Эйфория – дурной советчик

Эйфория – дурной советчик

Мы оставили Жукова 18 января, под Ленинградом, после завершения частичным успехом операции «Искра». Но это была только затравка. На самом деле свежеиспеченный маршал был послан на берега Невы для осуществления крайне амбициозного проекта: операции «Полярная звезда». Она должна была полностью освободить Ленинград не только атаками на ближайшие к нему подступы, слишком хорошо укрепленные и непроходимые для танков, а пытаясь осуществить более широкий охват всей группы армий «Север». План очень напоминал план операции «Юпитер». Он был сложен, подразделялся на многие фазы. В операции предполагалось задействовать три фронта: Ленинградский, Волховский и Северо-Западный, которым командовал Тимошенко. На севере, возле Ленинграда, Волховский и Ленинградский фронты должны были наступать в направлении Мги, чтобы привлечь к этому участку внимание немцев. Южнее озера Ильмень одна атакующая группа должна была отсечь Демянский выступ и находящиеся в нем шесть немецких дивизий. Но настоящий замысел Жукова должна была осуществить Особая группа Хозина (68-я армия Малиновского и 1-я танковая армия Катукова). 1-я ударная армия должна была проделать в неприятельской обороне брешь, куда затем вошла бы группа Хозина и, пройдя 300 км по вражеским тылам, выйти к Нарве на Балтике и к Пскову на западе: 500 000 немцев попали бы в ловушку, как в Сталинграде. Открылся бы путь в республики Прибалтики, был бы деблокирован запертый в Ленинграде Балтийский флот, Финляндия выведена из войны.

Но «Полярная звезда» была лишь северным фрагментом более масштабной картины. В конце января, как и год назад, Сталин решил превратить «Уран» и его результаты в генеральное наступление почти на всем фронте. В отличие от 1942 года Жуков разделял грандиозные планы Верховного и тоже находился во власти эйфории, наступившей после Сталинграда. Сначала директива Ставки бросила в направлении Днепра Южный, Юго-Западный и Воронежский фронты; координировать их действия было поручено Василевскому. Затем, 6 февраля, в 01:40 ночи, телетайпы отстучали в штабы Западного, Калининского, Брянского и Центрального фронтов: им поставлены задачи достичь Брянска, Орла, Смоленска и Витебска. На Жукова возложена ответственность по координации действий войск на центральном участке, а также на балтийском («Полярная звезда»). Речь шла о том, чтобы отбросить немцев на рубежи, занимавшиеся ими в августе-сентябре 1941 года, не меньше! Сталин, Жуков и Василевский заболели мегаломанией. Как и в 1942 году, они недооценили противника, который отнюдь не был разбит, и переоценили наступательные возможности Красной армии, которые уже были на пределе. Как и в 1942 году, советское командование хотело наступать на всех направлениях одновременно, хотя средства были ограничены, резервы отсутствовали. Вермахт, полагали в Кремле, не был способен к скоординированным действиям. Наступление должно было развиться из преследования разбитого противника. С этого момента лозунги заменили анализ: атаковать, атаковать непрерывно, как можно скорее продвигаться вперед, не давать немцу закрепиться на новых позициях до наступления оттепели, которая в начале весны превратит все дороги в грязь.

Операция «Полярная звезда» столкнулась с гигантскими организационными трудностями. Ничего не было готово. 1-я танковая армия, главная ударная сила, еще только формировалась. Не хватало снарядов. Отвлекающие внимание противника атаки начались 10 февраля под Ленинградом. Немцы были предупреждены, и успехи атакующих были минимальными. Тем не менее Жуков приступил к реализации второго этапа плана: атаке войск Северо-Западного фронта против Демянского выступа. Но немцы предугадали и этот удар. Новый начальник Генерального штаба ОКХ Цейтцлер убедил Гитлера оставить этот вытянутый в сторону противника палец длиной в 120 км. Отвод войск начался 19 февраля. Скоро грянула очень ранняя оттепель, превратившая землю в сплошной океан грязи. Дивизии Жукова, блокированные в адских пробках, не могли выйти на исходные позиции, в то время как противник уходил у них из-под носа. Сталин потребовал от Жукова немедленно перейти в наступление имеющимися в наличии силами. Но даже энергия маршала не могла совладать со все возрастающим беспорядком и стянуть в одно место разбросанные части и соединения. Атаки были слишком слабыми и нескоординированными, они не давали никаких результатов или били по пустому месту. Жуков попытался спасти «Полярную звезду», перегруппировав свои силы. Но 7 марта Сталин позвонил ему и приказал прекратить операцию, а 1-ю танковую армию погрузить в эшелоны и как можно скорее отправить под Курск, где назревала катастрофа.

В тот момент, когда немцы оставляли Демянский выступ, Модель эвакуировал Ржевский выступ (операция «Бюффель» (буйвол (нем.).  – Пер.). Города Вязьма, Сычевка, Белый, Гжатск, за овладение которыми Жуков безуспешно сражался в феврале – марте 1942 года, потом в августе и, наконец, в декабре, были полностью разрушены, население депортировано, автомобильные и железные дороги уничтожены, все здания стерты с лица земли. Защищаемая этой полосой выжженной земли, IX армия отступила на новые позиции с более короткой линией фронта. Отведя войска от Демянска и Ржева, германские войска получили в качестве резерва драгоценные для них 12 хорошо обстрелянных дивизий. Однако советская сторона испытала большое облегчение: линия фронта отодвинулась от Москвы и теперь проходила не ближе чем в 200 км от города. Гитлер потерял последнюю надежду захватить советскую столицу. А Жуков потерял свой главный аргумент в пользу приоритета центрального направления.

В феврале и марте Жуков носился между Вязьмой и Ленинградом. Поэтому он издалека наблюдал за общим наступлением, начавшимся на юге от Дона в направлении Днепра под контролем Василевского. Воронежский (Голиков), Юго-Западный (Ватутин) и Южный (Малиновский, заменивший впавшего в депрессию Еременко) фронты играли ключевую роль. 24 января Ватутин начал основную операцию, получившую кодовое название «Скачок». Под ударом его войск румынская III армия развалилась, через ее позиции прошло несколько танковых корпусов, быстрым ходом направившихся на юго-запад, к нижнему Днепру. Над германскими позициями навис огромный красный выступ. 25-го числа Сталин обратился ко всем фронтам с приказом: «Вперед, на разгром немецких оккупантов и изгнание их из пределов нашей Родины!» Реализм снова покинул Ставку. Потому что Манштейн, новый командующий группой армий «Дон», сумел совершить чудо. Среди вихря советских атак, невзирая на отвратительную погоду, он сумел прикрыть отступление своих армий, сосредоточить прибывшие из Франции подкрепления и 19 февраля 1943 года перейти в контратаку. Малочисленные танковые корпуса Ватутина, оторвавшиеся от своей пехоты, были разгромлены один за другим. К счастью для русских, немцы не имели достаточно пехоты, чтобы закрепить стенки котлов, устроенных их танковыми дивизиями. Небольшими группами, бросив все вооружение, советские солдаты сумели спастись за Донцом, еще покрытым тонким ледком. В плен попало всего 9000 человек.

«Полярная звезда»: планы Жукова

Голикова, наступавшего севернее, ждала та же участь. После трехдневных уличных боев 14 марта был оставлен Харьков, 18-го, всего за четыре часа, немцами взят Белгород. Стратегический план Сталина, Жукова и Василевского был сорван. Немцев не удалось изгнать из Восточной Украины. Манштейн не ограничился тем, что остановил советское наступление к Днепру. Он предполагал продолжать наступление на Курск и разгромить войска Рокоссовского, выдвинувшиеся слишком далеко вперед. Но на пути у него встал Жуков. Вернемся немного назад. В начале февраля Жуков наметил серию наступлений для Калининского (Пуркаев), Западного (Конев, затем Соколовский), Брянского (Рейтер) и Центрального (бывшего Донского; Рокоссовский) фронтов. В феврале и марте 1943 года все они атаковали позиции германской группы армий «Центр». Они должны были двигаться на Брянск и Смоленск с целью окружения четырех из пяти армий Клюге. Несмотря на огромные трудности со снабжением, Рокоссовский сумел совершить великолепный прорыв до Десны, но он оказался один: его соседи топтались перед Орлом и Брянском. Жуков понял, что не может быть и речи о том, чтобы дойти до Смоленска, будет хорошо, если удастся взять хотя бы Орел. 7 марта Рокоссовский предпринял попытку окружить город, но атака немецких II танковой и II армий, угрожавшая взять его в клещи, отбросила его войска на 150 км к востоку, в направлении Курска. У Рокоссовского не было никаких шансов на успех: накануне предпринятой им атаки Ставка забрала у него крупные силы, которые были спешно переброшены на юг, где наступал Манштейн.

13 или 14 марта Сталин позвонил маршалу Жукову, который в тот момент находился вместе с Тимошенко на КП Северо-Западного фронта. «Возвращайтесь в Москву,  – сказал Верховный озабоченным тоном.  – Возможно, вам придется отправиться в район Харькова». 16 марта, проехав 500 км по разбитым дорогам, Жуков в 20 часов приехал на улицу Грановского. По собственному его признанию, он «страшно устал за дорогу». Но поспать ему не удалось, потому что позвонил Поскребышев и сообщил, что Сталин вызывает его в Кремль, где должно состояться важное совещание по вопросу производства танков и самолетов. Через два часа Жуков был в кабинете Сталина. В 3 часа утра Верховный пригласил его пообедать вдвоем в его квартире. Он нарисовал своему заместителю ситуацию к северу от Харькова в самых мрачных красках. Юго-Западный фронт отступил, но Воронежский не принял мер для отвода своих войск, чтобы сохранить контакт с соседом. В результате перед Манштейном не оказалось никаких войск. Смертельная угроза нависла также над Центральным фронтом Рокоссовского, ушедшего далеко вперед за Курск. Ужин закончился в шестом часу. А в 7 часов Жуков уже ехал в своем специальном поезде. (Относительно способа путешествия Жукова существуют расхождения. Сам он в «Воспоминаниях и размышлениях» упоминает, что летел на самолете: «В семь часов утра был на Центральном аэродроме и вылетел в штаб Воронежского фронта» (Жуков Г.К. Указ. соч. М.: АПН, 1969. С. 454.) Его шофер Бучин в своей книге пишет, что ехали на поезде.  – Пер.).

18 марта он прибыл в Курск. Поезд был замаскирован, машины выгружены, и маршал с сопровождающими поехал в штаб Воронежского фронта. «Жуков торопил,  – рассказывает его шофер Бучин.  – […] Жуков с окаменевшим лицом смотрел на мчавшиеся навстречу грузовики, набитые солдатами, ездовых, беспощадно нахлестывавших лошадей, и тянувшиеся по обочинам группы солдат в грязи с головы до ног. Правда, почти все с оружием. Георгий Константинович бросил по поводу этого одобрительную реплику. И замолчал, следя за маршрутом по карте. […] Конец путешествию пришел внезапно – раздались гулкие выстрелы танковых пушек. Просвистели болванки. Задний ход, разворот – и назад, в Обоянь. […] Если бы мы ехали по-прежнему, то через минуту-другую вкатились бы в боевые порядки авангарда танкового корпуса СС. Потом выяснилось, что на карте, врученной маршалу, был неверно нанесен передний край, указан рубеж, с которого наши войска уже отступили. […] В деревне под Обоянью Жуков прошел в здание, где находился штаб Воронежского фронта. Мы, оставшиеся на улице, стали свидетелями того, как готовились драпать штабные. […] Офицеры-штабисты поспешно кидали на машины какие-то ящики, связисты сматывали провода. Крики, шум, ругань. Мы, жуковские водители и охрана, дивились паникерам. Я уже узнал, что в штабе собрались звезды первой величины – командующий Воронежским фронтом Голиков, член Военного совета Хрущев и группа генералов. […] Узнал я, что с незадачливыми вояками и А.М. Василевский, только что получивший звание Маршала Советского Союза. […] С его [Жукова] появлением в доме, около которого мы наблюдали панику, воцарился воинский порядок»[602].

Если верить Минюку, генералу для особых поручений при Жукове, ни Голиков, ни Хрущев не смогли внятно доложить ситуацию. К счастью, там находился Антонов, сохранивший холодную голову. Он объяснил, что положение еще хуже, чем было доложено Сталину. Дорога на Курск открыта. В 69-й армии, например, больше нет ни одного танка, в ее дивизиях осталось меньше чем по 1000 человек. Жуков немедленно позвонил Сталину: «Необходимо срочно двинуть сюда все, что можно из резерва Ставки и с соседних фронтов». Василевский ответил ему, что 64, 62 и 21-я армии в пути, 1-я танковая армия Катукова, переброшенная с Северо-Западного фронта, сосредотачивается вокруг Обояни, южнее Курска, на случай, если пехота не удержит фронт. Жуков собрался выехать, чтобы лично возглавить оборону Белгорода – ключа к дороге на Курск, когда узнал, что 18 марта город сдан. К счастью, вовремя подоспел авангард 21-й армии – 52-я гвардейская дивизия,  – остановивший продвижение эсэсовских дивизий, которым не удалось перейти Донецк.

Бедов, начальник охраны Жукова, рассказывает, что маршал, увидев окружающий его беспорядок, потребовал от Сталина снять Голикова. Он вспоминает, как слышал телефонный разговор: «Он сказал, что генерал Голиков не способен справиться в создавшейся обстановке… повторяет старые ошибки. Под Сухиничами он плохо показал себя, командуя 10-й армией. А теперь допустил более серьезный просчет. Не можем мы губить войска»[603]. Жуков дал волю своей старой неприязни к человеку, который с радостью отдал бы его в руки палачей из НКВД. Сталин послушал его и 21 марта заменил Голикова на посту командующего Воронежским фронтом Ватутиным. «Три дня Жуков,  – рассказывает Бучин,  – мотался между передовым краем и штабом фронта, разместившимся в деревне Стрелецкой. Наша оборона уплотнялась с каждым часом, подтягивалась вся 21-я армия. Дороги у Обояни капитально испортились – сосредоточивалась танковая армия [Катукова]. Нового командующего фронтом Ватутина Жуков провез по штабам становившихся в оборону соединений, привозил и на передний край. Комичное зрелище: невысокий Жуков решительно шагал, показывая рукой в ту или другую сторону, а рядом и чуть позади семенил крошечный Ватутин. Роскошного маршала А.М. Василевского 22 марта отправили восвояси. Жуков оказывал ему всяческое внимание и велел отвезти полководца на полевой аэродром на нашем „хорьхе“»[604].

Манштейн быстро увидел, что советская оборона окрепла. Его первоначальный план заключался в том, чтобы перейти через Донец южнее Белгорода, а затем двинуться на северо-восток к Короче, чтобы замкнуть кольцо в тылах Центрального и Западного фронтов в 150 км. Но оттепель не позволила перейти реку по ставшему слишком тонким льду, благоприятный момент был упущен, а 52-я гвардейская дивизия держалась твердо. Через сорок восемь часов Жуков приедет в это соединение вместе с Ватутиным и щедро наградит ее солдат и офицеров. У Манштейна не осталось выбора, кроме как двигаться вдоль западного берега и атаковать советские войска в лоб. Это лишило его главного козыря – маневра – и заставило готовить для взятия Курска классические клещи. Отныне, чтобы создать вторую клешню, ему нужна была помощь Клюге, командующего группой армий «Центр», позиции которой находились в 70 км севернее Курска. Но тот отказался помогать, ссылаясь на состояние трех своих армий, от которых ждали атаки в южном направлении. IX армия Моделя только что оставила Ржевский выступ под натиском войск Западного и Калининского фронтов, деятельность которых координировал Жуков. II и II танковая армии были обескровлены непрерывными атаками советских войск, которые с 15 февраля также координировал Жуков. С 20 марта помощь Клюге уже была не нужна: началась оттепель, и люди, лошади, техника тонули в грязи, от паводка реки и ручьи расширились в два-три раза. Вследствие этого Манштейн приостановил свои наступательные операции. Жуков смог перевести дух: Курск устоял.

В апреле 1943 года затишье установилось на всем Восточном фронте, кроме Кавказа, где продолжались второстепенные операции вокруг Новороссийского порта и на Таманском полуострове. Силы обеих сторон были истощены. Им надо было пополнить войска, обучить новобранцев, сколотить боевые соединения из спешно присланных зимой подкреплений, не имевших боевого опыта. В центре огромного фронта протяженностью 2350 км образовался удерживаемый Красной армией выступ, Курская дуга, глубоко вдававшийся в немецкие позиции. Сразу за ним к северу силы Клюге занимали другой выступ, Орловский, который вдавался уже в советские позиции. Эта перевернутая буква S привлекала к себе внимание обоих противников.

Обе стороны подсчитывали потери. В этом отношении итог зимнего советского наступления впечатляющ. Румынские, итальянские, венгерские и немецкие войска потеряли 107 дивизий, больше 40 % всех своих сил, задействованных на Восточном фронте; 250 000 румын, 185 000 итальянцев, 140 000 венгров и около 500 000 немцев были убиты или пропали без вести (безвозвратные потери), ранены, взяты в плен. Полностью уничтожены более 2000 танков и 1000 самолетов. Наконец, фронт отодвинулся в южной своей части на 500 км, навсегда сделав недосягаемой для вермахта Волгу и кавказскую нефть. Второе стратегическое наступление рейха закончилось катастрофой. За зиму советские войска потеряли полмиллиона человек и в пять или шесть раз больше танков, чем немцы. Их февральское стратегическое наступление было остановлено контрударом Манштейна. Жуков в своих мемуарах не написал об этом ни слова. Зато он намекает на победу в Демянске и на Ржевском выступе, хотя немцы сами, по собственной инициативе, оставили эти две позиции.

Контрнаступление Манштейна (март 1943 г.)

Сталин был разочарован: как и в 1942 году, ему приходилось отложить на будущее мечты о разгроме немецкого Восточного фронта одним ударом. Контрудар Манштейна, похоже, вылечил Жукова и Василевского – первый нуждался в этом сильнее, чем второй,  – от рецидивов мегаломании, которые уже дважды частично нивелировали успехи зимних контрнаступлений. Он вернул их к реальности, умеренности и осторожности. В тактическом и оперативном плане больше не будет речи о том, чтобы бросать танковые корпуса в глубокие прорывы, если неприятельские силы на флангах не были скованы. Цели операций будут в точности соответствовать реальным силам и средствам фронтов. Отныне войска будут действовать последовательными ударами, прерываемыми паузами. В стратегическом плане вновь был открыто поставлен вопрос об обороне, впервые с выхода в начале 1930 годов работ Свечина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.