А. М. Кугушев

Из сказанного может сложиться впечатление, что все конструкторские работы 108 института заканчивались успехом и могли служить примером стратегически выверенного подхода к делу. Однако это не так. Бывали случаи завышенных авансов, которые затем на практике не оправдывались и работы прекращались. Значительно чаще имели место факты неучёта реальных свойств электронных приборов, являющихся основой построения будущей станции или всего комплекса. Но наиболее обидными выглядели истории успешной разработки и лабораторной сдачи аппаратуры, не выдержавшей, однако, испытаний в реальных условиях полигона или комплекса. Так что неудачи случались, иногда казалось, что ситуация безнадёжная, за горизонтом провал, но затем напряжённым трудом находился какой-то выход из положения, и работу, что называется, «вытаскивали» из ямы.

Хочу в этой связи остановиться на истории одной разработки, которую задали институту как головной организации отрасли. Был 1951 год, суровое сталинское время, и институт имел на своём счету ряд успешно выполненных опытно-конструкторских работ. Так что престиж института по тем меркам был достаточно высоким. И вот институту выдали заказ на создание радиолокационной станции дальнего обнаружения самолётов. Дело в том, что долгие годы, в довоенный и послевоенный периоды, шли дискуссии о путях развития систем обнаружения самолётов в интересах ПВО страны. Конечно, главным показателем для таких систем, по которому шли обсуждения, был связан с максимальной дальностью обнаружения целей. Естественно, что не забывали и о точности определения координат лоцируемых объектов. Спор касался также вида зондирующих сигналов – непрерывного или импульсного. Определённые преимущества импульсного метода зондирования закрепились после работ Ю. Б. Кобзарёва и его коллектива. Перед самой войной была разработана импульсная станция дальнего обнаружения «Редут» (РУС-2), которая затем усовершенствовалась и выпускалась во время войны и в послевоенный период серийно под названием «Пегматит». Станция работала в четырёхметровом диапазоне волн с максимальной дальностью обнаружения около 150 км. Как надёжное средство защиты ПВО станция имела много поклонников среди военных и гражданских специалистов. Я сам, работая на «Пегматите» в сороковых годах прошлого века помню, что эта станция считалась тогда большим достижением советской радиолокационной науки и техники. В условиях превалирования станций этого типа возникали, однако, вопросы, связанные с возможностями увеличения дальности обнаружения и повышения точности определения координат целей, что обуславливалось в частности переходом в дециметровый диапазон волн. Известно, например, что эффективная площадь рассеяния круглой пластины определяется не только площадью этой пластины (S²), но и обратно пропорционально квадрату длины волны.

Что касается самолётов, то экспериментальные данные показывают, что в дециметровом диапазоне волн имеет место примерно такая же зависимость ? от длины волны. Несмотря на это, попытки получения выигрыша в дальности обнаружения путём перехода в дм диапазон, долгое время не приводили к успеху. Было ясно, что действовал ряд причин. Выяснить эти причины и спроектировать станцию в дециметровом диапазоне с улучшенными параметрами поручили 108 институту. При этом сохранялись разработки НИИ, специализировавшегося в области дальнего обнаружения. Почему выбрали именно 108 институт? Во-первых, здесь была мощная школа специалистов по распространению волн, во-вторых, налицо были успехи в разработке современных РЛС, в-третьих, институт был известен созданием мощных выходных приборов излучения УКВ диапазона; в-четвёртых, был сильный коллектив конструкторов радиоаппаратуры. Всё это предопределило, по-видимому, желание руководства дать возможность институту проявить себя в самой передовой области р/л техники. Имелись, однако, негативные моменты, которые, скорее всего, учтены не были. Институт не обладал опытом разработки станций этого типа, в то время как целый ряд организаций в стране доминировал в исследованиях по этой проблематике. В институте не было коллективов, в той или иной степени причастных к решению указанных задач. Не видно было и потенциального руководителя из главных конструкторов, который бы «горел» этой тематикой. Учитывать надо было и загруженность института другими заказами.

Тем не менее факт свершился, и надо было искать главного конструктора нового заказа. Расплетина в институте уже не было, другие загружены, третьи, думаю, не решались брать на себя такое бремя и главным конструктором заказа «Спираль» был назначен главный инженер 108 института А. М. Кугушев. Велики заслуги А. М. Кугушева в создании 108 института. Фактически по поручению А. И. Берга он организовывал институт, был награждён тремя орденами Ленина. Интересна биография А. М. Кугушева. Дед его крестьянин, на добыче известняка нажил капитал, так что отец Кугушева был уже зажиточным человеком, имел собственный дом в Нижнем Новгороде и определил сына в гимназию. В 1919 А. М. был призван в Красную Армию, а затем с 1923 г. работал в Нижегородской радиолаборатории, где участвовал в разработке мощных генераторных ламп (100 Квт). Входил в коллектив разработчиков радиостанции «Малый Коминтерн» (400 квт). В 1935–1942 гг. работал в НИИ-9 (г. Ленинград), а после эвакуации из блокадного Ленинграда занимался в Москве разработкой РЛС СОН-2. Богатое прошлое и безупречная длительная работа в радиотехнике создавали А. М. высокий авторитет. Я увидел А. М. в первый же день моего прихода в институт, когда мы сидели в его кабинете на первом этаже и ждали назначения. Потом я часто общался с ним в связи с разными поводами. Он внешне выглядел человеком сдержанным, интеллигентным, малоулыбчивым, но иногда выходил из себя, особенно в случаях, когда видел прямое разгильдяйство, грубое нарушение норм поведения или слышал хвастовство очередных болтунов. Часто он ссылался на А. И. Берга как высшую инстанцию. Однажды я возился с аппаратурой, никого кроме меня не было в комнате, когда вошёл Кугушев. Он удивлённо посмотрел вокруг, сказал «Как говорит Аксель Иванович, мы вас уважаем, но где остальные?» Я молчал, т. к. не знал, куда разошлись мои коллеги. Кугушев улыбнулся и вышел из комнаты. Я был ещё совсем молодым специалистом, когда он позвонил и просил зайти. Он расспрашивал о житье-бытье, затем поинтересовался моей работой. Я сидел за столом напротив Кугушева, когда рядом со мной сел вошедший по вызову Я. Н. Фельд, тогда начальник антенного отдела. Кугушев сначала интересовался работой сотрудников его отдела, указывал на недостатки, а затем стал обобщать в форме «проработки». Зачем я сижу – подумал я, но Кугушев жестом показал, чтобы я сидел. Только потом я понял, что это был старый приём наказывающего: «пори верхнего, чтобы почувствовал нижний». А. М. был далеко не наивный человек, но иногда он забывал, что его авторитет хотя и велик, но не безграничен. Уже работая в МВТУ им. Баумана, он порекомендовал известному радиоспециалисту М. Е. Лейбману передать его докторскую диссертацию на защиту в учёный совет МВТУ. Лейбман возразил, ссылаясь на то, что большинство членов Совета к радиотехнике прямого отношения не имеют. Но Кугушев его успокоил, сказав, что всё будет в порядке. В результате Лейбману накидали чёрных шаров, и он получил отказ.

На что надеялся А. М. Кугушев, когда в 1951 г. приступал к заказу «Спираль»? Здесь я должен оговориться и сказать, что в работе «Спираль» участия не принимал и с Кугушевым на эту тему не беседовал. Правда, мне приходилось общаться со многими разработчиками проектируемой станции, т. к. мы входили в общий отдел и вынуждены были обмениваться опытом по смежным вопросам радиолокационной техники. Кроме того, работая в прошлые годы на станции «Пегматит» и интересуясь тематикой дальнего радиообнаружения, я был в то время в основном в курсе этих проблем. На базе воспоминаний о тех временах, данных о состоянии техники того периода и моего представления о А. М. Кугушеве как об одном из руководителей 108 института, делаю попытку построить свою версию событий, связанных с прохождением и неожиданным завершением работ по созданию РЛС «Спираль».

Итак, начиная в 1951 г. исследования по тематике дальнего радиообнаружения, А. М. Кугушев прежде всего рассчитывал на успех в деле получения в 20 см диапазоне волн мощной генераторной лампы. Наличие передатчика на такой лампе позволило бы существенно увеличить потенциал будущей станции, а переход в 20 см диапазон сулил не только улучшение отражательной способности объектов лоцирования, но и повышение точности измерения координат, в том числе в угломестной плоскости, где возможен был отрыв лепестка диаграммы от земли. Конечно, Кугушев при этом вспоминал о своих прорывных работах в области мощного радиовещания и успехах в освоении станции СОН-2, но главным образом возлагал надежды на плодотворную деятельность групп Д. Карповского и П. Андреева в 108 институте и содействия им со стороны профессора М. С. Неймана.

В те же годы в институте велись интенсивные работы по снижению шум-фактора приёмных устройств, а научные исследования аспирантов, разрабатывающих новые подходы в этой сфере (В. Ф. Илюхин), курировал лично «отец» импульсной радиолокации Ю. Б. Кобзарёв. Конечно, А. М. Кугушев знал об успехах в этой области и надеялся использовать в новой станции. Под пристальным вниманием главного инженера находился антенный отдел, и А. М. Кугушев мог рассчитывать на создание антенны, отвечающей самым передовым требованиям заказчика. Следует также не забывать, что ОКР «Спираль» явилась плановой позицией, конечно, с одобрения начальника 108 института А. И. Берга, который в тот период (начало 50-х годов) постоянно и повседневно занимался делами института. Зная о сверхуважительном отношении А. М. Кугушева к личности и работе А. И. Берга, можно предположить, что А. М. Кугушев, опираясь на авторитет А. И. Берга, всегда рассчитывал на помощь и поддержку с его стороны. А это означало, что в сложной и даже критической ситуации А. И. Берг сможет найти выход из трудного положения. Во исполнение работ по заказу «Спираль» был организован отдел, начальником которого стал полковник Г. В. Кожевников. В отдел вошли часть специалистов из бывшей лаборатории проф. И. С. Гоноровского и недавно пришедшие в институт выпускники военных академий. Работа шла по законам жанра: проектирование и создание макета аппаратуры. Пока всё это происходило, обстоятельства менялись. В 1953 г. умер И. В. Сталин, в этом же году А. И. Берг был назначен заместителем (по радиолокации) министра обороны СССР Н. А. Булганина. Кабинет А. И. Берга переместился на Знаменку (тогда ул. Фрунзе). Все идеологическое и научное руководство института тем самым ложилось на Кугушева.

Появились и стали расти зачатки ракетной отрасли, развивалась атомная промышленность. На всё это нужны были средства, и немалые.

Вместе с тем постепенно к 1954–1955 гг. становилось ясным, что получить выходную мощность станции, близкую к мегаваттным значениям, не удаётся, а сильного отрыва от мощностей 100–200 квт, достигнутых в метровом диапазоне, не произойдёт. Не было прорыва и в деле уменьшения пороговой мощности приёмного тракта. Как мне представляется, в те годы ещё не научились бороться с проникающим фоновым уровнем шума передатчика. Выделенные размеры антенны ограничивали возможности получения узких лепестков диаграммы направленности. Всё это приводило к пониманию того, что существенного улучшения показателей в сравнении с ранее достигнутыми в новой станции ожидать не приходится. Сомнения, которые и раньше высказывались и которые опирались на длительную историю развития РЛС этого типа, подтверждали и находили сторонников в среде сотрудников заказывающего управления и новых руководителей военного ведомства.

Но были и обстоятельства, предвидеть которые в 1951 г. А. М. Кугушев просто не мог. Начавшиеся в середине пятидесятых годов пуски ракет (С. П. Королёва) дальнего действия потребовали обратить внимание на противоракетную оборону, что предопределяло развитие РЛС дальнего обнаружения по целям совершенно иного характера, а именно по боевым частям ракет вероятного противника. Рассчитывать в новых условиях на поддержку А. И. Берга Кугушев уже был не в состоянии.

Следует также иметь в виду, что в организациях, давно специализировавшихся на разработке станций рассматриваемого типа, за эти годы интенсивно проводились исследования, сулившие в будущем качественное и количественное улучшение показателей таких станций. Речь идёт об исследованиях, связанных с использованием тонкой структуры сигнала, а также устройств селекции движущихся целей (СДЦ). В рамках заказа «Спираль» этими вопросами, насколько мне было известно, практически не занимались.

Таким образом, к 1954–1955 гг. становилось всё более очевидным, что в условиях появления новых тенденций необходимо перейти от устаревших представлений к решению возникающих задач. В организационном плане это означало закрытие неперспективных работ и структурную перестройку головного предприятия с выделением вновь созданных подразделений в наиболее важных направлениях развития.

Решение о прекращении работ по заказу «Спираль» совпало по времени с появлением в 108 институте письма руководства МВТУ им. Баумана. В письме предлагалось дать согласие на переход А. М. Кугушева в МВТУ заведующим кафедрой на постоянной основе. Ранее он занимал эту должность по совместительству. Действовавший тогда в институте политотдел в условиях непростых отношений с главным инженером санкционировал этот переход. А. М. Кугушев проработал в институте с 1943 по 1955 год.

Неудача с разработкой станции «Спираль» была безусловно ударом по морально-психологическому состоянию Кугушева. Однако, может быть, более важным было то, что в отсутствие А. И. Берга при тогдашнем руководстве (врио нач. был назначен генерал) к мнению Кугушева перестали прислушиваться, и в этом вакууме он почувствовал пустоту.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.