень яркой чертой натуры брата была целомудренность и поражающее своей фантастической строгостью отношение к женщине. Это отношение жило в нём с юных лет, признавалось им как безусловный долг и часто было поводом его горячих споров с товарищами. Оно же побудило его к женитьбе, но эта жертва, принесённая им ещё юношей в 20 лет, жертва, изуродовавшая многие годы его жизни, не изменила ни в чём его отношение к женщине». Разумеется, что иначе любящая сестра брата-героя написать о нём не могла. Можно согласиться, что с другими офицерами, которые встречались с нормальными женщинами и создавали нормальные семьи, Шмидт действительно не находил общего языка. Но на роль жертвы, весело проматывающей с проституткой отцовские деньги, Шмидт всё же вряд ли подходит.

На первый взгляд описание Шмидтом своего поступка вполне благородно, но не будем торопиться с выводами! Для начала зададимся вопросом, откуда у только что окончившего Морской корпус мичмана могли появиться 12 тысяч рублей (сумма по тем временам огромная!)? Сам он таких денег заработать никак не мог. Возможно, эти деньги были положены на его имя отцом-адмиралом, стремившимся обеспечить своему старшему сыну достойное существование в будущем. При этом не исключено, что деньги (так как сумма весьма большая даже для адмирала) предназначались не только Петру, но и его младшей сестре Анне. Это вполне логично: отец, сосредоточив своё основное внимание на младших сыновьях от второго брака, сделал, однако, всё возможное, чтобы помочь в жизни и своим детям от первого брака. В любом случае получается, что деньги, находящиеся в Государственном банке, не являлись личными деньгами Петра Шмидта, а были заработаны его отцом и использование их по всем правилам приличия следовало с отцом и согласовывать.

Но и это не всё! Много лет спустя, уже в 1905 году, Пётр Шмидт проделает точно такой же фокус. Только в тот раз деньги будут не отцовскими, а казёнными, да и проститутка классом будет намного выше, чем полуграмотная Доменика Павлова. В остальном схема поведения нашего героя будет точно такая же: присвоение чужих денег, последующее промотание их с девицей лёгкого поведения, затем назойливое преследование той же девицы (когда деньги уже закончились) и неуклюжая попытка обмануть всех и вся по поводу факта кражи денег. При этом, как и в первом случае, во втором Шмидт тоже будет стремиться соединить свою жизнь с женщиной лёгкого поведения.

О событиях личной жизни Шмидта в 1905 году мы ещё поговорим в своё время, пока же отметим, что подобное поведение для нашего героя было не случайным, а типичным! А потому вполне можно допустить, что Шмидт вовсе не отдавал безвозмездно денег проститутке Доменике (что она вообще могла делать с такой суммой?), а вдвоём с ней эти самые деньги и прокутил. Что же касается болезненной тяги нашего героя к женщинам именно лёгкого поведения, то здесь вопрос уже из области исследований старика Фрейда. Кто-то из великих сказал, что для мужчины не позор зайти к проститутке, для мужчины позор у неё остаться… Это сказано буквально о нашем герое.

Поступок с женитьбой на Доменике Павловой мичмана Шмидта был вызовом всем! Кроме всего прочего, по неписаным законам того времени офицеру военно-морского флота до женитьбы полагалось прослужить не менее трёх лет. Считалось, что холостому и не обременённому женой и детьми молодому мичману будет проще освоить азы своей профессии и состояться как моряку. Как офицер ВМФ, скажу, что определённая логика в данном законе имелась. Но Шмидт не только женился, но и женился на профессиональной проститутке, унизив и оскорбив тем самым всех жён и дочерей других морских офицеров. Мичману грозило немедленное и позорное изгнание с флота.

Женитьба Шмидта на уличной проститутке вызвала к нему вполне обоснованное презрение со стороны бывших друзей и скандал в семье. Все были просто шокированы происшедшим. Для отца Шмидта известие о выходке сына обернулось инфарктом, от которого он уже не оправился и скончался 19 декабря 1888 года в Одессе, где и был похоронен. Очень обиделись на брата сёстры Мария и Анна. Их понять тоже можно, ведь по крайней мере Анна имела право претендовать на часть отцовских денег, чтобы устроить свою жизнь, теперь же осталась без ничего.

Из письма П. Шмидта Евгении Александровне Тилло: «…Я кляну своих товарищей, порою просто ненавижу их. Я кляну судьбу, что она бросила меня в среду, где я не могу устроить свою жизнь, как хочу, и грубею. Наконец, я боюсь за самого себя. Мне кажется, что такое общество слишком быстро ведёт меня по пути разочарования. На других, может быть, это не действовало бы так сильно, но я до болезни впечатлителен…»

Любопытно, как изворачиваются биографы Шмидта, описывая его страсть к борделям:

«Только в одном обществе чувствовал себя уверенно молодой идеалист Шмидт — в женском. Но и здесь его ожидало разочарование — со всеми своими знакомыми девушками он не смог найти общего языка взаимопонимания, ибо искал ту женщину, которая поймёт его донкихотовские устремления. Не понимали его сверстницы, ибо искали они мужа, а не борца за справедливость всех женщин-тружениц. Стержнем мировоззрения молодого мичмана Шмидта была борьба за счастье всего народа, в том числе и женщин-тружениц. И вот этот стержень оказался надломлен, ибо его окружение не нуждалось в борьбе за свои права. Шмидту осталась единственная возможность — попытаться принести счастье хотя бы одному человеку. Создать для себя мир трепетной заботы о спасении заблудшей души. И Шмидт-таки попал в мир… падших женщин. Человеком в жизни Петра Шмидта из того мира стала Доминика Гавриловна Павлова, проститутка с Выборгской стороны. Такой выбор его стал результатом импульсивного чувства.

Этим своим неординарным (на то время) поступком Шмидт бросил вызов и обществу корпуса морских офицеров, и своей родословной. Понятно, что о дальнейшей службе не могло быть и речи. Друзья-офицеры „вычеркнули“ его из своей жизни, отец и дядя — прокляли, а сёстры просто ничего не смогли уже предпринять».

Потрясающе! Получается, что вокруг Шмидта буквально все были виноваты в том, что не поняли его чистой и возвышенной любви к проституткам. Последних биографы при этом скромно величают «женщинами-труженицами», надломившими «стержень мировоззрения» нашего героя… Немудрено, что после столь бурного общения с труженицами сексфронта Шмидт уже не мог найти никакого взаимопонимания с обычными девушками.

Разумеется, что в сложившейся ситуации служба у Шмидта не заладилась. Семейные проблемы, проматывание отцовских денег явно не давали нашему герою возможности сосредоточиться на служении Отечеству. Кроме этого всё больше начала проявляться и психическая болезнь нашего героя. Впоследствии сестра Шмидта Анна вспоминала, что в этот период у её брата «припадки случались раза два-три в месяц». Спасая племянника от обструкции, дядя-адмирал в январе 1888 года переводит племянника с Балтийского флота на Черноморский. В Севастополе Шмидт был определён на тендер «Буг». Но и там служба у Шмидта не ладится. Как всегда, он не может найти общего языка ни с начальством, ни с товарищами. Дальше больше. Явившись однажды на приём к командующему Черноморским флотом, он закатил в его кабинете истерику — «находясь в крайне возбуждённом состоянии, говорил самые несуразные вещи». Немедленно Шмидт был отправлен в морской госпиталь, где его продержали две недели, а при выписке врачи настоятельно советовали мичману пройти курс лечения у столичных психиатров. Дело, однако, замяли. Взяв годичный отпуск «для поправки здоровья», Шмидт поехал в Москву, где лёг в клинику доктора Могилевича. Однако пройдя курс лечения, он всё же вынужден был подать рапорт об увольнении. Следом за рапортом об отставке Шмидт пишет и личное прошение на имя Александра Третьего: «Болезненное моё состояние лишает меня возможности продолжать службу Вашему Императорскому Величеству, а потому прошу уволить меня в отставку». Болезнью был нервный срыв. 24 июня 1889 года просьба Шмидта была удовлетворена.

Записи о наличии нервной болезни значатся в послужном списке Шмидта. Анализ послужного списка нашего героя в данный период весьма любопытен. Так там значится, что с 18 января 1888 года по 18 мая 1888 года Шмидт находился в отпуске, который затем ему было разрешено, по домашним обстоятельствам, продлить ещё на три месяца. С 14 ноября 1888 года по 24 июля 1889 года он снова находится в шестимесячном отпуске, но уже по болезни.

24 июля 1889 года Шмидт 4-й был уволен со службы а звании лейтенанта. Так бездарно закончилась первая попытка военно-морской службы нашего героя. Проведя несложный подсчёт, мы видим, что в первый год службы (ноябрь 1886 — конец 1887 года) Шмидт просто числится при Кронштадтском порту, причём из этого времени на портовом судне «Невка» он пробыл всего каких-то два месяца! Дальше он вообще демонстративно манкирует службой Так в 1888 году Шмидт служит всего только два месяца, причём и из них не меньше месяца ушло на переезд и обустройство в Севастополе. Всё остальное время Шмидт пребывает в нескончаемых домашних отпусках. В следующем, 1889-м, году он вообще, не прослужил ни одного дня, пролежав полгода в психиатрической клинике, после чего и был изгнан с флота. Таким образом, реальная флотская служба нашего героя в течение трёх календарных лет фактически составила не более года, да и то проведённых не на боевых кораблях, а исключительно в портовых конторах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.