Под Трапезундом
Под Трапезундом
Корабли Анапской эскадры еще только швартовались к причальным стенкам, а в Николаеве уже происходили события, которые скоро самым прямым образом коснулись Пустошкина. В столицу Черноморского флота, прибыл российский консул Рубо де Понтевезо, до войны находившийся в Трапезунде. С началом боевых действий консула арестовали, но затем, сменив гнев на милость, обменяли на какого-то важного пашу. Консул вернулся в Россию не с пустыми руками. Горя мщением, он горячо убеждал де Траверсе в легкости захвата Трапезунда:
– Войск в Трапезунде нет совсем, и даже тысячного десанта вполне хватит, чтоб овладеть крепостью, наведя на турок страх великий!
Маркиз сомневался. Но консул приводил новые и новые доводы:
– Помимо того твердо знаю, что тамошние христиане только и ждут, чтобы соединиться с нами. Вот и план крепости трапезондской имею, мною рисованный и карту рейда со всеми глубинами!
В общем убедил! Теперь и сам де Траверсе размечтался о новой победе. Когда же стал вопрос кого назначать начальником Трапезундской экспедиции, маркиз долго не думал:
– Конечно Пустошкина! Он старательный, он справится!
Самого контр-адмирала, естественно, о желании никто не спрашивал. Едва же корабль «Ратный» бросил якорь-дагликс в Севастопольской бухте, как Семена Пустошкина ждал уже новый ордер: готовить эскадру для похода к берегам трапезундским.
Нельзя сказать, что был контр-адмирал своим новым назначением доволен. Опытный моряк, он понимал что Трапезунд – это не Анапа. Трапезунд – крепость первоклассная и с ходу овладеть ею нет никакой возможности, решать будет все длительная осада или кровавый штурм.
Отписал Семен Афанасьевич письмо жене о своих делах, порадовался известию о прибавлении в семействе и принялся снаряжать корабли в новый поход. Для атаки Трапезунда Пустошкину были дадены тридцать три вымпела. Погрузили десант: полтавских мушкетеров, егерей, полевую артиллерию.
31 мая в шесть утра при тихом норд-остовом ветре эскадра покинула Севастополь. Впереди кильватерной колонны под контрадмиральским флагом линейный корабль «Ратный». За дозорное судно – шхуна «Экспедицион». Ее командиру Ивану Елизарову поручена задача, сложная и ответственная – передать трапезундскому паше предложение о капитуляции незамедлительной.
На подходе к Трапезунду завернул Пустошкин эскадру к небольшому порту Платан. Атака русских кораблей была внезапна и неотразима. В какие-то полтора часа все стоявшие в порту суда были перетоплены, а береговые батареи расстреляны напрочь. Пока Пустошкин громил Платанский порт, к Трапезунду подошел второй его посланец – бриг «Елизавета».
Капитан-лейтенант Хомутов передал местным властям еще одно предложение о сдаче. Бумагу доставил на ялике греческий волонтер Яни Пало. Прочитав ее, паша погладил бороду:
– Ведомо ли вам, что султан Селим уже свергнут, а новый наш падишах Мустафа обещал лишать жизни всех, кто сложит свой ятаган перед неверным. Из двух зол я выбираю меньшее! Мы будем сражаться!
Трапезундский паша не был до конца искренним. Только что он принял гонца, сообщившего весть радостную: к городу вот-вот должен подойти пятнадцатитысячный отряд анатолийской гвардии, личного резерва султана во внутренних провинциях.
…Подходящая русская эскадра, дугой окружала гавань и крепость. Пустошкин внимательно рассматривал крепостные стены. Недовольно качал головой:
– Разве так нападения делаются! Траверсе даже не удосужился собрать хоть какие-нибудь сведения, о сей цитадели, поверил на слово этому проходимцу Понтевезо!
Вдали свечами пронзали небо многочисленные минареты, да зеленело буйной листвою устье речушки Термен-Дери. На крепостных стенах су устанавливали пушки, пробовали их холостыми выстрелами. Трапезунд готовился к обороне по-настоящему.
А вскоре раздались и первые боевые залпы, турецкая батарея точно била по стоявшему под берегом «Ягудиилу», другая целила по «Варахаил».
– Ишь, пристрелялись! – почесал, подбородок Пустошкин. – Подымайте сигнал «Береговые батареи подавить немедля!»
Теперь настал черед турок считать потери. В отчете об экспедиции этот эпизод описан так: «Оба означенных корабля скоро подбили неприятельские орудия и, производя пальбу по городу и по купеческим судам, нанесли им величайший вред… неприятель же, собравшийся на берегу в большом числе, понес значительную потерю в людях».
Всю ночь с берега слышались раскатистые взрывы; то турки, боясь десанта, рвали склады и пороховые магазины. Тогда ж от перебежчиков стало известно и другое: в Трапезунде чума.
Утром следующего дня на флагманском «Ратном» собрался совет капитанов. Решали: спускать десант или нет. Контр-адмирал выступил против десантирования. Свое мнение Пустошкин аргументировал веско:
– Погром в порту и крепости мы навели. Все суда неприятельские, что на здешнем рейде находились, сожжены. Пускать же солдат в город нельзя, потому как кратковременное занятие Трапезунда обернется бедой для всего Причерноморья и унесет тысячи жизней невинных! Чума шуток с ней не прощает!
Переживший в молодости подобный кошмар в Херсоне, адмирал знал, что говорил. Возражений ни у кого не было.
В течение дня русские орудия сокрушали крепостные стены. Особенно доставалось прибывшим под Трапезунд анатолийцам. Неся огромные потери, они вынуждены были в беспорядке бежать за ближайшие холмы. В сумерках разрядив, свои пушки в последний раз, корабли повернули форштевни на север – на Севастополь.
Пока шли обратно дозорными фрегатами захватили еще несколько призов. Имена давали с юмором. Так они и остались в истории нашего флотам «Антип», «Трофим»,»Христофор» и «Петр» и даже названное забавы ради шебека «Малая шайка».
10 июля эскадра уже входила на Севастопольский рейд. Траверсе итогами экспедиции остался недоволен, хотя открыто и не высказывался, ибо Петербург расценил действия Пустошкина совершенно правильными.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.