19 сентября 1993 года, воскресенье, вечер

19 сентября 1993 года, воскресенье, вечер

Москва. Лубянка. Министерство безопасности.

Кабинет министра безопасности

Генерал-полковник Голушко, всего лишь два месяца назад назначенный исполняющим обязанности министра безопасности после освобождения Баранникова, а со вчерашнего дня вступивший в должность министра, один за другим читал переданные ему помощником документы, сложенные стопкой на столе. За долгие годы службы на руководящих должностях он привык самым тщательным образом прочитывать каждый документ, прежде чем подписать или завизировать его. Нет, это объяснялось не недоверием к подчиненным, которые могли упустить что-то важное ниш, наоборот; включить в текст лишнюю информацию. Скорее всего, это была привычка вникать в каждое дело, за которое он нес ответственность. Но теперь, как министр безопасности, он отвечал за все в этом ведомстве и уже вряд ли физически мог бы пропускать через себя вес без исключения документы.

Николай Михайлович одну за другой стал читать шифровки, получаемые из территориальных органов безопасности, в которых сообщалось об оперативной обстановке, о тяжелых процессах, происходящих в экономике, о резком обострении межэтнических противоречий в ряде регионов, об активизации криминала, о поднимающей голову коррупции. Но мысли Голушко были далеко. Он еще никак не мог прийти в себя от событий, в эпицентре которых он оказался в последние дни. Несколько дней назад ему позвонил депутат Верховного Совета, о котором он неоднократно слышал, но с которым ему пока не доводилось встретиться. Это был Сергей Степашин, возглавлявший Комитет по обороне и безопасности — именно тот профильный парламентский комитет; который занимался, в том числе, вопросами Министерства безопасности. Голушко знал, что Степашин в 1991 году был назначен заместителем Иваненко, генерального директора Агентства федеральной безопасности, но пробыл в этой должности недолго и, вернувшись в Верховный Совет, снова возглавил один из самых влиятельных его комитетов. Но Голушко в это время был на Украине, и дорожки их не пересеклись.

Когда позвонил Степашин, Голушко ненароком подумал, что тот просто хочет поближе познакомиться с исполняющим обязанности министра безопасности и, возможно, решить какие-то чисто депутатские вопросы. Но ошибся.

ВОСПОМИНАНИЯ: «В сентябре 1993 года, когда я уже проработал с июля месяца исполняющим обязанности министра безопасности, мне позвонил Степашин и сказал, что якобы рассматривается вопрос о моем назначении и хотелось бы это все провести через парламент. Пе докладывая Ельцину, я решил пойти на встречу с депутатами…

Их было человек двадцать во главе со Степашиным. Встреча была в Белом доме… Она длилась примерно два часа. Я отвечал на большое количество вопросов достаточно откровенно. Я не жаждал назначения и чувствовал, что нам долго не продержаться… Но вердикт был такой: рекомендовать меня Верховному Совету для поддержки назначения на должность… Именно тогда я впервые увидел Степашина…» (Из воспоминаний Н.М. Голушко, в 1993–1994 годах — министра безопасности).

А через некоторое время Николаю Михайловичу пришлось «держать ответ» перед Президентом. Состоявшийся разговор мог стать первым и последним, но Голушко удалось сохранить благосклонность Ельцина.

ВОСПОМИНАНИЯ: «Я доложил об этой встрече Ельцину. Первый вопрос, который прозвучал: „А кто тебе санкционировал это?“ Я говорю: „Вы знаете, я решил проверить себя и их“. Реакция Президента сначала была негативная: „Кто тебе разрешил? Эго моя прерогатива, мои полномочия как Президента!“ После того, как я все объяснил, он остался доволен, но все-таки сказал: „Тебе не надо было туда ходить“» (Из воспоминаний Н.М. Галушко, в 1993–1994 годах — министра безопасности).

Дальше события развивались столь стремительно, что Голушко даже не успел в полной мере прочувствовать, как из исполняющего обязанности министра стал министром безопасности. Накануне его и заместителей министра Президент пригласил в свой кабинет в Кремль. Все понимали, что произойдет что-то важное, но никто из них не был в полной мере уверен, что Ельцин назначит именно Голушко. Слухи вокруг назначения министра безопасности ходили разные, причем самые неожиданные. Если кандидатура Степашина еще воспринималась, как допустимая, так как он все-таки уже побывал в роли заместителя руководителя ведомства и немного покомандовал Санкт-Петербургским управлением, то всплывшая кандидатура Полторанина казалась настолько фантастической, что трудно было даже поверить в столь безрассудное кадровое решение. Полторанин, в советское время работавший главным редактором газеты «Московская правда», был рьяным сторонником Ельцина, министром печати и информации, а затем и заместителем председателя Правительства. Он «прославился» разоблачениями «партократов, окопавшихся в Верховном Совете», и вообще резкой критикой любых противников Ельцина. Представить Полторанина в рож министра безопасности было можно только в состоянии полной потери рассудка. Но в начале девяностых это могло быть вполне заурядным явлением и подобное кадровое решение Президента никто не исключал.

Но все оказалось более или менее благополучным. Через несколько дней после встречи Голушко с депутатами и его «объяснения» с Ельциным снова раздался звонок из приемной Президента. Сотрудник аппарата сообщил, что Борис Николаевич приглашает в Кремль Голушко и всех заместителей министра безопасности.

ВОСПОМИНАНИЯ: «…Ельцин сказал, что мы уже несколько месяцев работаем без руководителя. Поэтому я вас собрал, чтобы выяснить ваше мнение, кого назначить министром… Все поддержали мою кандидатуру. Других кандидатур не было… Последним был я. Поблагодарил и говорю Ельцину: „Я бы, Борис Николаевич, просил бы вас не назначать меня министром“. Тот удивился: „А почему?“ Я сказал о том, что есть молодые, которые готовы возглавить министерство. Ну и откровенно сказал, что я из той категории чекистов, за которыми след от деятельности органов, от которого я не откажусь. Я спросил Президента: „Почему вы, будучи демократичным президентом, назначаете меня? Что об этом подумает ваше окружение?“

Он высказался в таком клане, что его это не беспокоит. „Меня беспокоит больше, чтобы был работоспособным коллектив“, — подвел черту Ельцин… Вот таким образом и состоялось решение. Ельцин тут же подписал указ» (Из воспоминаний Н.М, Галушко, в 1993–1994 годах — министра безопасности).

Голушко снова постарался сосредоточиться на тексте шифровки, которую держал в руках, но тут раздался зуммер громкой связи с приемной.

— Николай Михайлович, к вам Орлов.

«Ах, да! Совсем забыл: Андрей звонил утром и просил принять. Я обещал»

— Николай Михайлович, разрешите? — Андрей вошел в кабинет министра. Последние два года Орлов довольно часто общался с Голушко, предпочитая именно ему, а не Баранникову, докладывал, о поручениях Филатова, о проблемах, которые возникли перед ним в Администрации Президента.

Генерал-полковник Голушко, еще совсем недавно бывший первым заместителем министра безопасности, был известным в органах человеком. Прошедший путь от сотрудника Кемеровского управления КГБ до высшего руководителя спецслужбы, он был высоким профессионалом в прямом смысле этого слова, авторитетным и требовательным руководителем. На его долю выпало трудное время «раскассированния» КГБ СССР на самостоятельные спецслужбы новых государств, возникших на развалинах Советского Союза. Этот процесс застал его в должности председателя КГБ Украины, когда разброд и шатания разделили людей на «своих» и «чужих», на тех, кто остался верен своему прошлому, и тех, кто готов был перечеркнуть его и начать жизнь с «чистого листа». Николаю Михайловичу довелось даже три месяца поработать руководителем новой украинской спецслужбы — Службы национальной безопасности Украины, но затем он принял согласующееся с его взглядами и принципами решение и вернулся в Москву. А через четыре месяца стал первым заместителем Баранникова. И вот теперь, после того, как тот был освобожден от занимаемой должности, указом Президента назначен министром безопасности.

— Входи, входи, Андрей! — Голушко поднялся из-за стола, протянул Орлову руку. — Ну, как у тебя дела? Как с Филатовым, нашел общий язык? Вроде человек он нормальный.

ВОСПОМИНАНИЯ: «Тогда у меня были еще хорошие отношения с Филатовым. Нормальные. Личных не было. Хотя один раз он проявил инициативу и пригласил меня с женой поужинать. Жена не смогла, она тоща очень болела. Мне так поправилась жена Филатова, сама обстановка… Я, конечно, знал о его еще депутатской деятельности, творчестве…» (Из воспоминаний Н.М. Галушко, в 1993–1994 годах — министра безопасности).

— Вес в порядке, Николай Михайлович. — Андрей сделал паузу и сказал: — Поздравляю вас с назначением!

Голушко только махнул рукой.

— Поздравлять туг не с чем. Ну, так как с Филатовым?

— Вроде, все нормально. Мне кажется, Сергей Александрович мне доверяет. Правда… — Орлов замялся.

— Что?

— Правда, иногда некоторые поручения у меня вызывают… сомнения!

Голушко вопросительно посмотрел на Орлова.

— Например, но Бирштейну и его связи с Баранниковым, или…

— Ты, Андрей, лучше не лезь в эти дела. А то… — он как-то странно покрутил в воздухе рукой. — Понял?

По правде говоря, Орлов не совсем понял, что имел в виду Голушко, но кивнул головой.

— У тебя что ко мне? — Голушко с некоторых пор стал обращаться к Андрею на «ты», но не так, как это делал Баранников, грубовато и снисходительно, а доверительно и понимающе.

— Николай Михайлович, я сейчас готовлю проект указа Президента о проверке государственных служащих, принимаемых на работу или назначаемых на должность. Вы знаете, это по указанию Бориса Николаевича…

— Знаю, ты же мне докладывал!

— Если он будет издал…

Голушко с удивлением перебил Андрея:

— Что-то может помешать?

— Думаю, да! — продолжил Орлов. — Мне кажется, что немало тех, кто против такого указа. Ведь, с его изданием возникнет система, которая будет препятствовать приходу во власть разных… В общем, людей, не обладающих должными качествами.

— Скажи лучше, «проходимцев»! — с едва заметной улыбкой сказал Голушко. — Ты прав, противников у этого указа будет больше, чем сторонников. Но, работай! А наши юристы тебе помогут. И еще.

Андрей, я твои записки про совершенствование работы читал, но то, что ты предлагаешь, реализовать сейчас невозможно. Мы создаем отдел, который будет специально заниматься вопросами предупреждения коррупции в высших эшелонах власти. Вот с ним и будешь взаимодействовать. Мне и парня хорошего нашли, который будет начальником этого отдела. Главное — успеть все сделать!

Тоща Орлов не придал значения этой реплике Голушко. И только спустя несколько недель он понял, что означала эта фраза. До перерастания конфронтации Президента с Парламентом в прямое силовое противоборство, но существу настоящей войны за власть, оставалось всего два дня.

СТАТЬЯ: «…Я нахожусь перед выбором — либо реализовать волю народа, выраженную на апрельском референдуме, либо позволять Верховному Совету дестабилизировать обстановку в обществе, блокировать реформу… Деятельность Верховного Совета носит антинародный характер, констатировал президент, добавив при этом: остается лишь сожалеть, что „Белый дом“ стал оплотом сил реванша… Он сказал, что для преодоления кризиса власти в ближайшее время проведет серию консультаций со специалистами и что план действий уже готов. Он охватывает примерно два с половиной месяца, сказал президент. Август я называю артподготовкой. Сентябрь — главный месяц, затем октябрь и, возможно, часть ноября…» (Из отчета о пресс-конференции Б.Н. Ельцина в Кремле, проведенной для российских и иностранных журналистов в день второй годовщины августовских событий. 19 августа 1993 года. «Известия», 20 августа 1993 года).

ИНФОРМАЦИЯ: «Вероятнее всего, проект указа о роспуске съезда готовился в августе — начале сентября…

В сентябре же, после того как текст указа был подготовлен и собственноручно заперт Ельциным в сейф, начались совещания с участием силовых министров и иных силовиков.

Первое такое совещание началось в 12.00 в воскресенье, 12 сентября 1993 года, в Ново-Огареве. На совещании присутствовали Ельцин и его министры: Козырев (МИД), Грачев (МО), Ерин (МВД) и Голушко (МБ). Министры поддержали президента и поставили свои подписи под проектом указа…

14 сентября в 15.00 на президентском совете Ельцин предложил его членам подумать над вариантами возможных действий в случае сопротивления ВС РФ[72] „конституционной реформе“, подчеркнув, что в сентябре — октябре необходимо „остановить разрушительное влияние двоевластия на Россию“» (Из книги С Чорного «Тайны октября 1993 года». Москва, 2004 год).

* * *

В тот день Орлов возвращался домой на метро. Несмотря на хорошие отношения с девушками-диспетчерами из гаража Администрации Президента, которые всегда с готовностью находили для него какую-нибудь свободную «Волгу», в этот раз ничего не смогли сделать — весь транспорт был занят на обслуживании какого-то важного совещания, то ли в Кремле, то ли еще где.

— Если подождете часок, найдем машинку! — предложила диспетчер. Но Андрей, поблагодарив, отказался. «Какие проблемы? Доеду на общественном транспорте».

На метро по филевской линии до Крылатского, считай, рукой подать — каких-нибудь сорок минут. А в десятом часу вечера на этой ветке вообще народу было не так уж много. Андрей стоял у двери, вглядываясь в темноту. Большую часть пути по этой линии поезд метро проходил но поверхности. Колеса вагона отстукивали дробь на стыках, за окном мелькали фонари и редкие прожектора, освещающие пути товарной станции, силуэты хозяйственных построек за высокими заборами, а вдали — едва различимые квадратики окон жилых домов, за каждым из которых были своя жизнь, свои надежды, радости и печали.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.