Роман в письмах
Роман в письмах
Кожедуб уехал в Корею в 1950 году, через четыре года после женитьбы, оставив дома любимую жену и маленькую дочь. Разлука для Вероники Николаевны и Ивана Никитовича, людей молодых и любящих друг друга, была серьезным испытанием. Сохранились письма Кожедуба к жене, написанные им более полувека назад. Они тем более ценны для нас, что не подвергались тиражированию, а следовательно, и не шлифовались автором и редакторами при подготовке к изданию. Предельно честные, они свидетельствуют об искренности своего автора, человека, выполняющего сложную и ответственную работу.
Наш герой был предрасположен к эпистолярному жанру, что сказывалось иногда самым непредвиденным образом. Майя Константиновна, супруга Е. Г. Пепеляева, вспоминает, как осенью 1951 года, радостно приняв из рук почтальона письмо, она застыла от ужаса. Адрес на привычном конверте «из командировки» был написан не знакомым почерком мужа, а отпечатан на машинке. «Похоронки» с войны были еще очень свежи в памяти, и Майя Константиновна, рыдая и не решаясь прочитать послание, попросила знакомую распечатать письмо. Текст был кратким, и в нем не было ничего страшного:
«Уважаемая тов. Пепеляева Майя Константиновна!
Поздравляю Вас и Вашу семью с присвоением Вашему мужу звания "полковник".
Желаю Вам крепкого здоровья в Вашей семейной жизни и работе.
Гв. полковник Кожедуб.
14 сентября 1951 года».
О литературном опыте Кожедуба можно говорить лишь весьма условно — книга, написанная им вместе с А.А. Худадовой, в художественном плане далека от совершенства. Тем не менее видно, что предлагаемые вниманию читателя письма написаны человеком начитанным и одаренным. Иван Никитович раскрывается в них с неизвестной нам ранее стороны — как страстно любящий муж и нежный отец, как добрый и заботливый человек. В этих же письмах нередко встречаются и бесценные описания боевой работы его дивизии в Корее, содержатся многие важные нюансы быта летчиков. Они позволяют взглянуть на работу Кожедуба его глазами: без всевозможных причесываний и той путаницы, которыми полны военные документы.
По-видимому, военная цензура благоволила «полковнику И.Н. Крылову» (псевдоним Кожедуба во время командировки в 1950—1951 годы в Китай) — ведь на каждом письме, отправленном по почте, стоит штамп: «Просмотрено военной цензурой». Удалось обнаружить лишь два письма, где перо цензора не коснулось строк Кожедуба. Да и наш герой в своих посланиях, зная, что их будут читать третьи лица, был достаточно аккуратен.
Все письма носят сугубо личный характер, они непосредственны и откровенны, написаны с долей «летного юмора», в котором их автор знал толк.
Порой в посланиях Кожедуба к жене встечаются пронизанные лирикой, прямо-таки стихотворные строфы:
«Солнце ласково зреет, справа длинная грядь снежных гор»;
«Пройду, любимая, через кромешный ад, ведь моя любовь к тебе вечная»;
«Приятный свист "телег" ласкает ухо»;
«Горжусь твоей красотой, твоей чистотой, а главное — твоей душой»;
«Через всю эту картину боя я видел твой образ»;
«И наша жизнь будет чудесной, и наша любовь никогда не приестся и будет вечно цвести»;
«Ах, время, время, ускорь ты нашу встречу!»;
«Быт — для терпящего»;
«Шум, гам, тарарам, и я уже в штатском спокойно всматриваюсь в жизнь этого города»;
«Чувства вечной любви и скука долгой разлуки»;
«Я буду всегда дышать тобой»…
Предложение опубликовать письма Ивана Никитовича из Кореи было сделано самой Вероникой Николаевной, всегда высоко их ценившей и сохранившей большую их часть. В конце девяностых годов она передала несколько писем автору этой книги. Основная же часть писем опубликована благодаря участию Ольги Федоровны Кожедуб, невестки Ивана Никитовича и Вероники Николаевны — именно она предоставила их для подготовки настоящего издания.
Большинство писем послано на адрес первой московской квартиры Кожедубов: Москва, Чистые пруды, дом 14, квартира 64. Несколько писем адресовано в санаторий ВВС, в Хосту, где летом 1951 года отдыхала с дочерью Вероника Николаевна, несколько, без указания адреса и с трогательной припиской на конверте: «В собственные ручки», переданы с нарочными.
На конвертах, отправленных по почте, помимо знакомых почтовых штемпелей с датами отправления и получения письма, стоит треугольный штамп с надписью по сторонам «Солдатское письмо БЕСПЛАТНО». На обратной стороне — штамп с гербом СССР и отметка военной цензуры.
Обратный адрес указывается чаще всего по-фронтовому: п/п 35530, Крылов И. Н.
В предлагаемых вниманию читателя письмах максимально сохранены орфография и характерные нюансы их написания, в том числе все сокращения. В ряде мест даются пояснения. Из некоторых писем изъяты строки личного характера.
Письма свидетельствуют о широких интересах И.Н. Кожедуба. Он часто упоминает о прочтенных книгах и о просмотренных фильмах, пишет, что мечтает ходить с женой в театр и на выставки, рассказывает о понравившихся ему публикациях, делится наблюдениями. В 1949—1951 годах в Москве велось строительство известных сегодня всему миру «сталинских высоток», и Иван Никитович мечтает о квартире в одной из них. В 1950 году было начато массовое производство телевизионных приемников — он настойчиво советует жене приобрести новинку…
В конце всех писем передается привет «мамульке» — матери Вероники Николаевны Марии Александровне Колдашевой и Лерке, иногда Лерочке — Валерии Семеновне Юсуповой, младшей сводной сестре Вероники Николаевны.
Но главной темой опубликованных ниже писем остается любовь.
«Мои любимые, родные женуленька и доченька!!!
Я скучаю по вам и каждую минуту думаю, как вы там без папулечки, как ваше здоровье, не обижает ли кто вас?
Милая Вероничка, любимая моя, родная, вот уже четвертый день прошел с тех пор, как я с тобой расстался на аэродроме Кубинка, и мне кажется, что твоя милая душа со мной. Твоих, родная, поцелуев мне хватит до нашей встречи. Я буду всегда дышать тобой….
Это письмецо я пишу в полете. Наш самолет подходит к Байкалу, солнце ласково зреет, справа длинная грядь снежных гор. Мне кажется, что я не так давно летел по этому маршруту домой, спешил к тебе, моя красивая женуленька. Я думаю, что придет к нам еще этот день, и мы будем счастливы. Но пока впереди предстоит великое испытание наших душевных качеств. Я думаю, что выдержу это испытание на отлично.
Вот, родная, под нами могущественный Байкал, исполняю долг авиатора — бросаю монеты для счастья нашего.
До свидания.
Целую Вас крепко-крепко…
Ваня Кожедуб.
11.12.50 г.».
«Мои любимые и родные, женуля Верочка и доченька Наташенька!
Мои вы лапочки!
Поздравляю вас и мамульку с Лерочкой с наступающим Новым счастливым годом. Желаю вам хорошего здоровья и счастья в жизни. Сегодня прибыл на конечную точку нашей родной земли. Через несколько часов пересекаем границу, а там желайте своему папочке успехов в работе.
Мои милые, живите мирно, поддерживайте друг друга, а главное — не ссорьтесь.
Верочка, моя ты хорошенькая, ласковая женуля, учись, крепчай, крепко-крепко люби своего Ванюсика, а он будет верен тебе во всем…
Не скучай. Папочка о вас всегда будет думать.
Желаю хорошо встретить Новый год.
Целую крепко-крепко. Любящий Ваня.
17.12.50 г.».
Родные мои, любимые женуленька и доченька!
Вот и конечная наша станция — Отпор. Кругом степь, сопки… Мороз до — 42°. Но я согрет вашим теплым чувством, мои милые.
Женуля, мне кажется, что так много прошло холодных дней, вспоминаю все наши совместные дни и ночи, твой светлый образ, родная. Посмотрю на ваши личики — они такие милые и любимые, и мне кажется, что я недалеко от Вас.
Вот уже приближается Новый год, пятилетие нашей супружеской жизни, такой хорошей. Прости меня, Верочка, что иногда я, по своей глупости, обижал тебя.
Жаль, что мы не вместе встречаем наше первое пятилетие. Но ты не грусти. Будут у нас еще счастливые минуты.
Хочу поздравить вас всех с наступающим Новым годом, счастьем. А тебя, женуля, — с нашей крепкой неразрывной любовью.
Ну, целую вас крепко-крепко. Любящий Ваня.
Извини, женуля, за мои каракули — писал на ходу поезда.
Пока в своей форме.
От Читы ехал поездом.
Все в порядке.
17.12.50 г. И. Кожедуб.
Фотографировался на пропуск. Спешу».
«Мои родные и любимые женуленька и доченька, обнимаю вас и крепко целую!
Как вы, мои дорогие, встречали Новый год? Я представляю себе так, что, наверное, и елочка была. Очень жаль, что мы не вместе встречали Новый год, но в последние часы старого года и в 12 часов ночи по московскому времени все мои чувства и мысли были с вами, мои птенчики, мои хорошенькие.
Любимая Верочка, хочу поделиться с тобой несколькими строками о том, как я встречал Новый, 1951 год.
Оставался последний день старого года. Семь часов утра по местному времени. Я вскочил и делаю зарядку, а ты, любимка, наверное, только что уснула. Два часа ночи по-московскому, и вот о тебе думает твой Ванюсик, он дышит твоим дыханием (хотя ты, лапка, не любишь, чтобы на тебя смотрели, когда ты спишь, но я бы смотрел и смотрел, моя дорогая).
У нас был морозный солнечный день, ветер с пылью обжигает лицо, даю последние указания о проведении вечера (ответственности очень и очень много). Идет тщательная проверка приготовления пищи. Время близится к 12 часам ночи. Остается несколько минут, а мысли с тобой, моя любимая, думаю, что вы там в Москве тоже готовитесь. С Ник. Васильевичем идем в клуб (сарайного типа), все на местах.
12 часов ночи. На 5 часов раньше мы встречаем Новый год. Гимн Советского Союза возвещает о могуществе нашей любимой Родины. Поздравляю с Новым годом. Тост за нашу любимую Соц. Родину, за ее героический народ, за Великого Сталина.
Громкое троекратное русское ура проносится по залу.
Вечер прошел очень организованно и хорошо. Приближался конец 1950 года по-московскому времени. Мы решили с Николаем Васильевичем встретить Новый год дома (маленькая комнатушка), поднять бокалы и выпить тост за наших дорогих жен и детей. Итак, я вместе с вами, мои любимые женуленька и доченька, встречал Новый, 1951 год. Думаю, что придет тот день, когда я увижу вас, крепко-крепко обниму и поцелую.
Женуленька, организационный период помешал мне тебе написать раньше, постараюсь исправиться и писать чаще.
Верочка, милая, привет знакомым. Целуй мамульку и Лерочку.
До свиданья, целую вас крепко, крепко.
1.1.1951 года. Любящий Ваня».
«Мой любимый кристалл, моя верная женочка!!!
Птенчики мои родные!
Какое счастье, какая радость сегодня у меня — я получил от тебя, моя любимка, ЧЕТЫРЕ письма. Я так ждал от тебя, женуля, письмо, так ждал, что даже пришлось писать с беспокойством — не случилось ли что с тобой дома.
Наконец для меня настал день, который, подобно лучу солнца, осветил почти двухмесячный мрак. Когда мне пришли твои письма, женуля, я вначале не верил, что все они от тебя, сразу бросил обедать и начал смотреть, руки дрожали.
Убедившись, что все они от тебя, любимка, да и число везде одно и то же, я вскочил, начал бегать по комнате, прижимая к груди твои письма.
Немного страшной была фамилия получателя[61], но ниже: г. Москва, Чистые пруды… Какой родной и любимый мною почерк! 3 письма были в голубых конвертах, одно в беленьком. Какое открывать первым? Решил в белом конверте — это за 30.12.50 г., не успокоился, открыл, которое потолще — 15.01.51 г., читаю быстро несколько строк, открываю самое "худо", за 21.01. 51 г., открыл 4-е за 2.01.51 г., и я решил начать читать последнее.
У меня захватывало дыханье, подкатывало к горлу, на глазах от радости навертывались слезы. Первый раз я прочитал быстро, второй — начал читать медленно, смотрел и целовал вас, мои родные и дорогие. Затем начал читать прошлогоднее, еще писанное в первой половине XX века, но оно было для меня вчерашним. Да, моя верная женочка, 5-тилетие мы встретили бы неплохо, но любовь у меня (хотя 51-й встречали не вместе) к тебе вечная, моя милая и прекрасная, да, пусть она освящает нам счастливый путь всю жизнь.
Моя красавица, как волки боятся огня, так тебя боятся некоторые дешевки, они боятся твоего чистого присутствия. Настоящие друзья проверяются в беде, горе, нужде. Ты приняла правильное решение — встретить Новый год не грустной, я очень одобряю, мой птенчик, будет и у нас с тобой праздник. Чем дальше, тем умнее становишься, зубастее, а вообще, женуля, хамства везде полно. Хорошо, что ты тоже начала их прекрасно раскусывать, гони всех этих фальшивок к черту.
Моя любимая, уж на твою самостоятельность, на твою порядочность, честность, любовь ко мне я всегда надеялся, надеюсь и буду надеяться. Ничто и никто не должен нас разлучить. Я очень рад, что вы здоровенькие, но за тебя, роднуля, беспокоюсь немножко…
Ты чувствовала, что я болен. Да, я немножко прихворнул — грипп, горло, все прошло.
То, что ты хорошо подружилась с семьей Покр. (Покрышкиных. — Н. Б.), — это очень хорошо. Ему уже насолили много, а ведь у него семья, любит он ее, но многие боятся, чтобы не затмил он славу их (хотя он и не собирался никогда), стараются вылить на него ушат грязи (своей же собственной). Я ему напишу письмо и положу в конверт, не знаю № дома. Передай, мой птенчик.
Пару слов о себе: здоровье хорошее, но сильно скучаю без вас, мои любимки. Находимся на старом месте.
То, о чем я писал тебе в предыдущем письме — этот вариант отпал! Теперь обратно ждем с моря погоды. Нахожусь севернее того места, где мне подарили маленького слоненка. Жду работы. Народ хороший, но с некоторыми приходится вести большую работу. Много работает Николай Василь. (полковник Николай Васильевич Петухов. — Н. Б.). Всякие спиртные напитки я запретил. Не курю. От работы пока удовольствия не получаю того, которого бы хотелось (ты, роднулька, сама понимаешь), но впереди дней много.
Быт — для терпящего. Умываться — поливка с чайничка, а моемся в бане. Это цементный колодец, вода в нем подогревается (причем вода дает 250 гр. осадка на 1 литр, коричневого цвета, непригодная для питья), и вот черпаешь тазиком и на себя. Каково?
Для солдата — терпение. Как говорил А.С. Суворов:
— Мы русские, мы все одолеем.
Так и мы, птенчик мой, советские люди, мы все построим и все преодолеем.
Культуру приобретаем, читая художественную литературу, иногда показывают старые кинокартины (это очень хорошо) и слушаем трансляции из Москвы, Иркутска, Хабаровска, Владивостока…
Да, недаром Борис Гаврилович[62] всем так наслаждался, восхищался, ведь он имеет большой жизненный опыт. Учтем, женуля, это большая для меня наука, ох, и большая же. Мы тоже с тобой сумеем понять, что посмотреть хорошее, что сшить, а что и съесть повкуснее.Всякие дурные пульки — только трата времен! Эх, и ругаю же я себя за все такое прошлое!
Любимка, а помнишь ночь в Сочи, когда сверкали молнии, а мы с тобой ласкались на пляже?..
За меня не беспокойся, одет я хорошо и сыт, здоровье хорошее.
Себя так ругать не надо. Что ж, бывают такие мелкие ошибки, они исправимы.
С тех пор как нам дали немного денег, больше не выдавали, чего-то задерживают. Кое-какую мелочь приобрету, но постараюсь то, о чем ты мне напишешь, — в первую очередь.
Нашей доченьке, нашей маленькой пташечке (я очень растрогался, прочитав, как она танцевала, и очень рад за наше хорошее дитя) к прошедшему 4-летию что-нибудь приобрету (постараюсь, конечно, куклу с закрывающимися глазами). Женуля, береги нашу камсюльку. Дома наведи порядок, неужели не справиться тебе с ними. Передай от имени меня, чтобы во всем тебя слушали и почитали.
С работницей поосторожней, смотри сама по обстановке.
Верочка, моя ты родная женочка, я тебя очень буду просить: приобрети остальные тома В.И. Ленина и тов. Сталина, получай БСЭ (как жаль, что умер президент Академии наук Вавилов). Посмотри, если можно, то подпишись на издание классиков. Выпиши домой "Правду", "Литературную газету", "Огонек"… Смотри, надеюсь на твой тонкий вкус, любимчик мой.
Женуля, милая, еще раз прошу тебя, береги себя. Мой ангел, моя жизнь, моя радость, моя любовь, мой кристалл, моя верная и преданная женочка.
Целую мамульку и Лерку. Обнимаю и целую, Вас, мои вы птенчики.
Привет Покр.
01 февраля 1951 г. Пламенно любящий тебя, твой вечный друг жизни Ваня.
P. S. У нас почта начала хандрить, вернее ж.д.».
«Мои родные и любимые, женуленька и доча Наташенька!
Большое событие произошло в нашей семье 4-го числа — ты, Верочка, родила хорошенькую доченьку, хотя она тогда была маленькой, красненькой, но очень близкой к душе, а ты, Верочка, стала матерью.
Сегодня исполнилось нашей лапочке, нашей попрыгунье 4 года и один месяц, а кажется это было не так давно.
Я, с отцовским чувством любви к вам, мои дорогие, хочу поздравить в этот светлый день тебя, женуля, с мамой, а доченьку — с днем рождения, пожелать вам хорошего здоровья и счастья в жизни, встретить своего папулю в этом году.
Доченька Наташа, папочка обнимает тебя и прижимает твою головку к груди, целует в румяные щечки.
Помнишь, доченька, мы часто танцевали и ты была очень довольной? А когда твой папочка приходил домой, то он тебе приносил "секрет" и ты спрашивала: "Папулька, какой ты мне принес секрет?" И ты была очень довольна, когда я вручал тебе подарочек.
Доченька, птенчик дорогой, а как чувствуют твои игрушки и какие тебе подарки принесли Женька, Лялька, Сашка? Ты очень береги их, я приеду, тогда мне покажешь. Попрыгуньчик наш, как танцевала возле большой елки и какое рассказывала стихотворение? Мне наша хорошенькая мама говорила, что она водила тебя в Колонный зал.
Доченька, ты очень крепко должна любить свою мамочку и во всем слушаться ее, слушать свою бабушку. Должна хорошо кушать и всегда носить чистенькое платье, быть аккуратной и вежливой девочкой.
Папочка ей привезет подарочек — куклу с волосами и закрывающимися глазами.
Любимая женуля, следи за ее здоровьем, приучай ее к порядочку, а о строгости я молчу: ты умеешь на своем настоять, береги нашу козочку, много не давай заучивать на память. Женуля, родная моя, это письмецо посвятил я нашей любимке.
Передай ей, что папочка приедет летом и мы поедем к морю отдыхать, она там будет загорать и собирать камешки, кушать виноград и персики, бегать в трусиках и ловить бабочек. Мамочка ей сошьет хорошее платье, а папочка привезет красивый материал.
Любимка, я после получения твоих четырех писем 1.2. написал тебе письмо. Сегодня, в день рождения, я решил написать не очень пространно потому, что завтра с нетерпением жду прибытия почты (последнее время стала реже поступать) и после получения от тебя письма напишу о некоторых изменениях на фоне сопок и пыли. Это письмо пошлю одновременно со следующим, а пока оно закрытое лежит у меня.
До свидания, мои хорошие птенчики и роднульки. Обнимаю и целую Вас горячо. Ваш верный папочка Ваня.
4.02.51 г.».
Далее следует письмо на двух листах: на первой странице дата 11.02, на последней — 17.02:
«11.02.51г.
Мои любимые и родные женулька и доченька!!!
…Ко мне зашел Иван Степанович Малеванный, он сообщил, что назавтра нам не разрешили на новое место (куда, я тебе, женуля, писал), пока оставили. Я знаю всю эту игру (расскажу при встрече, роднуля) и так расстроился, что состояние моего здоровья ухудшилось и я, чтобы успокоить себя, начал вспоминать о семье, о тебе, моя радость, и решил нарисовать нашу любимку, нашего маленького птенчика (ведь я так обещал). Да, мое прекрасное настроение было испорчено, и лишь семья меня успокоила. Лег спать очень поздно, решил одновременно с тобой, моя любимая женочка. И ты меня успокоила, но не надолго. Проснулся я рано с большим беспокойством — ведь все хорошее должно пойти насмарку. Нет, думаю, я никогда не сдавался.
Когда я становлюсь настойчивым, у меня появляется очень большая сила. Нам разрешено сменить дыру, только я был поставлен в очень трудные условия, и, надеясь на своих орлов, положившись на ту большую работу, проделанную за короткий период, мы успешно снялись. Все прошло хорошо, проделав работу по устройству на новом месте (очень много помогает Николай Васильевич, он тебе передает искренний привет), я вздохнул полной грудью. Итак, получился небольшой перерыв и задержка с ответом на твое письмо, женуля, и письмо нашей хорошенькой доченьки. После всех встрясок спешу написать письмо вам, мои родные и любимые.
Получил письмо вчера в 14 ч. 30 мин. во время обеда. Помню, что принесли первое, вдруг Курилов передал мне письмо от тебя, милая. Не став кушать, я приступил к чтению первого листка. Моя любимка, я очень прошу тебя, чтобы ты не беспокоилась за меня, ведь я же мужчина и притом коммунист, а большевики никогда трудностей не боятся. Переживши трудности, жизнь оцениваешь по-иному. В преодолении трудностей очень помогает хорошая семья, теплые, ласковые и родные строчки писем, хотя они, частично, и тоскливые. Но тосковать тоже не надо. Хотя и тяжело в разлуке, но надо крепиться, не надо вешать руки и застывать на месте. Я думаю и надеюсь, мой птенчик, что ты много получишь удовольствия, если сумеешь приобрести телевизор или хороший радиоприемник. Как приятно, иногда, послушать хорошие песни (особенно трогает меня песня о нашей прекрасной столице).
А гаданному верить — оно может нагадить. Извини меня, женуля, за грубое слово, но я бы не советовал тебе этим заниматься. Так что ты, моя кроткая девочка, крепись, крепись и крепись. Я никогда не поверю тому, чтобы внешнее нас могло разлучить.
— Видишь, как присосался. Остынет первое, Ив. Никит.! — подшучивают ребята. Пришлось быстро покушать и начать читать дальше…
Вот и настало время, ты стала женой полковника[63]. Конечно, оно гораздо приятнее, если бы я был дома, но это от нас не уйдет. Я очень, с большим сердечным чувством, благодарю тебя, моя женуля, за твое поздравление. Все же мне приятно услышать первое поздравление от тебя, любимая…
Женуля, мне очень дороги первые строчки нашей доченьки. Как это трогательно. Наша ты радость и умница, как же ты трудилась, старалась. Ах ты, наше солнышко. Только, Верочка, я тебя очень прошу, следи за ней, и не надо так рано перегружать нашу худышечку.
— Мамочка, посмотри, я уже поправилась!
С большой любовью я нарисовал ее и высылаю вам очень дорогой для меня портрет "авиаторши".
Пару слов о себе.
Здоровье хорошее, на новом месте условия отличаются как день от ночи (разумеется, в лучшую сторону). Расположились вместе с Ник. Василь. Теперь мы имеем две комнаты, ковры, мягкую мебель и другие бытовые удобства. Мы безумно рады, что вырвались из ада, где многие переболели, а как рады люди. Здесь можно вздохнуть полной грудью, а не через "намордник" (марлевая маска). Ох, и хватили же горюшка. Холод и пыль, недостача воды и болезни, все это заставило меня так сильно беспокоиться, особенно за людей. Прошли наши тяжелые дни, за которые я сильно похудел и даже, наверное, постарел (я думаю, ты меня не разлюбишь, женуля? Да?).
Организм начал обратно крепчать и уже полностью в исправном состоянии.
Верочка, напиши мне, что необходимо приобрести. Ведь все дорожает, а сильно не разгонишься. Моя ты хорошенькая. Обнимаю и целую тебя крепко-крепко. Женуленька, как мне хочется увидеть тебя и переговорить с тобой о многом. Позаботиться о твоем здоровье и чтобы ты была у меня хорошо одета. Пойти бы с тобой в театр и побродить по Москве.
Верочка, как с депутатскими? Получаешь ли? Как другие вопросы? Родная, пиши почаще, а то получился большой перерыв с переездом нашей почты, но от тебя что-то долго нет письмеца.
Мамулька пусть не расстраивается, все нормально. Целуй ее за меня. Привет всем знакомым (искренним). А вас, мои любимки, обнимаю и крепко-крепко целую.
Будь здоровенькой и не грусти, моя хорошая женочка, ласкаю тебя нежно-нежно.
Твой верный и любящий Ваня.
17.02.51 г.».
«22.02 — 23.02.51 г.
Здравствуйте, мои родные и любимые птенчики, женуля и доченька Наташа!!!
Обнимаю и целую вас крепко-крепко. Любимая и прекрасная Верочка, получил твое письмецо накануне нашего Великого праздника, т. е. 22 февраля, и очень благодарен за твою любовь и преданность ко мне.
У нас предпраздничная горячка. Я только собрался ехать к мэру города, чтобы пригласить на торжественный вечер, как мне вручили твое теплое письмецо. Читал на ходу (не вытерпел, да разве, любимка, вытерпишь?) твои любимые строки.
Очень счастлив, что нас свела судьба, я горжусь тобой, милая Верочка, горжусь твоей красотой, твоей чистотой, а главное — твоей душой. Я верю в нашу вечную любовь друг к другу.
Всецело присоединяюсь к твоим словам, женуля, что наша любовь от разлуки ничего не потеряет, но окрепнет навечно.
Хорошо узнав твое трудное детство, мне хочется тебе, родная, помочь всем-всем. А помнишь, женуля, как я даже стукнулся головой! Но я многого еще не понимал и поэтому обижал тебя. Эх, варвар ты, варвар, по сравнению с вечностью нуль. Во многом ты меня обтесала и сохранила. Я вечно благодарен тебе, мой дорогой друг жизни.
Верочка, я очень рад за нашу ласточку, что она здоровенькая и растет умницей. Да, из меня воспитатель был плохой. Мне становится больно за дочурку, что я ее бил ремешком. Красноречия не хватало, а варварский способ легче был. Как это грубо и непростительно для отца. Ведь она у нас крошечка нервненькая. Ее надо беречь и воспитывать всеми способами словесного воздействия (исключая грубости). Оно и приятно будет родителям, когда дитя пойдет в школу и будет всегда здоровеньким. Женуленька, я очень завидую тебе, что она крутится возле тебя, это очень хорошо. Пусть наш ангел развлекает и бережет мамочку. Целуй ее крепко-крепко, скажи ей, что это наш папочка велел. Я очень жду от доченьки рисунок. Мамуля, купи ей цветные карандаши.
Мне очень хотелось бы встретиться в марте, но слишком далеко твой любимый. Ты, женуля, гордись своим мужем, что он не премудрый пескарь, а патриот своей любимой Родины. Он не стал прятаться, когда на горизонте появились тучи, а смело взмыл к ним, чтобы своим присутствием, своим трудом внести небольшой кирпичик в Великое здание мира. Он не заболел раковой болезнью трусости, но уехал больным от любви. Семью не охраняют, держась за юбку, ее надо защищать тем оружием, которым вознаградил тебя народ. Пусть тебя вдохновляют мои слова, слова патриота, на великое терпение. Я клянусь терпеть, терпеть и терпеть и вечно любить свою семью.
Здоровье хорошее, не беспокойся, любимка. У нас тоже похолодание. Устраиваемся. Праздник встретили хорошо, все благополучно. Да, с почтой у нас немного не в порядке — переезды. До тебя мои письма доходят через месяц, а твои я получаю через 12—18 дней. Целую и ласкаю тебя очень сильно. Душа моя с вами, мои родные и любимые. Целую мамульку и Лерку.
Твой верный муж и друг жизни Ваня.
P. S. Адрес для конспирации[64]».
«26.2.51 г. Добрый день, мои хорошенькие и горячо любимые женуля и доченька Наташа!
Решил написать письмецо и поделиться впечатлениями о поездке в командировку. Получив твое, роднулька, письмецо перед праздником и написав на него ответное (но отправить не успел), зная, что на некоторое время у меня будет разрыв с тобой (только письменно), хочу поговорить с тобой, моя прекрасная женочка.
Меня, с Ник. Вас. вызвали на совещание в город, где первый раз я приземлился в конце апреля 50-го года.
Теперь я еду волонтером, меня никто не знает, на вокзалах не гремит музыка, не слышно речей. Думаю, хорошо посмотреть ближних наших соседей. Предстояло делать пересадку в городе, куда мы полетели (в 50-м году) севернее первого.
О ужас! Какая грязь, какая дикость, как еще им далеко до культуры. Сопровождающий провел нас в следующий вагон (там было потеплее), но спертый воздух, неприятный дух, напоминавший запах чеснока с луком (они очень много употребляют этих приправ к своему пустому рациону), пыль. Пришлось раскрыть журнал и читать, дабы не стошнило. Ну, думаю, мессеров не миновать[65], аж спина зачесалась.
Спят они как тушканчики: смотришь — как будто лежит одежда, и вдруг из-под нее вылазит один человек, другой, через минуту их оказывается много.
Сделав пересадку, мы с Ник. Вас. попали в мягкий вагон, в купе на двоих. Но неимоверная духота (здесь они перестарались) не позволяла отдохнуть. Проснувшись в 4 часа ночи, я раскрыл дверь купе и достал партийный билет (одни корки), где хранилась твоя фотография, роднулька, и долго-долго смотрел на тебя, любуясь тобой с большим наслаждением. Эх, думаю, уснуленька, если бы ты видела всю нынешнюю жизнь своего Ванечки, ты бы, наверное, вздохнула. Начал читать "Педагогическую поэму", но свет был очень плохой.
Так, перебиваясь то воспоминаниями о тебе, любимка, то чтением, то кратким сном, я утром был уже в П… (Пекине. — Я. Б.)
На вокзале нас встретил тыловик, и мы поехали в город. Интересно и любопытно посмотреть жизнь. Ну, думаю, теперь-то я рассмотрю ее хорошенько, чтобы и для книжицы дополнить.
Нам дали номер в Центральной гостинице. Я с Ник. Вас. и врачом (я его взял, чтобы обследоваться) поместился в номере с ванной. Думаем — хао (хорошо). И вот, сидя вечерком, я решил тебе написать письмецо о поездке. Здоровье — хорошее. За меня, женуля, не беспокойся. Завтра пошатаемся по городу (хотя у нас мало валюты, а деньга здесь другая), надо присмотреться к товарам.
Бывай здорова, женуленька, моя любимка, мой ангел. Обнимаю и целую вас, мои птенчики, крепко-крепко. Тебя любящий муж Ваня.
Целую мамульку и Лерку».
«8.03.51 г.
Добрый день, мои любимые роднульки, женуля и доченька!!!
Решил поговорить с вами в этот день — день 8 Марта. Хотя письмо дойдет позже, но я от всей души еще раз поздравляю вас с женским днем и желаю вам хорошего здоровья и счастья.
Пишу это письмо в непривычной для себя обстановке, которую я испытывал в прошлом. Нахожусь недалеко от… как в песне поется, но ты, моя верная любимка, за меня не беспокойся, твой муженька здоров, [летать] мне не разрешают, приходится мириться и терпеть.Верочка, птенчик ты мой, как мне хочется в этот праздничный день быть рядышком с вами…
Но, к сожалению, мы в разлуке и представляешь, Верочка, мою обстановку… Тревога, суета, спешка. После я беседую с ребятами и забываюсь.
Многие картины проплывают перед моими глазами, а когда драка, я всей душой с ребятами. Дух наш сильный, настроение хорошее. Многие сегодня вспоминают своих жен, и как приятно прочитать теплые слова в нашей обстановке.
На новое место я прибыл неожиданно. Получив приказ, взял избранные произведения Лермонтова, фотографии своих любимок (ах вы мои родненькие, пусть, думаю, закаляются, да вместе веселее), полотенце, мыло, все вложил в академический портфель и на самолете вылетел ближе к району, где варится каша. Это письмецо, Верочка, я пишу наспех, вот уже пришел человек, он срочно едет в (зачеркнуто цензором. — Я. Б.)…
Мои родные и дорогие, мои хорошенькие, не беспокойтесь, ждите своего папульку.
Обнимаю и крепко-крепко целую вас, любимки.
Еще раз поздравляю вас и мамульку с Лерой с женским днем.
До свиданья.
Твой верный муж и храбрый ваш Ваня».
«10.03.51 г.
Здравствуйте, мои родные любимки, женуля и доченька!!!
Ваш папочка так хочет видеть вас и ласкать своих птенчиков.
Он находится рядом (с этого берега видны развалины) с опаленной и многострадальной землей. Приехал временно, посмотреть, как дела, здесь был Пашкевич.
Сюда неожиданно убыл 7-го марта, 8-го написал вам письмецо (писал наспех, неожиданно выезжал человек в место, южнее которого мы расположились). В женский день думаю, чем же мне отметить этот праздник без вас, мои бесценные лапочки…
Вечером немножко выпил (ведь я почти не пью и давно бросил курить) за ваше здоровье, мои крошечки. Так прошел у меня праздник 8-го Марта, на земле, недалеко от… (ты догадываешься, лапка), где кипит боевая работа. Перечитал твои письмеца, которые я взял с собой, зная, что пробуду здесь несколько дней, и крепко уснул с твоими поцелуями на устах, моя преданная женочка.
9 марта шел дождь и все поплыло (и снежок-то был). Вот в этот день я ездил в город, чтобы посмотреть переправы. Да, здесь сильно пахнет порохом.
Ведь иногда бывало более 50-ти «крепостей» налетало на город на противоположном берегу. Вздохнул, сердце заболело, досталось людям. Здесь почти нет жителей. 10-го боевой день, драка над землей, лежащей на моем берегу. Пашкевич отделался удачно. И так протекает наша жизнь.
За меня, любимка, не беспокойся, все в порядке. Тоскую по семье.
Любимая Верочка, ты не обижайся, что пишу редко, ведь обстоятельства работы мешают мне, а тебя очень прошу хранить любовь и писать мне почаще.
Привет и поцелуй мамульке и Лерочке. А вас, мои любимки, обнимаю и крепко-накрепко целую. Твой верный и горячо любящий муж Ваня».
«17-18.3.51 г.
Добрый день, мои роднульки, мои любимые женуленька и дочурка!!!
Приезд второй раз почты не обрадовал меня. Не везет она мне любимых слов, которые мне так дороги.
Сегодня днем мне подарили чернильный прибор, очень оригинальный и хорошо сделанный. Он так дорог мне: ведь делал его старшина-сверхсрочник. Какие только таланты не скрываются в человеке. Когда к людям относишься хорошо, то и их душа заговорит в ответ прекрасно.
По радио только что передавали обзор газет, и вот я слышу о 2-й сессии Верховного Совета, о принятии закона о мире. Мне вспоминаются дни, когда я шел во дворец, ходил по Георгиевскому залу, видел тов. Сталина. Все вспоминается, все проходит перед глазами… И как мы, роднулька, ходили на экскурсию, и как у тебя устали ножки. Как мало мы посетили музеев, театров, выставок и многого другого! Ну, дай мне добраться. Как говорит народная пословица: куй железо, пока горячо. Думаю, мой птенчик, оно еще не остыло и мы вместе кое-что склепаем. Оторвали меня, но моя душа дома, она с тобой, моя любимка, она тебе принадлежала, принадлежит и будет принадлежать. Дай только еще месяца два здесь побыть, а там начну шуметь, ведь на неропчущего ложат много. А сколько прячется «трудяг» по теплым местечкам и на видных для начальства местах, сколько попутчиков, сколько завистников славы! Ох, и много же. Ну ладно жаловаться, родненькая. Ты меня жалеешь крепко. Вытерпим.
Я читаю Пушкина, Чехова, Лермонтова. Какое счастье быть русским!
Как успокаивает нервы хороший стих:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
Но я, женочка, моя ты прекрасная голубочка, как-то привык к острым ощущениям, и поэтому за меня не беспокойся. Скоро будет буря, так как Верочка ты не пишешь, то весна сменилась опять на зиму. Подул северный ветер, и сильно похолодало. Чупрынин уже побывал там, многое рассказал. Он определял такое же место, как то, где я тебя встречал на юге в пижаме, с оставленными цветами в машине. Вот-вот грянет гром.
Здоровье отличное, сохраняю вес и не расплываюсь. До скорой встречи.
Обнимаю и крепко-крепко целую вас, мои родненькие и хорошенькие любимки. Тебя, Верочка, со всей страстью и азартом. Целуй маму и Лерку. Крепко любящий муж Ваня».
Письмо без даты, написано 23 марта1951 года:
«Добрый день, мои родные и любимые птенчики — женочка и доченька!!!
Как я жду от вас весточки, вы должны, наверное, представить это томительное ожидание. Вот уже приходит четвертая почта, а мне нет от Вас письмеца. Последнее (по счету 17-е) письмо я получил 11.3 по возвращении из командировки, а сегодня уже 25.3. Ровно две недели, как я в сильной тоске. Я думаю, что ты, женуля, уехала в Ригу, и дома все благополучно, но надо было хоть мамульке пару слов черкнуть. Ты, моя желанная, наверное, в суете забыла пару слов мне черкнуть, хотя бы из Риги.
Моя любимка, напиши мне о своей поездке, мне будет приятно прочитать о городе, над которым меня крестили зенитки. Не очень-то приветливо тогда нас там встречали.
Роднулька, это письмо ты получишь, когда у Вас там будет тепло. Как бы тепло мы ни встретили весну, но я думаю, что и лето для нас будет весной жизни. Будем жить и наслаждаться нашей хорошей семьей, будем дышать друг другом.
Вот, перебил меня один начальник, надо было срочно подписать материалы. Пришлось оторваться на 10 минут. Пусть люди растут.
Итак, моя милая девочка, моя кристаллическая женочка… все время мечтаю о тебе. Ну, хватит, гайка, законтривайся.
Одним словом говоря, терпи. Я знаю, моя верная женочка, что ты всегда, всегда вытерпишь. Скорей, скорей домой, стремись, лети, лети. Больше времени прошло, осталось немножко до нашей сладкой встречи. Когда ты получишь письмо, то я уже со своими орлами буду действовать, защищать мир на дальних подступах к сердцу нашей Родины — Москве.
О родной и любимой столице мечтаю, все везде обойдем, моя голубка. Все, все, и ножки у тебя не будут болеть. И наша жизнь будет чудесной, и наша любовь никогда не приестся, она будет вечно цвести.
Твой любящий муж Ваня».
«26-27.03.51 г.
Добрый день, мои ненаглядные роднульки — жиночка и доченька!!!
Обнимаю вас своими лапами и крепко, крепко целую после такой долгой и томительной разлуки.
Каким радостным для меня явился сегодняшний день (хотя он и понедельник), ведь я получил от тебя, любимая моя, долгожданное письмо, которое ты написала из Риги… Ведь я очень жду встречи с вами, мои крошечки. Бывают и у меня, милая, бессонные ночи, которые заполнены мыслями о тебе. Мне, конечно, легче переносить весну, ведь я мужчина, да притом еще всецело погружен в работу…
За меня не беспокойся, не тревожься — я всецело принадлежу только тебе, родная.
Когда я прочел письмецо твое, то подумал, что мы еще дальше стали друг от друга, да и я через несколько дней удаляюсь до тех мест, которые я видел своими глазами через реку, но это, роднуля, еще ближе сближает нас.
Любимка, я очень рад и одобряю твою поездку, но твои неудобства в размещении беспокоят меня. Да, милая, чужие люди не любят долгих гостей, да ведь еще эти самые, а они очень завистливые и расчетливые (вернее, скупость их гнетет). Ведь недаром существует народная поговорка. Верочка, ты сама утвердилась во мнении о людях тех краев. А ведь еще очень много паршивых людей на свете, ох как много. Родимые пятна долго не сходят. Но придет время счастья для людей земного шара, придет оно через тяжелую бойню и многие угнетенные страны вздохнут тогда полной грудью.
Не будет такой длительной разлуки для молодых людей.
Мое ты чистое созданьице, моя ты умница, твоя поездка кое-чему тебя научила, а моя — меня очень многому, очень.
Какое нежное чувство к Москве у тебя, Верочка. Я всецело присоединяюсь к тебе. Да, Москва наша, красавица, гроза для врагов мира. И сегодня с большой силой звучат строки Лермонтова о Москве, о Кремле, о Родине:
Москва, Москва!.. люблю тебя, как сын,
Как русский, — сильно, пламенно и нежно!
Люблю священный блеск твоих седин
И этот Кремль зубчатый безмятежный.
Напрасно думал чуждый властелин
С тобой, столетним русским великаном,
Померяться главою и — обманом
Тебя низвегнуть. Тщетно поражал
Тебя пришелец: ты вздрогнул — он упал!
Как приятно читать такие бессмертные строки. Как хочется любить тебя, женуля, сильно, пламенно и нежно.
Я очень тронут твоим вниманием и заботами обо мне, благодарю, женуленька. На твою заботу я всегда готов ответить во сто крат.
Ну пока, до скорой встречи, мои роднульки, мои любимки. Обнимаю и целую, целую…
Твой верный муж, горячо и страстно любящий тебя Ваня. Целую мамульку».
«Мои вы ласточки, голубочки, лапусюльки, любимки мои — женуля и доченька Наташа!!!
Какое для меня счастье, что я получил 2-го апреля одно рижское, а 5.4 два письмеца — одно рижское, а другое московское. Такие теплые и ласковые письма, я их так ждал, так ждал, ведь они согревают меня в новой боевой обстановке.
30 марта я прибыл к самой границе соседней республики (в Аньдун, находящийся на границе Китая и Кореи. — Н. Б.), идет бой, большая группа противника подошла к границе, стрельба, свист моторов… Ну, картину ты представляешь сама. Немножко пахнет порохом, а впрочем, все в порядке, видали виды. Не волнуйся, моя любимая женуля, не беспокойся, я предназначен для семьи, и мы встретимся летом. Только я буду немножко пахнуть порохом, да, видимо, и постарею, а в остальном — меня знаешь.
Родненькие, милая женуля, письмецо твое первое я получил и так желал прочесть после боевого дня (ведь в минувшую почту мне не было, и я сильно беспокоился), но то тревога, и свет погаснет, то взрывы бомб вдалеке (а это за ночь по нескольку раз — уже привыкли), наконец отбой, и я глотаю строчки. Но ответ не успел дать — с рассвета уже на ногах, хожу с бородой (с рассвета не успел побриться). Я думаю, что ты меня извинишь за это, да, любимка? Приеду — сочтемся.
И начались горячие денечки, на следующий день сильные бои. Я на земле испытываю большое напряжение, но уже хладнокровнее командую.
И вот сегодня утром я получил два твоих дорогих для меня письма, в их словах ты ждешь меня, как голубка голубя. Солнце только начало всходить, я с горки посмотрел на восток и представил, что будет горячий день, успею ли я прочесть с наслаждением твои строчки (было как будто спокойно, и я сел на воздухе возле приемника, лицом на восток — ведь там противник) и жадно проглотил письма.
Верочка, любимка моя, ты представляешь, как твой Ванюхастик рано подхватился (ему тоже снишься ты, милая, но никак не могу поговорить с тобой, точь-точь как и ты), продрал глаза, промчался на газике по пыльной дороге, и с рассветом уже уточняю обстановку, а там беспокойный день. Поздно еду назад, уже ночь, светомаскировка, тревога, слышу — идут… Так длятся мои дни, дни близкой встречи, дни полные напряжения.
Все идет хорошо, но один уже пошел к Шишкину[66]. Ребята отважны — дух сильный, рвутся. Всю душу им вкладываю. Нас горстка храбрецов против такого коварного врага. Выдержим.
В остальном все в порядке, хочу Вас обнять и крепко-крепко целовать… Целую мамульку, Лерочку, привет хорошим знакомым.
Твой верный муж и храбрый офицер Ваня.
5.04.51 г.».
«Добрый день, мои роднульки и любимки, мои ненаглядные птенчики — женуля и доченька!!!
Сегодня у меня радостно на душе, ведь я получил два письма от тебя, моя милая женочка, так они согревают меня, так окрыляют, так ласкают душу, что сил у меня прибавляется и день протекает быстро.
Только читать мне их приходится не сразу: не успеешь прочитать теплые строки, как уже летят. Дни протекают в напряженной работе, очень напряженной, но твои строки в эти минуты мне очень нужны. Иногда даже кушать забываешь, не говоря о сне. Ох, и много Бог времени должен мне от недосланных ночей. Я думаю, моя лапочка, прихвачу по пути на Родину, хотя, наверное, трудно будет уснуть.
Как я жду встречи с Вами, мои птенчики, моя ты прекрасная женочка. Пусть весна на тебя не влияет в отрицательную для семейного счастья сторону. Я ее не замечаю.
Только думаю как можно больше сделать дела, а уже успехи неплохие, даже Павел Федор, (главком ВВС П.Ф. Жигарев. — Н.Б.) прислал поздравительную за успехи нашей единице. Но трудностей впереди очень много. Преодолеем.
Вчера у меня был Куманичкин. Он работает, спрашивал, как я был у Луцкого. Они тоже скоро начнут, ведь мне тяжеловато. Но люди бодры и храбры.
Мне очень хотелось бы потискать нашу комсюлю, я ей подтяну дисциплину по приезде домой. Пусть слушается.
Родная моя, милая голубочка, видишь, мне даже нет времени толком написать тебе письмецо. Но ты на меня не обижайся. Не будешь, лапочка?
Да, сестрица Мотя прислала письмо, просит денег. Женуля, я тебя прошу, вышли ей рублей 300, по приезде я заработаю и верну их в нашу казну. Не обижай.
Ник. Вас. (Н. В. Петухов. — Н. Б.) чувствует себя неплохо, уже бывал за рекой, злой против заокеанских. Мы видим работу хлопцев. На глазах взяты пленные.
Ну, будя, спешу на разбор. А вас, мои родненькие, обнимаю и целую крепко-крепко, тебя, женуля, всю.
Ваш папочка и верный твой муженька Ваня.
Целую мамульку, а Лерку отругай — такую поганку.
17.04.51 г.».
Следующее письмо написано, очевидно, 19 апреля 1951 года и передано с нарочным:
«Добрый день и добрый час, мои любимые роднульки — милая жиночка и лапочка доча Наташенька!!!
Сегодня у меня более или менее спокойно, погода испортилась, но сидим в напряжении, подбиваем бабки. И вот прилетел из Москвы самолет из единицы, где был Ник. Вас. Зашел летчик в авиафуражке. И какая же красивая наша форма! Я взглянул и подумал, как бы хорошо ее надеть (наше барахлишко в Аньшане). И вот он скоро полетит в Москву, а я решил передать письмецо, поговорить с вами, мои милые пташечки.
Итак, поздравляю вас с великим международным праздником — 1-е Мая. Да, у вас там весна в разгаре, как рассказал командир экипажа, а у нас стоит прохладная погода и зелени не видно.
Опишу свои странствования по порядку так, как тебе, родная, рассказывал Таранов. Много горя и бедствий я испытал по прибытии в КНР. Еле вырвались из ссыльного места — Дунь-фын (восточный ветер, фын — по-китайски ветер) и расположились в Аньшане — 70 км южнее Мукдена (ань — седло, шань — гора), разместились более-менее, где я окреп (ведь я болел в Дуньфыне, видимо, организм преодолевал местные условия). Подготовились к действиям, я получил команду в конце марта перебазироваться в Аньдун (дорога на Родину). Это городок на правом берегу р. Ялуцзян, севернее 23—30 км Корейского залива, аэродром недалеко. По утрам я поднимаюсь на КП и всегда смотрю на восток и думаю о Вас, мои любимки, о Родине. Видишь, милая, смотря на восток, я думаю — быстрее бы кончалась эта бойня. А боевой день всегда начинается с раннего утра.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.