Глава 5. Добыча разведывательных сведений

Глава 5. Добыча разведывательных сведений

Добыча зарубежной разведывательной информации за рубежом достигается различными путями, причем не все из них являются тайными. Часть полезных сведений получают из открытых источников — газет, книг, учебников, технической литературы, докладов правительства и его ведомств, научных трудов, сообщений радио и телевидения. Даже роман или театральная пьеса могут содержать нужную информацию о положении в стране.

В Советском Союзе имеется два солидных источника открытой информации — газеты «Известия» и «Правда». Первая — правительственный орган, а вторая — партийный. Кроме того, по всей России издаются местные «Известия» и «Правды». В одном из советских анекдотов сказано: в «Известиях» нет никаких вестей, а в «Правде» — никакой правды. Это довольно точное определение, но тем не менее реальный интерес представляет то, что публикуют Советы и что они игнорируют и какую оценку они дают важным событиям, замолчать которые невозможно.

Яркий пример: сравнение опубликованного в печати текста импровизированного выступления Хрущева на одном из высоких собраний с тем, что он сказал в действительности. Его ставшая широко известной всему миру реплика «Мы вас похороним», брошенная западным дипломатам на приеме в польском посольстве 18 ноября 1956 года в Москве, была опущена в сообщениях советской прессы, хотя услышали ее многие. Официальной печати, по-видимому, разрешили корректировать устные экспромты премьера Хрущева, и, надо полагать, с его согласия. Но реплика Хрущева не осталась незамеченной, ее подхватили западные средства массовой информации. Советский лидер вынужден был дать обстоятельное, успокаивающее мировое общественное мнение объяснение, почему ему пришли на ум такие резкие слова. Следовательно, каким образом и почему искажаются те или иные высказывания или даже вообще упускаются при публикациях — это не праздное любопытство, а актуальный политический вопрос. Зачастую бывает и так, что для, так сказать, домашнего использования дается одна версия, для стран коммунистического блока — другая, а для остальных иностранных государств — третья, нередко совершенно иная. Важно и то, что, когда коммунистические лидеры рассказывают собственному народу чистейшие небылицы, — это свидетельствует о их слабостях и страхе перед своим же обществом.

Сбор открытой зарубежной информации — в основном дело государственного департамента, сотрудничающего с другими правительственными ведомствами. ЦРУ заинтересовано в этой «продукции» и берет на себя определенную часть работы по ее поручению, переводу и анализу.

Очевидно, что сбор и обработка открытой информации в масштабе всего мира требует огромного труда, но работа эта организована хорошо и делится между заинтересованными сторонами с учетом их возможностей. Прослушивание передач иностранных радиостанций, представляющее для нас большой интерес, пожалуй, самая большая по объему часть такой деятельности. Только страны, расположенные за «железным занавесом», наводняют эфир ежедневно миллионами слов. Конечно, наибольший интерес представляют радиопередачи Москвы и Пекина — и те из них, которые рассчитаны на внутреннюю аудиторию, и те, что направлены на заграницу.

Все эти открытые сведения, образно выражаясь, — зерна для разведывательной мельницы. Но в собираемых горах этих злаков чистого зерна очень мало, и чтобы отделить его от плевел, нужно много хорошо обученного персонала. Например, осенью 1961 года буквально через несколько часов после принятия Советами решения о возобновлении ядерных испытаний мы были уже оповещены об этом важном шаге Москвы. Одной нашей молодой сотруднице на отдаленном пункте прослушивания, несмотря на сильные помехи, удалось поймать отрывок передачи. Она правильно ее оценила и, поняв, что в ней идет речь о важном деле, немедленно передала в Вашингтон. Ее внимательность и сообразительность сослужили нам добрую службу: из потока смертельно скучных слов ей удалось выделить важную информацию.

В свободных странах, где пресса вольна публиковать политическую, экономическую и научно-техническую информацию, какая только покажется интересной, сбор открытых сведений представляет особую ценность для подготовки разведывательных оценок. А поскольку Соединенные Штаты именно такое государство, мы сталкиваемся с тем, что противник активно занимается сбором у нас подобной информации. Советы выхватывают очень важные данные о нас из наших же публикаций, в особенности из технических и научных журналов, стенографических отчетов о слушаниях в конгрессе и тому подобного. Для получения этих изданий они часто используют персонал посольств и миссий своих сателлитов в Вашингтоне, поскольку у них нет никаких затруднений в приобретении подобной литературы. А Советы хотят сосредоточить главные усилия на более важных задачах. К тому же они понимают, что польские или чешские агенты вызывают меньше подозрений, чем русские.

Разведка может получить подобную информацию в процессе поддержания официальных отношений своей страны с иностранными государствами. Конечно, для успешных дипломатических переговоров необходимы определенные, меры по обеспечению секретности. Получить сведения из такого источника, безусловно, гораздо труднее, чем изучая прессу или слушая радиопередачи. Но информация, собранная по дипломатическим каналам, позволяет разведывательной службе сделать более важные и глубокие выводы. Особенно если она связывается с данными, полученными из других источников. Если министр иностранных дел государства Икс колеблется принять посла Соединенных Штатов в понедельник, то, весьма возможно, потому, что он намерен во вторник встретиться с представителем Советского Союза и надеется извлечь из этого большую выгоду. В дальнейшем же совершенно из других источников мы можем получить определенное представление об этих советских предложениях. Взятые вместе, данные сообщения будут, видимо, иметь гораздо большее значение, чем каждое из них в отдельности.

Сбор открытой информации нужно вести на широком фронте, не жалея усилий, времени и средств. Нельзя отказываться от любой возможности, каждая мелочь полезна. Но иногда возникает такая ситуация: объекты представляют исключительный интерес для нашего правительства, но агентурные сведения не перекрываются материалами из открытых источников. Или же эти материалы не содержат достаточно деталей, или же неубедительны и недостаточно правдоподобны. Подобные случаи нередко возникают, когда имеешь дело с закрытым обществом. Ведь мы не можем полагаться на то, что публикуют Советы, — не исключено, что они стараются дать ложные сведения по проблемам, которые интересуют наше правительство, или же хотят ввести в заблуждение свой народ. Так что Кремлю никогда нельзя верить сразу — все нужно перепроверить. Даже если Советы предоставляют официальную информацию. Например, опубликованная статистика может восхвалять пятилетний план, расписывать его большие успехи. Но разведка получает данные от компетентных информаторов, что план этот провалился, во всяком случае по некоторым разделам, и что приведенные данные в рублях не соответствуют истинному стоимостному индексу. Фотографии могут быть фальсифицированы, как это было с известной советской публикацией снимка, на котором изображалась груда обломков металлического лома: ее выдали за обломки сбитого «У-2».

Ракеты на военном параде, которые видели и сфотографировали западные корреспонденты и военные атташе, присутствовавшие на Красной площади, тоже могут быть поддельными, муляжами, похожими на боевое оружие, но ничего общего не имеющими с реальными, находящимися на вооружении. Обмануть в таких случаях совсем не сложно. По этой причине, несмотря на простоту сбора сведений из открытых источников, шпионаж, то есть тайный сбор разведывательных данных, должен оставаться главным и самым важным видом разведывательной деятельности.

Тайная добыча секретной информации — прежде всего действенное средство по преодолению препятствий для подхода к объекту. Мы выбираем тот или иной объект. Дело противной стороны возвести преграды, чтобы мы не проникли туда. Обычно противник знает, какие объекты более всего интересуют нас. Их он охраняет особенно тщательно. Например, когда Советы приступили к испытаниям своих ракет, они выбрали места для стартовых площадок в отдаленных и труднодоступных пустынных районах. Поэтому разведке Соединенных Штатов приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы выявить эти важнейшие военные сооружения, скрытые нередко за тысячи миль от проторенных дорог.

Для тайного сбора информации используются люди — агенты, информаторы, связники. В этих целях привлекается и техника: ныне имеются такие технические средства, которые могут «увидеть» то, что не способен заметить человек. Конечно, противник всеми силами будет пытаться помешать применению разведывательной техники, впрочем, как и использованию агентов. Значит, все операции, в которых задействованы и люди, и техника, должны проводиться в строгом секрете. Поэтому мы говорим о тайном сборе информации, который традиционно называют шпионажем.

Суть шпионажа, его альфа и омега — создать возможности для подхода к объекту, получить доступ к нему. И, конечно, так, чтобы не привлечь внимания лиц, которые охраняют этот объект. Затем информация должна быть доставлена тем государственным или политическим деятелям, которым она нужна. И в максимально короткий срок, иначе она может устареть. Само собой понятно: следует принять надлежащие меры, чтобы сведения не утерялись в процессе доставки или же их не перехватил противник.

Короче говоря, шпионаж является не чем иным, как своего рода хорошо скрытой рекогносцировкой. Ведь шпиону тоже нужно как можно быстрее осмотреть объект. Тайный агент находит путь к нему, устанавливает за ним наблюдение, затем возвращается и докладывает о том, что увидел. Объект обычно достаточно велик и хорошо различим — расположение войск, фортификационные сооружения или, скажем, аэродромы. Иногда агенту удается проникнуть в закрытое помещение, осмотреть его и даже извлечь документы из железного шкафа или сейфа. Но нужно иметь в виду: пребывание его там ограничено. Очень трудно организовать все так, чтобы агент, находясь на объекте, мог докладывать о своих шагах и результатах проникновения прямо с места событий: ведь он попадает туда нелегально и действует- скрытно.

Ныне за «железным занавесом» такой метод шпионажа вряд ли адекватен — не только из-за того, что препятствия трудно преодолимы или их невозможно обойти, но и вследствие того, что даже получившие необходимую оперативную подготовку агенты, не смогут собрать достаточную информацию об объекте, ибо уровень их научных или технических знаний недостаточен. Если, к примеру, вы ничего не смыслите в ядерных реакторах, то вряд ли от вас можно ожидать толковой информации, проберись вы хоть в самую секретную лабораторию. Вообще-то даже хорошо разбирающийся в ядерной физике агент, попав на такой объект, не сумеет выполнить разведывательное задание в соответствии с требованиями сегодняшнего дня. Ибо нужен подробный анализ реальной работы реактора. По этой причине наивно полагать, что туристы из США и других западных стран, находящиеся в Советском Союзе, могут принести большую пользу в сборе разведывательной информации по ядер-ной проблеме. Но в пропагандистских целях Советы продолжают задерживать и подвергать аресту наших туристов, чтобы в мире создалось впечатление: Соединенные Штаты в больших масштабах используют для шпионажа даже безобидных путешественников.

Внедрение агента на интересующий объект более важная операция, чем визуальная разведка. В этом случае он не только попадает туда на короткий срок, но и остается там продолжительное время. Каким образом это удается? Чаще всего агент ловко втирается в доверие руководителей государства, где он оперирует, и те, не подозревая ничего плохого, способствуют своему протеже проникнуть на интересующий его объект. Он получает возможность выуживать необходимую информацию у людей, которые ему доверяют и не имеют ни малейшего представления о его истинной роли. Кстати, внедрение — один из самых древних шпионских приемов.

Случай с секретарем Франклина, Эдуардом Банкрофтом, о котором я упоминал в предыдущей главе, — классический пример внедрения агента. Операция такого рода базируется на внешней показной лояльности, которая, к сожалению, зачастую даже не подвергается проверке. Да и осуществить в данном случае проверку не так-то просто, особенно если противники говорят на одном и том же языке и происходят от одного корня. Однако сейчас, когда линия, отделяющая одну нацию от другой, намечена предельно четко и определенно, использовать ложную лояльность в течение длительного времени, да еще при ужесточившемся режиме секретности, становится все более трудным делом. Хотя^-иногда и удается. Одной из наиболее известных советских шпионских операций перед началом и в период Второй мировой войны справедливо считают деятельность разведывательной сети на Дальнем Востоке, которую возглавлял Рихард Зорге, немец, токийский корреспондент газеты «Франкфуртер цайтунг». Он ловко использовал свои связи с земляками в германском посольстве в Японии: ему удалось определиться на штатную должность пресс-атташе. Это обеспечило не только отличное прикрытие для работы с японской агентурой, но и возможность лично получать из первоисточника сведения о нацистских планах ведения войны против России, об отношениях между Германией и Японией.

Для достижения своей цели Зорге должен был изображать из себя убежденного нациста, что он и делал, по всей видимости, очень убедительно, хотя всем сердцем ненавидел фашизм. Уполномоченный гестапо в посольстве, сам посол и военный атташе были его друзьями. Если бы гестаповцы своевременно провели расследование прошлого удачливого корреспондента франкфуртской газеты (это сделали лишь после его ареста японцами в 1941 году), они без труда узнали бы: Зорге был коммунистическим агентом и агитатором в Германии в начале двадцатых годов и провел многие годы в Москве.

Вскоре после этого и Запад — США, Англия, Канада — оказался объектом советского шпионажа. Здесь можно назвать таких агентов, как Бруно Понтекорво[57] и Клаус Фукс[58], маски с которых были сорваны после войны. В досье некоторых советских агентов, имевшихся в службах безопасности Запада, можно было найти сведения об их коммунистической деятельности в недалеком прошлом. Но поскольку они занимали ответственные посты, на эти старые факты не обращалось должного внимания. Так как выдающиеся ученые — физики или математики — вроде Фукса и Понтекорво переходили с одной работы на другую в союзных западных странах, пребывая один год в Великобритании, другой — в Канаде, третий — в Соединенных Штатах, а также вследствие того, что в научных лабораториях персонал трудился с большим напряжением, и высококвалифицированных сотрудников не хватало, ученого с рекомендациями одной союзной страны принимали на работу в другой нередко без должной проверки на лояльность, полагая, что он ранее уже проходил необходимый контроль. Кроме того, компрометирующие сведения зафиксированные в досье, особенно относящиеся к нацистскому периоду (если ученый происходил из Германии), видимо, зачастую не брались в расчет, поскольку Россия была в то время нашим союзником, а Гитлер — общим врагом. Вместе с тем, несомненно, учитывалось, что победа в войне требовала совместных усилий научных учреждений и талантливых ученых всех стран антигитлеровской коалиции.

Эти промахи, недосмотры и ошибки, допущенные в военные годы, заслуживают всяческого порицания. Полученный суровый урок не должен быть забыт. Мы не можем позволить появление новых Фуксов и Понтекорво. Поэтому проводимая ныне тщательная проверка лиц, предлагающих свои услуги важным учреждениям и предприятиям США, вполне оправдана и абсолютно законна.

Таким образом, намеченный к внедрению агент в наше время должен обладать не только актерскими, но и другими недюжинными способностями. Ведь современные методы проверки и режим секретности значительно усложнились. Следовательно, возросла опасность провала, если в делах или картотеках спецслужб зафиксированы сведения, что данное лицо когда-то представляло собою нечто иное, чем то, за кого пытается себя выдавать сейчас. Пожалуй, единственный способ скрыть прошлое человека в наши дни — это превратить его в совершенно другую личность, чтобы он не вызывал ни малейшего подозрения, прижился во враждебном обществе и смог находиться в нем столько времени, сколько понадобится. Превращение это длится немалое время и включает в себя годы подготовки, чтобы надежно скрыть свое прошлое. Это достигается путем разработки и документального подтверждения легенды — фиктивной биографии.

Если вы, например, родились в Финляндии, а вашим местом рождения по легенде должен стать Мюнхен в Германии, вам необходимо иметь документы, подтверждающие факт вашего появления на свет в этом городе. И вы должны обладать знаниями, которые позволят вам уверенно вести себя, как и некоему лицу, родившемуся и жившему там на самом деле. Кроме того, в Мюнхене нужно непременно принять меры для подтверждения вашего происхождения из этого города на случай, если когда-либо там в отношении вас будет проведена проверка. Кстати, Мюнхен в данном случае тоже выбран не случайно. Во время войны он подвергся жестокой бомбардировке союзной авиацией, во время которой были уничтожены записи актов гражданского состояния и другие городские архивы, что существенно затруднит любой контроль.

Агента, который подготовлен таким образом, называют «нелегал». Несколько позже я еще вернусь к методам нелегальной разведки. А пока ограничусь лишь следующим замечанием. Разведслужба идет на такое хлопотное дело, как шпионаж с нелегальных позиций, лишь в том случае, если она намерена предпринять долгосрочные акции, преследующие важные цели.

Если разведывательная служба не может внедрить своего агента на весьма важный для нее объект, в качестве альтернативы она может завербовать кого-ни-будь из числа тамошнего персонала. Пусть это будет сотрудник объекта, который пока не имеет доступа к нужной разведывательной информации. Или на вербовку пошел человек, только что начавший делать свою карьеру, которая со временем приведет его в то место на объекте, какое нужно. Главное, что у него есть профессиональная подготовка, он прошел проверку, короче говоря, он уже является на объекте своим человеком. Он внедрен туда, куда требуется, и нужно набраться терпения — так или иначе со временем агент начнет давать отдачу.

Одним из наиболее ценных наших агентов в период Второй мировой войны (подробно рассказ о нем пойдет немного погодя) был человек как раз такого типа. Когда я впервые установил с ним контакт, он уже служил в германском министерстве иностранных дел, занимая должность, которая давала ему доступ к телеграммам и письмам всех немецких зарубежных представительств. Этот человек, с нашей точки зрения, находился как раз в нужном месте. Ни один из дипломатов за рубежом, какой бы высокий пост он там ни занимал, не располагал таким количеством информации, сколько было у нашего человека. Ведь он имел доступ ко всем наиболее важным досье министерства.

Как бы мы самым тщательным образом ни планировали нашу работу, как бы ни старался наш агент, безупречно игравший роль правоверного нациста, внедрить его в такое учреждение и на такое перспективное место можно было бы только с помощью счастливого случая. В жизни подобное везение встретишь крайне редко. Другое дело приобрести агента прямо на нужном месте. Такая вербовка, несмотря на громадные трудности, имеет то преимущество, что позволяет разведывательной службе сфокусировать все свое внимание на том объекте, куда она собирается проникнуть, установить наиболее важные и уязвимые места, а затем подыскать занятого в этом месте человека, который пойдет на сотрудничество с разведкой. Что легче, приобрести агента на месте или внедрить его в интересующий нас объект? Пожалуй, нужно отдать предпочтение первому методу. Может быть, он и не легче, но уж наверняка перспективнее.

Не случайно в последние годы большинство из известных случаев советского проникновения на важнейшие объекты Запада произошло в результате вербовки агента из числа занятого там персонала.

Дэвид Грингласс хотя и был всего чертежником в Лос-Аламосе[59], но имел доступ к устройству атомной бомбы. Юдиф Коплон сразу после войны работала в отделе министерства юстиции, который занимался регистрацией иностранных агентов в Соединенных Штатах. Она регулярно просматривала попадавшие на ее стол доклады ФБР о результатах расследования случаев шпионажа в Соединенных Штатах и снимала с них копии для Советов.

Гарри Хаутон и Джон Вассал, занимавшие также небольшие должности и занятые в основном административными делами, могли тем не менее добывать ценные технические документы британского Адмиралтейства, где оба работали в конце пятидесятых годов. Депутат бундестага ФРГ Альфред Френцель имел доступ к документам НАТО, которые направлялись в парламентский комитет по вопросам обороны (он состоял его членом в середине пятидесятых годов). Ирвин Скарбек в I960-1961 годах был лишь административным служащим в нашем посольстве в Варшаве. Он вступил в связь с местной девушкой. Польская секретная служба использовала этот факт для шантажа и его вербовки. Скарбек передал полякам, действовавшим под руководством Советов, некоторые секретные доклады нашего посла государственному департаменту о политической ситуации в Восточной Европе.

Все эти люди уже находились на службе и представляли несомненный интерес для коммунистов даже тогда, когда были только что завербованы. Некоторые из них позже продвинулись по службе, заняв более высокие должности, что сделало их еще более ценными для советской разведки. В отдельных случаях это было достигнуто с тайной помощью Советов. Хаутона и Вассала завербовали еще в период их службы в британских дипломатических представительствах за «железным занавесом». Когда и тот и другой возвратились домой и получили назначение в Адмиралтейство, доступ их к важным документам, естественно, расширился. Такое произошло бы и со Скарбеком, если последнего в результате осторожных контрразведывательных мер не изолировали бы еще в Варшаве. Не случись этого, он, по-видимому, в течение многих лет мог бы оказывать во все возрастающем объеме услуги Советам, поскольку после окончания своей службы в Польше его собирались командировать в другое посольство Соединенных Штатов.

Советский Союз привлек внимание мировой общественности к случаю с одним из советских граждан, занимавшим важный пост и имевшим доступ к секретным материалам, который по своей собственной инициативе связался с западными разведслужбами и стал с ними активно сотрудничать. Я имею в виду полковника Олега Пеньковского[60], который был арестован Советами и приговорен судом к смертной казни. Так что дело это стало уже достоянием истории. Судебный процесс над ним и англичанином Гревиллом Винном[61] продолжался неделю в начале мая 1963 года. До сих пор неясно, почему Советы предпочли «открытый суд», а не сохранили всю эту историю в тайне, что было, конечно, в их силах.

Так или иначе, те материалы, которые следствие представило на рассмотрение суда, убедительно подтвердили, что комбинация западных разведывательных служб несколько лет тому назад была успешно завершена и они получили возможность пользоваться услугами советского полковника, занимавшего важную должность в Советской Армии. Он пользовался доверием Советов, которые разрешали ему выезжать на различные международные конференции в Западную Европу, что давало возможность английской и американской разведкам спокойно встречаться со своим агентом.

Советы заявили, что Пеньковского соблазнили материальными благами. Он, мол, был охоч до вина, женщин и прочих удовольствий. Но это — избитый метод дискредитации личности, действия и мотивы которой в действительности могут быть гораздо более значительными, чем их пытаются изобразить. Ведь Пеньковский был опытным и высокопоставленным офицером, имевшим многие советские правительственные награды, а не каким-то юным искателем приключений, авантюристом. И он, безусловно, не стяжатель, клюнувший лишь на материальные блага. Пеньковского побудили к неординарным действиям более серьезные мотивы, нежели вскрытые на суде и затем многократно повторенные советскими средствами массовой информации. Главная причина в том, что полковник Советской Армии потерял веру в систему, которой он долго и честно служил. Вот почему, какими бы ни были мотивы Пеньковского, дело это типично для шпионажа. Кремлевская иерархия была очень сильно потрясена случившимся: мятежный полковник имел широкий доступ к важной информации. Служебное положение предоставляло ему большие преимущества, ибо ни визуальное наблюдение за объектом, ни агенты-маршрутники, ни использование разведывательной техники не могли заменить такого источника информации, как Пеньковский. Он находился в нужном месте. Но его надо было найти, установить с ним контакт и убедить, чтобы он начал действовать без опаски, эффективно, с максимальной отдачей для пользы дела, в которое поверил.

Открытые и скрытые методы сбора информации, о которых я веду разговор, очевидно, не вполне достаточны, чтобы одними ими можно было удовлетворить все потребности нашей разведки в настоящее время. Они могут дополняться другими способами, в частности теми, которые используют новейшие достижения науки и техники. Необходимо особо отметить, что много ценных сведений поступают к нам от, так сказать, «добровольцев» — сотрудников коммунистических спецслужб, решивших порвать с Советами и перешедших на нашу сторону. О них я расскажу позже.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.