НЕТ ЗАДАЧ НЕВЫПОЛНИМЫХ

НЕТ ЗАДАЧ НЕВЫПОЛНИМЫХ

В Кабуле темнеет быстро. С наступлением сумерек загудели моторы боевых машин 350-го гв. пдп, артиллерийского полка, самоходно-артиллерийского дивизиона и 3-й пдб 345-го опдп, которые приземлились на Кабульском аэродроме раньше дивизии и обеспечивали ее посадочное десантирование. Все было готово к началу операции.

В 19 часов 30 минут по сигналу «Шторм 333», который получил по радио генерал-лейтенант Костылев, вся наша бронированная мощь с включенными фарами устремилась к объектам захвата. Операция началась.

В это время взрывом в главном колодце центрального телеграфа, в котором переплетались сотни проводов, была выведена из строя вся телеграфная и телефонная связь Кабула. В значительной степени парализовано управление частями гарнизона Кабула и пригородов.

Выдвижение десантников к объектам захвата и блокирования на боевых машинах было стремительным: все маршруты были заранее разведаны и не раз пройдены. К этому времени разведподразделения дивизии и полков уже начали действовать в районах предстоящих боевых действий парашютно-десантных полков. Их главная задача в тот период — обеспечить беспрепятственный выход главных сил дивизии в Кабул для выполнения боевых задач.

Когда наша армада пришла в движение, офицеры оперативной группы ВДВ и штаба дивизии оторвались от работы над картами и вышли из палатки. Картина впечатляющая, но мрачно-зловещая. В поднятой техникой пыли в свете фар буквально витало нервное напряжение уходящих в бой людей.

Внезапно недалеко от аэродрома, там, где располагался штаб ВВС и ПВО афганской армии, началась ружейно-пулеметная стрельба. Перестрелка была короткой, но очень интенсивной. Тугие пучки тысяч рикошетирующих трассирующих пуль уходили в темное беззвездное небо, напоминая грандиозный фейерверк, расцветший над городом. Зрелище захватывающее и в то же время тревожащее душу. Мы, офицеры, прекрасно понимали, что это такое. Это — бой.

Стрельба в районе аэродрома стала затихать, но где-то в центре города началась артиллерийская канонада. На фоне темного неба были видны вспышки разрывов снарядов, а само оно было сплошь исполосовано шлейфами ракет и трассирующих пуль. В районе американского посольства и здания радио Кабула громыхнули два сильных взрыва.

По радиосвязи уже начали поступать доклады командиров полков о ходе выполнения задачи и складывающейся обстановке. В это время основными очагами сопротивления оказались: дворец Амина, Генеральный штаб и Министерство обороны, штаб армейского корпуса, тюрьма в Пули-Чархи, здание радио и телевидения Кабула. Непростая обстановка сложилась в районах дислокации двух пехотных дивизий на окраине города и в крепости Бала-Хисар, где был заблокирован афганский десантный полк.

Недаром все-таки военные, говоря о связистах, в шутку спрашивают, а как проходят их учения? И сами же отвечают: проходят они в три этапа: первый — развертывание связи. Второй — отсутствие связи, и третий — свертывание связи. Примерно то же самое произошло с нашим самоходно-артиллерийским дивизионом, выдвинутым в район Пули-Чархи, чтобы блокировать дорогу и не допустить подхода танков афганской армии к Кабулу. Справедливости ради скажу, что связь отсутствовала только с этим дивизионом. Связистам, само собой, досталось за это по первое число, но связь от этого не восстановилась. А без связи — никак. И почему-то командование дивизии решило направить для уточнения обстановки в дивизион не связистов, а меня — начальника разведи ки дивизии.

В дивизионной разведроте срочно подготовили боевую машину. Короткий инструктаж экипажа, проверка связи и доклад в штаб дивизии о готовности к движению. К этому времени стрельба в городе практически затихла, хотя кое-где раздавались одиночные выстрелы. Мой маршрут проходил через территорию аэропорта, охрана которого возлагалась на батальон Алиева. Зная нервное напряжение еще не обстрелянных солдат, решил подстраховаться, дабы бойцы наши от усердия не расстреляли мою «бээмдэшку». Связался по радио с Алиевым, который сразу же узнал меня по голосу и пообещал: стрелять по моей машине не будут. Это была первая военная шутка. На КПП нашу боевую машину остановили и предупредили, что въезд в город запрещен.

Батальон Алиева имел задачу блокировать штаб ВВС и ПВО, а также здание кабульского аэропорта. Впоследствии — по особой команде арестовать руководство ВВС и ПВО страны, а если будет оказано сопротивление, применить оружие на поражение. Батальон задачу выполнил очень даже деликатно, без открытия массированного огня и без потерь. Во время разговора с Алиевым зашли в помещение штаба афганских ВВС и ПВО. Все высшие афганские офицеры, оказавшись не у дел, уже переоделись в национальную одежду и ожидали своей участи. О том, что они армейцы, можно было догадаться только по строевой стати.

Командир батальона не рекомендовал мне одиночной машиной выезжать за город ночью. Но приказ есть приказ. А тут еще мой связист доложил, что пропала радиосвязь с разведротой дивизии. Пришлось поспешно организовать и поддерживать связь через штабную машину парашютно-десантного батальона. Стремясь выполнить приказ старшего начальника, я грубо нарушил одну из основных заповедей разведчика: нет связи — вернись в исходное положение и установи ее. Но я считал, что время дорого, в штабе дивизии не было полных данных по обстановке, и все ожидали скорейшего восстановления связи для управления самоходным дивизионом.

Крепкое рукопожатие с Алиевым, моим бывшим подчиненным. И — вперед.

На полутемной улице недалеко от здания «Радио Кабула» наводчик-оператор увидел танк, который поворачивал ствол пушки в сторону нашей боевой машины. Я тоже приготовился к бою, подал команду «заряжай» и только тут рассмотрел около танка наших десантников. Остановились около них, и я узнал подчиненных командира разведывательной роты 345-го опдп старшего лейтенанта Попова А.В. Разведчики окружили меня и, перебивая друг друга, стали рассказывать, что при блокировании объекта пришлось разоружить охрану и уничтожить один из двух танков, экипаж которого сделал попытку навести ствол пушки на разведчиков. Позднее выяснилось, что из танков афганцев наши военные советники накануне выгрузили боеприпасы. Афганский танкист-наводчик своими действиями спровоцировал выстрел из гранатомета, за что и поплатился[6].

Попрощавшись с разведчиками-ферганцами, продолжил движение. Около двух часов ночи разыскал командный пункт самоходно-артиллерийского дивизиона и уточнил у командира обстановку. В целом в этом районе было спокойно. Афганские танки из военного городка не выходили, но наше охранение слышало шум заводившихся двигателей. Видимо, попытка вывести танки из военного городка в Кабул все же была. Но что-то или помешало, или напугало командира танкового полка.

Чтобы более детально узнать обстановку, пришлось выдвинуться к боевому охранению и поподробнее поговорить с самоходчиками о том, что они видели и слышали за это время. Расположенный метрах в восьмистах от нашего охранения военный городок был очень слабо освещен и, казалось, приклеен силуэтом к мрачным сопкам. Не было слышно никакого шума, и не наблюдалось оживленного движения. Городок будто вымер. В этом районе работали еще две дивизионные разведгруппы, которым я сам ставил задачу. Правда, в этот момент у меня с ними не было связи, но я знал, что сразу же по возвращении получу переданную ими информацию и на основании всех данных можно будет составить полное представление об обстановке в этом районе.

О том, что в этом районе работают наши разведчики, проинформировал командира дивизиона, дабы в запале не произошло стычки между своими, как это было, по рассказам, при вводе наших войск в Венгрию в 1956 году.

Вернувшись на командный пункт дивизиона и убедившись, что связь с дивизией установлена, оставил командира дивизиона наедине с его проблемами и уже на рассвете направился обратно на аэродром. Мой связист обрадовал — есть прямая связь с дивизионной разведротой. Такая новость несколько подняла настроение, и обратный путь прошел веселее.

Начиная где-то с полуночи Кабул полностью контролировался десантниками. 103-я дивизия некоторые части Кабульского гарнизона блокировала, другие объекты в городе захватила практически бескровно.

На улице, несмотря на ранний час, было много народа, в основном молодежи. Одни, завидев нашу боевую машину, приветственно махали руками, другие — шли своей дорогой, не обращая на нас абсолютно никакого внимания, третьи — смотрели исподлобья. На одном из перекрестков к моей машине подошел европеец и на сносном русском выразил бурное негодование по поводу стрельбы и прочей пиротехники, из-за которой в домах отключилось электричество. Поинтересовался его личностью. Оказался сотрудником чехословацкого посольства. Было не до политических политесов, и я послал его куда подальше. Дипломат остался с выпученными глазами и открытым ртом.

В штабе дивизии царило спокойствие. Оперативный дежурный и его помощник уточняли какие-то списки личного состава, остальные отдыхали. Командование дивизии отсутствовало, пришлось отправиться в расположение разведывательной роты и устроить разборку связистам за потерю связи. Затем пообщался с разведчиками, порасспрашивал о подробностях событий прошедшей ночи, очевидцами или участниками которых они были, поговорил о задачах, которые ждут нас в ближайшем будущем. И таким образом из докладов и бесед составил довольно ясную картину ночных боевых действий.

Две разведгруппы 80-й отдельной разведроты дивизии по условному сигналу должны были вести разведку северо-восточнее аэропорта Кабула и в направлении Пули-Чархи. В случае обнаружения направлявшихся к Кабулу афганских танков немедленно доложить. Одной из разведгрупп командовал лейтенант Ленцов А.И., другой — лейтенант Марченко В.Г. Оба грамотные и решительные офицеры.

Разведчики также сопровождали командира дивизии по Кабулу, где ему необходимо было выполнять очень ответственные задачи. Для этого выделили две боевые машины с экипажами во главе со старшим лейтенантом Чернегой А.Я. Взвод радиотехнической разведки (командир ст. лейтенант С. Коробицин) вел прослушивание радиоэфира и пеленгацию чужих радиостанций. Взвод связи лейтенанта Тютвина Н. обеспечивал связь со всеми разведгруппами, старшими начальниками и соседями.

Выполнять поставленные задачи было непросто. Местность незнакомая, со множеством арыков, каналов, кундузов, кяризов, оврагов, на восточной окраине аэропорта — канал, сплошная темень. Нервное напряжение максимальное, все прекрасно понимали, что впервые они не просто в тылу непонятного противника, но и работают только по-боевому, притом не зная языка. Продвигаясь, разведчики соблюдали максимальную осторожность. Выручали наши солдаты — таджики и узбеки. Единственным в роте, кто свободно владел фарси, был сержант Сергей Сафаров.

Работая, так сказать, на ничейной земле, разведчики оказались между двух огней, когда в районе аэропорта началась стрельба, над их головами свистели и свои и чужие пули. А у них не было права открыть ответный огонь, чтобы не демаскировать свое присутствие в районе. Несмотря на это, обе группы своевременно вышли в районы разведки.

Группа «Альфа»[7], и 9-я парашютно-десантная рота 345-го отдельного парашютно-десантного полка штурмовали дворец Амина, встретив ожесточенное сопротивление со стороны афганской охраны. Пришлось пустить в ход все виды оружия и только после этого удалось выполнить задачу по нейтрализации Амина и захвату дворца. Командовал 9-й ротой капитан Востротин В.А.[8].

Прошло время, и на голубых экранах замелькали лица ветеранов спецподразделений бывшего КГБ. Они интересно рассказывают об успешно выполненной задаче той декабрьской ночью по захвату дворца Амина, но напрочь забывают вспомнить тех, кто им помогал. Да и вообще смогли бы они нейтрализовать Амина без огневой поддержки десантников. Смею заверить, нет! И даже тогда, когда их вывели на отдых, их покой на вилле оберегали десантники. Да ладно, лирических отступлений больше не нужно, давайте вернемся к тем давним событиям. В это время остальные разведчики обеспечивали безопасность командира дивизии генерала Рябченко И.Ф. и постоянно сопровождавших его капитана С.М. Лаговского и лейтенанта П.М. Лаговского, направлявшихся на встречу в Генеральный штаб афганской армии.

По мере выполнения задачи в районе аэропорта разведгруппы стали выдвигаться в район дислокации афганского танкового полка. Группа лейтенанта Ленцова скрытно подошла к военному городку и наблюдением установила, что танкисты прогревают двигатели, а в тусклом освещении территории военного городка наблюдается хаотичное движение военнослужащих. Командир группы передал результаты наблюдения и свои выводы на мой пункт управления. Информацию подтвердила и группа лейтенанта В. Г. Марченко, ведущая наблюдение за военным городком с другого направления. На основании полученной разведывательной информации противотанковому резерву, самоходно-артиллерийскому дивизиону, была уточнена задача: занять выгодный рубеж и при необходимости открыть по танкам огонь на поражение. Однако по какой-то причине танки не вышли из военного городка, и все обошлось без стрельбы.

Разведывательная рота 350-го гв. пдп (командир — старший лейтенант Литош Н.А.) имела задачу: ведение разведки расположения пехотного полка и своевременного вскрытия его выдвижения в направлении Кабула. При подходе роты к району ведения разведки одна из групп вошла в огневое соприкосновение с небольшой группой афганских солдат. После кратковременного огневого боя афганцы разбежались, оставив двух убитых. Разведчикам, наверное, только благодаря темноте удалось избежать потерь. Разведроте пришлось приготовиться к возможным боевым действиям и одновременно продолжать наблюдение за военным городком. Но афганцы попыток выхода из военного городка больше не предпринимали. С наступлением рассвета рота без потерь вернулась в расположение полка. Но если честно, все же потеря была: план города исчез в суматохе непредвиденного боя. Сложившаяся обстановка не позволяла организовать его поиск. Его не стали искать, так как он был чистым: задача роты не была отражена. За эту потерю все же пришлось пожурить офицеров, а позднее за выполнение боевой задачи наградить орденами и медалями.

Разведывательные роты 317-го полка[9] и 357-го полка[10] вели разведку в центре города, обеспечивая выполнение задачи своими полками в районе королевского дворца, афганских министерства обороны, штаба армейского корпуса и десантного полка.

Таким образом, разведподразделения дивизии, впервые действуя ночью в боевой обстановке на чужой территории, своевременно выполнили поставленные перед ними задачи без потерь. Позднее в разведывательном отделении дивизии действия разведывательных органов будут подробно проанализированы, отмечены положительные моменты, а также учтены все недоработки в подготовке разведывательных групп. С офицерами проведено детальное подведение итогов.

Вернувшись в штаб дивизии, я стал свидетелем стихийно возникших разборов ночных действий офицерами управления дивизии. Большинство из них не были допущены к планам проведенной операции и в деталях не владели обстановкой прошедшей ночи. Однако увлеченно обменивались имевшейся у них информацией и пытались из этой мозаики на основе своих суждений воссоздать картину прошедшей ночи. Вскоре прибыл командир дивизии, собрал в штабной палатке офицеров и коротко проинформировал о том, что же все-таки произошло в Кабуле. В результате ночных боевых действий режим Амина пал, к власти пришел Бабрак Кармапь. Генерал Рябченко вскользь отметил, что дивизия успешно выполнила поставленную задачу, на смену ей выдвигаются части 108-й мотострелковой дивизии, возможно, в скором времени нас выведут из Афганистана. Успешно идет процесс формирования 40-й армии, ее передовые части совершают марш своим ходом и уже пересекли государственную границу, заняли города на севере Афганистана и продвигаются в направлении Кабул — Шиндант — Кандагар.

К сожалению, эта первая ночь боевых действий не стала последней. С нее начался очень долгий отсчет трудных дней и ночей в жизни всех десантников в составе Ограниченного контингента советских войск в Афганистане.

В ночных действиях 103-я воздушно-десантная дивизия потеряла убитым одного десантника из артиллерийского полка. 345-й отдельный парашютно-десантный полк потерял 8 человек, в основном при разоружении личного состава зенитного дивизиона в Баграме. Всего в боевых действиях в Кабуле было ранено около 80 человек, погибли 15, из них пять офицеров из группы КГБ СССР, десантники и спецназовцы из состава так называемого мусульманского батальона, выполнявшего задачи по охране особо важных афганских объектов. В его составе проходили службу пять бывших наших разведчиков из 80-й отдельной разведроты 103-й дивизии.

Во время выполнения витебскими десантниками задачи по охране различных объектов, в том числе и дворца Амина, эти парни в афганской форме, с белыми опознавательными нарукавными повязками, оказались в эпицентре событий. Своими действиями они здорово помогли витебским и ферганским десантникам в быстром подавлении вооруженного сопротивления.

Участвовали «мусульмане» и в штурме различных объектов. Для опознания погибших десантников и бойцов мусульманского батальона, одетых в афганскую форму, в кабульский госпиталь был направлен старший лейтенант И.Комар. Трупов в афганской форме было много, и это был нелегкий и, самое главное, морально тяжелый труд: сортировать погибших на наших и афганцев. К счастью, витебчан в афганском морге не оказалось.

Вечером по приказу командира дивизии И. Комара с усиленным разведывательным взводом дивизионной роты назначили для охраны и обеспечения безопасности групп антитеррора КГБ «Альфа», «Гром» и «Зенит», отдыхавших после штурма дворца Амина на вилле в центре города и ожидавших вылета в Союз. Часть разведроты обеспечивала охрану правительственных самолетов на так называемой литерной стоянке аэродрома в Кабуле, которая находилась рядом с расположением роты.

Утром 28 декабря верные Амину гвардейцы из подразделений правительственной охраны подняли бунт и пошли на штурм комплекса зданий Министерства обороны и Генерального штаба, пытаясь отбить их у наших десантников. Однако они были расстреляны в упор из боевых машин и артиллерийских систем. Их попытка закрепиться в своих казармах и организовать там устойчивую оборону не удалась, и гвардейцы через два часа перестрелки сложили оружие.

Вскоре командир дивизии поставил множество задач по организации быта частей и подразделений на занимаемых местах, и десантники приступили к дооборудованию палаточных городков. Боевую технику разместили в полевых парках. Наладилось регулярное трехразовое питание личного состава горячей пищей. На полевом дивизионном хлебозаводе началась выпечка прекрасного хлеба, который был очень популярен не только у десантников, но и у представителей различных силовых структур, партийных и военных советников. Росли как грибы самодельные бани и колодцы. В короткие сроки была организована эффективная система охраны и обороны аэродрома, расположения частей и подразделений, составлены графики дежурства ответственных лиц. На военнослужащих, отличившихся в декабрьских событиях, командованием дивизии были оформлены представления к награждению государственными наградами. В их числе: майоры: я и Г. Павлов; капитаны Ю. Пащенко и А. Мостиброцкий; старшие лейтенанты И. Комар, Ю. Жижняк, В. Гришин, А. Родин, С. Коробицин, А. Чернега, А. Пузачев, А. Лебедь, Н. Литош; лейтенанты С. Червонопиский, С. Богатиков, Н. Тютвин, В. Марченко, А. Ленцов; прапорщики Н. Андрейчук и П. Слободов; разведчики Куранов, Ивонин, Кибиткин, Мухамедзянов, Сокуров, Лебедев, Курочкин, Сафаров, Орлов, Ратиев, Фетисов, Жиляков, Баравков, Шакуров, Черясов и многие другие. К сожалению, по непонятным причинам не все они получили заслуженные награды за те свои первые, но умело проведенные боевые действия, на многих позже повторно оформляли наградные листы.

В первые годы пребывания в Афганистане к награждению московские начальники из Главного управления кадров Министерства обороны, да и штаба ВДВ, относились очень придирчиво, меряя заслуги аршином мирного времени, как и в Союзе. Представление ко второй государственной награде не допускалось. Офицеры и прапорщики, получившие очередные воинские звания досрочно или выдвигавшиеся на вышестоящие должности, к наградам не представлялись, считалось, что они и так уже достаточно облагодетельствованы Родиной. Очень многие солдаты, сержанты, прапорщики и офицеры из первого афганского захода не были награждены орденами или медалями именно по этим причинам и уезжали на Родину без наград, хотя честно заслужили их в боевых операциях. Было непонятно и очень обидно, когда в конце 1980 года началась плановая замена и грудь многих вновь прибывших, не нюхавших пороха офицеров украшали боевые награды, полученные «за отличие в боевой и политической подготовке». А наши парни увозили домой только счастливую мысль, что остались живы, здоровы, с надеждой, что когда-то награда найдет своего героя. Многих действительно находила.

Например, вторая награда, орден Красной Звезды, нашла капитана А. Ленцова, командира разведроты дивизии. Через год после Афганистана, когда он служил во Пскове начальником штаба парашютно-десантного батальона 76-й гв. вдд. Правда, не без его стараний. Он теребил меня, что где-то затерялся его орден. Пошел я в кадры, которые, как известно, решают все, и действительно нашел этот орден. Правда, не просто так нашел, а выкупил за магарыч. В одну из очередных командировок привез «заблудившийся» орден в Псков. Вручил его Ленцову начальник штаба ВДВ генерал-лейтенант Павленко П.Ф. в присутствии всех офицеров дивизии в учебном центре.

Жизнь дивизии шла своим рутинным чередом. Мы все пребывали в полнейшей уверенности, что вот-вот улетим или своим ходом уйдем домой. Офицеры оргштатного и оперативного отделений подготовили все расчеты вывода дивизии из Афганистана по воздуху самолетами ВТА, а также своим ходом до границы Советского Союза, а далее железнодорожным транспортом до Витебска. Распространившаяся по солдатскому телеграфу новость в полном смысле вдохновила всех, любые задачи выполнялись с ходу и с энтузиазмом. Во всех курилках строились предположения о вероятных сроках начала вывода дивизии. И все сходились во мнении — 9 мая. Но наши предположения не оказались пророческими. Целых десять лет десантники, постепенно втягиваясь в боевые действия, прослужили в Афганистане.

Офицеры в своих разговорах обсуждали только одну тему — вывод дивизии из Афганистана и сроки. Однако говорили об этом с некоторой осторожностью, предположительно. Подписка о неразглашении секретов была взята накануне. Солдаты, получавшие строго дозированную информацию, судили о происходившем вокруг, о действиях властей со своей колокольни, но достаточно осторожно. Однако общее мнение, и рядовых и офицеров — да на хрена нам этот Афганистан.

Но время шло, и каждый день все с нетерпением ждали почтовик — самолет «Ан-12», который регулярно развозил почту по маршруту Кабул — Кандагар — Шиндант, а потом возвращался в Ташкент, где проходил таможенный досмотр и дальше летел до Ферганы. Так повторялось ежедневно. Почту разбирали мгновенно, читали письма от родных и знакомых. Внимательно просматривали газеты, надеясь прочитать, что советские десантники свою интернациональную задачу выполнили и советское правительство приняло решение вернуть их в Витебск. В родные леса и болота. И пусть они там продолжают совершенствовать свою боевую и политическую подготовку и продолжают изучать западный театр военных действий. На тему возвращения родился анекдот. Один солдат спрашивает другого: «Почему самолеты летают над Кабулом так высоко?» Второй задумался. Тогда первый объясняет: «Да потому, чтобы мы не смогли допрыгнуть, зацепиться и улететь домой. Понял, тормоз?»

Напрасно десантники штудировали газеты в поисках желанных строк. Но однажды натолкнулись на очень интересную информацию в «Известиях». Там черным по белому было написано: «Советских войск, а тем более десантников, в Афганистане нет, и даже их нахождение там не планируется». Вот это да! Стоим на афганской земле, читаем эти строки и узнаем, что нас здесь нет. Ну, прямо волшебство на уровне ЦК! Офицеры только пожимали плечами. Кроме появления очередных слухов, такая информация ничего не могла принести.

А «Голос Америки» с большой долей достоверности вещал всему миру о событиях в Афганистане, о составе Ограниченного контингента войск, о потерях и проблемах. А наши, родные средства массовой информации сообщали нам о том, что ряд военнослужащих отличились во время учений и за это представлены к награждению правительственными наградами.

Накануне Нового года я с группой офицеров осматривал казарму афганского полка «Командос», которая предназначалась для размещения 357-го гв. пдп. Следует напомнить, что на следующий день после переворота офицеры этого полка предприняли попытку мятежа, но она была жестоко пресечена. Для нас представшая картина военного городка была достаточно шокирующей: кругом грязь, мусор, зловоние. В казармах пока еще находились афганцы: одни молятся, другие безразлично сидят на табуретках, уставившись в одну точку, третьи косо посматривают в сторону шурави.

Вот так за повседневной суетой как-то забылось, что грядет Новый, 1980 год. Встретили его буднично, в палатках, без особых праздничных застолий и тем более без традиционных елочек. У кого было припасено спиртное, те, естественно, и отметили праздник по-человечески. Сам я смыл перед заветными 12 часами ночи прошлогоднюю грязь в бане у разведчиков и завалился спать.

Собственно говоря, разгуляться-то нам было не на что. Ни зарплаты, ни каких-то особых пайков мы не получали. Как нам говорили, в Союзе на наши счета в полевых отделениях банка капали какие-то рубли — не весь оклад, а его часть, поскольку были-то мы все-таки за границей, а на месте в карманах шаром покати. Кстати, за все время пребывания в Афганистане лично я видел афгани только в руках у советников. Нам же до марта не платили ничего, да и потом стали выдавать зарплату чеками. Но, скажу честно, нежирно.

Начался новый, високосный, 1980 год, принесший много бед нашим войскам и горя во многие советские семьи. В январе командиром 80-й орр был назначен ст. лейтенант Комар И.Г., его заместителем ст. лейтенант Ленцов А.И. Командиром 1-го разведвзвода вместо Ленцова был подобран один из лучших офицеров 350-го гв. пдп лейтенант А.А. Перепечин, отличившийся в декабрьской операции. Добравшийся на перекладных из отпуска бывший командир роты капитан Пащенко Ю.Г. стал командиром 2-го парашютно-десантного батальона 317-го гв. пдп, разместившегося в королевском дворце Делькуша. Его батальон охранял руководство Афганистана во главе с Бабраком Кармалем, которого наши десантники на советский манер окрестили Колей Бобровым.

В начале января в Кабул прилетела оперативная группа Министерства обороны во главе с генералом армии С.Л. Соколовым. Генерал армии Ахромеев стал его заместителем. Группа разместилась на вилле, где до этого отдыхали альфовцы, и дивизионные разведчики стали обеспечивать безопасность наших генералов.

Проходили дни, недели, а долгожданного приказа на возвращение домой все не было. В Кабул из Москвы зачастили высокие военные чиновники, одетые в добротные куртки одинакового покроя цвета хаки. Они размещались на вилле Соколова, а их охрана и сопровождение еще более усилились. В своих выступлениях перед нами московские визитеры, как будто сговорились, всегда говорили одно и то же: если все пойдет по плану, военнослужащим Ограниченного контингента будут выплачивать двойной оклад, а пока здесь все как на обычных учениях: никаких льгот, доплат не полагается. Вот такую заботу о воевавших проявило родное советское правительство.

40-я общевойсковая армия полностью сформировалась только к марту 1980 года. И только тогда на ее базе было развернуто полевое отделение государственного банка. Были открыты счета, и всему личному составу стали выплачивать чеки и начислять повышенные оклады. Два месяца пребывания за границей оказались неоплаченными.

Все воинские части, как во время войны или в группах советских войск за границей, получили условные наименования: войсковая часть — полевая почта номер такой-то. 80-я отдельная разведрота дивизии была отдельной войсковой частью 86 793, а стала полевой почтой 48121.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.