Истоки отечественного твердотопливного ракетостроения

Истоки отечественного твердотопливного ракетостроения

(к 60-летию Московского института теплотехники)

Павел Качур

Продолжение.

Начало см. в «ТиВи № 7,8/2006 г.

Начало большого пути Организационный период

Практически сразу после выхода правительственного постановления началась подготовка планов важнейших научно-исследовательских, опытных и опытно-конструкторских работ, которые должны были определить программу разработки образцов реактивного вооружения, включая их номенклатуру, исполнителей, сроки разработки и испытаний, а также основные требования к ним. Эти планы также должны были утверждаться постановлением правительства.

Специально созданная Комиссия ЦК ВКП(б) для разработки плана опытных работ, подлежащих выполнению организациями МСХМ, 12 сентября 1946 г. представила в Спецкомитет СМ СССР по реактивной технике проект планов проведения НИОКР. Этим проектом предусматривалось создание девяти образцов реактивного вооружения Сухопутных войск и войск Резерва Верховного Главнокомандования, исследования по 17 темам для ВВС и девяти темам по военно-морской тематике. Основными разработчиками тем являлись НИИ-1 и КБ-2. К выполнению некоторых из этих тем предусматривалось привлечение также НИИ-6, ОКБ ММИ, СКБ-1, ГСКБ-47.

В утвержденный план были включены разработки по семи системам, в том числе:

— дальнобойной реактивной системе ДРСП с дальностью стрельбы 40–50 км. Разработчик — НИИ-1 МСХМ — должен предъявить на полигонные испытания 120 реактивных снарядов и две пусковые установки в июне 1948 г.;

— дальнобойной реактивной системе ДРСП-1 с дальностью стрельбы 20–25 км. Разработчик — НИИ-1 МСХМ — должен предъявить на полигонные испытания 200 реактивных снарядов и две пусковые установки в октябре 1948 г.;

— реактивной системе М-13А, предназначенной для замены системы М-13. Разработчик — КБ-2 МСХМ — должно предъявить на полигонные испытания 1200 снарядов и три пусковые установки в октябре 1948 г.;

— реактивной системе М-31А, предназначенной для замены системы М-31. Разработчик — КБ-2 МСХМ — должно предъявить на полигонные испытания 1200 снарядов и три пусковые установки в октябре 1948 г.

В середине июня сменилось руководство Минсельхозмаша: Б.Л. Ванников возглавил работы по атомному оружию, а министром сельхозмашиностроения стал П.Н. Горемыкин. Именно он дал указания о размещении вновь образованного НИИ-1 на берегу реки Лихоборки в Ново-Владыкино, куда институт перебрался 9 октября 1946 г., на место КБ-2, переместившегося на территорию завода № 67.

Вид в плане на территорию НИИ-1 во Владыкино на берегу реки Лихоборки.

На этом месте во Владыкино с 1902 г. размещались камвольная фабрика, водяная мельница, а на левом берегу реки — двухэтажный корпус канатной фабрики, владельцем которых являлся купец Фурдуев. В 1914–1924 гг. здесь находился лагерь для австрийских военнопленных, а затем (1924–1934) — больница для инвалидов. В период 1934–1940 гг. на территории появились первые цеха авиационного завода № 482. С 1943 г. по июнь 1944 г. на холме над рекой размещалось здание КБ главного конструктора В.М. Мясищева, а после его переезда на завод № 89 на Ленинградском шоссе — КБ А.Я. Щербакова, немного дальше (на месте современных корпусов! — домик летчиков, за ним — летное поле. В 1941–1945 гг. этот авиационный завод (небольшой по мощности и численности сотрудников) занимался ремонтом поступавших с фронта бипланов У-2. До сегодняшних дней на территории института сохранились здания канатной фабрики, правления и другие строения, которые являются памятниками промышленной архитектуры начала XX века.

Осенью 1946 г. территория представляла собой несколько старых зданий, между которыми пролегали дорожки, усеянные битым кирпичом. С одной стороны территория ограничивалась рекой Лихоборкой, с другой стороны простиралось льняное поле, с третьей размещалось учебное хозяйство «Отрадное», где среди цветущих яблонь и грядок с клубникой, коровников и конюшен проходили практику студенты сельскохозяйственной академии им. Тимирязева. Периметр территории, на которой размещались здания бывшего авиазавода и завода автомобильных полуприцепов, охватывал деревянный забор. Проходной служила деревянная одноэтажная избушка. Ветераны вспоминают сохранившийся с того времени канал, шедший поперек Лихоборки от здания на территории института до здания камвольной фабрики на противоположном берегу, где имелось водяное колесо. Пеньковое сырье, привязанное на левом берегу, волочилось по каналу на правый берег и закреплялось на колесе. Вращаясь от движения воды, колесо накручивало пеньку, завивая, таким образом, канаты. (Сейчас в этом месте Лихоборку упрятали в грубы, а сверху проложили пути метродепо «Владыкино».)

Разместившийся на территории бывшего авиационного завода НИИ-1 занял все имевшиеся небольшие здания и начал обустраиваться с точки зрения охраны и режима: был возведен солидный деревянный забор, сооружена новая проходная (барак, выкрашенный синей краской, вблизи от Березовой аллеи). Рядом стоял деревянный домик, где находился отдел по найму и увольнению, который развернул бурную деятельность по привлечению кадров в развивающееся опытное производство. На работу стали устраиваться жители близлежащих сел Ново-Владыкино и Старо-Владыкино, Отрадное, Бибирево, Медведково. Приходили целыми семьями, позднее — их дети, стали образовываться династии. Самые первые изделия собирали в цехе № 1, размещавшемся тогда в здании на берегу Лихоборки. Начальником этого сборочного цеха назначили К.П. Доррендорфа, который остался в памяти сослуживцев как умный, знающий человек. профессионал высочайшего класса.

Комплекс зданий, где разместился НИИ-1 в 1946 г.

Здание НИИ-1, где разрабатывались первые комплексы с реактивными снарядами и неуправляемыми твердотопливными ракетами.

Территория НИИ-1. Слева видна проходная.

Площадь, занимаемая тогда институтом, составляла 7330 м? Первым делом на территории возвели стенд для огневых испытаний, представлявший собой заглубленный бункер. Создавались и формировались отделы и службы института, опытное производство. Основное производство, состоявшее тогда из нескольких цехов, оснащенных трофейным станочным оборудованием, размещалось в корпусах бывших коровников учхоза «Отрадное». Ветераны вспоминают, что даже металлические перекрытия над некоторыми цехами были трофейными. На свободной территории намечалось строительство новых корпусов для проектно-конструкторских отделов и лабораторий.

В 1946 г. численность сотрудников НИИ-1 составляла 545 человек. Поскольку институт располагался за пределами тогдашней Москвы, для сотрудников был организован автобусный маршрут № 33 от южного входа ВСХВ до проходной предприятия. Вскоре здесь появилась и троллейбусная линия. Тогда же на свободном месте вблизи проходной силами пленных немцев началось строительство ЖИЛЫХ ДОМОВ ДЛЯ сотрудников института. Вначале это были предусмотренные постановлением от 13 мая 1946 г. быстровозводимые финские домики, в которых предполагалось расселить немецких специалистов, работавших в институте «Берлин» по твердотопливной тематике, затем было построено несколько двухэтажных домов — так появился «поселок».

«Трофейных» специалистов из филиала института «Берлин» в Лейпциге Буркхардта, Трамсдорфа, Шатта и других сочли целесообразным включить в состав КБ-3, действовавшего на территории Софринского полигона, а их семьи разместить в финских домиках на полигоне. Эти дома располагались вдоль трассы стрельбы PC, и немцы становились невольными зрителями стрельб и могли оценивать характеристики испытываемых ракет. Хотя их оклады были несравненно выше, чем у сотрудников института, до основной работы этих специалистов не допускали и они жили более вольготно. Основные проблемы, с которыми они обращались к директору, относились к ремонту и снабжению запчастями их личных автомобилей. По воспоминаниям ветеранов, летом немецкие инженеры ходили по территории полигона в шортах и тирольских шляпах, а по вечерам семьи выходили из дома на крыльцо встречать глав семейств с работы, А у работников НИИ-1 были совсем другие заботы. Время было послевоенное, трудное: так называемые «хлебные карточки» (ежедневная норма 500 г хлеба) отменили только 21 декабря 1947 г.

Первый директор НИИ-1 в 1946–1947 гг. А.В. Саханицкий.

Ведущий инженер по реактивным снарядам Н.И.Александров.

Заместитель директора НИИ-1 по науке Р.Е. Соркин.

Директор НИИ-1 в 1947–1951 гг. Д.Г. Дятлов.

Главный конструктор проектов неуправляемых твердотопливных ракет Н.П. Мазуров.

Главный инженер НИИ-1 Н.И. Крупнов.

Организация работ, направленных на становление института как научно- исследовательской и проектной организации. досталась первому директору НИИ-1 А.В. Саханицкому 1*. В то время заместителем директора по науке был Р.Е. Соркин, перешедший из филиала № 2 НИИ-1 МАП. Из ГЦКБ-1 в НИИ-1 были переведены Н.А. Жуков, Г.П. Герасимов, Н.П. Мазуров, Н.И. Александров, Н.М. Лобанов, М.А. Ляпунов, А.А. Голицын, С.П. Стрелков, Г.В. Яковлевский и другие специалисты, составившие впоследствии костяк научных работников. Практически с первых дней основания института велись, а в большинстве случаев продолжались научно-теоретические исследования, результаты которых отражались в сборниках «Труды НИИ-1», первый выпуск которого увидел свет в 1947 г.

Коллективу института предстояло решить сложные и ответственные задачи. Необходимо было в кратчайшие сроки разработать и снабдить реактивными снарядами Сухопутные войска, Военно-морской флот и Военно-воздушные силы. Уже в самом начале становления института определились актуальные направления для Сухопутных войск: создание дальнобойного реактивного порохового снаряда (ДРСП-1) с дальностью 20–25 км, вдвое большей по сравнению с М-13-ДД, военных лет, и дальнейшее совершенствование реактивных систем залпового огня.

Сложность организации работ по этим направлениям отчетливо понималось руководством НИИ-1, гак как прежде всего необходимо было создать коллектив квалифицированных специалистов, имеющих хотя бы небольшой опыт работы в этой области.

Пополнение института специалистами (инженерами и техниками, рабочими различных специальностей) происходило в трудных условиях. В стране еще не была налажена качественная подготовка высококвалифицированных специалистов для такой специфической отрасли, как производство реактивных снарядов. Преподавание таких предметов, как баллистика и аэродинамика, велось лишь в некоторых гражданских вузах (МВТУ, МАИ) и носило общий характер. Поэтому конструкторские кадры пополнялись в основном за счет специалистов, окончивших эти и другие технические институты, или военными инженерами. Немногим лучше было положение с инженерами-технологами. знания которых основывались на опыте применения технологий производства PC в период Великой Отечественной войны. Специалисты-технологи, побывавшие в это время в командировках на оборонных заводах «Шкода» в Чехословакии и на заводах Круппа в Германии, ценились на вес золота.

Вместе с тем была не очень ясна тематическая направленность работ, поскольку аналогичной тематикой занимались КБ-2 и ряд других организаций, дублировавших работу НИИ-1. Вто же время эта неясность вносила некоторую неопределенность со структурой НИИ-1. И тогда 1 апреля 1947 г. приказом № 126 по Минсельхозмашу было утверждено положение о НИИ-1, а в мае 1947 г. директором института стал Д.Г. Дятлов 2*, главным инженером — Н.И. Крупнов 3*.

Освобожденный от должности начальника НИИ-I А.В. Саханицкий сосредоточил свои силы на руководстве 6-м Главным управлением МСХМ. Уже 6 мая он докладывал ГАУ, что НИИ-1 запланировал, приступил к выполнению в 1946 г., а затем приостановил в связи с отсутствием утвержденного плана важнейших ОКР ряд разработок. Среди них были работы, начатые еще в ГЦКБ-1 (дальнобойный реактивный снаряд с дальностью стрельбы 80-100 км, осколочный реактивный снаряд калибра 100 мм и экспериментальная пусковая установка под него, мощный фугасный снаряд с массой ВВ 100 кг и дальностью стрельбы 5–6 км, НИР по созданию сверхдальнобойной пороховой ракеты типа «Фау-2», стратосферная ракета калибра 138 мм из четырех камер PC М-13, по которой были проведены испытания шести ракет на Софринском полигоне и трех ракет на Ладожском полигоне под Ленинградом). В частности, заместитель директора НИИ-1 по научной работе Р.Е. Соркин 4* в своем блестящем научном труде «О предельной досягаемости управляемых дальнобойных ракет» в качестве примера определил наибольшую дальность при стрельбе пороховой ракеты типа «Фау-2» калибром 1,65 м, начальным весом 12500 кг. При этом принимался вертикальный старт, а начальная тяга двигателя составляла 25000 кг. Вычисленная дальность равнялась 275 км.

1* Саханицкий Анатолий Викторович родился в 1897 г. в г. Малин Киевской области в семье рабочего. После окончания Московского института инженеров транспорта (1927) работал мастером, инженером на Мытищинском вагоностроительном заводе, управляющим трестом «Теплопроект» Наркомата тяжелой промышленности СССР, директором липецкого завода № 61, тульского завода № 187 «Новая Тула», на котором было организовано производство 37-мм минометов, начальником производственно-распорядительного отдела Наркомата боеприпасов СССР. 6 декабря 1941 г. назначен директором зеленодольского завода № 184 им. Серго, специализировавшегося на производстве боеприпасов для малокалиберных автоматических пушек. В /943 г. бьь переведен в Новосибирск директором комбината № 179 — крупнейшего производителя крупнокалиберных и реактивных снарядов. Возглавляемому им коллективу комбината 20 раз присуждалось 1-е место во Всесоюзном социалистическом соревновании и вруч</лось переходящее Красной Знамя Государственною Комитета Обороны. За выполнение заданий правительства по обеспечению фронта боеприпасами награжден двумя орденами Ленина, орденом Красной Звезды, орденом Трудового Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени. В 1944 г. присвоено звание генерал-майора инженерно-артиллерийской службы. В 1946 г. А.В. Саханицкий был переведен в Министерство сельскохозяйственною машиностроения, где он возглавил 6-е Главное управление, занимавшееся реактивными снарядами, и одновременно назначен начальником вновь созданною НИИ-1.

2* Дятлов Дмитрий Григорьевич родился в 1907 г. в крестьянской семье в деревне Старая Калитва Новокалитвинского уезда Воронежской губернии. В 1929 г. окончил рабфак в Ленин/раде, а в 1934 г. — .Ленинградский военно-механический институт. После окончания института работал в отделе технического контроля (ОГК) машиностроительного и стилелитейного завода в Свердловской области, а затем в ОТК Московского станкостроительного завода им. Орджоникидзе. С 1936 г. старший инженер- конструктор НИИ-24 НКБ — специализированного института в области боеприпасов ствольной артиллерии. Перед началом Великой Отечественной войны в 1941 г. был переведен на работу в аппарат Наркомата боеприпасов, где занимал должность старшего инженера техсовета, а затем начальника сектора и зам. начальника технического отдела. В 1946 г. бил начальником института «Берлин» в Германии. В 1947 г. назначен директором НПИ-1.

3* Крупнов Николай Иванович родился в 1905 г. в Москве. В 1930 г. окончил Московский механический автотракторный институт им. Ломоносова, а в 1941 г — вечернее отделение Артиллерийской академии. С 193Зпо 1945 г. работал в КТБ-27 НКОП, преобразованном затем в ГСКБ-47 НКБ, где прошел путь от инженера до заместителя нача.ьника и главного инженера. В 1945–1946 гг. возглавлял ГЦКБ-1 НКБ по разработке реактивных снарядов с двигателями на твердом топливе. В 1946 г. был в командировке в Германии с целью ознакомления с организацией производства ракетной техники. В 1947 г. стал главным инженером НИИ-I МСХМ. Работавшие с Н.И. Крупновым отзывались о нем как об умном и деловом руководителе, выдержанном, чутком и отзывчивом человеке, многое сделавшем в области создания новых видов реактивною вооружения.

4* Соркин Рувим Евелевич — легендарный деятель советского твердотопливного ракетостроения. без научных трудов которою трудно представить самый бурный период ею развития в 1950-е гг., фактически заложивший теоретические основы внешней баллистики этой области в нашей стране. Родился в 1910 г. в г. Стародуб Черниговской губернии. В 1930 г. окончил Ленинградский государственный университет, а в 1932 г. — Артиллерийскую академию РККА (с 1944 г. — ВВА им. Дзержинского). С 1932 г. служил в ГАУ РККА. с 1942 г — в НИИ-3 НКОП, а в 1943 г. — в НИИ-1 НК АП. Уже тогда проявил себя как хорошо подготовленный инженер, прекрасно владеющий методами теоретических исследований и обобщений. В этот период он впервые осуществил расчет движения турбореактивных снарядов, чему была посвящена ею кандидатская диссертация. В 1943–1945 гг. был неоднократно командирован на фронты в действующую армию по изучению отечественною опыта применения реактивного оружия и систематизации материалов по немецкому вооружению. Наибольшее внимание он уделил ракетам «Фау-1» и «Фау-2». В 1945–1946 гг. в составе советской технической комиссии командирован в Германию д,я изучения трофейной ракетной техники. В этой комиссии в качестве руководителя реферативною сектора принимал самое активное участие в работе по изданию «Справочника по немецкой ракетной технике». В июне 1946 г. в качестве заместителя начальника научно-теоретическою отдела института «Берлин» самостоятельно разработал ряд новых теоретических проблем по динамике ракет. С января 1947 г. — в НИИ-I. Здесь он предложил решения целою ряда вариационных задач по выбору оптимальных траекторий ракет, защитил докторскую диссертацию.

Главный инженер КБ-2 М.З. Олевский.

Все вышеуказанные работы НИИ-1 выполнил, несмотря на неукомплектованность кадрами и крайне слабую производственную базу. Так, в 1946 г. он имел 60 единиц оборудования (в том числе трофейного), 900 м? производственной площади и 80 рабочих при потребности, как минимум, в 400 единицах оборудования, 10000 м? производственных площадей и 1000 рабочих. Такое же положение было и с инженерно-техническим персоналом. При численности 545 чел. ИТР в институте было 124, из них инженеров-конструкторов — 97 чел., служащих — 59. Конструкторы и технологи кроме кульманов имели только счетные линейки и арифмометры. Поэтому руководство министерства планировало после окончания строительных работ на территории НИИ-1 перевести туда из КБ-2 коллективы, занимавшиеся неуправляемыми реактивными снарядами.

В КБ-2 Минсельхозмаша (исполняющий обязанности начальника — A.Н. Вознесенский, бывший главный инженер ГЦКБ-1) из ГЦКБ-1 перешли Н.П. Горбачев, В.В. Горбунов, И.О. Сергеев, И.В. Ярополов, Б.В. Пармузин, Т.В. Ендовицкая, Р.А. Острецова. Главным инженером КБ-2 назначили бывшего главного инженера НИИ-1 Б.М. Сапрыкина, который вскоре сменил Вознесенского на посту начальника КБ-2. После этого главным инженером КБ-2 стал М.З. Олевский, бывший главный инженер артиллерийского завода № 92. Заместителем начальника КБ по научной работе (1946–1947), а позднее главным конструктором КБ-2 (1947–1952) был поставлен В.А. Артемьев. С ноября 1948 г. по январь 1951 г. начальником КБ-2 стал бывший начальник отдела ГСКБ-47 B.М. Виноградов, а главным инженером вновь определен Б.М. Сапрыкин. После января 1951 г. КБ-2 возглавил Н.И. Крупнов, главным инженером стал Н.И. Ефремов.

Н.П. Горбачев, которому предстояло стать конструктором по разработкам РСЗО (системы и снаряда), возглавил отдел К-1. Другими отделами в КБ-2 руководим! В.Г. Бессонов, Е.А. Печерский, Т.Б. Каменецкий и Д.М. Свечарник.

В КБ-2 также велись проработки по новому реактивному снаряду с дальностью 20–25 км. Проект КБ-2, предусматривавший создание довольно сложного снаряда с отделяемой стартовой камерой (т. е. с реализацией двухступенчатой схемы ракеты), был отвергнут в пользу более простого ДРСП-1, предложенного НИИ-1.

Более плодотворной оказалась деятельность сотрудников коллектива КБ-2 по решению задачи совершенствования и дальнейшего развития прославленных в годы Великой Отечественной войны гвардейских минометов БМ-13 и БМ-31. Работы эти, проводившиеся под шифрами М-13А и М-31 А, задумывались как модернизация реактивных снарядов.

БМ-14 иа базе автомобиля ЗиС-151 в боевом положении:

1 — стволы; 2 — ферма; 3 — поворотная рама; 4 — уравновешивающий механизм; 5 — подъемный механизм.

БМ-14-17 на базе автомобиля ГАЗ-бЗ: 1 — стволы; 2 — люлька; 3 — основание; 4 — подъемный механизм; 5 — механизм стопорения по-походному.

Реактивные системы залпового огня

Одним из важнейших достижений коллектива НИИ-1 в первые годы его деятельности стала разработка послевоенного поколения реактивных систем залпового огня (РСЗО) для Сухопутных войск. Наличие на вооружении Советской Армии этих систем позволяло решать различные тактические задачи на глубине фронта 10–18 км.

РСЗО БМ-14

Разработка полевой реактивной системы БМ-14 велась в КБ-2 с августа 1946 г. в отделе Н.П. Горбачева под руководством заместителя начальника отдела и заместителя главного конструктора А.Л. Лившица (бывшего главным инженером завода № 67, с 1947 г. ставшего заместителем начальника отдела и заместителем главного конструктора КБ-2) по проектам постановления и ТТ ГАУ и имела целью усовершенствование штатной реактивной системы.

Работы по БМ-14 начинались с PC М-13А, практически одновременно с М-31 А, но проводились менее целенаправленно и завершились в более поздние сроки. В основу разработки было предложено заложить технические решения, использовавшиеся в реактивном снаряде немецкого конструктора Буркхардта, имевшем меньший стартовый вес и лучшую кучность по сравнению с М-13-ДД, при практически равных максимальной дальности и весе взрывчатого вещества. Самого Буркхардта хотели привлечь к работе по данной тематике в НИИ-1, но он вместе с семьей погиб в авиационной катастрофе при перемещении в СССР. Как память о нем в институте остался его великолепный по тем временам кульман, на протяжении нескольких десятилетий использовавшийся его советскими коллегами.

Ведущим инженером снаряда М-1 ЗА являлся И.В. Ярополов, ветеран создания ракетной техники, один из разработчиков боевой машины БМ-13 вНИИ-3 НКБ. На начальном этапе разработки снаряда стендовую отработку двигателя в интервале температур ±40 °C вел В.Г. Бессонов, также бывший сотрудник РНИИ. КБ-2 не имело собственной испытательной базы, поэтому отработка двигателей проводилась иа стенде НИИ-1 МАП. Участвовал в разработке снаряда В.В. Абрамов.

С 1947 г. работы проводились в соответствии с проектом постановления и требованиями ГАУ: было разработано несколько вариантов PC — калибром 132 и 140 мм на различных порохах (ФСГ и НМ-4). По результатам испытаний наилучшие результаты показал 140-мм ТРС. Вместе с тем постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 14 апреля 1948 г. задавалось дополнительное требование об использовании новых PC с существующих пусковых установок (БМ-1ЗН). Это условие препятствовало применению турбореактивного снаряда и потребовало перехода на оперенный вариант PC с одношашечным зарядом вместо пятишашечного. Результаты отработки показали невозможность выполнения этого требования, и новым постановлением СМ СССР от 27 декабря 1949 г, была задана проработка новой пусковой установки, которая возлагалась на ГСКБ специального машиностроения под руководством В.П. Бармина. После этого работы стали проводи ться целенаправленно применительно к 140-мм турбореактивному снаряду ТРС-140 («объект 0-45»). Этому способствовало еще и то обстоятельство, что в 1948 г. постановлением Совмина СССР в состав КБ-2 было передано ОКБ ММИ. Было проработано восемь вариантов конструкции снаряда, по шесть вариантов конструкции и рецептур порохового заряда. Трудности отработки привели к повторному сдвигу директивных сроков начала государственных испытаний.

Указанным постановлением от 27 декабря 1949 г. задавалась разработка турбореактивного осколочно-фугасного снаряда М-140Ф. Однако темпы разработок реактивных снарядов в КБ-2 были неудовлетворительными: руководством отрасли отмечалась абсолютная безрезультатность двухгодичных работ (зачастую по не зависящим от КБ-2 обстоятельствам).

Эта острая ситуация послужила вначале основанием для смены руководства КБ-2 (начальником был назначен В.М. Виноградов, в прошлом конструктор авиабомб в ГСКБ-47, Б.М. Сапрыкин стал главным инженером вместо М.З. Олевского), а позже и расформирования самого КБ.

В соответствии с постановлением СМ СССР от 15 декабря 1951 г. КБ-2 объединили с заводом № 67 и преобразовали в Государственный союзный НИИ № 642 (ГС НИИ-642), определив тематикой разработок института создание противокорабельных авиационных управляемых крылатых ракет семейства «Щука», самонаводящихся и управляемых авиационных бомб, а также зенитных неуправляемых реактивных снарядов (руководитель А.Д. Надирадзе). Работы по неуправляемым пороховым ракетам вместе с соответствующими специалистами передали в НИИ-] Минсельхозмаша.

В декабре 1951 г. госиспытания закончились с положительными результатами, а во втором квартале следующего года НИИ-1 успешно провел войсковые испытания, для которых было поставлено 1500 ТРС.

На вооружение доработанный в НИИ-1 турбореактивный снаряд М-140Ф (М-14 осколочно-фугасный) был принят постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 22 ноября 1952 г. Основной снаряд РСЗО БМ-14-16 — осколочно-фугасный М-14-ОФ. Он весил 39,62 кг, головная часть — 18,8 кг. Длина снаряда — 1090 мм. При установке взрывателя на мгновенное срабатывание снаряд оказывал преимущественно осколочное действие, при установке на замедленное срабатывание — преимущественно фугасное действие.

Помимо ТРС М-14-ОФ в НИИ-i по постановлению ЦК КПСС и СМ СССР от 19 сентября 1953 г. были разработаны и реактивные снаряды M-I4-C (шифр «Белка») с головной частью, снаряженной боевыми отравляющими веществами, и М-14-Д (шифр «Куница») с дымообразующим веществом для постановки дымовых завес и ослепления наблюдательных пунктов и огневых средств противника.

В состав РСЗО БМ-14 входили пусковая установка и 140-мм неуправляемые реактивные снаряды.

Турбореактивные снаряды М-140Ф применялись с боевых машин БМ-14 (8У32) с 16 направляющими на шасси автомобиля ЗиС-151 и БМ-14-17 (8У36) с 17 направляющими на шасси автомобиля ГАЗ-63. В отличие от БМ-13 военных лет, пакет направляющих можно было поворачивать на угол до 70° по обе стороны от оси машины. Регулирование дальности достигалось поворотом пакета направляющих на различные углы возвышения до 50°.

140-мм турбореактивный осколочно-фугасный снаряд М-14-ОФ стал одним из первых реактивных снарядов НИИ-1, принятых на вооружение Советской Армией в 1950-е гг., для которого в СССР и за рубежом было разработано несколько многозарядных самоходных и буксируемых пусковых установок.

В последующие годы по проработкам НИИ-1 турбореактивные снаряды М-140Ф размещались на буксируемых пусковых установках РПУ-14, на пусковых установках танкодесантных кораблей и речных бронекатеров. На базе М-140Ф в дальнейшем были созданы боеприпасы для постановки помех с кораблей ВМФ.

Турбореактивный осколочно-фугасный снаряд М-140Ф.

140-мм турбореактивный осколочно- фугасный снаряд М-140Ф: 1 — ракетная камера; 2 — пороховой заряд; 3 — воспламенитель; 4 — дно; 5 — корпус головной части; 6 — разрывной заряд; 7 — дополнительный детонатор; 8 — взрыватель; 9 — винт стопорный; 10 — диафрагма; 11 — сопловое дно; 12 — герметизирующее кольцо; 13 — свеча; 14 — тормозное кольцо.

РСЗО МД-20

Разработка реактивной системы залпового огня МД-20 ведет свое начало от системы ДРСП-1 (дальнобойный реактивный снаряд пороховой-1). Постановлением СМ СССР от 7 мая 1947 г. разработка возлагалась на НИИ-1 МСХМ (директор ДГ. Дятлов) как головную организацию и на ГСКБ «Спецмаш» ММиП (главный конструктор В.П. Бармин) как разработчика боевой машины по ТТТ ГАУ от 12 мая 1947 г. По своей инициативе бралось за разработку варианта снаряда ДРСП-1 и КБ-2 МСХМ.

Фактически НИИ-1 продолжил работы по проектированию снаряда ДРСП-I, начатые в инициативном порядке еще в мае 1946 г., ориентируясь на требования, изложенные в проекте постановления СМ СССР. Были разработаны технические проекты двух вариантов снарядов: в августе 1946 г. — двухкамерного оперенного снаряда (со стартовым и тяговым двигателями) калибра 194 мм и к началу ноября 1946 г. — однокамерного оперенного с проворотом калибром 210 мм.

В конечном счете от двухкамерной схемы отказались и остановились на однокамерной. К концу 1946 г. НИИ-1 выдал ОКБ завода № 512 (впоследствии НИИ-125) технические задания на отработку двигателей. В опытном производстве НИИ-1 были изготовлены стендовые камеры двигателей и переданы заводу № 512.

Основной задачей при разработке, согласно постановлению 1947 г., ставилось увеличение дальности оперенного реактивного снаряда ДРПС-1, вдвое превышающей дальность М-13. В значительной степени это достигалось впервые примененным в двигателе снаряда моноблочным топливным зарядом-одноканальной цилиндрической шашкой нитроглицеринового пороха массой в полсотни килограммов с бронированными торцами.

Приказом МСХМ от 30 июня 1947 г. утверждался тематический план работы НИИ-1, в том числе по ДРСП-1 (шифр «Шторм» или «объектО-43»), Для снаряда калибром 200 мм были заданы максимальная дальность 20–25 км, стартовый вес не более 300 кг при массе взрывчатого вещества фугасной боевой части не менее 30 кг, кучность стрельбы не хуже I /100 дальности. Дина снаряда не должна была превышать 3,5 м, нормальное функционирование снаряда должно было обеспечиваться в особо холодных (от -60 до +25 °C) и жарких (от -20 до + 60 °C) условиях. Предусматривалось оснащение снаряда специальными вариантами двигателей.

При разработке ДРСП-1 был реализован предложенный Буркхардтом рациональный способ обеспечения проворота снаряда с целью уменьшения влияния эксцентриситета и перекоса вектора тяги. Дя этого шесть из семи сопл были наклонены на 5°, так что потери тяги не превышали 0,4 %. Это позволяло обеспечить быстрое вращение снаряда без существенных потерь скорости.

Разработка снаряда ДРСП-1, так же как и снаряда ДРСП с дальностью 40–50 км, была поручена отделу № 2, в котором в начальный период работ трудились начальник отдела Н.А. Жуков, его заместитель Г.П. Герасимов, официально считавшийся ведущим инженером разработки снаряда ДРСП-1, начальник группы Н.И. Александров, фактически являвшийся ведущим инженером разработки этого снаряда, начальник бюро и ведущий инженер разработки снаряда ДРСП Н.П. Мазуров 5*. Участвовал в разработке ДРСП-1 также начальник расчетного бюро А.А. Голицын. Главным конструктором систем ДРСП-1 и ДРСП являлся Н.А. Жуков.

Старшим военпредом 229-го ВП МО (ГАУ) при НИИ-1, осуществлявшим контроль выполнявшихся по заказам ГАУ работ, был инженер-майор А.И. Геворкян, имевший опыт работы в области ракетной техники.

Испытания стрельбой опытных образцов снаряда проводились на Софринском научно-исследовательском полигоне с экспериментальной направляющей, изготовленной также опытным производством НИИ-1. Испытания стрельбой на дальность осуществлялись с 7 по 20 октября 1947 г. на Павлоградском полигоне Днепропетровской области. От НИИ-1 в испытаниях участвовали зам. начальника отдела № 2 Г.П. Герасимов и ведущий инженер Н.И. Александров. Средняя дальность стрельбы снарядов без проворота составила 19 км, с проворотом — 20 км.

В марте 1948 г. ГСКБ специального машиностроения поТЗ НИИ-1 изготовило на базе автомобиля ЗиС-151 пусковую установку под разрабатываемый снаряд. Исходя из требований ГАУ обеспечить вписываемость в габарит «О» для железнодорожной транспортировки пусковой установки длина направляющих составила 4,5 м. 17 марта она была проверена стрельбой на Софринском полигоне. Отрабатывалась она на Павлоградском полигоне и на ГЦП в Капустиной Яре. Примечательно, что на одном из испытаний на ГЦП присутствовал С.П. Королев, находившийся в то время на полигоне в связи с испытаниями жидкостной ракеты его конструкции Р-2.

Постановление ЦК КПСС и СМ СССР о разработке реактивного оперенного дальнобойного фугасного снаряда МД-20Ф вышло 27 декабря 1949 г. С целью отработки технической документации для серийного производства снарядов ДРСП-1 была создана комиссия.

Отработка снаряда и пусковой установки завершилась принятием на вооружение в 1952 г. реактивной системы залпового огня (постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 22 ноября 1952 г.). При этом РСЗО получила наименование МД-20, фугасный реактивный снаряд- МД-20-Ф, а боевая машина (пусковая установка) — БМД-20. Система МД-20 состояла на вооружении до замены ее системой М-21 «Град», принятой на вооружение в 1963 г.

Напряженная, серьезная работа специалистов НИИ-1 по проектированию и испытанию создаваемых реактивных снарядов нередко оживлялась комическими эпизодами. Об одном из них красноречиво говорит документ, сохранившийся в личном деле заместителя директора по научной работе инженер- полковника Р.Е. Соркина:

«Начальнику 1-го отдела УКГМ полковнику Рохлину.

На Ваш № КН/116/12 от 9 февраля 1949 г. сообщаю, что военнослужащему вверенного мне института Соркину Р.Е., задержанному Вами за ношение галош, сделано мною предупреждение. Директор института ДГ. Дятлов». Оказывается, были и такие «нарушения» формы одежды.

5* Мазуров Николай Петрович родился в 1917 г. в деревне Торбеево Московской обл. После окончания в 1941 г. МВТУ им. Баумана по специальности «боеприпасы» был направлен на завод № 677 в Новосибирск. По собственной инициативе наладил работу многошпиндел/лых импортных автоматов. Пристрастие к конструированию привело его в 1945 г. в ГЦКБ-1 (НИИ-I) на должность инженера отдела № 2. Из автобиографии Н.П. Мазурова: «На работу конструктора я смотрю как на творческую работу, и. конечно, нельзя ею заниматься только в рабочее время в помещении КБ. В нерабочее время конструктор должен обобщать свои мысли, знания, для чет дома необходимо иметь соответствующие условия и материальную обеспеченность…» К 1955 г. прошел все ступеньки роста от инженера до начальника отдела. В связи с новой структурой института с 1959 г. стал вначале начальником СКБ-2, а затем СКБ-4. Защитил кандидатскую, а затем, в 1965 г., — докторскую диссертацию, стал профессором. Принимал непосредственное участие в разработках первых да,ыинюйных твердотопливных реактивных снарядов, реактивных систем китового огня БМ-14, МД-20, БМ-24, в разработках и создании подвижных тактических ракетных комплексов «Марс», «Филин», «Луна» и «Луна-М», а также противолодочных реактивных систем «Ураган», «Бурун», «Смерч» и ракетных комплексов «Вихрь», «Ливень», «Медведка», получивших высокую оценку при их эксплуатации и отличающихся более высокими характеристиками, чем аналогичные зарубежные образцы. Фактически проектная работа и руководство Н.П. Мазурова по новым разработкам заложили в НИИ-1 фундамент создания подвижных комплексов оперативно-тактического назначения с неуправляемыми твердотопливными ракета.ш и противолодочных систем и комплексов. Автор мнотчисленных научных трудов и изобретений. Лауреат Ленинской премии (1966), Государственной премии (1983).

Ведущий конструктор систем ДРСП-1 и ДРСП Н.А. Жуков.

Старший военпред 229 ВП МО инженер-майор А.И. Геворкян.

РСЗО БМ-24

С целью исключения недостатков реактивной системы М-31 (недостаточная дальность, низкая кучность) с 1946 г. в КБ-2 велись работы по усовершенствованию снаряда. Постановлением СМ СССР от 14 апреля 1948 г, перед КБ-2 (начальник В.М. Виноградов) была поставлена задача создания вместо М-31 реактивной системы М-31 А на дальность 6–7 км при кучности не хуже 1 /100 дальности, по эффективности боевой части не уступающей М-31. Возглавлял работы по М-31А Н.П. Горбачев. Ведущим инженером по проекту снаряда М-31 А являлся В.В. Горбунов. Постепенно калибр снаряда, один из вариантов которого был турбореактивный, довели до 240 мм (ТРС-240).

В июне 1949 г. начались полигонные (государственные) испытания М-31А, а в августе — войсковые испытания, и тогда же этот снаряд был переименован в М-24Ф. Турбореактивный снаряд М-24Ф по стартовой массе и массе боевой части был близок к наиболее крупному реактивному снаряду М-31. М-24Ф являлся первым отечественным ТРС-неуправляемой ракетой, стабилизирующейся за счет вращения вокруг продольной оси со скоростью в десятки тысяч оборотов в минуту. Дя обеспечения вращения был применен многосопловой блок с косонаправленными соплами. Схожесть такого многосоплового блока с турбиной и обусловила название турбореактивных снарядов. В двигателе были применены многошашечные заряды из нитроглицеринового пороха, удерживаемые от продольного смещения стальной диафрагмой. При этом по сравнению с М-13 максимальная дальность возросла примерно на треть и составляла от 10 до 18 км, а отклонение в боковом направлении уменьшилось более чем вдвое. Рассеивание по дальности осталось примерно прежним.

При испытаниях выявилась одна особенность сотовых наира паяющих боевой машины М-31А: за счет воздействия газовой струи при прохождении снаряда по направляющей ухудшалась кучность стрельбы. Тогда одним из отделов НИИ-1, возглавлявшимся Ю.Н. Хажинским, в рамках заданной институту НИР по исследованию и использованию трубных стволов для улучшения кучности стрельбы с БМ были разработаны трубчатые направляющие для боевой машины БМ-24. Она и была испытана на Софринском полигоне: кучность оказалась в 2–3 раза выше. По результатам их успешного завершения постановлением СМ от 22 марта 1951 г. турбореактивный снаряд М-24Ф и боевая машина БМ-24 были приняты на вооружение. Боевые машины выполнялись на шасси автомобилей ЗиС-151 и ГАЗ-бЗА. Эта система стала первой РСЗО, принятой на вооружение после Великой Отечественной войны.

Турбореактивный фугасный снаряд М-24Ф:

1 — взрыватель: 2 — винт; 3 — втулка переходная; 4 — винт стопорный; 5 — прокладка; 6 — шашка тетриловая; 7 — шашки тротиловые: 8 — корпус; 9 — разрывной заряд; 10 — дно: 11 — воспламенитель; 12 — пороховой заряд; 13- камера; 14 — диафрагма: 15 — винт стопорный; 16 — сопловое дно; 17- свеча; а — ведущий пояс.

Подготовка данных для стрельбы РСЗО БМ-24.

Подготовка к стрельбе БМ-24.

В 1953–1955 гг. М-24 модернизировался с увеличением максимальной дальности. Турбореактивный снаряд М-24ФУД (шифр «Сурок» или «объект 0-44ФУД») разрабатывался в соответствии с постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 19 сентября 1953 г. путем увеличения топливного заряда за счет облегчения боевой части (принят на вооружение в декабре 1955 г.), а позже был разработан снаряд МС-24 (шифр «Ласка»).

Все разработанные НИИ-1 МОП системы залпового огня несколько десятилетий состояли на вооружении нашей армии и вооруженных сил ряда других стран, неоднократно применялись в локальных войнах и хорошо себя зарекомендовали. Перечисленные выше системы отличались высокими характеристиками надежности, боеготовности, огневой производительности и простотой эксплуатации; промышленностью велось их крупносерийное и массовое производство в течение нескольких десятилетий. Таким образом, в 1947–1959 гг. в НИИ-1 было создано второе поколение РСЗО, оснащенное турбореактивными снарядами М-140Ф, МД-20, М-24ФУД и М-24Ф.

Начиная с 1960-х гг. ТРС МД-20 и М-24 постепенно заменялись на созданные в НИИ точного машиностроения (ныне ГНПП «Сплав», г. Тула) РСЗО «Град», но более легкие М-14 продолжали применяться как на БМ-14, так и на буксируемых пусковых установках РПУ-14, на пусковых установках танкодесантных кораблей и речных бронекатеров.

Руководитель группы НИИ-1 Н.П. Горбачев.

Директор НИИ-1 в 1952–1960 гг. генерал-майор инженерно- технической службы С.Я. Бодров.

Борьба за дальность

Необходимо отметить, что борьба за дальность стрельбы велась с 1944 г. в НИИ-3 НКБ (снаряд М-13-ДД, с дальностью 11,8 км). После войны с использованием зарубежного опыта появился проект четырехкамерного снаряда на базе М-13 с расчетной дальностью до 50 км. Эти работы привели к появлению в 1948 г. в НИИ-1, где были собраны как специалисты твердотопливного ракетостроения, так и опыт предшественников, проекта ДРСП-1 с дальностью 20–25 км, а в КБ-2 — ДРСП с дальностью 40–50 км.

Помимо успешно завершившихся работ по ДРСП-1 в НИИ-1 проводились научно-исследовательские и экспериментальные работы по более дальнобойным системам. Работы по ракетам с дальностью 80-100 и 160–180 км (ракета на базе немецкой «Рейнботе»), начало которых относится к 1945 г., в те годы не вышли из «бумажной» стадии.

Разработки дальнобойных систем осуществлялись в период смены руководства института. Весной 1951 г. Д. Г. Дятлов был освобожден от должности директора НИИ-1 и направлен экономическим советником в Польскую Народную Республику. В течение некоторого времени обязанности директора института исполнял главный инженер Н.И. Крупнов, которого в июне того же года назначили начальником КБ-2. Взамен из КБ-2 в НИИ-1 постановлением СМ СССР от 15 декабря 1951 г. перевели возглавляемый Н.П. Горбачевым отдел. 28 мая 1952 г. приказом МСХМ директором НИИ-1 был назначен С.Я. Бодров 6*.

Именно с началом руководства С.Я. Бодрова в НИИ-1 была завершена разработка первой тактической ракеты. В результате в НИИ-1 (директор — С.Я. Бодров, руководитель работ — Н.П. Мазуров| совместно с ГСКБ «Спецмаш» (начальник — В.П. Бармин) и НИИ-125 (директор — Б.П. Жуков) в развитие темы ДРСП впервые в СССР создали экспериментальные образцы тактической ракеты на твердом топливе на дальность 32 км («Нептун») и полигонной пусковой установки. На полигоне Капустин Яр (начальник ГЦП — В.И. Вознюк) было проведено шесть пусков опытных образцов новой ракеты. Успешно выполненные пуски экспериментальных ракет в рамках НИР подтвердили правильность выбранных конструкторских решений и принципиальную возможность создания ракет с заданными ТТХ.

Задача по тем временам была принципиально новая и сложная, и хотя достичь поставленной дальности не удалось, но эти исследования явились большим шагом на пути к созданию комплексов с твердотопливными ракетами.

Первые научно-исследовательские работы по созданию тактических ракет, пуски экспериментальных ракет подтвердили принципиальную возможность стрельбы твердотопливными ракетами на дальность до 50 км. Однако в связи с тем, что такие ракеты предполагалось оснащать осколочно- фугасными боевыми частями, а точность стрельбы и, следовательно, эффективность их действия по цели были низкими, указанные работы велись недостаточно широко и после ограниченного количества пусков дальнейшая отработка была прекращена (большее внимание Заказчик стал уделять разработкам ракет с жидкостным двигателем).

Тем не менее важно отметить принципиальный факт: с началом этих работ в НИИ-1 наметился переход от реактивных снарядов ближнего боя к ракетным комплексам тактического назначения. Первоначально он представлялся вполне естественным и логичным. История развития твердотопливных ракет показала, что этот пугь изобиловал успехами и неудачами, которые создавали предпосылки дя решения новых конструкторских задач.

В этот период были сформулированы основные требования к ракетам тактического назначения, показана принципиальная возможность создания крупногабаритных для того времени двигательных установок на твердом баллиститном топливе, обладающих высокой надежностью и простотой в эксплуатации, созданы опытные образцы конструкций. Впервые в практике проектирования пороховых ракет были решены вопросы конструирования и изготовления крупногабаритных корпусов двигательных установок, разработки зарядов из баллисти гных порохов большой массы (1000 кг и более). Эти обстоятельства позволили НИИ-1 к середине 1950-х гг. накопить научно- технический задел, достаточный для создания в крайне сжатые сроки первых отечественных комплексов с неуправляемыми тактическими ракетами для доставки ядерного оружия.

6* Бодров Сергей Яношевич родился в 1905 г. в деревне Ступино Алексинского уезда Тульской губернии. После окончания в 1935 г. Ленинградское военно-механическот института работах инженером на заводе № 42 по производству взрывателей. В 1937 г. был выдвинут на должность директора завода № 10, а в 1940 г. назначен начальником 2-го Главного управления НКБ, которое возглавлял в звании генерал- майора инженерно-технической службы во время Великой Отечественной воины 1941–1945 гг. и после нее до 1948 г. С1948 по 1951 г. — начальник 6-го ГУ МСХМ и зам. министра сельхозмашиностроения. Пребывая в этих должностях, сыграл важную роль в организации отработки и доведения до сдачи на вооружение снарядов и взрывателей к системам залпового огня ДРСП-1 (М-20), М-31А IM-24I и М-13 IM-14). С 1951 по 1952 г, — на преподавательской работе в МВТУ им. Н.Э. Баумана. С1952 г, — директор НИИ-1 МСХМ. Возглавил институт, с работой которою он был знаком, будучи начальником 6-го ГУ МСХМ, уже зрелым руководителем, имея звание генерал-майора и правительственные награды.

Окончание следует