Рейдеры, зато очень большие

Рейдеры, зато очень большие

Вторая мировая война опрокинула практически все старые представления о предназначении линейного корабля, на каждом театре военных действий появлялась своя специфика, но практически нигде не было того, ради чего линкоры строились – артиллерийского боя двух эскадр на параллельных курсах. Более того, как-то неожиданно выяснилось, что, несмотря на все разговоры господ адмиралов, они не очень склонны рисковать драгоценными линкорами. Причина была совершенно очевидной, теперь даже ведущие морские державы имели не более полутора десятков линкоров, и потеря каждого из них была бы слишком ощутимым ударом. Линейный корабль больше не мог считаться расходной единицей, в этом качестве его заменил крейсер, и во всех боях линейная «эскадра» из пары единиц обязательно дополнялась быстроходным крылом из нескольких крейсеров, которые не слишком успешно пытались изобразить линейные крейсера. Если вспомнить бои Первой мировой, то мы сразу увидим, что ни один крейсер не рисковал ввязаться в перестрелку с линкором, а сейчас это стало обычным делом. Конечно, крейсера старались по возможности не подставляться под тяжелые снаряды, однако они отнюдь не уклонялись от боя, ничего подобного бою у Ла-Платы, Новогоднему бою или Второму бою в заливе Сирт в 1916 году произойти не могло в принципе.

Вот и события в Северной Атлантике никак не вписывались в рамки классической теории владения морем и генерального сражения. Линкоры выступали в непривычной роли рейдеров и охранения конвоев, с чем ранее вполне справлялись фрегаты, а потом крейсера. Бомбу под основания классических теорий подложили немцы, сами того не желая. Они хотели всего лишь построить мощные корабли в рамках ограничений Версальского договора, ну или почти в рамках, в результате чего на свет появились карманные линкоры. Правда, линкорами их можно было назвать лишь с точки зрения 1905 года, для 1930-х годов 280 мм главного калибра были слишком малы, однако они поставили под сомнение способность вашингтонских крейсеров защитить конвой, хотя те создавались именно для этой цели. Дальше – больше, и корабли типа «Шарнхорст» (по той же самой причине мы остережемся называть их линкорами), да и самые настоящие линкоры типа «Бисмарк» также рассматривались прежде всего как рейдеры. Не знаю, насколько серьезными были разговоры о том, что после исполнения плана Z германский флот сможет дать бой британскому, но пока что иное применение своим тяжелым кораблям немцы найти просто не сумели бы. Не может одна отдельно взятая единица, какой бы сильной она ни была, сражаться с целым флотом, определенные проблемы создать сумеет, но не более того.

Вдобавок ко всему прочему немцы в основу проектов своих кораблей заложили совершенно ошибочные принципы, причем ошибочные с любой точки зрения. Мы не будем вдаваться в подробности, лишь напомним, что буквально все историки сходятся в одном – Германия построила идеальные корабли для Ютландского боя-2, беда лишь в том, что этот бой в эпоху авиации и подводных лодок уже не мог состояться ни при каких обстоятельствах. Система бронирования и «Шарнхорста», и «Бисмарка» предназначалась для артиллерийского боя на умеренных дистанциях, но ведь не для этого все страны лихорадочно наращивали дальность стрельбы тяжелых орудий, и генеральное сражение будущего виделось боем на больших дистанциях. Противостоять авиационным бомбам тонкие броневые палубы немецких кораблей также не могли. Вот и получается, что ни как корабль генерального артиллерийского сражения, ни как рейдер, могущий нарваться на удар авианосных самолетов, «Бисмарк» не смотрелся. И все-таки немцы были просто вынуждены использовать свои линкоры в качестве рейдеров, а что им еще оставалось?

Боевые действия начались широко известным боем у Ла-Платы 13 декабря 1939 года (потопление вспомогательного крейсера «Равалпинди» – это не бой), результаты которого должны были заставить задуматься обоих противников. А чего вы еще хотите от тринадцатого числа? Карманный линкор «Граф Шпее» сцепился с крейсерской эскадрой коммодора Харвуда. В результате боя тяжелый крейсер «Эксетер» получил тяжелые повреждения, и от гибели его спасли только ошибки командира «Шпее» Лангсдорфа, был также поврежден легкий крейсер «Аякс». Однако и рейдер получил ряд попаданий, которые хотя и не угрожали гибелью, но в то же время делали более чем сомнительным прорыв из Южной Атлантики домой в Германию. Детально описывать мы этот бой не станем, потому что его скорее следует отнести к сражениям крейсеров, нежели линкоров, но вот выводы следовало сделать всем.

Со всей очевидностью подтвердилось, что немцы построили корабль, который может уничтожить любой британский крейсер. Конечно, знаменитые британские «Графства» без труда потопили несколько вспомогательных крейсеров, но против карманных линкоров они оказались совершенно беспомощны. И в то же самое время подтвердилась еще одна очевидная истина – любой серьезный бой смертельно опасен для рейдера, так как несколько случайных снарядов могут так повлиять на мореходность, что дальнейшая его судьба будет незавидной. Именно это следует иметь в виду, когда мы будем рассматривать все последующие бои германских линкоров.

В самом начале Норвежской операции в районе Лофотенских островов произошла встреча линейных крейсеров, завершившаяся перестрелкой. Именно ее следует считать первым боем линейных кораблей в годы Второй мировой войны, и во многих отношениях она была типичной для боев английских и германских кораблей.

8 апреля 1940 года эскадра вице-адмирала Уитворта в составе линейного крейсера «Ринаун» и 9 эсминцев патрулировала на подходах к Вест-фиорду, ведущему к Нарвику. Уитворт имел приказ не допустить высадки немцев, но почему-то решил, что в условиях шторма и снегопада те не решатся проводить операцию. Поэтому британский адмирал на ночь увел свою эскадру подальше в море, что вполне разумно в штормовую погоду, а в результате немецкая эскадра вице-адмирала Лютьенса в состве линейных крейсеров «Шарнхорст», «Гнейзенау» и 9 эсминцев прошла через ту точку, которую 2,5 часа назад покинули британские корабли. В оправдание Уитворта можно сказать, что он получил от Адмиралтейства крайне путаные и невнятные приказы, а вдобавок находившаяся под его командованием 2-я флотилия эсминцев подчинялась непосредственно Лондону, в обход Уитворта и командующего Флотом Метрополии адмирала Форбса.

Тем временем германские эсминцы вошли в фиорд, а линейные крейсера остались в море, двигаясь чуть ли не в кильватер англичанам. 9 апреля в 2.40 Уитворт повернул обратно, чтобы возобновить патрулирование у Вест-фиорда, эскадра следовала с умеренной скоростью 12 узлов, не ожидая никаких неприятностей. В 3.37 с «Ринауна» увидели немецкие корабли, вынырнувшие из снежного заряда в 10 милях слева по носу, они двигались контркурсом с такой же небольшой скоростью. Через 10 минут «Ринаун» повернул влево навстречу немцам и увеличил скорость до 20 узлов. Эсминцы, с трудом преодолевая штормовую волну, старались удержаться за ним. Уитворт полагал, что встретил линейный крейсер типа «Шарнхорст» и тяжелый крейсер типа «Хиппер».

В 3.50 с флагманского «Гнейзенау» заметили какие-то неясные тени на западе. Пока немцы старались разобраться, что происходит, «Ринаун» лег на параллельный курс, в 4.00 на «Гнейзенау» решили, что встретили линкор типа «Нельсон», и сыграли боевую тревогу. На «Шарнхорсте» вообще ничего не подозревали до того, как в 4.05 «Ринаун» дал первый залп с дистанции 18 600 ярдов. Снаряды легли недолетами. Агрессивный командир 2-й флотилии эсминцев капитан 1-го ранга Уобертон-Ли, позднее прославившийся и погибший в Первом бою у Нарвика, приказал своим эсминцам открыть огонь, но это было бесполезно и лишь открыло противнику присутствие эсминцев.

«Гнейзенау» увеличил скорость и чуть отвернул вправо, «Шарнхорст» повторил этот маневр. Участникам этого боя сильно мешала высокая встречная волна, однако более новые немецкие корабли страдали от нее заметно больше, чем английский старичок – «Ринаун» был на 20 с лишним лет старше «немцев». Те набрали скорость 24 узла, и «Ринаун» с трудом удерживался за ними. «Шарнхорст» открыл ответный огонь в 4.10, правильно определив, с кем имеет дело, «Гнейзенау» задержался на одну минуту. В течение 10 минут противники никак не могли нащупать дистанцию. Немцы испытывали заметные трудности, им пришлось развернуть носовые башни назад, поэтому встречная волна захлестывала люки для выброса гильз. Нежная проводка систем управления огнем отказала, и башням пришлось стрелять самостоятельно, отказавшись от центральной наводки. Тем не менее немцы добились двух попаданий в «Ринаун», хотя оба снаряда не взорвались. Один снаряд попал в корму в районе башни «Y», второй пробил опору треногой фок-мачты.

«Ринаун» добился попадания в «Гнейзенау» своим шестнадцатым залпом в 4.17, и этот снаряд изменил ход боя. Он попал в верхнюю часть башневидной надстройки, осколки вывели из строя главный КДП и повредили пост управления огнем среднего калибра. «Гнейзенау» немедленно повернул вправо, «Шарнхорст» прошел у него за кормой, поставил дымовую завесу и повернул следом. «Ринаун» повторил поворот и перенес огонь на «Шарнхорст», но при этом ему пришлось снизить скорость до 23 узлов. Британские эсминцы не могли дать и этого и постепенно отставали от тяжелых кораблей, однако их присутствие нервировало адмирала Лютьенса, он понимал: любое серьезное повреждение его кораблей может стать роковым, так как эсминцы смогут пустить в ход свои торпеды. В этот период «Ринаун» добился двух попаданий в «Гнейзенау» 114-мм снарядами, как это ни странно, одно из них имело достаточно серьезное значение. Снаряд угодил в колпак, прикрывающий дальномер башни «А», и вода начала хлестать в башню еще и через это отверстие. Но тут немцам не повезло – на «Шарнхорсте» начались проблемы в котельном отделении, и он был вынужден снизить скорость, хотя неполадки довольно быстро исправили. В 4.56 «Ринаун» потерял немцев в дождевом шквале, и бой временно прекратился. К этому времени он еще больше снизил скорость, а немцы увеличили ее до 27 узлов, дистанция начала расти.

Казалось, все этим и кончится, однако на «Шарнхорсте» снова возникли проблемы, теперь с правой турбиной, ему пришлось временно снизить скорость до 15 узлов. В это же время Уитворт пошел на риск и увеличил скорость до 25 узлов. В 5.15 немцы снова были обнаружены, и «Ринаун» открыл огонь. Начался самый нудный и неприятный вид боя – «висение на хвосте». На залпы англичан отвечала только кормовая башня «Шарнхорста», но спорадическая стрельба велась на предельных дистанциях, и попаданий больше не было. Машинная команда «Ринауна» совершила настоящий подвиг, в какой-то момент доведя скорость старого корабля до 29 узлов, но это было лишь разовое усилие. Дистанция постепенно увеличивалась, в 5.41 «Ринаун» прекратил огонь, а в 6.15 потерял немцев из вида. И хотя адмирал Уитворт еще почти два часа вел погоню вслепую, бой завершился.

«Ринаун» израсходовал 230 381-мм снарядов, в основном из башен «А» и «В», и 1065 – 114-мм. «Шарнхорст» выпустил 195 280-мм снарядов (из них 145 башня «Цезарь») и 91 150-мм. «Гнейзенау» выпустил всего лишь 51 280-мм снаряд. Процент попаданий вы можете посчитать сами, однако он был разочаровывающим. Ни о каких 5 процентах Русско-японской или 3 процентах Первой мировой войн не приходилось и мечтать.

Следующий эпизод, в котором участвовали «Шарнхорст» и «Гнейзенау», не просто нетипичен, он уникален. Это первый и единственный случай, когда артиллерийским кораблям, более того, кораблям, претендующим на зачисление в класс линейных, удалось потопить эскадренный авианосец. Разумеется, речь идет о том, как эта сладкая парочка во время эвакуации союзников из Норвегии потопила английский авианосец «Глориес». Можно, конечно, вспомнить и гибель эскортного авианосца «Гэмбир Бей» в бою у острова Самар, но, во-первых, авианосец был все-таки эскортным, а во-вторых, его потопили японские тяжелые крейсера. Вроде бы имело место одно попадание 356-мм снаряда с какого-то японского линкора, но железных доказательств не имеется.

Однако при всей своей уникальности этот случай имеет совершенно четкое объяснение и конкретные причины, можно даже утверждать, что авианосец «Глориес» был обречен изначально. Принято писать, что корабль погиб в результате нескольких грубейших ошибок, допущенных его командиром капитаном 1-го ранга Гаем д’Ойли-Хьюзом. Это совершенно справедливо, но дело в том, что «Глориесом» командовал человек, который просто не мог действовать адекватно, попросту говоря, Гай д’Ойли-Хьюз был сумасшедшим. Однако он был старшим офицером, и отрешить его от командования было очень и очень сложно.

Заявление резкое, но буквально все свидетельствует об этом. Обстановка на борту создалась совершенно ненормальная, команда не верила командиру, командир не верил команде. Д’Ойли-Хьюз насаждал атмосферу наушничества и тотального шпионажа, любое сомнение в своих приказах и даже попытку советов воспринимал как покушение на власть капитана. По количеству дезертиров «Глориес» был рекордсменом Флота Метрополии. Командир считал не только возможной, но и нормальной матерную ругань в адрес офицеров в присутствии матросов, дошло до того, что он гонялся по мостику за собственным штурманом с пистолетом в руке и вопил, что застрелит его за ошибки в прокладке. Офицеры авианосца даже обратились к корабельному врачу с просьбой провести обследование командира. Существует версия, что «Глориес» отделился от эскадры только потому, что д’Ойли-Хьюз желал как можно быстрее отдать под трибунал командира боевой авиационной части капитана 2-го ранга Хита за несогласие со своими решениями. Во всяком случае, командующий авианосными силами вице-адмирал Лайонел Уэллс никогда не сказал ни слова, почему «Глориес» получил разрешение следовать в сопровождении всего лишь двух эсминцев. Короче, повторю: авианосец был обречен.

Он был обречен, несмотря на то что немецкие корабли оказались в море почти случайно. Как мы видели, и «Шарнхорст», и «Гнейзенау» испытывали серьезные проблемы в начале Норвежской операции, однако со временем положение германского флота стало таким, что их пришлось 4 июня снова вывести в море, едва был закончен спешный ремонт. Впрочем, обстоятельства сложились так, что операция «Юно», предпринятая немцами от отчаяния, неожиданно увенчалась серьезным успехом. Адмирал Редер намеревался хоть как-то помочь немецкому десанту в Нарвике, положение которого было критическим, и отправил в море эскадру вице-адмирала Маршалля, хотя собственная разведка предупреждала его о присутствии в этом районе крупных сил британского флота, в том числе нескольких линкоров и авианосцев. Маршалль был против операции, но подчинился приказу. Хотя начавшаяся эвакуация англичан просто ошарашила немцев, они использовали представившиеся возможности по максимуму.

Утром 6 июня немецкие корабли потопили несколько британских транспортов, а потом Маршалль отправил тяжелый крейсер «Хиппер» и эсминцы в Нарвик для дозаправки, а сам остался с линейными крейсерами. В 15.46 наблюдатели «Шарнхорста» заметили на горизонте дым, а вскоре на расстоянии около 44 000 ярдов появились и мачты. Линейные крейсера повернули в ту сторону, и стало понятно, что они столкнулись с авианосцем. «Глориес» безмятежно следовал юго-западным курсом в охранении эсминцев «Акаста» и «Ардент», держа скорость 17 узлов. Воздушный патруль поднят не был, не было даже наблюдателей в «вороньем гнезде», словно бы кто-то отменил войну. Собственно, об этом позднее писал адмирал Дадли Паунд: «Казалось, на «Глориесе» забыли, что это военный корабль». Когда на западе показались два неизвестных корабля, д’Ойли-Хьюз отправил «Ардент» проверить, кто это, но тем и ограничился.

Лишь в 16.20, когда стала понятна неприятная истина, д’Ойли-Хьюз начал шевелиться. Он приказал поднять на палубу и вооружить 6 «Суордфишей» и увеличить скорость. Переданный сигнал бедствия был принят крейсером «Девоншир», который находился в 70 милях от места событий, но командир крейсера предпочел соблюдать радиомолчание, так как у него на борту находился король Норвегии. Непонятно, чем он рисковал, ведь вряд ли хоть какой-то немецкий корабль сумел догнать «Девоншир», даже если бы крейсер и был обнаружен. Впрочем, это пустопорожние рассуждения, так как на помощь «Глориесу» все равно прийти никто не успевал.

Немецкие корабли к этому времени уже делали 29 узлов, и в 16.27 они открыли огонь – но обратите внимание! – только средним калибром по эсминцу «Ардент». Лишь в 16.32 «Шарнхорст» дал первый залп по авианосцу, добившись попаданий третьим залпом. Снаряды пробили полетную палубу и взорвались в ангаре.

Эсминцы попытались сделать все, что было в их невеликих силах: поставили дымзавесу, открыли огонь. «Ардент» в 16.42 выпустил торпеды, но «Шарнхорст», обнаружив их приближение с помощью гидрофона, уклонился. «Гнейзенау» вступил в бой с некоторым опозданием, так как ему пришлось обходить «Шарнхорст». Однако он имел скорость на 1,5 узла больше, чем систер-шип, из-за не до совсем отремонтированных котлов, и, выйдя вперед, «Гнейзенау» тоже открыл огонь. В 16.56 его снаряд попал в мостик «Глориеса», убив незадачливого капитана и многих офицеров.

В 17.02 «Ардент», выскочив из дымовой завесы, дал второй торпедный залп, который оказался также неудачным, но теперь «Шарнхорст» расстрелял его, пустив в ход даже 105-мм орудия. В 17.22 эсминец перевернулся и затонул, причем перед гибелью успел всадить в линейный крейсер один 120-мм снаряд.

Стрельба по «Глориесу» временно прекратилась, так как он был полностью укрыт дымовыми завесами, но это была минутная передышка. В 17.20 снаряд «Гнейзенау» попал в машинное отделение авианосца, он начал быстро терять ход и получил крен на правый борт.

Однако в этот момент с самой лучшей стороны показал себя командир «Акасты» Гласфорд. Авианосец явно был обречен, «Ардент» потоплен, и вряд ли кто серьезно упрекнул бы его, если бы «Акаста» ушел, однако, укрывшись дымзавесой, обошел немецкие корабли и вышел на правый траверз «Шарнхорста», после чего произвел две торпедные атаки. С «Шарнхорста» обнаружили отходящий эсминец и обстреляли его, но при этом не заметили торпед, и в 17.39 одна из них попала в корму «Шарнхорста», причинив серьезные повреждения.

Сразу после этого немцы прекратили огонь по авианосцам и перенесли его на «Акасту». Уже тонущий эсминец успел попасть 120-мм снарядом в башню главного калибра «Шарнхорста», после чего он получил добавочную порцию снарядов. В 18.10 затонул «Глориес», а через пару минут – «Акаста». Немцы, опасаясь появления английских линкоров, поспешно ушли. С трех кораблей спаслись всего 47 человек, погибли более 1500. Однако повреждения «Шарнхорста» помешали немцам продолжать операцию, и это, вполне вероятно, спасло находящиеся поблизости войсковые конвои. Корабль ремонтировался до конца декабря.

После этого и было решено использовать линейные крейсера в качестве рейдеров на атлантических коммуникациях. Но первая попытка прорыва в океан завершилась провалом – корабли получили серьезные повреждения в шторм и были вынуждены вернуться назад для ремонта. Ремонт был проведен ударными темпами, и 22 января 1941 года «Шарнхорст» и «Гнейзенау» отправились в новый поход, началась операция «Берлин», самая успешная операция немецких линкоров. Честное слово, Мэхен в гробу бы перевернулся, если бы узнал о таком надругательстве над оплотом морской мощи. Описывать этот поход нет особой необходимости, так как он не сопровождался боями с противником, немцы не желали рисковать. Например, 8 февраля они обнаружили конвой НХ-106, следующий из Галифакса, но тут же выяснилось, что его сопровождает линкор «Рэмиллис» – англичане тоже были вынуждены использовать линкоры не по назначению. Адмирал Лютьенс отказался атаковать конвой, ведь пример «Графа Шпее» показал, чем чреват для рейдера бой даже с не самым сильным противником. Атаки нескольких конвоев были успешными, но от SL-63 пришлось уходить, так как его сопровождал линкор «Малайя». После многих приключений линейные крейсера прибыли во французский порт Брест, потопив и захватив за 2 месяца похода 22 торговых судна. Это было здорово, но ведь линкоры строят для других целей.

Следующий выход в океан в мае 1941 года совершил новейший линейный корабль «Бисмарк», и операция «Рейнъюбунг», не столь успешная, как «Берлин», получила куда более широкую известность. Планом предусматривались совместные действия «Бисмарка» и тяжелого крейсера «Принц Ойген» из Германии и линейных крейсеров из Бреста. Но постоянные проблемы с котлами на «Шарнхорсте» и случайное попадание авиационной торпеды в «Гнейзенау» уполовинили намеченные силы. И все-таки «Бисмарк» отправился в рейд, причем Редер дал адмиралу Лютьенсу разрешение атаковать защищенные конвои, но при этом избегая всяческого риска. Линкор должен был связать боем эскорт, а крейсер – топить транспорты, внешне логично, но вот с этого момента начинают возникать некие сомнения. С каким именно эскортом должен был бороться «Бисмарк»? Чтобы разогнать по углам крейсера, вполне хватило бы того же «Гнейзенау», а бой с британскими линкорами не входил в планы германских адмиралов. Зачем же было использовать заведомо избыточные силы? Но что было сделано, то было сделано.

Дальнейшие события опрокинули все постулаты теории вероятности. Одна «золотая пуля» в бою – это вполне приемлемо, но когда на протяжении недели эти самые пули вышибают один за другим два лучших линкора двух разных флотов, это как-то многовато. Немцы перед началом операции постарались организовать систему разведки для обеспечения действий рейдовой группы, но, увы, англичане сработали лучше, хотя приложили заметно меньше усилий. В результате состоялась именно та встреча, которой немцы хотели избежать, – с британскими линкорами, причем не из охранения конвоя, а с ударной группой, направленной на перехват рейдеров. Англичане бросили на охоту за «Бисмарком» целый флот, причем это не метафора, на охоту Флот Метрополии отправился практически в полном составе.

Система разведки у англичан была организована не лучшим образом, и все-таки вечером 23 мая немецкие корабли были обнаружены. Этот первый контакт тоже вызывает вопросы. Согласно отчетам, тяжелый крейсер «Саффолк» визуально обнаружил немецкие корабли на расстоянии около 7 миль, немцы практически в это же время засекли его с помощью гидрофонов и радара. Крейсер пропустил немецкую эскадру и, укрывшись в тумане, начал следить за ней с помощью радара. Через час немцы налетели на крейсер «Норфолк» под флагом контр-адмирала Уэйк-Уокера, который выскочил из тумана на расстоянии всего 6 миль от «Бисмарка», линкор успел дать по нему 5 залпов главным калибром, после чего «Норфолк» тоже скрылся в тумане. А сейчас вопрос: почему технические средства обоих противников обнаруживают корабли только на расстоянии прямой видимости? Почему радар «Саффолка», который имел дальность действия около 13 миль, не сделал этого раньше? Ведь в дальнейшем крейсер следил за немцами именно с этого расстояния.

Кстати, о радарах. Собственные залпы повредили на «Бисмарке» радар обзора носовых курсовых углов, и Лютьенс пропустил вперед «Принца Ойгена», на котором радар был исправлен. Это решение буквально через несколько часов создало большие проблемы англичанам.

А далее произошел еще один мелкий инцидент с большими последствиями, во всяком случае, так полагают некоторые английские историки. Радиограмму «Норфолка» об обнаружении германских кораблей получил вице-адмирал Холланд, который сразу повел свою эскадру (линейный крейсер «Худ» и линкор «Принс оф Уэлс») навстречу немцам. Он рассчитывал встретить противника на рассвете, причем сразу в позиции вожделенного «crossing-T», не особо задумываясь, сколько минут потребуется двум кораблям, чтобы парировать этот самый кроссинг. Однако крейсера Уэйк-Уокера на некоторое время потеряли немцев, и Холланд начал дергаться, меняя курс и варьируя скорость, чтобы постараться найти Лютьенса самостоятельно. В результате к утру он оказался совсем не там по отношению к противнику, где предполагал находиться.

24 мая в 5.15 «Принц Ойген» установил гидроакустический контакт с неизвестными кораблями, в 5.35 англичане обнаружили противника визуально, а в 5.45 – немцы, причем обе стороны испытали серьезные проблемы с опознанием целей. И снова никто не говорит ни единого слова об использовании радаров.

В 5.52 «Худ» дал первый залп, за ним последовал «Принс оф Уэлс», при этом «Худ» ошибочно начал стрелять по немецкому крейсеру, идущему первым, и перенес огонь на «Бисмарк» лишь некоторое время спустя. «Бисмарк» начал стрелять только через 3 минуты, при этом на его мостике произошла достаточно типичная для немцев сцена. Приказ открыть огонь попытался отдать адмирал Лютьенс, но капитан 1-го ранга Линдеман резко оборвал его: «Я не позволю выдернуть мой корабль у меня из-под задницы!» – и отдал приказ сам. Английские корабли находились в невыгодном положении, так как могли стрелять только из носовых башен – вот он, результат ночных ошибок и просчетов. Но, судя по всему, британский адмирал не считал это серьезной проблемой, ведь по опыту сражений предыдущей войны эти несколько минут просто не могли сыграть никакой серьезной роли, и в 6.00 он приказал довернуть влево, чтобы ввести в действие кормовые башни. За это время все корабли успели дать по 6–8 залпов, однако «Принс оф Уэлс» успел добиться 3 попаданий в «Бисмарк», хотя его «сырые» башни то и дело давали пропуски и залпы получались трехорудийными. «Худ» стрелял неточно, что вполне объясняется сменой целей.

Но завершить маневр англичане не успели, в 6.01 «Бисмарк» дал пятый залп, и бой фактически закончился. Один или несколько тяжелых снарядов попали в районе грот-мачты «Худа», произошел взрыв, и гордость Королевского флота, символ морского могущества Британии линейный крейсер «Худ» исчез под водой. Разбору причин его гибели посвящены несколько книг, пересказывать которые нет необходимости, все завершилось детонацией кормовых погребов главного калибра. «Принс оф Уэлс» был вынужден резко отвернуть, чтобы не протаранить обломки.

Кстати, описываемая практически всеми очевидцами сцена героического залпа носовых башен уже тонущего линейного крейсера была поставлена под сомнение экспедицией Балларда. При осмотре останков «Худа», покоящихся на дне океана, выяснилось, что у него отломлена носовая часть, что могло быть следствием еще одного взрыва погребов, и такую вспышку вполне можно было принять за пламя последнего залпа. Но категорически утверждать что-то здесь нельзя, так как в отличие от обломков «Бисмарка» и «Ямато» были лишь поверхности осмотрены, но не детально обследованы.

Разумеется, командир «Принс оф Уэлса» капитан 1-го ранга Лич не собирался сдаваться даже после гибели адмирала. Он продолжал бой, но в результате сокращения дистанции немцы начали использовать сначала 150-мм, а потом даже 105-мм орудия. Линкор получил несколько попаданий, хотя большинство немецких снарядов не взорвалось, их попадания даже не замечали. Например, 381-мм снаряд, пробивший обшивку в 8,5 метра ниже ватерлинии, воткнулся в противоторпедную переборку и мирно упокоился там. Его обнаружили только при осмотре в сухом доке. Из трех 203-мм снарядов взорвался тоже только один. А о снаряде, пронизавшем компасный мостик, в ходовой рубке узнали, лишь когда из переговорных труб полилась кровь.

В общем, капитан 1-го ранга Лич решил дальше не искушать судьбу, и в 6.06 «Принс оф Уэлс» резко отвернул от противника и начал отход, поставив дымовую завесу. Немцы по инерции дали еще пару залпов, но на этом все завершилось. Обратите внимание: огонь был открыт через 17 минут после установления визуального контакта, а сам бой линейных кораблей длился всего 14 минут, таким теперь стал темп развития событий.

Собственно, из-за скоротечности боя его и анализировать сложно, весь анализ, как правило, сводится к решению вопроса: а почему «Бисмарк» так и не добил поврежденный британский линкор? Ответ был довольно простым: повреждения «Бисмарка». Хотя в него попали всего три 356-мм снаряда, из которых два тоже не взорвались, повреждения корабля оказались очень неприятными, еще раз продемонстрировав, чем рискует рейдер при бое с равным по силе противником. Первый снаряд попал в носовую часть и пробил ее насквозь, не взорвавшись, однако в пробоину начала поступать вода, вдобавок был разрушен трубопровод от носовой группы цистерн. Другой снаряд попал под броневым поясом и взорвался при ударе о противоторпедную переборку, в результате были выведены из строя два котла. «Бисмарк» получил дифферент на нос и крен 9 градусов на левый борт, скорость упала, и погоня за «Принс оф Уэлсом» превращалась в занятие довольно сомнительное. Как рейдер, «Бисмарк» потерял свою ценность, теперь ему оставалось лишь возвращаться домой.

Дальнейшие события, при всей их кажущейся незначительности, заслуживают внимания. Англичане не желали отпускать от себя «Бисмарк», крейсера Уэйк-Уокера и «Принс оф Уэлс» упорно держались поблизости. В 18.39 «Бисмарк», неожиданно выскочив из дождевого шквала, с дистанции 10 миль обстрелял «Саффолк». Попаданий не было. «Принс оф Уэлс», видя опасность, грозящую товарищу, поспешил на помощь и дал несколько залпов с дальней дистанции, «Бисмарк» ответил, попаданий не было. 25 мая в 1.30 состоялась очередная короткая перестрелка – и снова безрезультатно! Так настолько ли хороши были немецкие артиллеристы, как это принято изображать в современной литературе?!

Дальнейшие события отлично известны, и мы остановимся лишь на завершении боевого пути «Бисмарка». После повреждения рулей авиаторпедой поздно вечером 26 мая поход самого большого в мире рейдера можно было считать завершенным. Можно было дождаться подхода линейных кораблей адмирала Тови, но англичане решили поторопить события, и следивший за «Бисмарком» крейсер «Шеффилд» навел на него флотилию эсминцев. В течение всей ночи эти маленькие кораблики кружили вокруг поврежденного линкора, обстреливая его из орудий и пуская торпеды. Всего английские корабли израсходовали 16 торпед, но не добились ни одного попадания, принимая за взрывы вспышки выстрелов немецких орудий. Лишь один осветительный снаряд, вероятно с эсминца «Маори», упал на полубак линкора и вызвал небольшой пожар, который был быстро потушен. Ответный огонь линкора, использовавшего все калибры, также был неудачен – лишь несколько осколочных пробоин от близких разрывов.

К утру 27 мая стальное кольцо вокруг «Бисмарка» окончательно затянулось. На горизонте болтались эсминцы, а примерно в 8.00 с севера подошел «Норфолк» – адмирал Уэйк-Уокер явно хотел реабилитироваться за предыдущие события, хотя всерьез упрекнуть его в чем-то сложно. Забегая вперед, скажем, что чутье не обмануло адмирала – Черчилль попытался затеять разбирательство по поводу «недостаточной агрессивности». А вскоре появились и британские линкоры, это были флагман командующего Флотом Метрополии адмирала Тови новый линкор «Кинг Джордж V» и ветеран «Родней». Тови внес одно новшество в свою тактику – разрешил «Роднею» маневрировать самостоятельно. Но мало кто знает, что это было прямым нарушением боевых инструкций британского флота, и если бы бой кончился как-то иначе, вполне вероятно, мы бы стали свидетелями «второго процесса адмирала Бинга».

Бой начался в 8.47 залпом «Роднея» с дистанции 25 000 ярдов. Рысканье «Бисмарка» на курсе заметно мешало немецким артиллеристам, и максимум чего они сумели добиться – несколько раз накрыть «Родней», но все ограничилось попаданиями осколков. Англичане стреляли хуже, для начала артиллеристы «Кинг Джорджа V» спутали свои всплески с роднеевскими и исправились только в 8.53. Различные источники расходятся относительно времени первого попадания в «Бисмарк» – часть указывает, что первого попадания добился «Родней» в 8.58 в район башни «Антон», часть – что это был снаряд «Кинга», попавший в 8.54 под основание носовой надстройки «Бисмарка».

В 8.54 в бой вступил «Норфолк», обстреливавший германский линкор с другого борта, причем именно он добился первого серьезного успеха, прямым попаданием уничтожив главный КДП «Бисмарка». После этого меткость стрельбы немецкого линкора окончательно упала, теоретически носовой и кормовой КДП могли обеспечить наводку башен, на практике они с этим не справились. Не улучшали положение и постоянные переносы огня с «Роднея» на «Кинг Джордж V» и обратно. В 9.01 огонь открыл подошедший «Дорсетшир», и практически тут же тяжелые снаряды «Роднея» вывели из строя носовые башни «Бисмарка», и бой окончательно превратился в избиение. Все три линкора пустили в ход среднюю артиллерию, хотя это было совершенно необязательно.

К 9.08 «Родней» сблизился до расстояния 11 000 ярдов и выпустил 6 торпед. Это был первый и последний случай во Второй мировой войне, когда линейный корабль использовал торпеды. Кстати, всего в этом бою «Родней» израсходовал 12 торпед, вроде бы – но не более! – добившись одного попадания. Если это так, это было первым и последним попаданием в цель торпеды, выпущенной линейным кораблем. Полвека конструкторы ослабляли корпуса бронированных гигантов подводными торпедными аппаратами, и все их усилия увенчались одним-единственным сомнительным попаданием…

Стрельба англичан тоже была не слишком меткой, может быть, это объяснялось их причудливым маневрированием, которое не имело особого смысла, так как сопротивление «Бисмарка» было чисто символическим. Он потерял все посты управления огнем, а самостоятельная наводка башен не гарантировала никакого результата. В 9.13 из-за сотрясений на «Кинг Георг V» вышел из строя радар типа 284, пришлось использовать для измерения дистанции радар 279, и стрельба английского флагмана стала совсем скверной, недаром адмирал Тови накричал на свое артиллериста. А тут еще испортился механизм заряжания в башне «А», и она замолчала на 30 минут, «Кингу» пришлось перейти на двухорудийные залпы, что при наличии 10 орудий главного калибра было даже смешно. В 9.31 орудия «Бисмарка» дали последний выстрел, и начался расстрел обреченного корабля. И вот здесь англичане допустили понятную, но грубую ошибку, их линкоры подошли к «Бисмарку» почти вплотную, поэтому снаряды шли почти горизонтально и разрушали борт и надстройки немецкого линкора, но не затрагивали подводную часть. Поэтому финальная часть боя затянулась до неимоверности, и расход снарядов был просто чудовищным.

«Родней» прекратил стрельбу в 10.14, выпустив 375 406-мм и 716 152-мм снарядов, «Кинг Георг V» прекратил огонь в 10.21, израсходовав 339 356-мм и 660 133-мм снарядов. Свой вклад внесли и тяжелые крейсера: «Норфолк» израсходовал 527 203-мм снарядов, а «Дорсетшир» – 254. Общее количество попаданий в «Бисмарк» может доходить до 400, однако большинство из них пришлись в надстройки и опасности потопления не создали. В конце концов адмирал Тови приказал крейсерам добить немецкий линкор торпедами, что было сделано также достаточно неумело. В 10.25 «Дорсетшир» выпустил 2 торпеды в правый борт «Бисмарка», которые только спрямили имеющийся крен на левый борт, и лишь после торпеды, выпущенной в 10.36 в левый борт, «Бисмарк» начал быстро крениться, одновременно погружаясь кормой.

Впрочем, немцы утверждают, что корабль затонул после того, как были приведены в действие подрывные заряды. Несомненно, заряды были подорваны, но «Бисмарк» к этому времени уже все равно тонул. Масла в огонь этого бессмысленного спора подлили результаты осмотра линкора, лежащего на дне океана. Камеры спускаемых аппаратов не увидели ни одной торпедной пробоины, что естественно, ведь корпус «Бисмарка» довольно глубоко погрузился в ил. Но из этого был сделан сенсационный вывод – торпедных попаданий не было вообще! И лет через 50 очередные конспирологи, потрясая снятыми фильмами, будут это выдавать за непреложный факт.

Кстати, результаты этого боя (и боев на Средиземном море) позволяют утверждать, что процент попаданий в Датском проливе был невероятно высоким, и весь тот бой можно считать набором совершенно невозможных случайностей.

Дальнейшая карьера немецких тяжелых кораблей катилась по нисходящей, хотя эта кривая имела несколько резких изломов. Второй настоящий немецкий линкор «Тирпиц» всю свою недолгую жизнь притворялся «fleet in being», хотя получалось это далеко не всегда. Базируясь в Норвегии он, словно дамоклов меч, нависал над маршрутами полярных конвоев, но подействовать у него получилось ровно один раз – угроза атаки (или слишком горячее желание заманить германский линкор в ловушку) помогла немцам разгромить конвой PQ-17. Все остальное время этот грозный корабль представлял собой заманчивую цель для британских самолетов, подводных лодок и всего остального, что способен придумать изобретательный человеческий ум. Более показательна для истории «Тирпица» не слишком удачная попытка атаки конвоя PQ-12.

А дальше было совсем плохо. Дальше был знаменитый Новогодний бой, происшедший 31 декабря 1942 года, в котором корабли Оси, на сей раз немецкие, встали на один уровень с итальянскими в не менее знаменитом Втором бою в заливе Сирт. Правда, сами линкоры в этом бою не участвовали, но после того, как 4 британских эсминца сумели защитить конвой от нападения карманного линкора, тяжелого крейсера и шести гораздо более сильных немецких эсминцев, Гитлер пришел в бешенство и приказал разоружить все корабли германского ВМФ, одновременно отправив в отставку его главнокомандующего гросс-адмирала Редера. Сменивший Редера гросс-адмирал Дениц сумел кое-что спасти, но самой громкой операцией, которую после этого провели германские линкоры, стал разгром шахтерского поселка на Шпицбергене. А примерно через год, 26 декабря 1943 года, после этих событий линейный крейсер «Шарнхорст» принял свой последний бой.

20 декабря из Лох Ю в Шотландии вышел в море конвой JW-55B, он направлялся в Россию. Для англичан это был лишь один из многих конвоев, но, учитывая потенциальную угрозу со стороны немецких кораблей, базирующихся в Норвегии, он, как и все полярные конвои, получил достаточно мощное сопровождение. Обратите внимание на тонкость: не непосредственное сопровождение, которое было совершенно стандартным, а именно прикрытие. Совсем недалеко от конвоя держалась эскадра вице-адмирала Барнетта: тяжелый крейсер «Норфолк» (между прочим, участник охоты на «Бисмарк»!) и легкие крейсера «Белфаст» и «Шеффилд» (и этот был там!). А на почтительном расстоянии, чтобы не быть обнаруженным немецкими самолетами, следовал линкор «Дьюк оф Йорк» под флагом командующего Флотом Метрополии адмирала Фрезера в сопровождении легкого крейсера «Ямайка» и 4 эсминцев.

После того как немецкие подводные лодки обнаружили конвой, адмирал Дениц приказал линкору «Шарнхорст» и эсминцам 4-й флотилии перехватить его и уничтожить. 25 декабря 1943 года началась операция «Остфронт». Гросс-адмирал, похоже, не подумал, что накануне нового, 1944 года это далеко не самое удачное название. Ведь к этому времени немецкие войска на всем протяжении Восточного фронта откатывались назад, уже потерпев несколько тяжелых поражений, и такое название вполне можно было бы счесть дурным предзнаменованием. Приказ Деница гласил: «Действовать агрессивно», – но при этом сопровождался стандартными для командования немецкого флота оговорками, разрешающими контр-адмиралу Бею, командовавшему немецкой эскадрой, отойти, если вдруг будут встречены английские тяжелые корабли. Но, как во время операции «Рейнъюбунг», авиаразведка подвела моряков, Бей не подозревал о том, что в море находится британский линкор.

Погода постепенно ухудшалась, и сильный ветер превратился в штормовой, эсминцы, сопровождающие «Шарнхорст», начали испытывать серьезные трудности. В очередной раз подтвердилась старая истина: германские корабли не обладают достаточной мореходностью, ведь британские эсминцы, сопровождающие конвой, тоже столкнулись с проблемами, но сумели их преодолеть. Утром 26 декабря немецкая эскадра вышла в намеченную точку в 40 милях к юго-востоку от острова Медвежий и начала поиск конвоя. Адмирал Бей приказал эсминцам развернуться в поисковую завесу впереди «Шарнхорста» и начать движение на юго-запад вдоль предполагаемой линии курса конвоя. В результате шторма и проблем со связью они потеряли контакт со своим флагманом и направились в базу, «Шарнхорст» остался один, превратившись в классический рейдер.

В какой-то момент он подошел к конвою на расстояние 30 миль, но тут перед ним возникли крейсера адмирала Барнетта. В 8.34 «Белфаст» с помощью радара на дистанции 34 000 ярдов обнаружил неизвестный корабль – прошло всего три года войны, как англичане научились это делать, вспомните, какую ограниченную пользу приносили им радары в предыдущих операциях. В отличие от немецких британские адмиралы в подобных ситуациях не колебались никогда, и Барнетт пошел навстречу противнику.

В этот момент командовавший немецкими эсминцами капитан 1-го ранга Йоханнессен передал по радио, что видит противника и собирается атаковать его. Но довольно быстро выяснилось, что он намеревается обстрелять собственный эсминец Z-38, оторвавшийся от строя.

В 9.21 «Шарнхорст» был обнаружен визуально, а через три минуты «Белфаст» открыл огонь осветительными снарядами. Немцы были застигнуты врасплох и, когда «Норфолк» начал стрелять по «Шарнхорсту», даже не ответили. Первые залпы британского крейсера оказались на удивление точными для таких условий, прямыми попаданиями был уничтожен носовой радар FuMo27 и разбит левый носовой ПУАЗО. «Шарнхорст» поспешно отвернул влево и открыл огонь из кормовой башни, увеличил скорость до 30 узлов и постарался оторваться от англичан. Ему это удалось, так как гораздо более крупный линкор меньше страдал от шторма, чем крейсера. Кстати, эсминцы Йоханнессена видели вспышки выстрелов вдали, но продолжали следовать прежним курсом на юго-запад, прочь от места боя.

В 10.14 адмирал Барнетт повернул обратно к конвою, выполнив свою задачу – отогнав противника. Вскоре к нему присоединились 4 эсминца из охранения конвоя. Тем временем адмирал Бей снова повернул «Шарнхорст» на север, чтобы все-таки попытаться найти конвой, ведь Дениц приказал «действовать агрессивно». Это решение нельзя назвать ошибкой, ведь «Дьюк оф Йорк» пока еще находился на расстоянии 160 миль. В 12.21 британские крейсера снова обнаружили линейный крейсер и открыли огонь. Перестрелка опять получилась довольно нерешительной, однако на сей раз пострадавшими оказались англичане, точнее, «Норфолк», получивший два 280-мм снаряда. Один попал в барбет башни «Х», выведя ее из строя, причем командир корабля приказал на всякий случай затопить погреб башни, вторым попаданием были выведены из строя радары «Норфолка». И как раз в тот момент, когда положение Барнетта могло стать критическим, адмирал Бей приказал повернуть на юг и прервать бой. Он опасался встречи с 7 кораблями, вооруженными торпедами. Снова, практически один в один, повторилась ситуация боя у Ла-Платы. В решающий момент у немецкого командира сдают нервы, а за такое на войне приходится платить очень тяжело. Так оно и получилось, «Шарнхорст» пошел прямо навстречу кораблям адмирала Фрезера, крейсера адмирала Барнетта последовали за ним.

В 16.17 радар «Дьюк оф Йорка» на дистанции 45 500 ярдов обнаружил нечто, впрочем, на борту английского флагмана никто не стал гадать, что это за корабль. Фрезер намеревался открыть огонь, когда дистанция сократится до 12 000 ярдов, эсминцы получили приказ воздержаться от торпедной атаки до особого распоряжения. Немецкий корабль оказался в капкане, вырваться из которого было крайне сложно, единственным козырем «Шарнхорста» оставалась высокая скорость. В 16.44 «Дьюк оф Йорк» повернул немного вправо, чтобы вести огонь всем бортом, а через 3 минуты дал залп из 133-мм орудий осветительными снарядами. Одновременно это же сделал «Белфаст».

И снова немцы оказались застигнуты врасплох, к своему огромному изумлению, в мерцающем свете ракет англичане увидели, что башни немецкого корабля стоят в диаметральной плоскости, по-походному. Хотя адмирал Бей отреагировал немедленно, повернув «Шарнхорст» на север, чтобы постараться уйти от противника, его положение было почти безнадежным. Снаряд первого же залпа британского линкора в 16.52 попал в башню «Антон» и заклинил ее. В погребах начался пожар, их затопили, одновременно залив и погреба башни «Бруно». Впрочем, эти удалось быстро осушить, и башня снова начала стрелять. Один из снарядов третьего залпа «Дьюк оф Йорка» уничтожил ангар «Шарнхорста» и перебил расчеты зенитных орудий, установленных рядом. Еще один снаряд повредил систему вентиляции башни «Бруно», и та после каждого залпа заполнялась едким дымом.

В 16.57 «Шарнхорст» встретили подходившие с севера «Норфолк» и «Белфаст», которые тоже открыли огонь, поэтому адмирал Бей был вынужден повернуть на восток. В этот момент эсминцы «Сэведж» и «Сомарец» оказались недалеко от линейного крейсера, и английские же осветительные снаряды выдали их. «Шарнхорст» обстрелял эсминцы, и те отвернули, так как Фрезер не дал приказа на торпедную атаку. Снова начался самый нудный вариант сражения – бой на отходе. «Дьюк оф Йорк» стрелял из носовых башен, «Шарнхорст» отвечал из кормовой. Стрельба немцев в это время была неточной, «Шарнхорсту» удалось всего лишь перебить стойку треногой фок-мачты «Дьюк оф Йорка», «Ямайка» получила несколько осколочных пробоин – и все.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.