4.1. Оборонная политика советского руководства в условиях гонки авиационно-ядерных вооружений в середине 1950-х – начале 1960-х годов

4.1. Оборонная политика советского руководства в условиях гонки авиационно-ядерных вооружений в середине 1950-х – начале 1960-х годов

В середине пятидесятых годов Соединенные Штаты Америки быстрыми темпами наращивали численность своей стратегической авиации, решительно опережая Советский Союз как по количеству самолетов-носителей, так и по доставляемому к целям мегатоннажу ядерных боеприпасов. На вооружении стратегического авиационного командования ВВС США в те годы находились тяжелые бомбардировщики двух типов: В-47 «Стратоджет» и В-52 «Стратофортресс»[659], способные применить в одном вылете до четырех ядерных бомб мощностью от 0,3 до 2 Мт.

«Стратоджет» в основной модификации А-47Е был выпущен «тиражом» в 1590 экземпляров. Число авиакрыльев, вооруженных «Стратоджетами», к 1957 году достигло 28 при штатной численности крыла в 45 машин. Таким образом, в составе боеготовых подразделений одновременно находилось более 1200 бомбардировщиков В-47, что создавало серьезнейшую угрозу самому существованию Советского Союза. Самолет имел максимальную дальность полета без дозаправки порядка 7500 км и, базируясь на английских аэродромах, был способен «дотянуться» практически до любой цели, расположенной в странах Варшавского договора или в Европейской части территории СССР.

В 1954 – 1962 гг. американская авиапромышленность сумела изготовить 744 восьмидвигательных монстра В-52 в семи основных модификациях, навсегда закрепив за собой мировой рекорд объема выпуска тяжелых стратегических бомбардировщиков. Эти двухсотдвадцатитонные самолеты в самом конце пятидесятых годов дважды устанавливали и другие рекорды – наибольшей дальности полета (16 тыс. км, а потом и 20 тыс. км), а впоследствии группа В-52Н осуществила беспосадочный полет вокруг «шарика» с несколькими дозаправками, убедительно продемонстрировав, что для этой машины нет недосягаемых целей на поверхности нашей планеты. В 1959 году в США была принята на вооружение сверхзвуковая крылатая ракета AGM-28A «Хаунд Дог», предназначенная для вооружения бомбардировщиков B-52G и В-52Н. По оценкам советских специалистов, она имела дальность пуска до 1000 км и была способна нести термоядерный заряд мощностью 4 Мт.

Но угроза, создаваемая дозвуковыми тяжелыми бомбардировщиками и самолетами-ракетоносцами, казалась американским военным руководителям уже недостаточной. С 1953 года началось государственное финансирование программы сверхзвукового среднего стратегического бомбардировщика В-58 «Хастлер», а в следующем году – сверхзвукового тяжелого стратегического бомбардировщика В-70 «Валькирия». И если последний так и остался всего лишь «пугалом» для советского военно-промышленного комплекса, то «Хастлер» уже в 1959 году стал поступать на вооружение эскадрилий стратегического авиационного командования ВВС США[660].

Бюджетные ассигнования на развитие и строительство ВВС росли в США с каждым годом. Если в начале 50-х годов они не превышали 8 – 9 миллиардов долларов, то в 1954 году они составляли 1,5 миллиарда, а в 1956 – 15,8 миллиарда долларов, тогда как ассигнования на армию остались примерно на том же уровне (около 7,8 миллиарда долларов)[661].

Подбавляло масла в огонь и стремление американцев наряду с баллистическими создать и крылатые ракеты с межконтинентальной дальностью полета. Эта угроза воспринималась в качестве вполне реальной в высшем руководстве СССР. Так, заместитель министра обороны маршал Советского Союза В.Д. Соколовский в письме, адресованном главнокомандующему ВВС главному маршалу авиации К.А. Вершинину и датированном сентябрем 1957 г., ставил Штаты в пример: «В США ведутся испытания крылатых стратегических ракет «Снарк» и «Навахо» с дальностью полета 8000… 10 000 км, скоростью 1800…2900 км/ч и потолком 15…25 км, а крылатая ракета «Матадор» оперативного назначения с дальностью полета 1000 км с 1955 г. состоит на вооружении».

Старались не отстать от «старшего брата» и английские ВВС. В 1956 – 1958 гг. они приняли на вооружение средние стратегические бомбардировщики трех типов – «Виктор», «Вэлиент» и «Вулкан». При высокой дозвуковой скорости полета все эти машины были близки по тактико-техническим характеристикам, но наиболее удачным и, соответственно, долгоживущим оказался «Вулкан». Его максимальная дальность полета при взлетной массе 90 т составляла более 9 тыс. км. Бомбардировочное вооружение «Вулканов» и «Викторов» дополнялось сверхзвуковой крылатой ракетой «Блю Стил» с дальностью стрельбы 160 – 200 км. Ракета могла оснащаться термоядерной боевой частью[662].

Заметим, что адекватного ответа на англо-американскую угрозу с воздуха в середине пятидесятых годов у СССР не было, причем ни в плане обороны, ни в плане нападения. В своем докладе, датированном июнем 1957 г., главком ВВС К.А. Вершинин описывал ситуацию с истребительной авиацией в следующих красках: «МиГ-17 по скорости примерно равен стратегическому бомбардировщику «Вэлиент», а по потолку онуступает ему 1400 м… МиГ-17 имеет вдвое меньшую скорость, чем F-104. Он будет находиться в худших условиях, чем И-16 в годы войны, который уступал Me-109 только на 17 % и из-за этого не мог вести с ним наступательный бой». Невысоко оценивал главный маршал и относительно современный МиГ-19, поскольку по максимальной скорости (1450 км/ч) он отставал от новых заокеанских истребителей и лишь незначительно превосходил стратегические бомбардировщики. Вершинин считал необходимым с 1958 года организовать массовое производство истребителей и перехватчиков нового поколения с максимальной скоростью порядка 2000 км/ч. По его мнению, до конца 1962 года следовало полностью перевооружить истребительную авиацию, построив 14 тысяч самолетов новых типов. Заметим, что в 1957 году МиГ-19 стоил 1,58 млн рублей, а «радиолокационный» МиГ-19П – 2,26 млн руб. Нетрудно оценить стоимость всей предложенной программы перевооружения, учитывая, что «истребитель нового типа» стоил еще раза в полтора-два дороже…[663]

В рассматриваемый период быстро росла численность истребительной авиации ВВС и ПВО СССР. Так, на вооружении истребительной авиации ПВО страны в 1954 году было 2940 самолетов, а в 1958 году – уже 4900[664].

Следует также отметить, что истребительная авиация составляла основу Военно-воздушных сил Варшавского договора. Так, при подготовке этого договора считалось, что общее число авиационных дивизий составит 61, из которых 42 – истребительных, 8 – штурмовых и 11 – бомбардировочных. На долю СССР приходилось соответственно 22 истребительных авиационных дивизий, 3 – штурмовых и 9 бомбардировочных[665].

Теперь обрисуем ситуацию с главной ударной силой советских ВВС – Дальней авиацией. Решением Совета министров СССР от 29 августа 1951 г. Военное министерство приступило к формированию первого в стране 402-го тяжелого бомбардировочного авиаполка (ТБАП), укомплектованного 22 самолетами Ту-4 в варианте носителей ядерного оружия (напомним, что в мае 1951 г. на вооружение 306-го бомбардировочного авиакрыла ВВС США поступил первый серийный бомбардировщик В-47В, обладавший несравненно лучшими летными данными). Полк формировался из личного состава 45-й ТБАД, его командиром стал полковник В.А. Трехин. Самолет в варианте носителя отличался от «нормального» Ту-4 новой бомбардировочной установкой, обеспечивающей электрическую стыковку бортового самолетного оборудования с изделием через специальный разъем, наличием тросовой системы извлечения чек при сбрасывании бомбы «на взрыв», системой поддержания температурных условий в бомбоотсеке вплоть до практического потолка самолета, доработанным оптическим прицелом с расширенным диапазоном условий сбрасывания, установкой в кабине штурмана-бомбардира соответствующего пульта управления спецвооружением. Любопытно, что в ОКБ А.Н. Туполева к самолетной схеме управления ядерной бомбой не был допущен даже руководитель бригады Л.Л. Кербер, имевший ранг заместителя главного конструктора. Все секреты «спецсамолета» в полном объеме знала лишь одна сотрудница, спроектировавшая соответствующие электрические цепи[666].

В 1954 году началось серийное производство советских ядерных бомб РДС-3 и РДС-4. В том же году на вооружение Дальней авиации поступил первый реактивный бомбардировщик Ту-16[667], а позднее и его вариант – самолет-носитель Ту-16А. Освоение машины началось с 402-го (Балбасово) и 203-го (Барановичи) ТБАП. В октябре 1954 г. на Семипалатинском полигоне были проведены натурные испытания со сбросом ядерной бомбы РДС-3 с самолета Ту-16А. По их результатам в следующем году самолет был принят на вооружение в варианте носителя атомных бомб РДС-3, РДС-4 и первой отечественной термоядерной бомбы РДС-6. Натурные испытания еще более мощной термоядерной бомбы РДС-37, хотя и оснащенной парашютной системой, потребовали особой доработки самолета-носителя. В частности, на самолете впервые появилось светозащитное покрытие с высокой отражающей способностью и термостойкостью, а опознавательные знаки с нижних поверхностей консолей были смыты. Взрыв мощностью 1,7 – 1,9 Мт оказал значительное воздействие на самолет (перегрузка достигла 2,5 единицы), хотя бомба была сброшена с высоты 12 км, а взорвалась на 1550 м. Именно термоядерные бомбы мегатонного класса стали основным оружием отечественных дальних и стратегических бомбардировщиков в конце 1950-х годов. По состоянию на 1 января 1958 г. в Дальней авиации имелось на вооружении 1120 реактивных бомбардировщиков Ту-16 и 778 поршневых бомбардировщиков Ту-4[668].

И все же «ядерная дубинка» получилась коротковатой. Дальность полета Ту-16 составляла 5800 км и всего на 400 км превосходила аналогичный показатель морально устаревшего Ту-4. Радиус действия бомбардировщиков Дальней авиации можно было оценить величиной 1800 – 2300 км, чего было совершенно недостаточно для создания реальной угрозы главному заокеанскому потенциальному противнику. Но, как говорится, «за отсутствием гербовой – пишут на простой». Именно поэтому производство бомбардировщиков Ту-16, особенно в 1955 – 1957 гг., было доведено до одной машины в сутки.

Таблица 1

ВЫПУСК САМОЛЕТОВ ТУ-16 ЗАВОДАМИ АВИАПРОМЫШЛЕННОСТИ

Таблица 2

ВЫПУСК ТЯЖЕЛЫХ БОМБАРДИРОВЩИКОВ В СССР И США В 1954 – 1962 гг.[669]

Реальную угрозу Соединенным Штатам Америки могли создать только тяжелые стратегические бомбардировщики[670], производство которых в несравнимо меньших количествах было освоено на московском заводе № 23 и куйбышевском заводе № 18. Нетрудно убедиться, что, взяв старт практически одновременно с американской, советская авиапромышленность не смогла долго тягаться с заокеанскими конкурентами. Особенно сильно отставание стало заметным после 1957 года[671].

В чем дело? Только ли в одной «ракетной эйфории», поразившей Н.С. Хрущева? Может быть, мода на ракеты захватила не только его одного? Или же разработчики новой разновидности средств поражения – баллистических ракет оказались более динамичными, более способными на новые нестандартные решения по сравнению с теми, кто проектировал бомбардировщики? Вопросов много, и можно попытаться разобраться во всем их многообразии.

Как отмечает А. Медведь, в качественном и количественном плане успехи советских ракетостроителей в 50-е годы выглядели гораздо более впечатляющими, нежели достижения самолетостроителей. На фоне возрастающих трудностей с созданием тяжелых бомбардировщиков, сопряженных с разработкой дорогостоящих экономичных двигателей, сложного радиоэлектронного оборудования и не менее хитроумного вооружения, быстрые темпы совершенствования ракет, к тому же относительно недорогих по сравнению с пилотируемыми машинами, не могли пройти незамеченными[672].

Стоит подчеркнуть, что зенитные ракетные комплексы в то время проходили зачаточный период развития и не были в состоянии перехватывать боеголовки стратегических баллистических ракет, тем более оснащенных средствами прорыва ПРО. Меч в очередной раз оказался эффективнее щита. Это поняли не только ученые и военные. Это стало очевидным и для политиков, способных изменять направление финансовых потоков и интеллектуальных усилий многотысячных коллективов разработчиков боевой техники.

Выступая на сессии Верховного Совета СССР 14 января 1959 г., Н.С. Хрущев впервые во всеуслышание заявил, что именно баллистические ракеты должны занять центральное место в военной стратегии и стать решающим фактором как в европейских войнах, так и в войне с участием сверхдержав. Отныне начало всеобщей ядерной войны стало ассоциироваться с массированным ракетным ударом, отразить который было невероятно сложно[673].

Те положения, которые были озвучены для всего мира в 1959 году, еще за два года до этого стали «головной болью» для главкома ВВС К.А. Вершинина. Главный маршал авиации, само звание которого предполагало расстановку приоритетов в отношении боевых самолетов и ракет, «плавно дрейфовал» в сторону все большего признания роли последних. Правда, постоянно настаивая на том, что «все летающее должно принадлежать ВВС». Например, в ходе «обмена мнениями» в Президиуме ЦК КПСС, имевшего место в ноябре 1957 г., вскоре после запуска первого спутника, он предлагал «иметь в составе ВВС:

– межконтинентальные и дальние баллистические ракеты и крылатые ракеты класса «земля – земля»;

– межконтинентальные и дальние самолеты-снаряды класса «воздух – земля», «воздух – корабль» в комплексе с самолетами-носителями этих снарядов;

– реактивные снаряды «воздух – воздух»;

– стратегические и дальние бомбардировщики, в том числе и носители самолетов-снарядов… »[674]

Количество самолетов в Дальней авиации к концу 1962 года главком ВВС предлагал довести до 1640 единиц, в том числе 500 стратегических бомбардировщиков. Распределение задач по поражению целей противника ему виделось таким: 30 % – баллистические ракеты, 30 % – самолеты-снаряды, а остальное – бомбардировщики[675].

В январе 1958 г. позиция главкома под давлением «мнения, сложившегося в ЦК КПСС», была существенно скорректирована. Скрепя сердце он был вынужден предложить Президиуму ЦК КПСС полностью отказаться от стратегических и дальних самолетов, вооруженных свободнопадающими бомбами. Ставка отныне делалась на носители самолетов-снарядов, а также на баллистические и крылатые ракеты наземного базирования[676].

Но не только воздействие со стороны высшего руководства страны было тому причиной.

12 августа 1958 г. министр обороны Р.Я. Малиновский и главком ВВС КА. Вершинин обратились к Н.С. Хрущеву с письмом, написанным специфическим канцелярским языком того времени: «Положение, сложившееся за последние 3 – 5 лет в наших Вооруженных Силах с самолетами, вызывает тревогу, поскольку оно не обеспечивает обороноспособность страны от нападения вероятного противника. Это явилось результатом того, что наши авиационные конструкторы после известных успехов, достигнутых по созданию в 1950 – 1954 гг. самолетов, отвечавших тому периоду, успокоились и за последние годы не обеспечили выполнения заданий правительства в установленные сроки по созданию новых боевых самолетов… Длительная задержка в отработке и поступлении в войска новых типов самолетов, отвечающих современным требованиям, привела к отставанию наших ВВС, которые не могут успешно отразить воздушные удары вероятного противника и нанести ответные удары…»[677]

Там же отмечалась исключительно низкая надежность новых стратегических бомбардировщиков и особенно – самолетов конструкции В.М. Мясищева.

В частности, в справке, приложенной к письму Хрущеву, отмечалось, что самолеты М-4 простояли на земле в 1955 году 194 дня (после катастроф самолетов № 1013 и 1417), а в 1956 году – 31 день (после катастрофы самолета № 912). С принятием на вооружение усовершенствованного бомбардировщика 3М ситуация лучше не стала: например, в 1958 году полеты на них были разрешены только в период с 10 мая по

9 августа. На протяжении всего остального времени машины дорабатывались по аварийным бюллетеням (22 ноября 1957 г. разбился самолет № 303). Главный инженер инженерно-технической службы (ИТС) Гребенников в марте 1958 г. представил докладную, из которой следовало: за четыре года эксплуатации полеты бомбардировщиков М-4 были запрещены на протяжении 444 дней, за два года эксплуатации 3М с двигателями АМ-3 – на протяжении 252 дней и за год эксплуатации ЗМ с двигателями ВД-7 – на протяжении 167 дней. В 1958 году средний годовой налет на экипаж в 201-й ТБАД, вооруженной самолетами М-4 и 3М, составил всего 37 ч, в то время как многочисленные экипажи Ту-16 провели в воздухе в среднем более 106 ч.

По причине конструктивных недостатков двигателей ВД-7 полеты самолетов ЗМ с этими двигателями были запрещены в период с сентября 1958 г. по февраль 1959 г. ОКБ Добрынина вынуждено было пойти на временное ограничение максимальной тяги двигателей («ограниченные» движки получили индекс ВД-7Б). Летно-технические данные самолетов ЗМ с такими ТРД несколько ухудшились, особенно дальность полета. Из-за недостаточной дальности полета построенные в 1954 – 1956 гг. бомбардировщики М-4 было решено переоборудовать в самолеты-заправщики[678].

Первые туполевские Ту-95 начали поступать в 106-ю ТБАД в конце 1955 года. Серийные машины имели максимальную дальность полета без дозаправки 12 100 – 13 200 км. Самолет-носитель Ту-95 вооружался бомбами трех типов: атомными РДС-3, РДС-4 и термоядерной РДС-6с. В 1958 году прошел «боевое крещение» самолет-носитель Ту-95, трижды использованный для экспериментальных сбрасываний изделий РДС-6с. Машину пилотировал полковник B.C. Серегин.

Освоение Ту-95 в 50-е годы омрачалось двумя катастрофами. Первая из них, происшедшая 16 марта 1957 г., была связана с разрушением турбины двигателя НК-12М. Потребовалось внести изменения в конструкцию кузнецовского ТВД, обеспечив флюгирование винтов[679] (после этого двигатель получил обозначение НК-12МВ). Но в целом внедрение Ту-95 на вооружение Дальней авиации не сопровождалось столь бурной и зачастую полной негатива перепиской между командованием ВВС, госкомитетом по авиационной технике и высшим руководством страны, как в случае с М-4 и ЗМ. Главной проблемой, которая оказалась в центре внимания в конце пятидесятых годов, была необходимость превращения Ту-95 в носитель крылатых ракет[680].

Не особенно удачно складывалась поначалу и судьба сверхзвукового бомбардировщика Ту-22[681]. Заданный совместным постановлением Совмина СССР и ЦК КПСС от 10 августа 1954 г. как своеобразный противовес заокеанскому «Хастлеру», первый вариант «самолета 105» впервые поднялся в воздух 21 июля 1958 г., но вскоре был потерян в аварии. Улучшенный «105А» – он же первый опытный Ту-22 – был поднят в небо 7 сентября 1959 г., однако и его жизнь оказалась недолгой – 21 декабря произошла катастрофа, в которой погибли командир экипажа Ю.Т. Алашеев и бортинженер И.Е. Гавриленко.

К тому времени на серийном заводе в Казани заканчивалась постройка четвертой серийной машины. Чтобы оценить груз проблем, сопряженных с доводкой первого отечественного сверхзвукового тяжелого бомбардировщика, стоит привести обширную цитату из докладной записки главкома ВВС КА. Вершинина министру обороны Р.Я. Малиновскому, датированной 31 марта 1965 г.: «Самолет был задан (имеется в виду постановление о создании «105А»)в 1958 г. в вариантах бомбардировщика и ракетоносца. Согласно постановлению правительства от 17.4.1958 г. на самолете предусматривалась силовая установка из двух двигателей НК-6 тягой по 22 тс, разработка которых была начата в 1955 г. В связи с задержкой разработки НК-6 было принято решение об установке двух двигателей ВД-7M тягой по 16 тс, одновременно было поручено организовать серийное производство и выпустить головную серию самолетов по чертежам и ТУ главного конструктора.

В связи с неготовностью ракетного вооружения постановлением правительства от 23.2 1960 г. было задано создание на базе бомбардировщика Ту-22 дальнего разведчика Ту-22Р со съемным разведывательным оборудованием и возможностью использования самолета в качестве бомбардировщика.

Совместные испытания самолета Ту-22М с двигателями ВД-7М проводились в 1961 – 1965 гг., и одновременно шло его освоение в войсках. Всего в ВВС и в авиации ВМФ в настоящее время находится 105 самолетов Ту-22 с двигателями ВД-7М (83 разведчика, 5 бомбардировщиков, 6 постановщиков помех и 11 учебных) с ЛТД, указанными в таблице.

За время испытания и эксплуатации выявлено большое количество дефектов и недостатков… О низкой эксплуатационной надежности Ту-22 свидетельствуют многочисленные аварии и катастрофы. В период с 1959 по 1964 г. произошло 10 катастроф и аварий, в том числе одна катастрофа в Дальней авиации, две – в авиации ВМФ, три катастрофы и четыре аварии – в МАП. Истинную причину летных происшествий удалось установить лишь в трех случаях из десяти…»[682]

Неудивительно, что на этом «монстре», созданном в недрах знаменитого ОКБ-156, некоторые летчики из строевых частей попросту отказывались летать. Фактически, вплоть до середины 60-х годов, самолеты Ту-22 не могли выполнять своей основной, ударной функции, ради которой и были задуманы[683].

Разумеется, эти факты не были достоянием гласности, поэтому появление отечественных дальних бомбардировщиков стало значительным политическим фактором 1950-х годов. Интенсивному вводу в строй новых типов стратегических бомбардировщиков за океаном в немалой степени способствовала искусственно поднятая в прессе США паника об отставании США от СССР в области стратегических бомбардировщиков. Поводом к тому послужил авиационный парад в Москве в июле 1955 г., на котором присутствовавшие американские специалисты воочию увидели первые советские стратегические бомбардировщики[684].

Надо сказать, что уже на первомайском параде 1954 года впервые был продемонстрирован новый советский реактивный тяжелый бомбардировщик М-4. Однако хотя по дальности он мог достичь Американского континента, но на возвращение на свои базы его возможностей не хватало. Дозаправка в воздухе в СССР в те годы еще не была освоена. Поэтому вопрос о том, считать ли М-4 стратегическим бомбардировщиком, был весьма проблематичным. Конструкторы полагали, что после нанесения ядерного удара по континентальной части США их бомбардировщик мог бы совершить посадку в нейтральной стране (например, в Мексике). Но советское правительство отвергло такой способ применения М-4, резонно указав его создателям, что в случае мировой войны рядом с США вряд ли окажутся нейтральные страны.

Так, видимо, расценили это и иностранные специалисты, наблюдавшие парад 1954 года в Москве. Новый бомбардировщик был отмечен ими как самолет дальнего радиуса действия, но сенсации не было.

Совершенно другой эффект имел воздушный парад в Москве летом 1955 года, где был показан новый туполевский турбовинтовой дальний бомбардировщик Ту-95, способный на достаточно высоких скоростях и значительных высотах наносить ядерные удары по США и возвращаться на свои базы.

Эксперты ведущего научно-исследовательского учреждения США – «РЭНД корпорейшн» А. Горелик и М. Раш констатируют: «Советский авиационный парад в июле 1955 года был, вероятно, одной из наиболее успешных военных демонстраций в мирное время. Он в значительной степени повлиял на западную оценку стратегического баланса»[685].

Американское общественное мнение все больше приходило к убеждению, что Соединенные Штаты отстают от СССР на важнейших направлениях научно-технического прогресса.

В Пентагоне и ЦРУ пришли к выводу о необходимости немедленно приступить к сбору данных о советских программах разработок стратегических средств воздушного нападения.

Таким средством стал специально сконструированный для ведения фото– и радиоэлектронной разведки с больших высот, недосягаемый для истребителей и зенитной артиллерии того времени самолет, созданный талантливым инженером Кларенсом Джонсоном, вице-президентом самолетостроительной фирмы «Локхид», и его сотрудниками Эдвином Лэндом и Эдвардом Парселлом. Они назвали свое детище «Ангел», а официально У-2 (от английского слова utility – практичный)[686].

Начало 1960-х годов ознаменовалось созданием Ракетных войск стратегического назначения (РВСН). Для организации их «с нуля», в дополнение к ранее имевшимся видам вооруженных сил, не имелось ни экономических, ни кадровых возможностей. Для новых ракетных полков, дивизий и армий требовались не только лейтенанты, но и видавшие виды генералы. Поэтому части и соединения ракетных войск (их общая численность оценивалась за рубежом в треть миллиона человек) создавались путем преобразования соответствующих структур артиллерии, авиации и других войск. Разумеется, усадить подготовленного летчика не в кабину самолета, а за пульт пуска ракеты столь же нецелесообразно, как и забивать гвозди микроскопом. Но, с учетом реального соотношения сил, только баллистическая ракета обеспечивала неотвратимый удар по противнику.

Производство стратегических ракет также потребовало переориентации ранее созданных промышленных мощностей и прежде всего привлечения мощностей авиапромышленности. На «большое» ракетостроение были переключены два из крупнейших авиазаводов – № 1 (Куйбышев) и № 23 (Москва), а также несколько менее мощных предприятий – заводы № 166 (Омск), № 47 (Оренбург) и № 172 (Пермь)[687].

С завершением разработки первой межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 производство мясищевских самолетов ЗМ прекратили, так как, несмотря на все усовершенствования, они не обеспечивали уверенного достижения территории США с возможностью возвращения на Родину Кроме того, в силу компоновочных особенностей мясищевский самолет не мог нести к берегам Америки сверхзвуковую крылатую ракету Х-20[688], применение которой давало хоть какой-то шанс выполнения боевой задачи экипажу туполевской машины в ее ракетоносной версии Ту-95К, производство которой велось до конца хрущевского периода.

Начатые в середине 1950-х годов разработки сверхзвукового стратегического бомбардировщика М-50 и его усовершенствованного варианта М-5 2 были прекращены. Причин тому было несколько: и сомнительность прорыва к цели сквозь прикрывающую США и Канаду мощную систему ПВО NORAD, и показатели дальности, недостаточные для полета к североамериканскому континенту с последующим возвращением, и желание быстрее освободить завод № 23 для ракет В.Н. Челомея. Отметим, что в эти же годы в США также прекращается разработка стратегического самолета В-70 с куда более высоким, в сравнении с М-50 и М-52, уровнем тактико-технических характеристик.

Сходные решения руководства СССР и США определялись общими объективными причинами. В начале 60-х годов уровень совершенства авиационных двигателей не обеспечивал создания стратегических самолетов со сверхзвуковой крейсерской скоростью полета. Концепция многорежимного самолета с изменяемой геометрией крыла, в дальнейшем воплощенная в В-1 и Ту-160, сформировалась только к концу десятилетия на основе успешного опыта создания более скромных аналогов – F-111 и МиГ-23.

С другой стороны, в 1950 – 1960-х гг. в СССР был разработан дальний сверхзвуковой бомбардировщик Ту-22. Выпуск его осуществлялся в ограниченных количествах, к тому же велся в основном в разведывательном варианте, так как создание очень сложного комплекса его ракетного вооружения задержалось на многие годы. Поэтому в начале 1960-х годов продолжалось и серийное производство Ту-16 в наиболее совершенной ракетоносной версии Ту-16К-1 и Ту-16К-1 – 16. Для сравнения отметим, что в США также малой серией выпустили сверхзвуковой самолет средней дальности В-58. Но аналоги Ту-16, дозвуковые В-47, не только не строились, но уже снимались с вооружения[689].

Таким образом, во второй половине 1950-х годов для советской авиации наступили тяжелые времена в связи с пристрастием руководства страны к ракетам (зенитным, в частности). Как военным, так и конструкторам настойчиво «рекомендовали» пересмотреть программы перевооружения ВВС и ПВО. В авиапроме царило уныние, перспективы боевой пилотируемой авиации виделись в черном цвете. В 1958 году в Государственном комитете по авиационной технике (ГКАТ)[690] с разработки сняли 24 темы по самолетам и 12 по двигателям, а в следующем году – еще 21 и 9 соответственно[691].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.