25. С Практической эскадрой адмирала С.О. Макарова

25. С Практической эскадрой адмирала С.О. Макарова

В первые годы после появления в русском флоте миноносцы преимущественно занимались индивидуальным обучением использования своего оружия и сравнительными испытаниями ходкости и мореходности. Участие в маневрах флота было эпизодическим. Включавшиеся в дальнейшем в состав одновременно плававших тогда на Балтике учебных формирований флота- Практическую эскадру (в 1899 г. — "Учебная", в 1900 г. — "Учебно-практический отряд"), отряд Морского инженерного училища, Учебно-артиллерийский отряд, Учебно-минный отряд) — миноносцы продолжали оставаться на вспомогательных ролях и к совместному использованию своего оружия не готовились.

То же происходило и в Черном море, где, несмотря на напряженную обстановку с начала 1897 г., когда предполагалась возможность вторжения в Турцию, миноносцы вместо активной боевой подготовки отстаивались в вооруженном резерве "в полной готовности во всякий данный момент присоединиться к эскадре".

Первый опыт всесторонней эскадренной проверки возможностей миноносцев как нового рода оружия и, особенно, их совместных групповых атак флота состоялся в 1896 г. в составе Практической эскадры под командованием контр-адмирала С. О. Макарова. В тот год в эскадру включили миноносцы NN 104 (б. "Сестрорецк"), 105(6. "Лахта"), 107(6. "Нфва"), 108 (б. "Або"), 109(6. "Виндава"), 110(6. "Либава"), 112 (б. "Роченсальм"), 117 (6. "Экенес") и 126.

В кампанию 1898 г. в составе эскадры были соединенные в постоянные пары миноносцы NN 116(6. "Домеснес") и 115(6. "Тосна"), 106(6. "Луга") и 107,109 и 110, 104 и 107.В последовательности этого перечисления миноносцы при необходимости составляли кильватерный строй. Это была первая школа той глубоко продуманной, многообразной и действительно боевой подготовки, ставшая возможной благодаря усилиям С. О. Макарова по созданию современной тактики флота.

События 1895 г. в китайском портуЧифу, где русский флот, стоя на пороге войны с Японией, вдруг осознал неготовность вести современный бой, побудили командовавшего Соединенными эскадрами вице-адмирала С. П. Тыртова поручить С. О. Макарову разработку проблем тактики.

Эту работу он основывает на своей ранее опубликованной в 1894 г. статье "Разбор элементов, составляющих боевую силу судов", лекциях, прочитанных в Кронштадтском Морском собрании в декабре 1896 г., их обсуждении в Кронштадтском отделении ИРТО и опыте кампании Практической эскадры. Так явились опубликованные в 1897 г. (NN 1,4 и 7) в "Морском сборнике" "Рассуждения по вопросам морской тактики".

Ни до, ни после С. О. Макарова в отечественной и зарубежной литературе не появлялось работы, которая столь умело и заинтересованно затрагивала практически весь широкий круг вопросов, касающихся искусства ведения морского боя и его роли в боевой подготовке флота. Будь эта работа должным образом оценена верхами Морского министерства и усвоена офицерским составом флота, в начавшейся вскоре войне с Японией можно было избежать многих ошибок и нелепостей, которыми эта война сопровождалась.

Морская бюрократия до конца дней С. О. Макарова относилась к нему с предубеждением и подозрением — уж слишком он докучал ей своими постоянными инициативами. По счастью, командование Практической эскадрой в 1896 и 1898 гг. совпало с публикацией "Рассуждений" и их обсуждением в Кронштадте, что возбудило к тактике всеобщий интерес. В это время флот достиг наивысшего за время его довоенного существования уровня боевой подготовки. Тактика же миноносцев была создана практически заново.

Уже достаточно проявив себя на маневрах в предшествовавшие годы, миноносцы в то время попрежнему не признавались самостоятельной боевой силой. Их считали лишь дорогостоящим казенным имуществом, которое подлежало заботливому сбережению и осторожному использованию.

Выпущенный в 1892 г. приказ управляющего Морским министерством N 52 разрешал миноносцам развивать полный ход лишь два раза в году. В начале кампании проверяли правильность сборки машин после зимнего хранения и ремонта, в конце выясняли те недостатки и неисправности, которые следовало устранять и исправлять следующей зимой. О боевой подготовке приказ даже не упоминал, и во всех "особо исключительных случаях", когда приходилось развивать полный ход, в вахтенном журнале требовалось записывать, "по какой надобности, по чьему приказанию, в продолжение какого времени и при каких обстоятельствах" это событие произошло.

Проект "станции" для миноносцев, предложенный С.О.Макаровым.

Поступив в состав эскадры, миноносцы впервые были сведены в единый отряд, постоянно взаимодействовавший с большими кораблями. В их тактическом обучении чуть ли не все приходилось начинать заново. Очень мешала сохранявшаяся и в дальнейшем (здесь С. О. Макаров был не в силах преодолеть закостенелые цензовые "традиции") практика временного назначения офицеров на миноносцы, у которых практически никогда не было постоянных командиров. Вместо них на очередную кампанию миноносец получал лишь временно "командующего".

Это повелось по примеру миноносок, которые при их многочисленности вообще назначались в плавание через год: в четный год те, что имели четные номера, в нечетный — наоборот. С дореформенных времен проявлял себя и все более обострялся некомплект офицеров — "экономия" и кастовые ограничения приема в Морской корпус продолжали оставаться бичом флота. "Командующие" менялись так часто, престиж эпизодической службы на миноносцах был столь невелик, а записи о ней получались столь обширными, что ГМШ в своем ежегодном издании "Списка чинов" с 90 гг. почти перестал упоминать миноносные назначения офицеров.

Лишь немногие из проникших на страницы этого издания сведений говорят, например, о том, что лейтенант Клавдий Петрович Иванов 6-й в течение трех кампаний был командующим четырьмя миноносцами: "Пернов", "Тосна" в 1893 г., "Экенес" в 1894 г., "Домеснес" в 1895 г., а лейтенант В. Л. Баль в 1891–1894 гг. последовательно заведовал (была и такая должность) миноносками №№ 66,94,47,70.

Так зримо, несмотря на постоянные заказы новых миноносцев, бюрократия проявляла свое невнимание и недооценку этого специфического класса кораблей. В результате на миноносцах отсутствовала элементарная преемственность опыта эксплуатации и сбережения их технических средств.

Соленость в котлах не измерялась, фактическая производительность водоотливных средств была неизвестна, переборки давлением воды не испытывались. Новые командующие, как в своем приказе от 9 июня 1896 г. писал С. О. Макаров, не получили от своих предшественников даже сведений об углах отклонения мин при стрельбе.

Требуя устранить все эти изъяны, адмирал предлагал новым командующим "все пробовать" и результаты всяких проб заносить в особую тетрадь, которую завести на каждом миноносце и озаглавить "Тетрадь испытаний". При смене командира тетрадь следовало передать преемнику. На существующие тогда "Корабельные формуляры", во многом повторявшие структуру формуляров парусных кораблей, адмирал, видимо, не надеялся. Так по его инициативе было фактически положено начало главнейшему после вахтенных журналов паспортному документу корабля, получившему в дальнейшем название "Тактический формуляр".

Для отработки сплаванности и взаимной помощи при авариях и неполадках миноносцы были впервые сведены в пары. С полной энергией под строгим надзором постоянно бывавшего на кораблях адмирала миноносцы отрабатывали приемы взаимодействия с эскадрой, совершали дневные и ночные атаки по кораблям эскадры, обнаруживая ее при плавании без огней, привыкали к новым условиям маскировочного окрашивания кораблей в серый цвет.

В очередном своем докладе управляющему Морским министерством от 19 августа 1896 г. С. О. Макаров предупреждал о том вреде, который приносит окраска в традиционный, но не соответствующий условиям боя черный цвет. Миноносцы, привыкшие издали различать корабли по этой окраске, в военное время могут быть дезориентированы: ведь, как он считал, им придется иметь дело с кораблями, окрашенными в светло-серый цвет.

Пользуясь предоставленной ему относительной свободой действий, С. О. Макаров последовательно внедрял на эскадре и миноносцах все те главнейшие наставления новой тактики, к которым он пришел в своих "Рассуждениях". Иногда он предписывал прямо руководствоваться отдельными их разделами. Для атак миноносцев назначались самые разные условия: при лунном освещении, в безлунную ночь, в положении эскадры без огней и с освещением прожекторами. Заранее назначенным временем ожидавшейся атаки адмирал добивался на эскадре самой полной бдительности, и тем не менее миноносцам удавалось подходить почти на предел минного выстрела.

"Бывали случаи, — писал адмирал, — что миноносцы не могли разыскать эскадру, не имевшую огней, но, когда они ее находили, они приближались незамеченными достаточно близко". Из этого следовал вывод, что, следя днем за эскадрой, миноносцы смогут уверенно сблизиться с ней ночью. Поэтому необходима охрана из контр-миноносцев и разведчиков, и заказ таких кораблей для Тихоокеанской эскадры надо всемерно ускорить. Опыт ночных атак выявил и то немаловажное обстоятельство, что не всякий миноносец, попавший под освещение прожектором, становится обнаруженным, а потому, пользуясь замешательством, надо продолжать атаку со всей решительностью.

Подтвердился и огромный эффект одновременности атаки, когда, отвлекая и рассеивая внимание противника, можно дать возможность некоторым миноносцам подойти с другой стороны совершенно незамеченными. Оказалось также, что при общей суматохе, сопровождающей всякую атаку, миноносцы могут сближаться с противником почти вплотную, как это произошло с миноносцем № 110. Его командир лейтенант К. К. Юрасовский (и этот факт в "Списке чинов" остался неотмеченным), учтя опыт предшествующей ночной атаки, решил выпустить мину с более короткого расстояния (стрелять учились из носовых аппаратов, отходя потом задним ходом) и в результате врезался в сетевое заграждение броненосца "Адмирал Ушаков". Борт броненосца был помят, на миноносце свернуло на сторону нос, но сеть смягчила удар, и миноносец остался в строю. Из этого адмирал делал вывод, что в некоторых случаях миноносец может совершить и обрыв сети у борта броненосца.

Не исключено, что японцы, бдительно следя за всеми новшествами европейской техники и тактики, могли взять на вооружение и опыт Практической эскадры. Они, как выяснилось во время войны, широко применяли такой тактический прием, как ближнее расхождение на полном ходу с атакуемым кораблем, сопровождаемое отчаянной стрельбой по нему (в момент выстрела, а нередко и до него) из всех своих пушек и пулеметов. Это заметно влияло на точность ответной стрельбы из противоминной артиллерии, а случалось, приводило и к вовсе фантастическим результатам.

В такой атаке 57-мм снаряд, выпущенный с японского миноносца, сделал глубокую выбоину (до 44,4 мм) в теле 254-мм орудия на броненосце "Пересвет" и тем самым вывел пушку из строя.

Для успеха дневных атак адмирал, помимо введения серой окраски, предписывал срубать мачты, а на тех миноносцах, у которых мачты были постоянные, отвязывать паруса, "толстившие" их. Впервые тактические требования — обеспечить бездымность горения угля в топках — были предъявлены и механикам миноносцев. Адмирал считал, что лучше иметь 4 миноносца, которые не дымят, чем десять, которые выдают себя дымом.

Важным было и наблюдение о демаскирующей роли буруна под носом, который выдает миноносец раньше, чем становится различимым его корпус. При явной угрозе ночной атаки эскадры адмирал предлагал с наступлением темноты "или идти без огней большим ходом, или остановить машину и спустить свое сетевое заграждение". Единогласным мнением всех командиров кораблей эскадры и ее младшего флагмана контр-адмирала Ф. И. Амосова адмирал подкреплял свое убеждение в том, что этот последний способ "самый практичный" и сети необходимо иметь на всех больших кораблях.

Но достойнейший из бюрократов и злостный эконом, кем в 1896–1903 гг. проявил себя управляющий Морским министерством "его превосходительство" Павел Петрович Тыртов предпочел и на этот раз обратиться к урокам "старшего класса". В резолюции, адресованной ГМШ, адмирал написал: "В иностранных флотах, кажется, поговаривают о совершенном изъятии сетей из вооружения", а потому военно-морским агентам было предписано сообщить, "что им известно по этому вопросу и по получении этих сведений доложить".

В духе того "экономического" времени, когда считалось естественным отвлекать флот от боевой подготовки и заниматься самообслуживанием и самоэкспериментированием (изготовлением щитов для стрельб, сооружение минных плотиков, опыты с нефтяным отоплением, саморемонт кораблей в Порт-Артуре и т. д.), отозвался П. П. Тыртов и на замечание С. О. Макарова о несовершенстве сетевых заграждений на некоторых кораблях.

Почтенный адмирал был того мнения, что "судовому начальству следовало бы додуматься до новой, более пригодной для этого корабля (речь шла о "Петре Великом" — Р. М.) системы. Это не может вырабатываться в Техническом комитете, а должно вырабатываться на практике". В результате такого подхода некоторые даже вновь построенные корабли (броненосец "Цесаревич") не получили сетей вовсе, а категорическая необходимость их применения на Тихоокеанской эскадре осталась неосознанной. За это, как известно, в первый же день войны с Японией пришлось заплатить до чрезвычайности дорогой ценой.

Но С. О. Макаров, собственным примером подтверждая свои же слова, сказанные о Нельсоне, что "истинную энергию убить трудно", продолжал действовать с убежденностью настоящего патриота. Он умел стоически переносить все неудовольствия бюрократии и высших сфер, давно записавших его в "беспокойные" и "неудобные".

Они были неспособны понять, что из почти 60 адмиралов, числившихся к тому времени в списках флота, Макаров был едва ли не единственным, кто имел право на звание флотоводца. И газета "Котлин" в своей корреспонденции с Транзундского рейда от 22 августа 1896 г. с полной справедливостью писала, что царившая здесь обстановка кип>чей деятельности широких и разнообразных учений напоминает "времена Бутаковской эскадры". В действительности флот под командованием С. О. Макарова достиг качественно более высокого уровня подготовки. Этот новый уровень обеспечивался прежде всего благодаря новому роду сил флота — миноносцам.

Пробелов, конечно, хватало. Рутина на все наложила свой отпечаток, и далеко не все было во власти командующего эскадрой. То выяснялось, что имевший свод сигналов все еще просто игнорирует наличие миноносцев и управлять ими, а тем более руководить их атаками адмирал в море почти не имеет возможности. То из Главного морского штаба от генерал-адъютанта Кремера поступало разъяснение о том, что начальник отряда миноносцев вовсе не должен командовать им в море. Его дело состояло, оказывается, лишь в том, чтобы к началу навигации подготовить миноносцы к плаванию. Миноносцы по-прежнему считали неким подручным материалом, вовсе не нуждающимся в едином командовании.

И тогда С. О. Макаров с немалыми трудами, через главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала Н. И. Казнакова, добивается прикомандирования одного из отрядных начальников к эскадре. На миноносцах не хватало даже флагов для сигнализации, снабжение их торпедами новейшего образца задерживалось точно так же, как это было в войну с Турцией. Недостаток средств связи приходилось восполнять системами мачтового семафора, фонарями сигнализации полковника Миклашевского, а некомплект офицеров — привлечением унтер-офицеров к управлению кораблем.

На кампанию 1898 г. миноносцы не получили даже обычно назначавшихся вахтенных начальников — "под шпицем", несмотря на произошедшую гибель броненосца "Гангут" (эскадрой в тот год командовал вице-адмирал С. П. Тыртов), решили, видимо, создать для эскадры условия полного самообслуживания.

И тогда С. О. Макаров пошел на беспрецедентный шаг: остававшимся в полном одиночестве командирам миноносцев он предложил избрать на своих кораблях унтер-офицеров, которые могли бы взять на себя часть их обязанностей. Успех, хотя и не сразу, превзошел все ожидания — миноносцы стали более боеспособными кораблями, вековая стена изолированности офицеров от матросов была сильно поколеблена. Так на миноносцах начала формироваться та особая обстановка доверительности, без которой малые корабли не могут быть полноценными боевыми единицами.

Адмирал не забыл и о восполнении потерь в бою — всем командирам миноносцев было приказано, помимо штатного рулевого, обучить управлению рулем еще двоих матросов. Более высокие требования, включая и обязательное ведение хотя бы контрольной прокладки, было предъявл amp;ю и к навигационной подготовке командиров. Введено было в практику и бросание лота, без которого на миноносцах раньше обходились, надеясь на свою малую осадку.

Перед Петербургом адмирал настаивал на введении тактических требований к механикам миноносцев о бездымном плавании. "В настоящее же время механики на тактические требования никакого внимания не обращают", — отмечал он при очередном разборе (они проводились всегда с выслушиванием самооценок командиров своих действий) результатов решения поставленных тактических задач. Соблюдение требований бездымного плавания как одного из специфических свойств миноносцев адмирал предлагал внести в программы их официальных смотров.

Необходимо отметить здесь же, что и в дальнейшем, будучи уже главным командиром Кронштадтского порта, С. О. Макаров не переставал добиваться перелома в отношении к миноносцам. Протест против продолжавшейся чехарды с назначением офицеров на миноносцы исключительно из расчетов на отбытие ими последовательно суммировавшейся (иногда лишь на несколько месяцев) нормы цензовых сроков адмирал выразил в письме в ГМШ от 24 августа 1900 г.

В нем, в частности, говорилось: "При существующем порядке так будет продолжаться и впредь. Дорогостоящие деликатные механизмы миноносцев по-прежнему останутся без хозяина, служба же на них, в особенности применение миноносцев к военному времени, по-прежнему останется неразработанной; нельзя рассчитывать, что в таком новом деле, сменяя черезгод или два заведывающих миноносцами и назначая командиров на одну лишь кампанию, мы можем создать из этого оружия организованное дело. Единственный выход из этого положения заключается в изменении порядка назначения на должность заведывающего миноносцами. На этой должности должны быть более молодые силы и оставаться не менее, как по пять лет".

В походе.

Проблема, по мнению С.О.Макарова, могла бы решиться более чем просто. Надо лишь дать командирам отряда миноносцев такое же право на будущее производство в чин капитана 1 ранга, какое давало тогда командование минным крейсером. Нельзя же думать, восклицал адмирал, что командование в море "целым отрядом, имея под командованием до 30 офицеров", менее ответственно, чем единственным крейсером, имеющим к тому (добавим от себя-P.M.) и более чем сомнительную тактическую ценность. Без предлагаемых перемен, напоминал С.О.Макаров, "на миноносцы как на боевое средство рассчитывать невозможно".

Война, как известно, подтвердила худшие опасения адмирала. Прежний порядок остался без перемен, командиры даже на больших миноносцах в Порт-Артуре менялись за время обороны несколько раз, и большие миноносцы далеко не оправдали возлагавшиеся на них ожидания.

Возможности и роль миноносцев в Практической эскадре 1896 и 1898 гг., выявленные множеством решавшихся ими тактических задач, неизбежно приводили к строгой ревизии шестаковского наследия в судостроении. В записке о тактических занятиях на Практической эскадре с 19 июля по 26 августа 1898 г., входившей в состав общего отчета о плавании эскадры в 1898 г., С. О. Макаров указывал на недостаточность в эскадре "чисто боевых судов и несоответственные между ними скорости", а также на "разнообразие в типах миноносцев и несоответственная этому типу скорость некоторых из них, как то: №№ 106, 107, 109 и 110, из коих первые могут развивать скорость не более 13 узлов…"

Все это, вместе с отсутствием на миноносцах вторых офицеров, мешало во всей полноте вести действенную боевую подготовку. Миноносцы №№ 109 и 110 уверенно поддерживали скорость ок. 17 уз., а №№ 106 и 107 — едва 13 уз. Такие корабли, считал адмирал, "нельзя признавать миноносцами, и в военное время на их участие невозможно рассчитывать". А потому их следует сдать на слом, утилизовав предметы оборудования и инвентарь, и исключить из списков.

С портовой же службой, напоминал он, лучше справятся обычные портовые баркасы. Следовало, по мнению С. О. Макарова, провести испытания машин миноносцев в море, и те из них, которые не достигнут 75 % контрактной мощности, следует или исправить, если удастся, или сдать на слом. Но и эти предложения адмирала не встретили понимания властей. Достойные последователи гоголевского Плюшкина и его августейшего современника императора Николая I, они предпочитали продолжать его практику "поддерживания" в списках кораблей, которые по состоянию корпуса могли еще держаться на воде, хотя для боя уже не годились.

Адмирал еще не подозревал о том, какой особого рода экономический подвиг совершали "из- под шпица" в те годы ревнители казенного интереса. Мало того, что они, вместо уже выпускавшихся фирмой Ярроу 30-уз. истребителей (именно такие приобретала тогда Япония!), решили обойтись в своих заказах лишь 26 узлами, но к этой ущербной концепции, заведомо обрекавшей русские миноносцы на поражение при встречах с японскими, они в видах все той же экономии добавили еще и отказ в их вооружении от второй, вначале предполагавшейся 75-мм пушки.

Но зато, храня заветы старины, во что бы то ни стало добивались вооружения миноносцев непременным, оставшимся никем ни разу не использованным носовым минным аппаратом. Все эти решения власти считали вполне возможным проводить без какого-либо совета или консультации с адмиралом, создавшим современную тактику флота.

По данным секретного приложения к "Судовому списку" за 1901 г., плававшие в составе Практической эскадры С. О. Макарова миноносцы №№ 105, 106, 107 на 1892 г. уже обладали скоростью лишь 12 уз. "Взрыв" в 1901 г. имел скорость 12,3 уз. Недалеко ушли от них и миноносцы №№ 121 — 15,48 уз., 122-15,75 уз., 131 -16,8 уз., 132- 15,62 уз. Считалось, видимо, что для посыльной службы они еще вполне годились.

Так, каждый год меняя командиров, а потому не имея необходимого надзора, шестаковские миноносцы, и до того не отличаясь особой надежностью, приходили в то состояние, которое в 1900 г. предсказал им С. О. Макаров и о котором другой адмирал-А. А. Бирилев в 1903 г. высказался в словах, уже неудобных для печати.

Но ГМШ, в лице его достойных начальников в 1888–1896 гг. — Оскара Карловича Кремера, в 1896–1903 гг. — Федора Карловича Авелана, а в 1903–1906 гг. — Зиновия Петровича Рожественского к просьбам и предостережениям флота относился с непостижимым равнодушием. И в этой апатии проявлялось то главнейшее зло цензовой системы, которое и начавшуюся вскоре войну позволяло цензовым адмиралам вести с такой же привычной безучастностью.

Проще говоря, они отбывали войну с той безмятежностью, как до нее отбывали ценз. Ведь добрый государь Николай Александрович продолжал жаловать их чинами, орденами и пенсиями независимо от успехов на войне. Достаточно сказать, что тот же начальник ГУКиС В. П. Верховский, который своей преступной предвоенной "экономией" фактически разорил флот, именно в дни войны удостоился от императора награждения почетным знаком в честь 40-летия "беспорочной службы.

Фактический предвоенный морской министр, а до того начальник ГМШ Ф. К. Авелац блестяще подготовивший поражение флота в войне, вместо отдачи под суд удостоился в 1907 г. императорского благоволения и ордена Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского. В высочайшем рескрипте по этому поводу император "с удовольствием" останавливался на полувековой офицерской деятельности адмирала и видел в ней "доблестный пример неуклонного исполнения служебного долга".

Столь же всепрощен и обласкан был императором и главный злодей русско-японской войны — самый позорный в истории русского флота "флотоводец" 3. П. Рожественский. Так царизм своим беспримерным цинизмом и антипатриотизмом уже тогда копал себе могилу. И не в этом ли поглаживании по головке и всепрощении по отношению к опозорившимся и запятнавшим себя бездарностью и изменой высшим чинам заключается корень всех бед злосчастной российской истории?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.