Обстановка вокруг Жукова начинает меняться

Обстановка вокруг Жукова начинает меняться

В декабре 1944 года произошел серьезный инцидент, напомнивший Жукову о непрочности его положения. История началась еще в прошлом месяце, в тот момент, когда Сталин сообщил своему маршалу, что больше не нуждается в представителях Ставки. Вождь поручил Булганину «собрать материалы на Жукова». Найти ничего не удалось, за исключением нелепой истории с уставом для ПВО. Вышел он в мае 1944 года, и Жуков, без согласования со Ставкой, одобрил переданный ему в руки маршалом артиллерии Вороновым проект. Булганин быстро собрал множество свидетельств об имеющихся в уставе недостатках. Сопоставляя мемуары Штеменко и журнал посещений сталинского кабинета, мы можем установить, что история эта произошла 6 декабря 1944 года, в присутствии Воронова, но без Жукова. Сталин устроил целое драматическое представление, завершившееся унизительным постановлением Ставки, распространенным среди командующих фронтами и начальников управлений Наркомата обороны. «1 – Отменяю приказы… заместителя Наркома обороны СССР маршала Жукова об утверждении и введении в действие Боевого устава зенитной артиллерии и Боевого устава артиллерии Красной Армии. 2 – Ставлю на вид Главному маршалу артиллерии тов. Воронову несерьезное отношение к вопросу об уставах артиллерии. 3 – Обязываю маршала Жукова впредь не допускать торопливости при решении серьезных вопросов. Приказываю: Для просмотра и проверки указанных выше уставов образовать комиссии. Заместителю Народного комиссара обороны СССР т. Булганину определить состав комиссий и представить мне на утверждение»[662].

Жукову напомнили, если он забыл: милость к нему диктатора может закончиться в любой момент. В мире Сталина нет неприкасаемых, какими бы ни были прежние заслуги. Этот эпизод, должно быть глубоко ранивший самолюбие Жукова, становится понятным только в связи с реорганизацией управления Красной армией, предпринятой Сталиным в конце 1944 года. 20 ноября политбюро назначило Булганина заместителем наркома обороны[663]. На следующий день Булганин стал вместо Ворошилова членом ГКО и его Оперативного бюро[664]. 23 ноября Сталин подписал приказ, изменяющий установившийся во время войны порядок управления. Все документы, адресованные Ставке или наркому обороны начальниками управлений или командующими фронтами, отныне должны предварительно поступать к Булганину. Только доклады начальника Генштаба, Политуправления армии и СМЕРШа могут сразу поступать Сталину[665]. Жуков, поставленный в один ряд с остальными маршалами, лишился прямого доступа к вождю.

Чтобы проиллюстрировать идею Сталина собрать досье на Жукова, приведем адресованное Маленкову письмо Голикова от 30 апреля 1944 года. Документ дает ясное представление о нравах, царивших в среде советского генералитета, и об отношениях личного покровительства, попиравших всякие правила. В то время Жуков командовал 1-м Украинским фронтом; в него входили 6-я армия генерала Черняховского, а в нее – 18-й корпус и 237-я дивизия, о которых пойдет речь дальше.

«Маршал Советского Союза тов. Жуков (шифровкой № 117396 от 28 апреля с. г.) донес на имя Народного комиссара обороны Маршала Советского Союза тов. Сталина о собственноручном расстреле командиром 18 стрелкового корпуса генерал-майором начальника 237 стрелковой дивизии майора Андреева.

Представляю Вам по этому вопросу копию моего доклада на имя тов. Сталина от 29 апреля:

Маршал Жуков Вам донес о собственноручном расстреле командиром 18 стрелкового корпуса генерал-майором Афониным начальника Разведывательного отдела 237 стрелковой дивизии майора Андреева.

Несмотря на то что этот самочинный расстрел был совершен 12 апреля с. г., донесение было сделано только 28 апреля, то есть через 16 суток. Вопреки ходатайства маршала Жукова – не предавать Афонина суду Военного трибунала, а ограничиться мерами общественного и партийного воздействия, я очень прошу Вас предать Афонина суду. Если, вопреки всем уставам, приказам Верховного Главнокомандования и принципам Красной Армии, генерал Афонин считает для себя допустимым ударить советского офицера, то едва ли он вправе рассчитывать на то, что каждый офицер Красной Армии (а тем более боевой) может остаться после такого физического и морального оскорбления и потрясения в рамках дисциплины, столь безобразно и легко нарушенной самим генералом. К тому же после убийства Андреева едва ли можно принять на веру ссылку генерала Афонина на то, что Андреев пытался нанести повторный удар и вел себя дерзко. Что же касается положительных качеств генерала Афонина, из-за которых маршал Жуков просит последнего не судить, то генерал-полковник Черняховский дал мне на днях на Афонина следующую характеристику (устно): легковесный, высокомерный барин, нетерпимый в обращении с людьми; артиллерии не знает и взаимодействия на поле боя организовать не может; не учится; хвастун, человек трескучей фразы. Тов. Черняховский (командующий 60-й армией, в которую входил корпус Афонина) (по его словам) все это высказывал об Афонине лично маршалу Жукову.

У маршала Жукова Афонин работал порученцем в начале 1943 года и в штабе группы на Халхин-Голе»[666].

Голиков оставался начеку. Он еще с 1930-х годов отлично знал, что, прежде чем свалить высокопоставленное лицо, сначала берутся за его окружение. Мы не знаем как, но Жукову удалось спасти своего протеже Афонина от тюрьмы. Но понял ли он, что теперь, когда победа в войне очевидна, Сталин старается вернуть себе абсолютную власть, принизить сильных и славных, остановить народный порыв, рожденный Великой Отечественной войной?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.