«Марс», или Как спрятать катастрофу

«Марс», или Как спрятать катастрофу

Вплоть до 6 декабря он мотался между Калининским и Западным фронтами. Он находился там снова в период с 9 по 29 декабря. Иными словами, из сорока дней, которые занимают окружение в Сталинграде немецкой VI армии и отражение попытки фельдмаршала Манштейна прорвать снаружи советское кольцо, тридцать семь Жуков провел в полутора тысячах километров от района главного сражения. Можно предположить, что столь долгое время его там удерживало нечто крайне важное. Однако если осуществлению «Урана» он в своих «Воспоминаниях» посвящает двадцать страниц, тому, что происходило в Торопце, на КП Калининского фронта, и в Корчиково, на передовом КП Западного фронта,  – всего лишь три с половиной страницы. Он лгал относительно сроков этой таинственной операции (десять дней – по его словам; в действительности – двадцать шесть), не упоминал ее названия, завуалированно говорил о полунеудаче, вину за которую возлагал на командующего Западным фронтом Конева, и вообще представлял ее как некую отвлекающую операцию, предпринятую с целью сковать силы немцев и не позволить им перебросить подкрепления под Сталинград. В действительности Жуков скрывает самый крупный провал в своей карьере – операцию «Марс».

Решение о проведении «Марса» было принято не в ноябре – то есть в последний момент – как пишет Жуков, для облегчения задачи советских войск под Сталинградом. Он сам придумал этот план и предложил его в конце сентября или в начале октября, во всяком случае, не позднее, поскольку мы располагаем директивой, назначающей начало операции на 12 октября. «Марс» был не отвлекающей, а стратегической операцией, цели которой и задействованные в которой силы и средства были по меньшей мере столь же масштабны, сколь и цели «Урана» и средства, выделенные для него. Похоже, Жукову не составило труда убедить Сталина. У двух стратегических наступлений, проводимых одновременно на расстоянии 1500 км одно от другого, больше шансов на успех, чем у одного, говорил он. Половина наших резервов находится на полпути между Ржевским выступом и Сталинградом: они могут быть направлены туда или сюда, в зависимости от того, как будет развиваться ситуация. Калининский и Западный фронты – самые мощные в Красной армии, в них входит 35 % пехоты и 50 % танковых войск, то есть 1,9 миллиона человек, 24 000 орудий и минометов, 3300 танков и 1100 самолетов. Больше, чем сосредоточено под Сталинградом. Наверное, Жуков напомнил Сталину, что в июле и в августе ему не хватило совсем немного, чтобы победить Моделя, который вряд ли успел подтянуть свои резервы, тогда как советские войска получили пополнения. Наконец, в стратегическом плане разгром группы армий «Центр» приблизит Красную армию к окончательной победе над Германией гораздо больше, чем победа в районе Дона. От Смоленска до столицы рейха всего лишь 1400 км, от Ростова-на-Дону – 2300 км. 26 сентября, в дополнение к своим обязанностям по подготовке наступления под Сталинградом, Жуков получил от Сталина единоличное командование операцией «Марс». Наблюдать за реализацией «Урана» остался один Василевский.

Сегодня, особенно благодаря работам Дэвида Гланца, нам известен размах операций, названных «планетарной системой», задуманных в сентябре 1942 года Ставкой и Генштабом, Жуковым и Василевским. Германская армия должна была быть разбита двумя двойными операциями. «Уран» направлен на окружение VI армии Паулюса. Его сын, «Сатурн», призван развить успех: овладеть Ростовом-на-Дону и отрезать на Кавказе всю группу армий «А». На севере «Марс» срезает Ржевский выступ; его брат, «Юпитер», овладевает Вязьмой и Смоленском, а затем берет в котел группу армий «Центр». Четыре планеты должны к началу 1943 года полностью обрушить немецкий Восточный фронт.

Неблагоприятные погодные условия и трудности со снабжением заставили перенести начало «Марса» с 12 октября на 28-е. Потом, по причинам, о которых мы можем только догадываться, Жуков попросил перенести начало на 25 ноября, после начала «Урана». Возможно, он хотел извлечь пользу из успеха Василевского под Сталинградом, что оттянуло бы далеко от Ржева немецкие танковые резервы? Или же он мечтал затмить «Уран», начав раньше срока «Юпитер» в обстоятельствах, казавшихся ему благоприятными? Оба объяснения могут соединиться. Показательно, что 16 ноября Жуков изъял из операции «Марс» 2-й мехкорпус, чтобы передать его «Юпитеру». Сделав это, он усилил войска, предназначенные для достижения стратегической цели (Смоленск), ослабив те, что были предназначены для достижения оперативной цели (Ржев). Тем самым он ослабил среднее звено в цепочке, разработанной теоретиком Варфоломеевым: «Сражения являются средством операций. Тактика есть материал оперативного искусства. Операции – средства стратегии, а оперативное искусство – материал стратегии».

План Жукова, над которым работали также Пуркаев, командующий Калининским фронтом, и Конев, командующий Западным фронтом, был крайне сложен. Комплекс «Марс» – «Юпитер» предусматривал три серии операций, каждая из которых разделялась на множество боев, а они, в свою очередь, на прорывы и их развития. Для удобства отсылаем читателя к карте на с. 432. Вся эта конструкция зависела от успеха первой операции: атаки силами четырех армий с трех сторон на Ржевский выступ. На Западном фронте 20-я армия должна была наносить главный удар возле реки Осуга, севернее Сычевки, по боку выступа. Для развития прорыва она имела два танковых и один кавалерийский корпус. С противоположной стороны 41-я армия Калининского фронта наносила еще более мощный удар возле Белого (имея один механизированный корпус); ее поддерживала 22-я армия в долине Лучесы. Это у 41-й армии Жуков забрал мехкорпус, чтобы передать его «Юпитеру» – ему еще придется пожалеть об этом своем решении. На северном фасе выступа 39-я армия пыталась совершить второстепенный прорыв на Молодой Труд. В общей сложности 668 000 человек и около 2000 танков должны были сокрушить IX армию генерала Моделя, в которой было 15 пехотных, 5 танковых и одна кавалерийская дивизия (270 000 человек и 650 танков и самоходных артиллерийских орудий). В целом во всем, кроме авиации, Жуков имел трехкратное превосходство над Моделем.

Модель с середины октября знал о готовящемся против его армии наступлении, день и час начала которого советские перебежчики сообщили ему за неделю до 25 ноября; также германская разведка якобы получила сведения о подготовке русскими наступления на этом участке фронте от своего агента в Москве Макса, но этот вопрос до конца неясен. В общем, у Моделя было время переместить свои танковые резервы в центр, усилить оборонительные рубежи и подвезти дополнительные боеприпасы. Еще три танковые дивизии, оставшиеся в резерве группы войск, были приведены в максимальную боевую готовность. Жукову предстояло наткнуться на мощную систему обороны, о чем он не знал из-за отсутствия достоверных разведданных о противнике. Это незнание можно поставить ему в упрек.

Сражение началось 25 ноября, в 07:50. Стояла жуткая погода: низкая облачность, сильнейший снегопад, плотный туман,  – 10 °C. Артиллерии приходилось бить вслепую, авиация не могла подняться в воздух. В течение первых четырех суток советским войскам с огромным трудом удалось на разных участках продвинуться от 15 до 45 км. Везде прорывы были узкими, в тылу Красной армии оставались неприступные города и деревни, укрепленные немцами. Рельеф местности был отвратительным: болота, леса, овраги, слабо развитая дорожная сеть, из-за чего на дорогах возникали страшные пробки. С 29 ноября продвижение советских войск остановилось: начало чувствоваться прибытие немецких резервов. Жуков подгонял Конева и Пуркаева, постоянно требуя предпринимать новые атаки. Потери были слишком значительными для весьма скромных достигнутых успехов; немцы упорно оборонялись. На следующей неделе немецкие танковые дивизии контратаковали и срезали советские вклинения. Один танковый и один механизированный корпуса были окружены и уничтожены. 30-го стало ясно, что советская сторона проиграла сражение. Но Жуков упорствовал. Он думал, что 41-я и 22-я армии Калининского фронта смогут то, что не удалось 20-й армии. Затем, когда наступление 41-й и 22-й армий тоже сорвалось, перенес свои надежды на 39-ю армию, которая ударом с севера могла бы прорвать немецкий фронт. Затем снова обратил взор на 20-ю армию. Все тщетно.

Операция «Марс»

Деятельность Жукова приобрела лихорадочный характер. На маленьком самолете По-2 или на машине он носился с КП на КП, из штаба в штаб: с фронтовых в армейские, из армейских в корпусные, из корпусных в дивизионные, день и ночь, без сна и отдыха. Он уговаривал, упрашивал, угрожал, рычал. Снимал с должностей одних генералов и назначал других, но эта ярость не давала иного результата, кроме возобновления атак обескровленной пехоты и танковых корпусов, в которых оставалось по 20–30 танков вместо 200. Это была бессмысленная бойня, ответственность за которую несет только Жуков, и никто, кроме него. Масла в огонь подливал Сталин, ежедневно сообщая ему об «исторических» победах Василевского под Сталинградом. Снедаемый завистью, Жуков выплескивал досаду на подчиненных, которых без жалости вновь и вновь бросал в бой.

1 декабря Сталин оставил все иллюзии относительно «Марса» и передал Василевскому силы и средства, приберегавшиеся Жуковым для «Юпитера». Тем не менее 7 декабря Жуков получил разрешение предпринять новую общую атаку. «Если в этот раз получится, мы сможем начать „Юпитер“». Сталин сделал вид, что поверил, потому что ему нравилось упрямство заместителя; а главное, благодаря ему вокруг Ржева удерживалось много танковых частей немцев, которые могли бы находиться под Сталинградом. Поэтому Жукову были даже отправлены некоторые подкрепления: из отставки отозвали старых и больных офицеров, части укомплектовали новобранцами из Средней Азии, не имевшими практически никакой боевой подготовки, у механиков-водителей танков в активе было всего по пять часов вождения… 11 декабря Жуков снова запустил мясорубку. Его войска продвинулись на полтора километра, которые были отбиты немцами в первой же контратаке. 13 декабря Сталин отнял у Жукова последний козырь для операции «Юпитер» – 3-ю танковую армию Рыбалко – и отправил ее на юг. Оскорбленный и уязвленный, в следующие шесть дней Жуков продолжал бесноваться и посылать людей в атаки. 14 декабря он, потеряв над собой контроль, приехал лично сместить командующего 41-й армией генерала Тарасова, которому угрожал и унижал его при его подчиненных. Он сам принял на себя командование 41-й армией. Его атака – это следует признать – увенчалась успехом; она позволила двум корпусам выйти из окружения четырьмя немецкими танковыми дивизиями и спасти треть своего личного состава. Но о возобновлении наступления не могло быть и речи. Жуков согласился остановить бойню только 20 декабря.

Операция «Марс» закончилась страшным провалом. От 70 000 (по подсчетам Кривошеева) до 100 000 (по подсчетам Дэвида Гланца)[591] убитых, от 200 000 до 230 000 раненых и больных, потеряно 1600 танков. Калининский фронт был обескровлен и потерял способность к проведению активных операций. Многие армии понесли такие большие потери, что были расформированы (41-я и 20-я), и их номера больше не появятся в списке советских армий, словно они были прокляты. Командармы, участвовавшие в «Марсе», либо исчезнут, либо окажутся в дальнейшем на вторых ролях. Битве не посвящено ни одной монографии, ни одной статьи, в честь павших в ней не поставлено ни одного памятника, не опубликован рассказ ни одного участника. Само название «Марс» было вычеркнуто из советской историографии и вернулось – и то как простое упоминание – только в 1976 года, после смерти Жукова[592].

Хотя Жуков не достиг ни одной поставленной цели, его наступление тем не менее оказало влияние на ситуацию на всем фронте, в частности на операции вокруг Сталинграда. Примечательно, что активные действия советских войск против Ржевского выступа в ноябре и декабре приковали к этому участку 6 немецких танковых и моторизованных дивизий, в том числе две лучшие: 1-ю танковую и «Великую Германию». Этих 80 000 человек и 500 танков катастрофически не хватило фельдмаршалу Манштейну, когда тот начал операцию «Винтергевиттер» («Зимняя гроза») с целью помочь окруженной в Сталинграде VI армии. Имея в своем распоряжении всего две танковые дивизии (200 танков), из которых одна была спешно переброшена из Франции, он не дошел до осажденных 55 км. А что было бы, будь у него только три из тех дивизий, что сковал под Ржевом Жуков? Наверное, лучшей эпитафией 70 000 или 100 000 советским бойцам и командирам, убитым в ходе операции «Марс», стало то, что своей гибелью они обеспечили успех операции «Уран».

Изучение «Марса» позволяет с новой точки зрения взглянуть на «Уран». Вот две советские операции, проводившиеся с общим превосходством сил 3: 1. Одна завершилась успехом, который вошел в военную историю, другая – таким позорным поражением, что власти сделали все, чтобы предать ее забвению. Почему? Объяснения многочисленны. Во-первых, характер местности: под Сталинградом ровная голая степь, которую тяжело оборонять; под Ржевом – лесистая, болотистая, пересеченная реками, с глубоко эшелонированной обороной. Во-вторых, противник: на юге – плохо вооруженные румыны, у которых не было мотивации для упорного сопротивления; на севере – отборные немецкие соединения. Огромную роль сыграла конфигурация линии фронта. В Сталинграде в резерве у Паулюса была только XXII танковая дивизия, самая слабая из всех, действовавших на Восточном фронте, и ему предстояло удерживать растянутый фронт на местности, где почти не было дорог; под Ржевом Модель на центральном участке имел 250 танков непосредственно на позициях и столько же в резерве. Ни одна позиция не располагалась дальше 80 км от его КП и его резервов. Огромную роль играла работа тыловых служб и снабжение войск. VI армия хронически недополучала все ей необходимое, ее запасы были невелики; IX армия снабжалась по главной железнодорожной магистрали Берлин – Смоленск и имела все необходимое в достаточном количестве. Наконец, командующие. Можно ли найти более разных командующих, чем Паулюс и Модель? Первый – утонченный интеллектуал, осторожный, скромный, нерешительный, часто предпочитавший руководить из штаба; второй – прирожденный рубака, решительный, суровый, в бою всегда в первом ряду, выдающийся полководец – возможно, лучший из всех, что служили Гитлеру. Наконец, под Сталинградом советская сторона имела преимущество внезапности, чего не было под Ржевом.

В силу всех этих причин задача Жукова была многократно тяжелее той, что стояла перед Василевским. К тому же сами войска Калининского и Западного фронтов были далеки от совершенства. Сыграли свою роль все обычные для Красной армии факторы: отсутствие взаимодействия между соединениями и родами войск, катастрофическая нехватка квалифицированных командных кадров, слабая разведка и системы связи… Свою роль сыграли и другие факторы. Жуков слишком давил на подчиненных ему командующих фронтами и армиями. Когда дела пошли плохо, его метод управления страхом быстро достиг высшей точки и вызвал контрпродуктивную реакцию. Из страха перед наказанием командующие всех рангов, снизу доверху, не докладывали полную правду о сложившейся обстановке, преувеличивали мелкие успехи и уменьшали крупные неудачи. Никто не давал Жукову точных сведений. В полной мере это проявилось в ежедневных сводках: по ним очень трудно узнать точные потери частей и соединений в живой силе и технике. Жуков посылал армии в бесплодные атаки потому, что не знал подлинного плачевного состояния своих войск.

И тем не менее Жуков несет полную ответственность за этот кровавый провал. Он утратил ощущение реальности – страшный грех в военном искусстве. Он теперь видел все только в стратегическом масштабе («Юпитер»), выпустив из виду оперативный и тактический уровни («Марс»). Ему не хватило сил… которые у него были, но простаивали в бездействии в резерве, где он придерживал их, чтобы затем бросить на Вязьму и Смоленск. Он посылал людей на смерть даже после того, как стало ясно, что нет никаких шансов на успех. Он продолжал утверждать, что крах IX армии близок, хотя все говорило об обратном. Всё? Во всяком случае, не донесения военной разведки, систематически занижавшей численность войск противника, особенно его танковых частей; но Жуков виноват и в этом пункте, и его излишняя доверчивость лишь поощряла сотрудников ГРУ. Ржевская операция превратилась для генерала в какое-то наваждение. Потерпев поражение, он приехал к Сталину с просьбой выделить ему дополнительные силы, чтобы повторить наступление на московском направлении. Но Сталин и Ставка отказали: все резервы направлялись в район Дона и Черного моря. С этого момента и на ближайшие восемнадцать месяцев вперед все взоры были прикованы к югу России и Украине, где Красная армия наконец одержала крупную и бесспорную победу. Звезда Василевского была в зените, рядом с ней начали восходить звезды Рокоссовского и Ватутина. Для Жукова же 1942 год стал неудачным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.