4-го июля. 7 ч утра

4-го июля. 7 ч утра

В положении, где благополучие заключается в том, чтобы отбиться, ожидать хорошего трудно. Это не пессимизм, а простое определение положения. Если верить нашим разведкам, то почти везде против нас приблизительно равные силы, но против 1-ой армии и юго-восточном участке неприятельские силы больше. Противник везде может наступать, а мы повсюду должны обороняться.

В Курляндском-Шавельском районе мы сильнее, но и там обороняемся. Плеве организует наступление 13-й Сибирской дивизии и Кавказской стрелковой [дивизии], но оно какое-то странное. А немцы со слабыми силами от Венты подвигаются к Митаве и держат нас оборонительно в районе Шавля и южнее.

Если у Плеве будет удача, он, как это мне представляется отсюда, ударит по воздуху. 12-ю Сибирскую дивизию, которая уже шла к Белостоку, он выпросил обратно, и она покатилась опять обратно к Риге и Митаве. Но это одна из частностей, главное, же здесь.

Раньше находили, что положение терпимое; теперь, когда удары немцев опрокидывают войсковое положение быстро, сознание важности и опасности начинает вырисовываться резко. 2-ая армия получила приказание отходить на Блонские позиции. Как ей это удастся сделать и исполнить? Вообще как удастся занять иное положение под натиском противника, который диктует нам свою волю? Где это более выгодное положение?

Но горе в том, что войска слабы числом, много невооруженных, патронов мало, офицеров недостаточно, артиллерия сократилась, снарядов мало. С армией начала войны, мы в этом опасном положении не только бы удержались, но могли бы разбить врага.

Надо ожидать развития событий, хорошо ли они потекут или дурно – безразлично.

Говорят враг борется из последних. Хотя я лично этого не вижу, но возможно. Во всяком случае, дирижирует он, а не мы.

Но и это надо выдержать, и оказать сильнейшее сопротивление. Мы это и делаем, ибо ничего другого сделать не можем, мы это делаем, не потому, что так хотим, а потому, что другого выхода нет. Нам даже отойти опасно, ибо как только двинемся назад, противник ринется на нас, и тогда с каждым шагом назад будет хуже. Приходится биться там, где мы стоим.

Удержимся, истощим его, тогда возможно будет отвести остатки на восток, и то не сразу, а постепенно. Подготовлено ли это? С начала мая я настаивал на эту подготовку. Оперативная часть говорит, что подготовлено и подготовляется, а по-моему нет. В мае на меня широко открыли глаза: ваше высокопревосходительство, вы хотите отходить за Буг? Нет, не хочу, но тыл армии должен быть подготовлен на все случайности. Мостов не было на западном Буге, и теперь приступают к постройке. Это указывает лишь на то, что положение наше считают довольно прочным.

В апреле, когда на северо-западном фронте было лишних 20 дивизий, наше положение позволяло думать о возможности наступления, на лицо были войска и средства. Когда приехал Алексеев, в армии был некомплект в 320 т. – он его пополнил, но затем эти 20 дивизий вытянули: 13 на юг – 7 в Риго-Шавельский район.

7-го июля. Вчера вечером по просьбе М.В. Алексеева в Седлец приехал Верховный главнокомандующий. Доложил ему положение, что именно говорилось, не знаю, но как он вечером мне сказал – все.

Я сидел у великого князя Петра Николаевича, который не совсем здоров и лежал у себя. Говорил с ним о настоящем и о прошлом. Настроение Верховного бодрое – он надеется на Алексеева. Да больше не на кого. Вопрос в одном, как отвести армии и спасти их. К сожалению, все обставлено случайностями, и из них воля противника главнейшая. К исполнению этой задачи подготовлены мы плохо. Алексеев, не сомневаюсь, лично с задачей справится. В остальных не уверен.

Юго-западный фронт, вместо того, чтобы оказать содействие – отходит перед противником, который пока только сторожит его. Сознает это и М.В., но в данную минуту он изменить к лучшему положение не может.

Мих. Вас. уступил настоянию Литвинова и 27 корпус поставлен не в Остров, а в Вышков, где он только мешает. Прощаясь, вчера вечером я оказал ему это – он ответил, что это верно и корпус будет переведен в Остров походным порядком.

3 и 4 армии отходят, как мы выведем 2-ю? Теоретично все это возможно, как это будет на самом деле – увидим. Затишье у Литвинова меня смущает тем, что все-таки опасаюсь переброски на Августов-Сувалки, хотя с другой стороны немцы сильно вытянулись к стороне Нарева и оторваться не могут.

Плеве напрасно переехал из Митавы в Ригу. Фальшивый и не мужественный шаг. Если мы все потеряем равновесие еще до боя, то на что же рассчитывать.

Литвинов по-видимому не ясно понимает свое положение, группируя все на левом своем фланге. Могу объяснить это намерение помочь отходу 2-ой армии.

Новогеоргиевск получит гарнизон, дополучит, если только это окажется возможным подвезут ему патроны. Бобырь нервничает, что видно из его просьб. М.В. недоволен. В 1-ой армии Литвинов фантазирует, а может быть это генерал Одишелидзе. Они еле убрали хвосты, и вчера уже говорят о наступлении. Но это для публики. Мы хотели наступать, нам не позволили. Армия растрепана, а они 2 дня тому назад хвастливо провозглашают о будущем наступлении. Если М.В. приказал бы им наступать, сейчас несомненно явились бы препятствия. Задумывая наступление в такой обстановке, когда его не следует делать и назначение наступления заблаговременно на 10 часов утра, показатель, что назначая его, он ожидал от М.В. приказ не наступать.

Безобразов, минуя командующего армией, шлет главнокомандующему жалобу, что ему не позволили выступать, а в то же время тяжелая гвардейская артиллерия отправляется назад.

Как будто все идет нормально, грозно, но нормально. Мих. Вас. разрывается на куски, но из ничего ничего не сделаешь. Гулевич, думаю притворяется, или действительно не понимает положения. Сегодня он мне даже сказал, что на южном фронте наши силы равные и как раз в том районе, где немцы напирают всею своею мощью. Сегодня М.В. мне говорит, что у нас есть дивизии, дошедшие до 800 штыков. Ар. Анат. (Гулевич) плохо ориентирован. До сих пор он отстранялся от оперативной части. Однако сегодня послал в Волковыск подыскивать помещение для штаба. Подготовки по переходу туда идут.

Данилова, с его управлением, надлежало бы убрать отсюда дней 14 тому назад – понемногу, а не сразу.

Мы, как писал раньше и вчера говорил великому князю Петру Николаевичу, из области разума перешли в область азарта, где карта может быть выиграна, или бита.

С такими армиями нельзя переходить в такую область. Но это создалось: 1) само собой и 2) независимо от воли Главнокомандующего. Сколько времени протянется это, не знаю. Но с каждым днем положение будет труднее. Разве наступление наших противников приостановится, но на это разумных оснований нет.

М.В. полагает, что 2-ю армию можно будет оттянуть скорее, чем думаю я. Но все в такой связи, что в 2-й и 3-й армиях неустойка и все расчеты могут расстроиться. Что делается, я узнаю случайно и поздно, а подчас и совсем не узнаю. Расспрашивать же невозможно. И для чего? Для любопытства? Минуты, переживаемые деятелями столь серьезны, что было бы преступно впутываться с запоздалыми советами. И почему мои советы, человека не столь ориентированного, будут лучше решений людей, в курсе дела и всею душою работающих над этим.

Теперь важно только, чтобы одна воля проводила свое решение, это воля главнокомандующего.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.