Глава 3. Новые директивы Америки для Европы – планы Дауэса и Юнга

Глава 3. Новые директивы Америки для Европы – планы Дауэса и Юнга

30 НОЯБРЯ 1923 года под руководством американского генерала Дауэса и английского финансиста Мак-Кенна начала работать комиссия экспертов по определению платёжеспособности Германии. В августе 1924 года на Лондонской конференции Европе и Германии был продиктован уже сам план Дауэса. 30 августа 1924 года вышел закон о денежной реформе, и с этого дня план вступил в силу.

Шестидесятилетний вице-президент США Чарльз Гейтс Дауэс был по совместительству ещё и директором-основателем крупнейшего чикагского банка «Центральный Трест Иллинойса», связанного (какое «совпадение»!) с группой всё того же Моргана, с которым был связан Ратенау.

В разработке плана имени Дауэса принял участие ряд тех деятелей Капитала, которые станут активными фигурами последующей политической истории мира: представители американских монополий Герберт Кларк Гувер – президент США с 1928 года, вездесущий Джон Фостер Даллес и будущий «военный» посол США в СССР Уильям Аверелл Гарриман, английский банкир и дипломат, посол Англии в Берлине лорд д`Абернон, будущий германский банкир фюрера Яльмар Шахт…

Во время Первой мировой войны Дауэс в чине генерала в координации с Бернардом Барухом организовывал военные поставки в Европу. Первая Большая Советская энциклопедия в томе 20, изданном в 1930 году, аттестовала его как символ гегемонии американского капитала в Европе, но отдавала должное: «Дауэс является одним из талантливых представителей американского монополистического финансового капитала, великолепно разбирающимся в положении послевоенной Европы и планомерно проводящим проникновение американского капитала во все важнейшие страны Европы, в особенности в Германию и Францию».

Дауэс и объявил Высшую Волю: в ближайшие пять лет Германия выкладывает «на бочку» по полтора миллиарда марок золотом, потом – по два с половиной. Контроль над немецкой военной промышленностью резко ослабевал, а под право контроля немецких железных дорог и банков Штаты давали Веймарской республике первый кредит в 200 миллионов долларов на восстановление экономики.

Потом последовали и другие кредиты. Жалеть не приходилось: считалось, что вкладывается в своё… Собственно, так оно и было. Германия начала резко прибавлять промышленные и торговые обороты, и с началом реализации плана Дауэса в германском будущем появился устойчивый просвет. А в Версальской системе появилась первая прореха.

18 декабря 1925 года на XIV съезде ВКП(б) Сталин говорил: «Смысл Дауэса состоит в том, что Германия должна выплатить Антанте… около 130 миллиардов золотых марок в разные сроки… План Дауэса, составленный в Америке, таков: Европа выплачивает долги Америке за счёт Германии, которая обязана Европе выплатить репарации, но так как всю эту сумму Германия не может выкачать из пустого места, то Германия должна получить ряд свободных рынков, …откуда она могла бы черпать новые силы и новую кровь для выплачивания репарационных платежей. Тут Америка имеет в виду и наши российские рынки…».

Однако Сталин сразу же предупредил, что расчёт Америки на то, что «Германия должна выкачивать копеечки для Европы за счёт российских рынков», это «решение без хозяина»…

«Мы вовсе не хотим, – продолжал Сталин, – превратиться в аграрную страну для какой бы то ни было другой страны, в том числе и для Германии. Мы сами будем производить машины и прочие средства производства… В этой части план Дауэса стоит на глиняных ногах…».

Сталин мог говорить уверенно: ленинско-сталинская Россия держала свою судьбу в собственных руках в отличие от капиталистической Европы. На том же XIV съезде Сталин напомнил о том, что только государственная задолженность Европы Америке исчисляется 26 миллиардами золотых рублей, что хотя Европа и стала «более-менее подниматься на ноги за счёт притока капиталов из Америки (отчасти из Англии)», но происходит это «ценой финансового подчинения Европы Америке»…

Итак, Германию – на «атлантические» кредиты от Америки и отчасти Англии – начали выводить из состояния коллапса. Контроль над германской военной индустрией и народным хозяйством в целом отменялся, репарационная комиссия союзных держав ликвидировалась.

Кроме прочего, это означало дальнейшее ослабление Франции… В Зеркальном зале Версаля французам мечталось, конечно, великое…

В конце 1922 года председатель финансовой комиссии французского парламента Дариак в своём секретном докладе Пуанкаре сообщал: «Если бумажная марка обесценивается со дня на день, то средства производства, принадлежащие Тиссену, Круппу и их соратникам, остаются и сохраняют свою золотую ценность. Это есть именно то, что имеет действительное значение».

Дариак был прав и вывод делал очевидный: вот бы это всё – да под контроль Франции.

Мечталось-то мечталось, а практически вопрос о контроле над германским народным хозяйством был решён в пользу американского, а не французского капитала. Кое-какие крохи достались Англии.

Вот оценка плана Дауэса Большой Советской энциклопедией 1928 года: «Американские кредиты широкой волной залили народное хозяйство».

ЧТО Ж, доллары и впрямь оплодотворяли экономику Германии не хуже, чем ил во время разлива Нила – поля египетских феллахов. За два года немцы превзошли довоенный уровень развития. Правда, это не означало, что был восстановлен довоенный уровень массового потребления: у светских женщин сверкали в ушах бриллианты, у рабочих женщин блестели голодные глаза. Чем стал для рабочей Германии план Дауэса, видно хотя бы из статистики заболеваний горняков лёгочным туберкулезом. В 1913 году на сто работающих приходилось 0,57 больных, в 1917 – 1,02. В 1920 году эта цифра поднялась до 1,84, а к 1925-му доросла до 3,93!

И у Карла Гельфериха в его последний год жизни (в 1924 году он скончался) были основания оценивать план Дауэса как шаг на пути «вечного порабощения» Германии. А генерал и депутат Людендорф при голосовании «дауэсовских» законов в рейхстаге кричал: «Позор для Германии! Десять лет назад я выиграл битву при Танненберге (это когда из-за Ренненкампфа погибла армия Самсонова. – С. К.). Теперь они устроили нам еврейский Танненберг!».

Но депутаты план приняли, крупные промышленники увидели в нём возможности рассчитаться с репарационными долгами и провести ряд махинаций. В этом смысле план Дауэса был очень характерен для послевоенного наднационального капитала своей внешней противоречивостью и железной (то бишь «золотой») внутренней логикой.

Германский долг позволял Америке внедряться в германскую экономику, не тратя на это ни цента. Получалось так, потому что американские банки, предоставившие Германии займы, тут же выпустили под них облигации, раскупленные рядовыми американцами. Банки сразу оказались с прибылью, а через несколько лет немцы – тут много поработал президент Рейхсбанка Яльмар Шахт – отказались от выплат всего долга по согласованию с Большим Капиталом США.

Президент Гувер в 1931 году объявил мораторий на уплату взносов. В результате мелкие держатели германских облигаций потеряли в сумме миллиарды марок, а крупные банки ещё раз оказались с прибылью. Черчилль по этому поводу с притворной грустью заключал: «Такова печальная история этой идиотской путаницы, на которую было затрачено столько труда и сил».

Что ж, труда Капитал затратил тут и впрямь немало, но и рыбка из «версальского пруда» была выловлена не простая, а золотая.

В июне 1929 года, на очередной Парижской конференции, директивы Дауэса заменили планом имени пятидесятипятилетнего американского финансиста Оуэна Д. Юнга, который принимал участие и в разработке плана Дауэса.

У Юнга был ещё один пост: председатель совета директоров крупнейшей электротехнической монополии США «Дженерал электрик компани» (ДЭК) – лучшей «подруги» германской АЭГ. Это не считая постов в Федеральном резервном банке и в «Дженерал Моторс» неугомонного Моргана.

Не забывал, к слову, Юнг и СССР. Он активно пытался привязать советские рынки к интересам США. Соответственно, нам тоже предлагались кредиты. Троцкий и Бухарин к таким идеям относились с интересом, однако крепнущий Сталин смотрел на «щедроты» Юнга настороженно.

Впрочем, полностью игнорировать Юнга, Моргана и ДЭК смысла не было, так что в 1928 году Юнг подписал с нашим Амторгом договор, по которому ДЭК выделяла Советскому Союзу 26 миллионов долларов на закупки электротехнического оборудования.

Естественно – у ДЭК…

Что касается Германии, то план Дауэса установил в очередной раз «окончательный» общий размер репараций – 113,9 миллиардов марок. Размер ежегодных платежей был определён на ближайшие 37 лет (то есть до 1966 года) в 2 миллиарда марок ежегодно. По истечении этого срока размер платежей мог быть пересмотрен или сохранён в прежнем объёме. В целом репарационные платежи должны были выплачиваться 59 лет, до 1988 (я не ошибся – до тысяча девятьсот восемьдесят восьмого!) года, на уровне после 1966 года от 1607 до 1711 миллионов марок ежегодно.

Вот как долго Новый Свет намеревался экономически доить свою новую «дойную корову» и политически держать её на привязи…

Зато все виды официального международного контроля отменялись, а для получения и распределения репараций и расчётов по долгам был создан Банк международных расчётов (БМР) со штаб-квартирой в Базеле. БМР оказался долгожителем: он финансировал военное возрождение Германии после Первой мировой войны, после Второй мировой войны помогал становлению Международного валютного фонда, способствовал в 70-е годы созданию Европейского экономического сообщества и т. д.

Совет директоров БМР состоял из 13 членов.

Интересно, было ли это случайным?

По плану Юнга репарационные отчисления от прибылей промышленности отменялись, немцы опять могли распоряжаться Рейхсбанком и Имперскими железными дорогами, но впредь репарации должны были выплачиваться только из государственного бюджета Германии и дохода от железных дорог. Этим бремя выплат почти полностью перекладывалось на плечи рядового населения…

С одной стороны, этим укреплялись позиции крупного германского капитала, с другой стороны, увеличивался размер прибылей американских акционеров германских предприятий, а с третьей стороны, экономическое положение рядового немца оставалось таким, что программировало постоянное социальное напряжение…

Последнее тоже входило в планы Америки: у немцев надо было поддерживать возмущение и негодование против Версальской системы, подготавливая приход к власти ультранационалистов, ориентированных на реванш, то есть на новую, прибыльную для Америки войну.

Научились янки играть на «Великой шахматной доске» планеты!

Впрочем, тогда и лидеры России умели видеть их хитрые ходы… Ещё 20 сентября 1924 года в № 11 журнала «Большевик» была опубликована большая статья Сталина «К международному положению», где были и такие слова:

«Можно, конечно, «планировать» превращение Германии в завзятую колонию. Но пытаться превратить на деле в колонию такую страну, как Германия, теперь, когда даже отсталые колонии с трудом приходится удерживать в повиновении, это значит заложить мину под Европу…».

А на XIV съезде ВКП(б) в 1925 году Сталин прямо указал на опасность будущей войны в Европе в связи с потерей Германией Силезии, Данцигского коридора и Данцига…

Впрочем, так ведь оно Америкой и наднациональной Золотой Элитой и планировалось, империализм, раз превратив в золото кровь, пот и слёзы миллионов, теперь вожделел новых сверхприбылей от новой Мировой Бойни… К тому же теперь возникла и новая задача – уже не просто ослабление России, а её уничтожение, ибо «красная» Россия представляла всё большую угрозу для Золотой Элиты.

Здесь у Золотого Интернационала был на Германию особый расчёт, и германскому Капиталу постепенно давали «карт-бланш» на создание вновь мощного Рейха…

Франко-бельгийские войска из Рура вывели… А план Юнга президент США Гувер вскоре для Германии смягчил, а потом этот последний репарационный план был и вообще фактически отменён мораторием Гувера на платежи по международным правительственным обязательствам.

Еще бы: ворон ворону (в смысле моргановская ДЭК германской АЭГ) ока не выклюет…

Стратегически всё было рассчитано умно и с дальним прицелом. Выжимать все соки из народа Германии до бесконечности было неразумно. Надо было вовремя остановиться, чтобы внести изменения в тактику, сохранив стратегию контроля.

К тому же и орган реального и эффективного контроля имелся – ранее помянутый Банк международных расчётов. В самом центре Европы теперь размещался официальный центр по обслуживанию финансовых интересов США и наднационального капитала, а эти интересы в перспективе предусматривали опять войну.

25 ОКТЯБРЯ 1929 года на Нью-Йоркской бирже грянула «чёрная пятница»: разразился грандиозный финансовый кризис. Акции предприятий падали и падали, хотя стены их продолжали стоять.

Началась «Великая депрессия»… Для десятков миллионов в Америке и Европе она означала трагедию, безработицу… Для десятков тысяч – самоубийства. По сравнению с 1925 годом зарплата американских рабочих упала вдвое. В 1930 году в США без работы остались 4 миллиона человек, а вскоре уже 15 миллионов.

В 1932 году выплавка стали и добыча угля упали в США до уровня 1902 года.

Бывшего президента «United Europian Investors» Франклина Рузвельта сделали президентом теперь уже США, и он начал спасать капитализм, поведя Штаты «Новым курсом».

Положение действительно было для Капитала серьёзным, но не настолько, чтобы особенно опасаться за своё место в системе власти Америки. Депрессия тридцатых годов стала оздоровительным выпуском «дурной» спекулятивной крови.

Сознательно ли, бессознательно, но этот приём был применён Капиталом уже не в первый раз… Когда-то приток контрибуционных золотых франков во Второй рейх Вильгельма Первого после Седанской победы породил волну спекулятивного учредительства – грюндерства. Нувориши процветали, кое-что перепадало и народу…

А через пять лет в Германии «разразился» кризис, потребление масс упало вдвое, зато «дело» Круппа только разрасталось. Ещё бы – рабочие теперь были рады иметь работу за хлеб, за гроши.

Для крупного Капитала кризисы – время золотое в прямом смысле этого звонкого слова!

Теперь нечто подобное – в другую эпоху, в других масштабах – повторялось в США. После ошеломительно прибыльной войны там появилось несколько десятков тысяч новых миллионеров, и разнобой мешал воротилам бизнеса упорядочить управление возникающим гигантским мировым «предприятием». Теперь разорялись тысячи мелких банков, зато крупные укреплялись.

Под шумок в Европе были аннулированы все американские кредиты, и подданные Его Величества британского короля были извещены, что в результате военной задолженности Соединённым Штатам Америки им придётся выплачивать только по годовым процентам государственного долга 350 миллионов фунтов стерлингов.

Англичане платили неохотно и даже отказывались платить, но это не отменяло того факта, что на одних процентах с военных займов Америка давно вернула своё с лихвой, не считая новоприобретённой доли в европейской экономике.

Как уже было сказано, до Первой мировой войны Соединённые Штаты были крупнейшим мировым должником, а после войны стали единоличным, по сути, мировым кредитором. И если бы Америка настаивала на выплате всех – трижды фактически уже оплаченных – долгов, Европа просто рухнула бы… Поэтому извлечение сверхприбылей можно было временно прекратить. Тем более что теряла на этом, по сути, «мелкота».

Начавшись в Америке, кризис пришёл и в Европу, в мире с главенством Америки быть иначе уже не могло. Не затронутой кризисом оказалась одна страна – дерзко низринувшая Капитал и созидающая себя сама – Советский Союз Сталина.

Хотя падение жизненного уровня населения было повсеместным, характер его в Новом и Старом свете различался. В США в то время у трудящейся массы не было никаких социальных гарантий, зато труд там стоил дорого. Меньшие часовые ставки в Европе компенсировались развитыми социальными институтами, добытыми в многовековой борьбе Рабочих Мозолей с Золотой Властью. Зато европейские магнаты и изворачиваться умели ловко. Особо прогремел по Европе странный крах финансового столпа австрийской экономики и австрийских Ротшильдов – банка «Остеррайхише Кредит-Анштальт фюр Хэндель унд Гевербэ». Банковская система Австрии вдруг рассыпалась как карточный домик, несмотря на заверения Ротшильдов парижских и лондонских, что они-де венским Ротшильдам «помогали».

Банкиры разводили руками, а на это удивительное фиаско непотопляемых Ротшильдов пристально смотрели из соседней Германии немигающие синие глаза будущего фюрера. В декабре 1933 года парижского Эдуарда Ротшильда предупредили: в случае прихода к власти в Австрии нацисты возьмутся за расследование дела о банкротстве «Кредит-Анштальт». Соответственно, венскому Луису Ротшильду рекомендовали отсидеться на вилле семьи во французских Каннах.

И было за что…

Дело в том, что незадолго до венского «краха» германский министр иностранных дел Курциус и австрийский вице-канцлер Шибер подписали соглашение о таможенном союзе между Германией и Австрией. Таможенные границы уничтожались, вводились согласованные тарифы и единый таможенный закон. Конечно, это был шаг к аншлюсу, то есть объединению Германии и Австрии, что прямо запрещалось Сен-Жерменским договором от 10 сентября 1919 года. «Сен-Жермен» входил в систему версальских «договоренностей» и грубо нарушал право немецкого народа Австрии на самоопределение. Ещё дальше шёл в этом смысле Женевский протокол 1922 года, который запрещал даже экономический союз Австрии и Германии.

Хотя Курциус и Шибер ссылались на французскую идею об общеевропейском союзе, Франция резко протестовала. Германские и австрийские немцы пригрозили в случае отрицательной западной позиции сближением с СССР. Вот тогда-то французские финансовые круги (то есть Ротшильды) и прекратили сотрудничество с австрийскими банками, испытывавшими трудности. Англия же удовлетворилась заверением Германии, что её соглашение с Австрией вызвано экономическими, а не политическими причинами.

Спорный вопрос передали всё же в Гаагский третейский суд, И тот принял сторону Франции.

Ещё бы – при дислокации клана Ротшильдов в трёх крупных европейских столицах!

Предвидя такой исход, Германия и Австрия ещё до решения суда заявили об отказе от соглашения.

Ротшильды победили.

Что касается Америки, то вот как изменялась там по годам сумма выплаченных дивидендов, если уровень 1925 года принять за сто процентов: в 1928 году – 157 %; в 1929 – 198 %; в 1930 – 224 %. Как видим, производство в США падало, а доходы американских рантье росли.

В разгар «кризиса» они немного упали: в 1931 году до 214 %, а в 1932 – до 182 %.

Да, обделывать ловкие дела в «добром Новом свете» научились… И можно было бы сказать, что хорошо организованной «Великой депрессией» окончательно завершилась история о Первой Военной Сверхприбыли.

Однако не мешает, пожалуй, прибавить и ещё кое-что…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.