Глава XIII. Покорение островов Цериго, Занте, Кефалония и Св. Мавры

Глава XIII. Покорение островов Цериго, Занте, Кефалония и Св. Мавры

Прежде чем последуем за успехами русского оружия на Средиземном море, необходимо бросить взгляд на состояние военных действий вообще в тех местах. Нильское сражение нанесло чувствительный удар морским силам Франции, и республиканский флот, незадолго еще до рокового дня 1 августа, устрашавший неаполитанские владения и озабочивавший английские эскадры, едва насчитывал несколько линейных кораблей в портах Средиземного моря, большей частью ветхих, дурных и невооруженных.

Из всего флота адмирала Брюи, бывшего при Абукире (тринадцать кораблей и восемь фрегатов), спаслись бегством только два корабля и два фрегата, с контр-адмиралом Вильневом; из них корабль и фрегаты укрылись в Мальте, а другой корабль в Корфу; но в Александрийском порте находились еще два венецианских корабля, шесть фрегатов и до 300 транспортов. В Анконе, занятой тогда французскими войсками, были три корабля, отнятые у Венецианской республики, несколько малых военных судов и до 30 канонерских лодок.

Английские эскадры бодрствовали тогда на разных пунктах. Для блокады Александрии и всего берега Нельсон оставил капитана Худа с тремя кораблями, к коим вскоре присоединены были два фрегата; сам же он на «Вангарде», с двумя другими кораблями, поспешно отправился к Неаполю, 19 августа, по призыву главнокомандующего лорда Сент-Винсента, который располагал поручить ему завладение островом Миноркой, принадлежавшим Испании, союзнице Франции.

Однако экспедиция эта успешно выполнена была в ноябре эскадрой коммодора Дакворта, посланной из Гибралтара, и отрядом сухопутных войск генерала Стюарта. Со времени завладения Миноркой англичане постоянно имели там небольшой отряд военных судов. Три корабля и два фрегата, под командой капитана Белла, блокировали остров Мальта, в порте коего находились два французских корабля и три фрегата; 4000 войска защищали город, но остальная часть острова была в полном владении своих жителей, восставших против победителей.

Все берега французских владений и ее союзников в Европе были опоясаны флотами: 16 английских и 15 русских кораблей блокировали голландские берега; лорд Бридпорт неутомимо крейсировал перед Брестом, где заперт был французский флот из 25 кораблей, под начальством адмирала Брюи, готовый идти в Средиземное море для доставления во Францию Египетской армии; 17 испанских кораблей, под командой адмирала Мазарредо, перейдя в половине 1797 года из Картахены в Кадис, были заперты в этом порте английским флотом из 15 кораблей и шести фрегатов, которым командовал главнокомандующий британских морских сил в тех водах, адмирал Джервис, лорд Сент-Винсент.

Принадлежавшие Венеции Ионические острова: Цериго, Занте, Кефалония, Итака, Св. Мавры, Паксо и Корфу в начале 1797 года были покорены французской эскадрой из шести кораблей и нескольких фрегатов под начальством контр-адмирала Брюи, и в том же году, 17 октября, по Кампо-Формийскому договору, разделившему Венецианскую республику между Австрией и Францией, уступлены последней, причем несколько венецианских судов, находившихся в Корфу, также достались Франции. Сверх того, французы завладели тогда венецианскими крепостями на противоположном албанском берегу: Бутринто, Превезой, Паргой и Вонницей.

Во всех крепостях этих и на островах были небольшие французские гарнизоны; но завоеватели управляли жителями с такой жестокостью и притеснениями, что последние ожидали только первой возможности к восстанию. Один остров Корфу защищен был значительными силами, и потому представлял не легкую добычу, так что все усилия русского адмирала должны были сосредоточиться на этом пункте.

Уступая Франции Ионические острова, Австрия хотя и получила в вознаграждение земли в Германии, Далмацию, Иллирию с островами в Адриатическом море, область Бокко-ди-Каттаро и большую часть Венецианской республики, но по поводу особых соглашений с императрицей Екатериной, заключенных в 1795 году, готова была воспользоваться первым случаем к возобновлению притязаний своих и на эти венецианские владения. Поэтому, коль скоро стало известно о приближении русско-турецкого флота, Австрия начала применять различные происки к присвоению Ионических островов, и для ознаменования своего владычества над ними Венский двор разрешил даже жителям поднять австрийский флаг.

Невзирая на замечание императора Павла, выраженное через посла графа Разумовского (в октябре 1798 года), о несвоевременности и несправедливости таких притязаний, Австрия не отказалась, однако, ни от своих надежд, ни от скрытых путей, избранных ею для достижения этой цели. Со стороны Великобритании хотя не были обнаруживаемы подобные виды, но почти в то самое время как Ушаков прибыл к Корфу, Нельсон, находившийся тогда в Палермо и не знавший еще об успехах союзного русско-турецкого флота, намеревался объявить жителям Ионических островов покровительство английского флага и предложение своего содействия, в случае восстания их против французов.

Желая этим предупредить назначение союзного флота, он тогда же писал английскому посланнику в Константинополе (от 7 октября): «После Египта я намерен обратиться к Мальте, Корфу и прочим островам этим, почему надеюсь, что русскому флоту назначено будет находиться на Востоке; если же допустят их утвердиться в Средиземном море, то Порта будет иметь порядочную занозу в боку… Распорядившись у Мальты и оставив там необходимые силы для блокады порта, я после того сам пойду к Занте, Кефалонии и Корфу, желая посмотреть, что можно там сделать».

Спустя три недели он писал тому же Спенсеру Смиту: «Я надеюсь в скором времени иметь возможность показаться перед Корфу, Занте и пр. Посылаю вам прокламацию, написанную мной к жителям тех островов. Порта должна знать, какую большую опасность готовит себе в будущем, позволив русским занести ногу на Корфу, и я надеюсь, что она будет стараться удерживать их на Востоке».

Для объявления своей прокламации и выказывания силы, Нельсон намерен был послать к Ионическим островам отряд судов под начальством капитана Трубриджа, но военные предприятия в Неаполитанском королевстве заставили его отложить это намерение и удержать Трубриджа при себе. Таким образом, в самом начале своих действий русский адмирал встретил уже недоброжелательство со стороны главных союзников России.

20 сентября соединенный флот оставил Дарданеллы и в трех колоннах следовал к Ионическим островам, остановившись только на короткое время у островов Хиос[72] и Идра, чтобы взять лоцманов и восемь трехмачтовых кирлангичей, столь удобных, по легкости своей, для плавания в тех водах. Первое внимание главнокомандующего обращено было на остров Цериго, лежащий на границе Архипелага, и взятие коего доставляло возможность пресечь там плавание мелких французских судов.

Поэтому 24 сентября два фрегата – «Григорий Великия Армении» и «Счастливый», под главным начальством капитан-лейтенанта Шостака, отряжены были вперед, имея письменное воззвание Ушакова к жителям Цериго, приглашавшее их содействовать союзному флоту к изгнанию французов.

Подобные же воззвания были разосланы тогда адмиралом к жителям всех прочих островов, в которых объявлялось, что «его величества императора и самодержца всероссийского вице-адмирал и кавалер Ушаков, командующий эскадрой государя своего, с эскадрой Блистательной Порты соединенной, приглашает обывателей островов Корфу, Занте, Кефалония, Св. Мавра и других, прежде бывших венецианских, воспользоваться сильной помощью соединенного оружия государя своего и его величества султана, для низвержения несносного ига похитителей престола и правления во Франции и для приобретения прямой свободы, состоящей в безопасности собственной и имения каждого, под управлением, сходственным с верой, древним обычаем и положением их страны, которое с их же согласия на прочном основании учреждено будет…»

Через десять дней после того второе воззвание на русском, турецком и греческом языках, за подписью и печатью обоих союзных адмиралов, послано на все Ионические острова, в котором обещано было жителям, согласно с объявлением константинопольского патриарха, что до воспоследования решения союзных государей об образе правления, какое им предоставлено будет, учредится у них правление по примеру Рагузы или какое они сами пожелают.

26 сентября союзный флот отплыл от острова Идра; к вечеру того же дня к кораблю главнокомандующего пристала лодка с острова Цериго, известившая, что французы оставили город и удалились в крепости, и что все вообще жители с живейшей радостью готовы принять союзников. В то же время показались две канонерские лодки и двухмачтовое судно под французским флагом, вышедшие из Церигоской гавани; за ними немедленно послана была погоня, и одна из лодок, плывшая на Корфу, через несколько дней приведена к флоту с семью французами.

На острове находилось 105 неприятельских солдат с пятью офицерами, которые заперлись в двух крепостях: 11-пушечной Сан-Николо (Св. Николая), при заливе того же имени, и 20-пушечной Капсала, лежащей на противоположной стороне острова, также при заливе того имени. 28-го числа передовые фрегаты подошли к первой из них, открыли пальбу и свезли десант для нападения с сухого пути; но неприятель, в числе 36 человек, не отвечая на выстрелы, тотчас спустил флаг и бежал в другую крепость, причем взято у него восемь пленных. Вскоре после того подошел весь соединенный флот и лег на якорь.

Крепость Капсала, расположенная на высокой и крутой горе и окруженная высокими стенами, показала намерение защищаться упорно; поэтому с флота свезен был десант (300 русских и 250 турок), при нескольких полевых орудиях, под распоряжением капитана Шостака.

Гористая местность, изрезанная оврагами и усеянная остроконечными камнями, много затрудняла переправу пушек и других тяжестей, так что большей частью люди вынуждены были на руках переносить их; несколько же больших орудий доставлены были туда морем. 30-го числа, по устроении двух батарей в самом близком расстоянии от крепости, Шостак потребовал сдачи; но, получив решительный отказ, тотчас открыл пальбу, на которую крепость отвечала с такой же живостью. Тогда главнокомандующий приказал еще усилить десант и для диверсии с морской стороны послал фрегат «Счастливый» и авизо «Панагия Апотуменгана».

С рассветом 1 октября снова началась пальба из батарей и судов, продолжавшаяся несколько часов подряд и нанесшая большой вред неприятелю. Однако французы деятельно оборонялись и не подняли прежде белый флаг, прося переговоров, как увидев в готовности лестницы со всеми принадлежностями к приступу и имея девять убитых и много раненых. Они поднесли Шостаку ключи и знамя на условии: позволить гарнизону выйти из крепости с военными почестями, положить оружие перед фронтом победителей и отправиться в Марсель или Анкону, по удобству, с обязательством не воевать против России, Турции и их союзников в течение одного года и одного дня, а офицеры – до окончания настоящей войны. Со стороны осаждавших не было никакой потери в людях.

Итак, в тех самых местах, где за год перед тем Французская республика нанесла первое оскорбление России, последовало и первое возмездие. В 1797 году, при занятии венецианских островов эскадрой адмирала Брюи, русский консул на Занте Загурский был арестован и отправлен на Корфу, невзирая на прекратившиеся уже тогда военные действия, вследствие чего прерваны были дружественные сношения, начавшие восстанавливаться между русским и французским посланниками в Берлине, по особому на то желанию императора Павла, искавшего всех средств к удалению войны.

И на самом южном рубеже европейского материка, озабоченного военными приготовлениями к отражению общего врага, вблизи высот Матапана и Сант-Анджело, с флота адмирала Ушакова впервые раздались звуки победоносного русского оружия против Франции, послужившие началом той войны, которая, пройдя через поля Смоленска и Бородино, внесла русские войска в стены Парижа.

За это первое завоевание, «во изъявление благоволения нашего к начальным действиям вашим против французов», как сказано в высочайшем рескрипте, Ушаков награжден был бриллиантовыми знаками ордена Св. Александра Невского и получил от султана табакерку, осыпанную бриллиантами.

«Благоприятство обоих начальников флота, – доносил государю господин Томара, – взаимные их похвалы друг другу и добрый успех, хотя в малом деле, но согласным подвигом обоюдных войск приобретенный, приняты турецким правительством за большую победу». Оба командира фрегатов, Шостак и Белле, получили орден Св. Анны 2-й степени, семь офицеров – 3-й степени, и 300 нижних чинов – знаки того же ордена.

По распоряжению главнокомандующего на острове немедленно учреждено правление и оставлен отряд из десяти русских и десяти турецких солдат, который в случае нужды должен был увеличиться охотниками из жителей. Как скоро десантные войска и все пленные взяты были на флот, Ушаков располагал следовать далее; но, удерживаемый крепкими противными ветрами, заставившими простоять на якоре до 6 октября, он не ранее 13-го мог подойти к острову Занте – второму пункту, назначенному им к завладению.

Те же два фрегата, «Григорий Великия Армении» и «Счастливый», под начальством капитана Шостака, посланы были вперед; и прежде, нежели флот подошел к якорному месту, отправлены с него русские и турецкие войска. Жители, получив перед тем прокламацию союзных адмиралов, вооружились все, чем кто мог; почетнейшие из них на лодках выехали встретить флот и приветствовать главнокомандующего, от которого получили русский кормовой флаг вместо знамени; народ с радостными восклицаниями принял десантные войска и на руках выносил солдат на берег, потому что гребные суда по мелководью не могли пристать.

Отрядом русских войск командовал майор Иванов; турецкий же состоял под начальством лейтенанта Метаксы, а главное распоряжение атакой и десантом поручено было капитану Шостаку. Фрегаты через короткое время сбили пять небольших береговых батарей и заставили французов бросить их и ретироваться в крепость, находившуюся близ города Занте, на вершине весьма крутой горы. К вечеру того же дня флот стал на якорь у острова, и так как неприятель не принял предложения сдаться, то главнокомандующий послал приказание десанта: брать крепость штурмом.

В густой колонне подошел Шостак к подошве горы, со всеми приготовлениями для приступа и в сопровождении вооруженных жителей; но комендант не допустил до перестрелки и около полуночи 13 октября попросил перемирия, а на другой день заключил капитуляцию, выговорив себе только почетный выход; ключи и флаг вручены были начальнику отряда. Французский гарнизон состоял из 491 человека, в том числе 47 офицеров; в крепости и на батареях найдено 62 медных и чугунных пушек, мортир и гаубиц.

«Занятие острова Занте и все ваши распоряжения к действованию против неприятеля, – сказано в высочайшем рескрипте на имя Ушакова от 13 декабря 1798 года, – приемлем мы с благоугодностью, объявляя вам благоволение наше. Рекомендованных вами в деле сем: капитан-лейтенанта Шостака и лейтенанта Тизенгаузена, пожаловали мы в следующие чины; майора же Иванова и лейтенанта Метаксу – кавалерами ордена нашего Св. Анны 3-го класса, коего знаки им при грамотах наших при сем препровождаются».

Вслед за сим, «за усердную службу и храбрые против неприятеля подвиги», адмирал пожалован был рескриптом от 21 декабря «кавалером ордена Святого Иоанна Иерусалимского с присовокуплением командорства в две тысячи рублей ежегодного дохода».

На другой день по занятии острова главнокомандующий вместе с капитанами и офицерами съехал на берег для слушания благодарственного молебствия в церкви Св. Чудотворца Дионисия. Ружейной пальбой и звоном колоколов приветствованы были шлюпки, когда приближались к берегу; все улицы украсились картинами и шелковыми материями; во всех окнах выставлены были русские флаги, «белые с синим Андреевским крестом», и почти все жители имели такие же флаги в руках, беспрестанно восклицая: «Да здравствует государь наш Павел Петрович! Да здравствует избавитель и восстановитель православной веры в нашем отечестве!»

На пристани адмирал принят был всем духовенством и старейшинами; жители повсюду встречали его с особенными почестями и радостными криками; по следам его бросали из окон цветы, деньги и конфеты; матери выносили детей, заставляя их целовать руки не только у офицеров, но и у матросов. «Женщины, а особенно старые, протягивали из окон руки, крестились и плакали».

На Занте считалось тогда до 40 000 жителей, и торговля его, преимущественно коринкой [мелким изюмом без косточек], находилась в цветущем состоянии, так что по своему богатству, местопребыванию многих греческих знатных фамилий и влиянию островок этот считался вторым после Корфу; а необыкновенно плодородные почвы и живописная местность доставили ему название «Золотого острова» или «Цветка Леванта».

Но эти самые обстоятельства и были причиной, что учреждение временного правления, по требованию адмирала, встретило больше затруднений, чем на прочих островах; дворянские фамилии, враждовавшие между собой, неохотно уступали предпочтение одна другой, и богатые жители также искали иметь влияние в управлении.

Флот простоял у Занте десять дней, имея почти открытую местность, пребывание на коей в бурное время довольно беспокойно; но Ушаков вознамерился отсюда послать отряд для завладения прочими островами, предоставив себе, с остальными судами, направиться по указанию последующих обстоятельств. Поэтому 14 октября отправлен был отряд к острову Кефалония, под начальством капитана 2 ранга Поскочина, состоявший из корабля «Св. Троица», фрегатов «Сошествие Св. Духа» и «Счастливый», авизо «Красноселье» и одного турецкого фрегата.

18-го числа, под командой капитана 1 ранга Сенявина, послан другой отряд к острову Св. Мавры, в коем находились: корабль «Св. Петр», фрегат «Навархия» и турецкие корабль и фрегат. 20 октября отправился третий отряд, для блокады острова Корфу, из кораблей: «Захарий и Елисавета» и «Богоявление Господне», фрегата «Григорий Великия Армении» и турецких одного корабля и двух фрегатов, под командой капитана 1 ранга Селивачева.

Плодородный и обширный остров Кефалония, длиною до 70 верст и шириною от 20 до 30, имевший тогда около 60 000 жителей и свыше 200 городов и селений, коль скоро узнал об идущем к нему отряде Поскочина, вооружился и нетерпеливо ожидал его прибытия. Духовенство и старейшины на лодках выехали к нему навстречу с выражением своей радости и готовности содействовать десантному войску. Командир крейсера «Красноселье», лейтенант Рябинин, будучи послан вперед для предуведомления, первым высадил на берег десять солдат при офицере, которые встречены были в городе Аргостоли архиереем с духовенством в полном облачении и с крестом и вооруженными жителями, неумолкаемо восклицавшими: «Да здравствует император Павел!»

Небольшой отряд этот немедленно завладел оставленной французами четырехпушечной батареей, на мысу близ города Аргостоли, обстрелявшей рейд; другой такой же отряд занял город Ликсури, из которого неприятель также удалился, равно как и из 24-пушечной крепости Сталамье, лежащей близ города Кефалонии, стараясь соединиться в крепости Ассо, находящейся по другую сторону острова на вершине скалы, висящей над морем; но и эта крепость, имевшая 25 пушек, занята была 17 октября без сопротивления. Жители везде поднимали русские флаги и способствовали десантным войскам отыскивать французов, скрывшихся в горах и ущельях; они переловили всех их и заставили положить оружие.

В плен всего взято 197 солдат и 11 офицеров, в том числе капитан французской артиллерии, ехавший на лодке с Корфу; орудий разного рода, чугунных и медных – 56, пороху – 65 бочонков, 1771 ядер, 786 бомб и 180 картечей. Из этого числа на флот взято: восемь медных пушек и мортир, 40 бочонков пороху и 600 начиненных бомб. Двенадцатипушечная французская бригантина, намеревавшаяся высадить у крепости Ассо небольшое подкрепление, вынуждена была немедленно удалиться, и посланный за ней фрегат не мог нигде найти ее.

Весь русский десант простирался до 180 человек; но число это не столько необходимо было для завладения крепостями и неприятелем, устрашенным и рассеявшимся, сколько для охранения городских жителей от поселян, которые под предлогом мщения и наказания якобинцев хотели разорить и разграбить дома богатых дворян. Капитан Поскочин, не желая прибегать к строгим мерам, приказал употреблять силу только в крайних случаях, если всякие увещания сделаются бесполезными, и издал прокламацию, приглашавшую всех жителей деревень возвратиться в свои дома, не ходить с оружием, в котором не предстояло более надобности после изгнания французов, и не собираться большими толпами.

Архиерей и духовенство с крестами, все дворянство и жители, при колокольном звоне и пальбе из пушек и ружей, встретили начальника отряда и командиров судов, когда они съехали на берег.

Узнав о покорении Кефалонии, главнокомандующий подошел к острову этому 23 октября и, по учреждении на нем порядка, вступил под паруса 29-го, намереваясь идти к Корфу; но, прежде чем успел оставить Кефалонский рейд, получал донесение от капитана Сенявина, просившего себе подкрепления. Поэтому адмирал отправил в Корфу, для усиления отряда капитана Селивачева, корабль «Св. Троица» и турецкие два фрегата и корвет, а сам, с остальными двумя кораблями и двумя фрегатами, и турецкий адмирал, с двумя кораблями, фрегатом и двумя корветами, пошли к острову Св. Мавры.

Остров Санта-Мавра (Св. Мавры), в древности Левкадия, известный по скале своей, ознаменованной смертью Сафо, некогда соединялся с материком; но теперь отделяется от него каналом в 150 сажен шириною, прорытым коринфянами или карфагенянами, иногда совсем высыхающим. Он имеет весьма гористую местность и скалистые, часто неприступные берега. Хорошая его крепость, на крутой горе, заключала в себе до 550 человек французского гарнизона и окружена была с двух сторон морем, а с других двух широкими и глубокими рвами, наполненными водою.

Али-паша Янинский, изгнавший уже тогда французов из всех крепостей в Нижней Албании, намеревался также овладеть островом Св. Мавры, и жители, число коих простиралось тогда до шести тысяч, страшась его мщения, готовы уже были добровольно ему покориться; но известие о появлении союзного русско-турецкого флота подало им надежду на спасение[73]. Поэтому отряд Сенявина, из двух кораблей и двух фрегатов, пришедший 21 октября, был радостно встречен жителями и нашел в них готовность содействовать; в особенности же оказал при этом услуги г-н Орио, бывший венецианский контр-адмирал.

Видя невозможность противостоять намерениям союзного флота, хитрый Али поспешил уступить и предложил главнокомандующему свои услуги. Действительно, на этот раз он не только не делал никаких затруднений осаждающим, но даже помогал людьми и сам с несколькими малыми судами приезжал к острову, чтобы видеть осаду, начатую русским отрядом. Адмирал благодарил его и, со своей стороны, уверял в чистосердечной готовности находиться с ним в дружеских отношениях и оказывать взаимную помощь при действиях против общего неприятеля.

В день своего прибытия Сенявин[74] послал турецкий фрегат к узкому северному проходу, чтобы воспрепятствовать французам спастись бегством, и высадил на остров 383 морских солдат и матросов (в том числе 40 турок) при десяти офицерах и с шестью полевыми пушками, под начальством капитан-лейтенанта графа Войновича. На другой день отряд этот увеличен был еще 104 матросами и канонирами и 130 вооруженными жителями.

Радостными криками, ружейной пальбой и колокольным звоном встретили жители и провожали своих избавителей; духовенство в полном облачении совершало молебствие и благословляло воинов; восстание было общее и единодушное; 55 французов, бежавших с Кефалонии, в числе коих находились один батальонный командир и одиннадцать офицеров, взяты были в плен и немедленно выданы отряду. Но вся эта готовность и участие не могли доставить большой пользы для скорого покорения крепости, хорошо вооруженной и защищаемой большим числом регулярных солдат, нежели какое находилось у осаждающих.

Десантные войска устроили три восьмипушечные батареи, преодолев при этом большие затруднения; они вынуждены были тащить артиллерийские тяжести по едва проходимым тропинкам и исполнять работы на совершенно открытой местности; иногда же встречались препятствия почти непреодолимые, однако пример офицеров и усердие подчиненных доставили возможность открыть огонь с батарей 23 октября. Через четыре дня устроена была турками еще одна четырехпушечная батарея на противоположном албанском берегу, на расстоянии 230 саженей от крепости, для чего свезено было на берег 180 турок и 15 русских канонир.

Пальба со всех батарей этих производилась весьма деятельно; крепость отвечала таким же живым и упорным огнем. Через два дня по открытии канонады, Сенявин послал двух офицеров к коменданту с предложением сдаться; но тот отвечал, что у него всего достаточно и он может еще сильно защищаться. Офицеры, посланные вторично, на другой день, с теми же предложениями, возвратились с таким же ответом.

Однако усиленная пальба вскоре заставила французского начальника просить переговоров. Условия, предложенные ему Сенявиным, заключались в том, чтобы «крепость, всякое оружие, флаг и ключи сдать победителям, которые обязуются содержать пленных в добром порядке и без малейшей обиды, и отдать им весь собственный их экипаж, кроме всего того, что ими от кого отнято».

Условия эти помещены были в предписании главнокомандующего, и потому Сенявин не имел права и не желал делать какие-либо уступки; французы же, кроме всего этого, просили еще почетного выхода из крепости и отправления в Анкону или Тулон на иждивении союзников.

В предписании сказано было: «Буде же, паче чаяния, чего я не ожидаю, если войск десантных с вами будет недостаточно, и ежели можете предвидеть сильное сопротивление, на таковой случай извольте прислать ко мне уведомление с мелким турецким судном»; поэтому Сенявин, чтобы ускорить покорение, просил помощи у главнокомандующего. Между тем неприятель, сделав сильную, хотя и безуспешную вылазку из 300 человек, дважды высылал потом парламентера с предложением условий, которые по-прежнему отвергнуты были Сенявиным.

31 октября главнокомандующий бросил якорь у острова Св. Мавры. В тот же день осмотрены были все батареи и местность, и разосланы публикации, приглашавшие жителей собраться для штурма. Десантных войск всего тогда свезено было: русских – 552 и турок – 222. Однако на другой день, когда все готово было к приступу и жители собрались на помощь в большом количестве, комендант снова предложил переговоры, будучи немало к тому побужден письмом адмирала, в котором он обещал не давать никакой пощады, если крепость взята будет штурмом.

Переговоры продолжались целые сутки; со стороны победителей сделана была некоторая уступка в первоначальных условиях, и в ночь на 3 ноября Сенявин подписал капитуляцию. Неприятелю позволялось выйти с воинской почестью и сложить оружие, кроме офицеров, которые остались при шпагах, но дали слово не воевать против России, Турции и их союзников в продолжение настоящей войны; вся собственность пленных была им отдана и обещано разменять их при первом случае, а до того времени отвезти в Морею. 5-го числа последовала сдача крепости, и Сенявин представил главнокомандующему крепостные ключи, флаг и два знамя.

Беспрерывная пальба по крепости продолжалась девять дней; дома, казармы, магазины и самые крепостные стены были во многих местах разбиты ядрами и бомбами. Французский гарнизон, состоявший из 546 человек, лишился убитыми 34 и ранеными 43, так что всего из крепости вышло 512 человек, в том числе 46 офицеров. Мортир и пушек, медных и чугунных, найдено 59; пороху до 160 пудов, 817 ружей, 525 готовых бомб, 10 110 ядер, 40 000 боевых патронов; провианта, по числу гарнизона, на 27 дней; кроме того, множество патронов и взломанного оружия разбросано было по крепости и во рвах.

Из русского десанта убито два и ранено шесть человек; из турецкого убито четверо. Главнокомандующий в донесении своем с особенной похвалою отзывается о действиях и распоряжениях капитана Сенявина, который за взятие острова Св. Мавры награжден был орденом Св. Анны 2-й степени; несколько штаб– и обер-офицеров получили тот же орден 3-й степени, и в высочайшем рескрипте Ушакову сказано: «За взятие от французов островов Кефалонии и Св. Мавры и за все ваши распоряжения к действованию против оных изъявляем вам наше благоволение». Турецкий адмирал Кадыр-бей награжден от государя табакеркой, осыпанной бриллиантами.

Итак, в течение шести недель (с 25 сентября по 2 ноября) бурного и ненастного времени, освобождены были четыре острова: Цериго, Занте, Кефалония и Св. Мавры; на них взято всего военнопленными 1300 французов, включая офицеров, число коих простиралось до 70; убитых у неприятеля было 44 и 100 человек раненых; взято медных и чугунных орудий разного калибра – 202. Русских всего убито двое и ранено шесть нижних чинов.

Все пленные отправлены были на русских и турецких кораблях и фрегатах в Морею и остров Патрас, для препровождения их оттуда в Константинополь, только гарнизон острова Цериго, выговоривший себе отправление во французские владения, отпущен на наемных судах в Анкону. Крепостные ключи, флаги и знамена препровождены были государю, и в тех случаях, где взято более одного флага или знамени, они препровождались также к султану; на всех крепостях, в знак тесного союза и общего покровительства обеих держав, подняты русский и турецкий флаги.

На островах немедленно учреждены временные свободные правления из старейших жителей, впредь до воспоследования высочайшей воли[75], и на всех их, для порядка и охранения крепостей, оставлены отряды из двенадцати русских солдат при офицере и двенадцати турок, с тем чтобы в случае надобности стража была увеличена охотниками из жителей, которые поклялись скорее умереть, чем сдаться французам, если бы они снова появились.

На Занте, как на большем и многолюднейшем из покоренных островов, назначен начальником отряда и крепости мичман Васильев, по знанию им греческого языка[76]. У всех островов, кроме Цериго, мелкие суда заняли брандвахтенные посты. Все медные орудия, найденные в крепостях, и большая часть пороха, годных зарядов, бомб, ружей, амуниции и провизии взяты были на флот; поэтому главнокомандующий, поспешая отплытием своим к Корфу, оставил у острова Св. Мавры, для принятия медных пушек и пр., корабли «Св. Петр» и фрегат «Навархия», предписав им исполнить это поручение со всевозможной поспешностью и присоединиться к флоту; такое же повеление о скорейшем присоединении получили два фрегата, отправленные с пленными на Патрас; сам же он 7 ноября снялся с якоря и пошел к Корфу.

Такое скорое завладение с малым десантным войском и почти без всякой потери с нашей стороны адмирал приписывает приверженности жителей к русскому государю и полагает, что сами турки ни с какими силами не могли бы освободить островов этих, потому что тогда жители предпочли бы соединиться с французами для отражения варваров. Несколько греков поступили даже на русские суда, охотно воспользовавшись высочайшим на то дозволением.

Но приверженность и почести, оказанные русским, возбуждали явное негодование на турецкой эскадре и заставляли главнокомандующего употреблять все средства к сохранению доброго согласия со своими союзниками. Поэтому он старался ничего не предпринимать без совещания с турецким адмиралом, весьма дружески и осторожно обращался с ним, и убеждал жителей оказывать ему равное внимание и выражение благодарности.

Будучи у острова Св. Мавры, Ушаков письмом уведомил лорда Нельсона об успехах соединенного флота; и так как в это время жители Парги просили его защиты против злобы и насилий Али-паши, то послал к нему офицера, объяснить свои намерения и склонить пашу к прекращению преследований несчастных жертв его мщения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.